like a sun

– От тебя не слышно ни слова уже довольно давно. Скажи что-нибудь. Хотя бы ответь, доверяешь ли ты мне подключить себя к матричной сети? Доктор, засунув руки в карманы, мерила шагами сумрачный зал. Трэй устроилась в освещенном уголке в непонятно откуда появившемся кресле; закинув ногу на ногу, она аккуратно пила чай из фарфоровой чашки с блюдцем, также неизвестно откуда возникшей у неё в руках. – Я не знаю, – устало бросила Доктор. Замерев на середине шага, она уставилась в стену. Снова и снова она думала о том, что показала ей Ро… Трэй. Думала о том, что они похожи и всё равно не могут друг друга понять. А если и могут, то в этом, кажется, нет никакого смысла. Ещё Доктор думала о Галлифрее. По-прежнему странно было осознавать, что он вернулся, – и, наверное, она могла бы даже поверить в нереальность своего предыдущего посещения родной планеты, если бы не это тяжёлое, каменное чувство в груди при каждом вдохе. Стыд. И всё же Доктор хотела быть той, кто будет поступать по-другому. Той, кто найдёт свой новый путь и увидит впереди солнце. – Подключай, – сказала она, снимая плащ и кивнув Трэй, которая с готовностью поднялась с места, словно только и ждала. – Давай сделаем это. Первый вариант развития событий оказался достаточно стабильным, но Доктор отбросила его, потому что один из колонистов пострадал, лишившись руки. Второй вариант оказался ещё хуже: двое погибли. На третий раз Трэй предложила включить участие и помощь человеческих спутников. Доктор решительно отказалась поначалу, но всё же сдалась. И пожалела об этом: наблюдать, как Райан срывается с платформы и падает в недра корабля, или как Грэм не успевает добежать до шлюза, или как как у Яс отказывает обогревательная система в скафандре, – было невыносимо, пусть даже зная, что это всего лишь проекция на основе расчетов. Вернувшись из очередной смоделированной реальности, Доктор бессильно опустилась на колени и стиснула голову руками. Она ощутила рядом присутствие Трэй. – Я не могу больше. Нельзя рисковать ими. Ну почему я всё делаю неправильно… – А почему ты всё время находишь себе новых людей? Голос Трэй звучал почти ласково, но было в нём что-то новое. Что-то затаённое. Она легонько коснулась рук Доктора, невесомо гладя их от запястий до предплечий. – Не знаю… – прошептала Доктор, не поднимая головы. – Правда. Иногда мне кажется, что я боюсь сойти с ума от одиночества. Но на самом деле я всегда одна. Верно? – Не всегда. Трэй коснулась её разума – так же невесомо, как до этого гладила кожу – и Доктор судорожно вдохнула-выдохнула, впервые захотев большего. Более глубокого контакта. Ныряния в эту бездну. Погружения в мир Романы, в мир Трэй, в её взгляд и в её истории. Снятия замков со своих сердец, вдоха полной грудью и разрешения Трэй увидеть то, чего раньше почти никто не видел. Это длилось так долго и так мало. Это было похоже на освобождение. Сначала Трэй держала её за запястья, а потом коснулась лица и поцеловала. В какой-то момент Доктор вообще перестала понимать, где проходит граница между ними двумя, и ей стало очень страшно, но Трэй мгновенно почувствовала это и отступила, словно схлынувшая волна. Осталось только чувство тепла на прикрытых веках, и приглушённое сияние, как солнце в облачный день. Доктор открыла глаза и улыбнулась. Трэй уже примостилась рядом, прижимаясь к плечу. Только сейчас Доктор поняла, что они сидят на полу и обнимают друг друга. Перед глазами всё ещё стоял мир Леди-Президента. – Я рада, что вы с Лилой подружились ещё больше. Но… Нарвин?! Серьёзно? Трэй посмотрела на Доктора и звонко рассмеялась; короткое эхо пронеслось под сводами зала и стихло. – А у тебя на руке Кольцо времени. Я думала, пользоваться технологиями АНВ – выше твоих высоких моральных стандартов. – Какой сарказм, – скривилась Доктор. – И всё-таки… почему? – Ну, тебя же не было, – мягко заметила Трэй. И тут же добавила. – Это не обвинение. Доктор замолчала, глядя на собственные вытянутые ноги в ботинках, слегка испачканных чем-то сиреневым. Она думала о Нарвине, судьба которого была ей неизвестна. Думала о других агентах АНВ, знакомых и незнакомых ей. Тех, с кем ей не хотелось бы повстречаться. Тех, из-за кого она стала гораздо осторожнее во вмешательствах, чем прежде – когда Галлифрей был заперт на хронозамок. – Почему ты зовёшь себя леди Трэй? – Потому что это часть моего имени. Романадворатрелундар. Но ты никогда не могла его полностью запомнить. Помнишь ли ты своё? – Ну разумеется, да! Только вот я его не использую, поэтому не надо… – …произносить? Ты думаешь, я его знаю? Ну что ж, ты права. В конце концов, когда-то я писала о тебе научную работу в Академии. Твоё изначальное имя… Знаешь, оно совершенно не звучное, но так забавно, что ты придумала вокруг него целую легенду, окружила таинственностью. Даже сказала некоторым из своих спутников, что на Галлифрее мы говорим друг другу полные настоящие имена, когда женимся. – Нечестно! Ты видела всё это в моём разуме! – Я люблю твой разум. Доктор замерла, совершенно не зная, что на это ответить: на ум не приходило ни шутки, ни возмущённой отповеди. Никто и никогда не говорил ей подобного. Ни с кем и никогда эти слова не имели столько смысла. Трэй заглянула в её запутанный, больной, кое-как заштопанный регенерацией, беспокойный и противоречивый разум. И нашла его прекрасным – Доктор совершенно явственно ощущала её восторг во время контакта. Но почему? Почему это происходит с ней, ведь она не заслуживает… Губы Трэй коснулись её шеи, и сомнения перестали иметь какой бы то ни было смысл.