Харассмент в сине-голубых тонах

КОНСТАНТИН. Я вернулся домой довольно поздно. Мира не спала, ждала меня. Сказавшись усталым, я увернулся от поцелуя и скользнул в ванную. Повесил одежду на плечики и встал под душ. Чего лукавить, удовольствие я получил, и немалое. Но тот факт, что это удовольствие доставил мне мужчина, не давал сознанию спокойно принять его. После первой были ещё две встречи. Поцелуи, ласки, минет, массаж. Всё с его стороны. Я не был готов прикасаться к нему. Во время второго свидания он не выдержал. — Послушай, Константин, расслабься, ты, как деревянный. Мне не доставляет удовольствия быть в постели с бревном. — Вы хотели моё тело — вы его получили. Ничем больше я не могу вам помочь. — Я хотел не только твоё тело. Я хотел тебя. И сейчас хочу. Тебя, понял? Полностью. Хочу, чтобы ты присутствовал здесь. В пятницу он вызвал меня к себе и сообщил, что ждёт сегодня вечером, и я останусь у него на ночь. Хотя я знал, что этот день наступит так или иначе, но невольно похолодел. По окончании рабочего дня я поехал дома. Мира с детьми были ещё на прогулке. Как следует подготовившись, я поехал к нему. Мире оставил записку, что срочная командировка. Мы любили обмениваться записками от руки. Звонить ей не стал, не был готов в таком состоянии говорить с ней. Он встретил меня в назначенное время прямо у подъезда. «Какая честь! — с сарказмом подумал я. — Как же не терпится ему!» Мы вошли в подъезд. Попавшаяся навстречу молоденькая девушка с восхищением уставилась на меня. Я усмехнулся про себя: «Знала бы ты, девушка, куда меня ведут и зачем». Когда мы вошли в квартиру, он внимательно посмотрел на меня. Я, стиснув челюсти, сдерживал эмоции. Я был уверен, что ни один мускул не дрогнул на моём лице, но что творилось в душе... Я чувствовал себя девственницей, предназначенной для утех варвару-победителю. Я снял верхнюю одежду. Он повесил её на плечики и убрал в шкаф. Мы стояли посреди просторного холла. — Выпить хочешь? — он с интересом смотрел на меня. — Нет, — я старательно держал себя, но мандраж в душе поднимался. Подпоить и оттрахать — ему так легче, да и мне бы тоже. Но я хочу запомнить всё — и боль, и слёзы, и закушенную мокрую подушку, и свою кровавую задницу. Хочу помнить, чем я заплатил за карьеру. Мы пошли прямиком в спальню. «Знакомою тропой», — подумал я. Он поцеловал меня, будто хотел успокоить. Потом мы разделись и легли в постель. В этот раз было всё по-другому. На тумбочке появилась батарея флаконов, а на кровати — дополнительные подушки. «Для моего удобства, — понял я, — подложит мне под живот, чтобы я не устал, стоя на четвереньках, или как там он хочет меня брать». Он уложил меня на спину и долго ласкал, целовал — успокаивал. Мне действительно это помогло. Потом он открыл один из флаконов и налил себе на пальцы. — Константин, мне нужно растянуть тебя, поэтому не пугайся. Возможно, будет немного неприятно, потерпи, пожалуйста, — он развёл мне ноги в стороны, согнув их в коленях. Оказалось, он даже преуменьшил. Было очень неприятно и чуточку больно. А потом он поставил меня на четвереньки. «Всё, сейчас начнётся», — со страхом думал я. Было больно, очень больно. Мне казалось, что меня разрывают. Боже, как же больно! Слёзы сами покатились из глаз. Я вцепился зубами в угол подушки и чуть не завыл. — Константин, расслабься, Костя, слышишь, расслабься, ты меня не пускаешь, — слышал я, но ничего не мог поделать. — Ты себе делаешь больно, Костя, — увещевал он. — Ты впустил