Инферно

С острова они отплыли едва рассвело. Труп того, кто пытался ворваться в дом, остался лежать возле порога. После того, как сорванная с петель дверь натянула веревку, и в возникшую на пороге фигуру разрядился дуплет картечи, Чигур обыскал карманы шубы убитого, пока разбуженные шумом родственники таращились на открывшуюся перед ними картину. В карманах трупа отыскались смятая коробка с чем-то кремовым, пузатый чайник, мешок с монетами и, почему-то, пара мышей. Оружия при гиганте не было, если не считать странного розового зонтика. Но это было неважно. Чигур решил уйти от тех, кого так и не начал считать родственниками, но для этого нужно было сделать несколько вещей. И первое, что он спросил, когда подавленный Вернон, серая лицом Петуния и притихший Дадли выгрузились из лодки, это чем можно отпилить стволы и приклад ружья. Вернон даже не стал кричать в своей обычной манере. Он молча открыл багажник, долго звенел там чем-то и в итоге вытащил замотанную в промасленную тряпку ножовку по металлу. Чигур сделал обрез под свою руку, с учетом того, что его нынешнее тело было весьма слабым. Отрезанный приклад и стволы он завернул в ту же тряпку, которой была замотана ножовка, и Вернон молча сунул сверток куда-то поглубже в багажник. Обрез Чигур обмотал плотнее в чехол от ружья, и туда же засунул пачку патронов. Никто ему не возразил. Все также молча погрузились в машину, та тронулась и вырулила на мокрую от дождя грунтовую дорогу. В дороге Вернон периодически потирал виски, а его лицо сохраняло насыщенный свекольный цвет. Но теперь в его глазах не было ярости, как по дороге на остров. На Чигура, сидящего на заднем сиденье рядом с Дадли, он периодически бросал взгляд через зеркало в салоне, и в глазах его было нечто, похожее на страх. Петуния же не смотрела на детей, но периодически поднимала руку с платком и вытирала глаза от слез. Голодное, замерзшее, подавленное семейство Дурслей доехало до небольшого поселка и остановилось на площади возле двухэтажного здания гостиницы. Все такой же красный Вернон, хлопнув дверью, вошел в здание и вышел через несколько минут, продолжая периодически тереть виски: — Остановимся здесь. Петуния и Дадли выбрались из машины. На них явно сказалась нервная, бессонная и голодная ночь, потому что Дадли, пытаясь закрыть дверь, резко ударил ею себе по пальцу, но вместо уже привычной истерики только тихо заскулил и засунул стремительно опухающий палец в рот. А Петуния, вместо того, чтобы начать хлопотать вокруг любимого сына, лишь скользнула по нему взглядом. Чигур вышел из машины последним, потянув за собой сверток с обрезом. В гостинице немолодая женщина за стойкой вручила им ключи. Петуния и Чигур с Дадли поднялись на второй этаж, где отыскали предоставленный им номер. Вернон остался договариваться о завтраке. Вскоре он поднялся в номер вслед за ними, вошел в номер и уселся на кровать, тяжело дыша и сопя. Раньше Чигур не замечал, чтобы толстяк выдыхался после простого подъема по лестнице. Он рассматривал номер. Потертый ковер на полу, шторы, явно пережившие не одну сотню стирок, засиженный мухами плафон тусклой лампы, убогая мебель. Дверь при открытии противно скрипела, и это могло помешать выйти из номера незаметно. С другой стороны, незаметно войти в него тоже не получится. Если только неведомые преследователи не используют то, что Петуния назвала «волшебство». Пока ничего волшебного, за исключением потока писем и мышей в кармане убитого великана, Чигур не встретил. Но с этим стоило разобраться позже. В дверь постучали. От стука Вернон аж подскочил на кровати, на которой сидел, а Петуния и Дадли застыли неподвижно. Однако, это оказалась всего лишь одетая в когда-то бывший белым, а сейчас желтоватый фартук горничная, которая толкала перед собой тележку с подносами, на которых стояла накрытая крышкой посуда. Вернон уселся с подносом на кровать, и стал методично пытаться наколоть кусок яичницы ножом вместо вилки. Петуния с Дадли уселись за низкий журнальный столик. Чигуру тоже достался поднос с овсянкой, парой поджаренных тостов и чем-то отдаленно походим на кофе. Некоторое время царило молчание, перемежаемое стуком вилок. Наконец, первым решил прервать тишину Дадли: — Мам, пап? А они теперь нас не найдут? По неведомой причине именно этот вопрос стал для отца семейства, который как раз только что смог, наконец, разобраться с правильным назначением столовых приборов, последней каплей. Чуть не подавившись, он взревел, топорща покрытые крошками от тоста усы: — Это все мальчишка! Ты, да ты, — заорал он, повернувшись к Чигуру всем телом. — Я же говорил всегда, что ты ненормальный. И они все ненормальные! Из-за тебя они нас ищут! Да чтоб ты!.. Вдруг толстяк поперхнулся и странно пискнул. Казалось, Вернон просто подавился, но в следующее мгновение он выронил поднос и стал медленно и страшно сползать на пол, издавая какой-то булькающий хрип. С грохотом отодвигаемых стульев Дадли и Петуния кинулись к нему, пытаясь удержать толстяка от падения. В этот момент Чигур вытащил из-за кресла сверток с обрезом, бесшумно встал, отворил дверь номера, стараясь не скрипеть дверью, и вышел в коридор. За дверью начали раздаваться крики о помощи, и Чигур чуть ускорил шаг, внимательно оглядываясь по сторонам. Спустился по лестнице, не встретив никого на пороге, прошел по узкому коридору, ощущая все усиливающийся запах пищи. Коридор в конце разделялся на два аппендикса, которые кончались закрытыми дверями. Чигур принюхался. Запах пищи слева был сильнее. Он свернул направо, толкнул дверь, и вышел на улицу.