Недопонимания

— Раньше я находила вид крови привлекательным. Поздравляю, Питер. Ты его испортил. Надеюсь, ты счастлив. Питер не уверен, реальны ли стоящие перед ним ЭмДжей и Нед или сильные болеутоляющие нарушили работу его мозга. Медотсек качается, точно он не в частной больнице мистера Старка в северной части штата Нью-Йорк, а на лодке. В голове бардак, словно кто-то измельчил его мозг в блендере, живот пучит в такт с биением сердца. Сколько бы раз в него ни стреляли, привыкнуть к боли, когда Брюс вытаскивает из него пулю пинцетом, он не может. Белые простыни под его пальцами грубые. Флуоресцентные лампы ослепляют. Питер тянет за кислородную трубку, торчащую у него из носа, убрать её, но ЭмДжей протягивает к нему руку раньше и останавливает его. — Перестань. — И вот так, — влезает с комментарием Нед, — психотерапевт ЭмДжей помогла унять волнение. ЭмДжей хмурится. Мило. Между бровями возникает морщинка, а в глазах, кажется, пролегают тени. В свете флуоресцентных ламп она похожа на ангела. Бескрылого, задумчивого, ангела в 5 футов 11 дюймов с сутулой осанкой и горящими глазами. — Даже не пыталась, — отвечает она. — Но я не хочу, чтобы он трогал своё медицинское оборудование. Вид крови испорчен. Не хочу, чтобы и носовая канюля пострадала. — Спасибо, ЭмДжей. Проснувшись сегодня утром, я подумал: что бы сделало сегодняшний день особенным? ЭмДжей, рассказывающая о своём фетише с носовыми канюлями. — Ха-ха. Когда она садится на край его кровати, Питер понимает, что и взглянуть на неё не в силах. Ему не хочется видеть в её глазах беспокойство, как на лицо её опускается тень противоречивых эмоций. Ему хотелось бы, чтобы Мэй, подобно маме-медведице на защите её детёнышей, запретила ему принимать посетителей, но с тех пор, как Питер вышел из операционной, всё свободное время она проводила на встречах с юридической командой мистера Старка. В её единственный мимолётный визит, когда она поцеловала его в лоб, они оба тогда попытались — и не смогли — обойтись без слёз, её увели адвокаты. Питер не понимает, что происходит, и ему не хочется видеть на лицах его друзей отражение его собственного страха. Когда Нед берёт его за руку, у Питера на то, чтобы вырваться, банально не хватает сил. Он позволяет ему гладить себя по волосам и закрывает глаза. Хорошо, когда о тебе заботятся. Сверхсильное обезболивающее подобно туману в разуме, не даёт воспоминаниям вырваться наружу. Ему не хочется вспоминать ни пистолет, ни школу, ни ощущение сорванной с лица маски. Ему не хочется думать о своей раскрытой всему миру личности, поэтому он сосредотачивается на том, что важно сейчас. — Как я испортил тебе вид крови? — спрашивает он ЭмДжей. Её взгляд, устремлённый в его сторону, как никогда мрачный. — Ты весь истекаешь кровью, — отвечает она. — Не очень привлекательно. — А… — он опускает глаза. И действительно, на жемчужно-белых простынях можно увидеть багровое пятно. Бинты, должно быть, промокли насквозь. — Нужно позвать Брюса. — Ты умираешь? — Не думаю. — Насколько ты уверен, что не умираешь? Питер, неуверенный, как ответить на вопрос, смотрит на друга. — Почти уверен, — медленно произносит он, гадая, не очередной ли это безумный тест ЭмДжей. Нед пожимает плечами, выглядя таким же смущённым, как и Питер. — Я имею в виду, никогда не знаешь наверняка… — Если ты не на пороге смерти, доктор Беннер может подождать, — говорит ЭмДжей. — У нас есть дела поважнее. Питер пытается вдохнуть полной грудью, однако вместе с тем грудную клетку пронзает боль. Уйти б от разговора. Меньше всего ему сейчас хочется обсуждать слона в комнате*. Проведёт ли он последние дни, учась в Башне Старка, уйдёт ли Мэй с работы, бросит ли он быть Человеком-пауком — боже, он надеется, что ничего из этого не произойдет, — он не хочет беспокоиться об этом сейчас. Всё слишком болит. Думать о перестрелке — всё равно что тыкать языком в сломанный зуб. Беспокоиться, впрочем, не о чем. ЭмДжей не из тех, кто заставляют говорить о своих чувствах. Кому, как ни ему, это знать. Вместо этого она достаёт набор карточек и размахивает ими перед ним, будто держит самое ценное сокровище в мире. — Только потому, что ты спас нашу школу от психопата-убийцы… — Qu'est-ce que c'est?