только головку, расслабься, — он начал гладить мне поясницу. Боже мой, только головка?! Какая боль! Как все эти геи занимаются таким сексом?! Мне казалось, что меня растянули до самого-самого предела, и сейчас я порвусь. И это только головка! Что будет, когда он войдёт полностью?! Я даже пожалел, что опрометчиво отказался от алкоголя. Постепенно, миллиметр за миллиметром, как я чувствовал, он продвигался вперёд, вырывая из меня глухие стоны в подушку. Я как-то выдержал это. Жив, относительно здоров. Нахожусь в сознании. Болит анус. Чувствую, мышцы сфинктера болят. Слишком растянуты были. Он заверил, что повреждений нет, что он меня не травмировал. Но больно. Не так сильно, как в момент проникновения, но весьма ощутимо. Удовольствия никакого не получил. Да и не ожидал. Думал о том, что лишь бы не порвал мышцы — я читал, что такое бывает. Это очень странное ощущение. Я, взрослый мужик, глава семьи, муж и отец детей, лежу в постели голый, с другим мужиком, который сейчас оттрахал меня в задницу. Меня, натурала, оттрахал в задницу. Это в голове не укладывалось. Очень странно. Ты лежишь в постели, голый, но рядом с тобой не жена. Не нежное женское тело, гибкое, стройное, с мягкой упругой грудью, которую ты берёшь руками, ласкаешь, пальцами щекочешь затвердевшие соски, с плоским гладким животом, по которому скользишь ладонью и медленно ныряешь между длинных, стройных ног, где под пальцами влажное, ждущее, уже раскрытое отверстие. Где ты вводишь пальцы в это влажное тепло, а большим ласкаешь клитор. Твоя женщина с томным вздохом раскрывается перед тобой ещё больше. Постанывая, она разводит стройные бёдра, готовая к большему. А здесь ничего этого нет. Твёрдая, широкая мужская грудь, хорошо ещё безволосая. Маленькие, как бусины, соски, с маленьким околососковым кружком. Мощные руки с твёрдокаменными мышцами. Широкая челюсть. Твёрдый рот. Твёрдые губы. Твёрдый язык. Когда он впервые поцеловал меня, мне показалось, что мне в рот засунули резиновую палку. Когда целуешься с женщиной — совсем другие ощущения. У женщин ведь мягкий ротик, нежные губы, мягкий ускользающий язычок. А самое главное отличие, разительное, это то, что вместо гладкого, мягкого женского лобка, переходящего в мягкие, влажные половые губы, здесь огромный эрегированный, каменный буквально, мужской член с выступающими венами, с крупной тёмно-красной головкой. А под ним огромные яйца, как у жеребца. И всё это мужское хозяйство крупнее моего и упирается сейчас мне в бедро. Здесь я в роли женщины. Он смазал мне горящий анус какой-то мазью и вставил что-то, кажется, свечку. Потом целовал меня очень нежно и смотрел как-то виновато. Конечно, как обычно доставил удовольствие, сделал минет, но сквозь пелену оргазма пробивалась боль. Он предложил мне анестетик. Я не стал отказываться. Он достал одеяло и укрыл нас. Потом обнял меня и я — возможно таблетка помогла — заснул. ВЯЧЕСЛАВ. Мой прекрасный Константин! Наконец-то он стал моим! Я испытывал щемящую нежность, глядя на него, спящего. Кончив и вынув из него член, я перевернул его на спину, и когда я увидел его мокрые ресницы, я не знаю, что со мной стало. У меня сердце сжалось. «Что я наделал?! — думал я. — Я причинил ему такую боль, что он плакал!» Мне хотелось защитить его от всякой боли, волнений и страдания. Я обнимал и целовал его со всей нежностью, на которую был способен. Я успокоился лишь когда довел его до экстаза. Он спокойно спит сейчас. Я нежно поцеловал его и тоже заснул.