Харассмент в сине-голубых тонах

КОНСТАНТИН. Я проснулся. Ох, как прав он оказался, что отложил секс с проникновением на выходные. Как бы я в таком состоянии добрался до дома? Да и дома как бы при Мире себя чувствовал с болезненно саднящим анусом, с ноющей поясницей? Это большая удача, что можно не торопиться сейчас. Мира считает, что я в командировке, занят очень. Телефон я ещё вчера отключил. Его не было в спальне. Осторожно попытался встать. Ничего, ноги держат, потерпеть можно. При каждом шаге поясницу пронзала боль. Прихрамывая, добрался до ванной. Он был на кухне, судя по доносившимся оттуда звукам. Я принял душ и долго стоял под струями тёплой воды. Отмокал. Кажется, тепло помогло. Как будто стало легче. Все гигиенические принадлежности были приготовлены на полочке. На вешалке висел свежий махровый синий халат. Я не мог не отметить его заботливость. Привёл себя в порядок, затем переоделся в спальне и вошёл на кухню, наполненную манящими ароматами свежеприготовленного завтрака. — Доброе утро, Константин, — его лицо озарилось улыбкой, он внимательно смотрел на меня. — Как ты? — Доброе утро. Терпимо, — сдержанно ответил я. Он отодвинул мне стул. — Сейчас будем завтракать. Только бы удалось нормально сесть. Я очень осторожно опустился на мягкое сиденье и чуть не вскрикнул. Да, мои опасения оказались небеспочвенны. Было больно. Я чуть поменял позу и нашёл точку, при которой было наименее болезненно сидеть. Он встревоженно смотрел на меня, нахмурив брови. — Так плохо? — Переживу, — ответил я. Что же делать, если мы стали любовниками, надо учиться разговаривать с ним, как подобает любовникам. — Константин, — он сел напротив, — я предлагаю тебе остаться ещё на одну ночь. Нет, не ради секса. Я вижу, ты плохо себя чувствуешь. Как ты дома будешь в таком состоянии выполнять какие-то домашние дела, общаться с семьёй? Я не думал, что это так на тебя подействует. Оставайся, Костя, если понадобится, я вызову доктора, — он не сводил с меня глаз. Я и сам понимал, что так будет разумнее. — Хорошо, — кивнул я. Тогда нужно предупредить Миру, что задержусь ещё на день. Мы завтракали. Я молча, он рассказывал истории из своей жизни. Постепенно я увлёкся его рассказом. После завтрака он предложил мне вернуться в постель. — Я не трону тебя, просто отдыхай, — объяснил. Когда я разделся и лёг, он, к моему смущению, настоял снова смазать мне анус мазью и ввёл новую свечку. — Теперь спи, мне нужно поработать. Я буду в кабинете. Он принёс графин с водой, стакан, поставил на тумбочку и вышел, притворив дверь. Я лежал, прикрыв глаза, думая о разном, и не заметил, как заснул. ВЯЧЕСЛАВ. Он спит в моей постели, в моей спальне, он в моей квартире. Как бы я хотел, чтобы так было всегда. Чтобы Костя жил со мной. Но я ни за что не хотел, чтобы у него возникли проблемы с женой. Видимо, он её очень любит. Я слышал, как нежно он говорил с ней по телефону. Я не хочу причинять Косте страдания. Пусть будет так, как есть, во всяком случае, пока. Он не гей, а такие, как он, всегда будут любить женщину. С этим нужно смириться и довольствоваться тем, что имеешь. А имею я уже немало. Секс с желанным человеком, таким, о котором можно только мечтать. Мог ли я некоторое время назад предположить, что встречу свой идеал в реальной жизни? Что он будет работать со мной, и я смогу видеть его каждый день? А самое главное, могло ли мне прийти в голову, что я уложу этот идеал в свою постель? Да, есть нюансы, он гетеросексуал и он женат. Но в сравнении с тем, что я имею, это, хоть и не мелочи, но можно потерпеть. Разумеется, я не наивный мальчик и не обольщаюсь. Он бы ни за что, ни за какие коврижки не лёг со мной, если бы не шантаж с моей стороны. Я не обольщаюсь ещё и в том, что у нас будет идиллия и не возникнет проблем. Всё возможно. Жена может закатывать ему скандалы, я ведь не знаю о её характере, может пригрозить ему разводом — у них дети, он может разорвать нашу договорённость. Может случиться всё, что угодно. Обольщаться точно не стоит. Надо радоваться каждой встрече, каждому поцелую и быть благодарным за возможность держать прекрасного Константина за руки, смотреть в его потрясающе красивые глаза, целовать его нежные губы, впитывать его эмоции. Это очень трогательно, когда он смущается. Куда девается ледяное бесстрастие, холодная невозмутимость? Когда Костя смущается, щеки розовеют, он отводит взгляд, покусывает губы. Видно, он знает за собой эту особенность краснеть и стесняться и стыдится её. Конечно, он же глава семейства, не мальчик, работает на ответственной должности. Но как же он очарователен, когда эта вечная каменная маска исчезает! О, Господь Всемогущий, только не хватало влюбиться! Чувства — это слабость. Если влюблюсь, это станет моей ахиллесовой пятой. Он сможет верёвки из меня вить. Я ведь такой. Внешне большой грозный мужик, меня всегда все боялись, — да, я строгий руководитель, умею спрашивать по полной программе, — но в душе я добрый. Если Костя поймёт это, мне, образно говоря, конец. Он ведь будет помыкать мной, а я и рад буду услужить любимому человеку. Поэтому расслабляться нельзя. Да и в прямом смысле нельзя, завтра новая рабочая неделя.