** — вставляет Нед. — …не значит, что тебе позволено прогуливать, — ЭмДжей кладёт колоду карт на стол рядом с его кроватью. — У них цветовая маркировка. Ты уже должен знать синие, чёрные же запомнить несложно. — А что насчёт красных? — спрашивает Питер. И задаётся вопросом: не намеренно ли она выбрала цвета Человека-паука? Ему хочется верить, что специально, в странной, но лестной демонстрации поддержки. — Мне нравится называть их «темы, из-за которых мы проиграем национальные, если только Питер не соберётся с мыслями», — отвечает ЭмДжей. — Поверь, я узнаю, если ты недостаточно учишься. — Сколько я должен учиться? — Если ты спрашиваешь, значит, учишься недостаточно. Нед озабоченно морщит лоб. — Питеру сейчас важно поправиться. В него недавно стреляли. — Неужели? Спасибо, что сказал. А я и не заметила. Думала, что эти пятна крови на простынях так, для вида. — Я просто говорю… В дверь медкабинета стучат. ЭмДжей и Нед перестают спорить и разворачиваются к ней. Когда Нед отпускает руку Питера, у Питера возникает искушение пожаловаться — хватка Неда удерживала его от плавающей адской наркотической нечёткости. Теперь единственное, что удерживает его в реальности, — мягкое жужжание медицинских машин и лимонный запах освежителя воздуха. В комнату входит Нат. Она уже смыла с лица кровь Питера и завязала волосы назад. У неё на щеке царапина. У Питера возникает неприятное чувство, что та его руки дело, когда он, истекая кровью, пытался найти что-нибудь, чем можно было бы прикрыть лицо. Он никогда не забудет, насколько твёрдой была её хватка, когда она вела его к выходу из школы. Он никогда не считал её особенно сильной (быстрой и умной — да, не сильной), как те же Стив или Брюс, но тем не менее, то, как легко она вывела его из здания… Она спасла ему жизнь. — О Боже, — тихо и благоговейно произносит Нед. — Ты Чёрная Вдова. Питер ожидает, что ЭмДжей даст ему пинка, но она выглядит такой же восторженной. Её губы изгибаются в лёгкой улыбке, что, если это ЭмДжей, равносильно радостному смеху. — Привет, — говорит Нат с отсутствующим выражением лица. — Не могли бы вы дать мне минутку с Питером? Впервые за всю свою жизнь ЭмДжей, кажется, не видит необходимости спорить. — Конечно, — отвечает она, хватая Неда за руку и приобнимая его за плечи. — Пойдём посмотрим, нет ли у Старка чего-нибудь, что можно поджечь. — Она шутит, — влезает Нед, кончики его ушей краснеют. — Я никогда не шучу, если в деле капиталисты. Губы Нат дёргаются, точно она сейчас улыбнётся, однако лицо её остаётся бесстрастным. Скрестив руки на кожаной куртке, она молчит, что для Неда с ЭмДжей как сообщение. Питеру хочется поблагодарить их за то, что они заглянули. Ему хочется сказать им, как много они значат для него, но сейчас, кажется, не самый подходящий момент. Они знают. Уходя, ЭмДжей похлопывает его по ноге. Нед на прощание бросает ему улыбку и машет рукой. Потом дверь медкабинета за ними захлопывается. Нат садится на деревянный стул. Она не протягивает ему руку и не любезничает с ним. Тем не менее, Питер рад, что это именно Нат из всей команды навещает его больничную койку. Роуди отпускал бы кучу шуток о поре юности Питера, скрывая свою озабоченность за слоями снисходительности. Клинт бы тянул время, рассуждая о важности правильного ухода за луком или пытаясь убедить Питера в красоте сетевого маркетинга. Если ситуация принимала очень уж серьёзный оборот, он уходил в вентиляцию. Стив бы… Питер не уверен, что сделал бы Стив, потому что Тони никогда не позволял им разговаривать один на один. Нат из всех скажет ему правду, даже если та ему неприятна. Он щурится, пытаясь сфокусировать на её лице взгляд. Комната вокруг него кружится, грозясь выходом наружу завтрака — скиталза и яичницы — яичницы а-ля Питер, как называет её Мэй. — Насколько всё плохо? Она выгибает бровь. — Плохо. — Были потери? Какое-то время она молчит. На мгновение ему кажется, что она скажет ему, что ему не о чем беспокоиться или что они могут поговорить об этом, когда ему станет лучше. Но Нат — не Тони и не Мэй. — Да, — говорит она. — Но не от стрелка. У учителя химии случился сердечный приступ, когда раздался первый выстрел. Питер не знает, что ответить, поэтому они сидят молча. Слишком страшно спрашивать имя профессора химии. Если бы он только был немного быстрее, если бы только прислушался к своему паучьему чутью, стоило тому… Нат не сводит глаз с его лица, её взгляд между тем мягок. Она не спрашивает, всё ли с ним в порядке. Они оба знают ответ. — Что со мной будет? — пусть Питеру не хочется думать о себе, ещё меньше ему хочется думать обо всех остальных. — Я не уверена. Мы всё ещё выясняем. — У вас есть какой-нибудь совет? — Что ты имеешь в виду? — Вы самый рассудительный человек из всех, кого я знаю, — говорит он. — Моё альтер-эго только что выставили на всеобщее обозрение в огромном костре медийного воздействия. Прямо как, когда вы слили все свои шпионские материалы в интернет — крутой ход, между прочим. Возможно, я недостаточно хвалю… — Питер. — А чего мне ждать? Нат отвечает не сразу. Должно быть прокручивает в голове все варианты ответа, стараясь выявить лучший. Она склоняет голову набок — прядь рыжих волос падает ей на лицо — и, прежде чем ответить, сложив руки перед лицом, изучает его поверх кончиков пальцев. — Есть правила, когда ты особенный, — говорит она. И Питер усмехается — особенный, — если бы он был особенным, ничего бы этого не случилось. Он бы усмирил стрелка ещё до того, как начались выстрелы. Он не снял бы маску. Теперь его товарищам по команде приходится разбираться с его проблемами, его жизнь испорчена, а то, что Питер и Человек-паук — один и тот же человек, теперь общеизвестно. — Вам бы начать курсы. Супергероизм 101, преподаватель — профессор Нат. Она, хоть и слегка улыбается, не позволяет ему отвлечь её. — Правило первое. Никогда не вини себя за то, что не можешь контролировать. — Это… это буквально моя определяющая черта характера. — Правило второе. Только не фан-сайты. — Разумеется, — тон при этом у Питера, точно не он это сидит в тисках Tumblr'а, преследуя тематические страницы Человека-паука, что появляются с тех пор, как он воевал в Германии, точно не его это телефон пищит каждый раз, стоит только слову «Человек-паук» появиться в заголовке новостей. Словно не его это тема экрана — скриншот раздела комментариев канала с Человеком-пауком на YouTube. — Нет ничего хорошего в том, чтобы знать, что о тебе говорят другие, — Наташа склоняет голову набок, будто видит его насквозь. — Поверь мне, Питер. Лучше не знать. — Я полностью с вами согласен, — говорит Питер, который провёл большую часть последнего часа, жалея, что оставил телефон в рюкзаке, и отчаянно желая узнать, что о нём сейчас говорят. — Правила третье и четвёртое. Не вступай в переговоры с террористами и не сжигай мосты только для того, чтобы поджарить зефир над огнём. Питер хмурится. — Разве не вы сказали Конгрессу, что он может идти… — Правило пятое. Не влюбляйся в гражданских. Его щёки пылают, идея обсуждать своих партнёров с Черной Вдовой не привлекает его ни на йоту. Он думает о ЭмДжей, её неистовой гордости и дерзкой независимости, и задается вопросом, не против ли него придумали это правило? — Правила всё хуже и хуже, — жалуется он. — Причём здесь вообще любовь? — Питер, ты будешь в центре внимания всю свою жизнь, — Нат говорит медленно, будто отчаянно пытается не сорвать свой голос. — Не подвергай людей опасности, если можешь этого избежать. — Мисс Поттс… — Пеппер знала, во что ввязывается. Она много лет была помощницей Тони. Шестнадцатилетней же девушке не понять, насколько это опасно встречаться с супергероем. — Ладно, никаких свиданок, — плавучесть, вызванная сильнодействующими болеутоляющими, затрудняет принятие правила всерьёз, и Питер невольно усмехается. — Я практиковался в этом правиле всю среднюю школу. Нат не улыбается, но в её взгляде, ему кажется, он видит сочувствие. — Будет трудно, — предупреждает она с чем-то в её взгляде, что он понять не может. — Люди захотят приблизиться к тебе. Некоторые из них, чтобы причинить тебе боль. Другие, что даже хуже и опаснее для вас обоих, по любви. — Вы такой оптимист. Очень вдохновляете, — Питер постукивает пальцами по груди и смотрит в потолок. Ему в лицо светят солнечные зайчики, отражённые от белых плиток, и он щурится. — Мне позволено быть счастливым, или это противоречит вашим «правилам супергероя»? — Немногие супергерои по-настоящему счастливы, — Нат не смотрит на него, вместо этого её взгляд устремлён на деревянные часы над раковиной. — Работа слишком опасна, и мы видим слишком много трагедий. Она давит на тебя независимо от силы твоей ментальной защиты. — Я шучу. — А я нет. Но я надеюсь, что ты исключение, Питер. Надеюсь, ты найдёшь своё счастье. Питер смотрит на алое пятно на простыне. С тех пор, как ЭмДжей и Нед покинули палату, оно неуклонно росло, но к настоящему моменту кровотечение, кажется, прекратилось. Его тело исправляет себя. Скоро единственным напоминанием о ранении будет тонкий шрам. Он исцелится — ещё один день, ещё одна рана. Сколько пуль он получит, прежде чем умрёт? — И, наконец, — голос Наташи становится теплее, — самое важное правило. Никогда, никогда, никогда не вступай в войну со СМИ. — Что вы имеете в виду? — Общение с общественностью — сложная и запутанная игра. Ты привык смотреть на Человека-паука, но ты не готов смотреть на Питера Паркера. — Вряд ли это сильно отличается, — щёки Питера пылают, сердце же колотится о грудную клетку. Подумать только, сегодня утром его больше всего беспокоило, не предложит ли Брэд Дэвис ЭмДжей стать его партнёром по матанализу. — СМИ не составит труда изничтожить тебя, — предупреждает Нат. — Если ты снимешь котёнка с дерева, они скажут, что ты убиваешь животных. Если ты решишь вернуться в старшую школу, они сделают вид, будто ты намеренно подвергаешь своих одноклассников опасности. До сих пор СМИ были добры к тебе, но не факт, что так будет продолжаться и дальше. — Можете позвать Мэй или Тони? — спрашивает Питер. — Я готов ко лжи, если кто-нибудь скажет, что всё в порядке. Наташа встаёт, потягивается. На секунду Питеру кажется, что она сейчас выйдет из комнаты и оставит его одного, однако на полпути к двери она колеблется, разворачивается и идёт обратно. Уверенными, отточенными движениями она целует его в локоны на лбу. — Всё в порядке, — шепчет она ему на ухо. Питер закрывает глаза. Он прислушивается к её удаляющимся шагам. Дверь за ней со щелчком захлопывается. Его паучье чутьё покалывает, и на этот раз он знает почему. Это первый раз, когда Нат лжёт ему.