Моя вечность

      За всю свою продолжительную жизнь Ким Джонхён никогда не являлся для кого-то в роли поддержки или же психолога. Вернее, не являлся до того, как сам стал нуждаться в них. После его смерти мир перевернулся, стал другим. Появилось две жизни. Жизнь «до» и жизнь «после».       Жизнь «до» Ким Джонхён хранил у себя в сердце бережно и трепетно. Именно тогда он был тем, кем являлся. Простым парнем, который учился для того, чтобы работать и завести семью. Но в жизни «после» что-то пошло не так. Да что уж там, всё пошло не так. Поначалу это приводило в восторг, ведь все прежние запреты на него больше не действовали. Но со временем…       — Вставай и давай поедим вместе. — Поднявшись, директор выходит из комнаты смахнув с лица натянутую улыбку. Он уже давно не улыбался искренне. Некому. Незачем. Отсутствие поводов. Много причин по которым Ким Джонхён живёт так, словно не живёт вовсе.       — Джей. — Донхо выходит с кухни, попутно застёгивая рубашку. Только он называет так Кима, только ему можно называть так его. — Я выпил.       Джонхён лишь кивает, глядя на менеджера.       — Пойду в отель, нужно присмотреть за ним, пока вас там нет.       — Думаю, что Я тоже подойду скоро.       — Директор, на Вашем месте, — Донхо понизил голос до беззвучного шёпота. Простой человек не услышит ничего, даже слов не разберёт, но только не Джонхён. — Помните, что сказала Лиён? Ради Вашего желания Вы должны расположить его к себе. Постарайтесь, директор, об отеле Я позабочусь, не волнуйтесь.       Ким, не выражая ни одной эмоции, просто проходит мимо менеджера, заходя на кухню.       На столе стоит пустая чашка, перепачканная кровью.       — Он сейчас не в том состоянии, чтобы его располагать к себе. — Взяв чашку, Джонхён ставит её в раковину и включает воду, — Я наврал ему о том, что помогу отомстить за смерть того мальчишки, но на деле Я не знаю, как быть. Он хотел уйти, а отпускать его нельзя.       — Вы же прекрасно знаете о том, что Хван Минхёна не убить, как и…       — Меня. — Сполоснув чашку, юноша ставит её на стол и поворачивается лицом к менеджеру. — Я это прекрасно знаю, Пекхо.       Пекхо. Так Донхо называл тоже только Ким. Их связывало многое, поэтому они могли позволить себе такие вольности.       — Пускай думает о том, что Я ему смогу помочь и будет рядом, нежели испугается и сбежит к чертям собачьим из страны. Если Лиён права, то этот мальчишка моё спасение. Я наконец-то обрету покой, о котором так мечтаю, а ты будешь свободен и при деньгах, как Я и обещал твоему деду.       — Знаете, директор, Я понимаю, что Вы чувствуете спустя столько времени жизни, но Я бы не хотел, чтобы Вы всё же погибали. Мне будет не хватать Вас.       — Я столько времени уже ищу способ, чтобы умереть. — Посмотрев в окно, Джонхён отходит от раковины и садится на мягкий пуф. — У тебя дома есть ещё кровь?       — Да, должна быть. — Менеджер поправляет воротник и улыбается Джею. — Развлекайтесь, директор, Я пойду.       Поклонившись, менеджер вышел с кухни, а вскоре и вовсе покинул дом. Дверь за ним приятно пикнула, оповещая тем, что автоматически закрылась после ухода гостя.       Джонхён сидел на кухне, ожидая прихода Рена. Так забавно, он уже давно ничего никому не готовил. Сам он не нуждался в людской пище, Донхо всегда кушал дома. Существование Кима было похоже на жизнь в склепе. Как только оканчивался рабочий день он отпускал Донхо к себе, а сам возвращался домой и, не включая нигде света, просто сидел в кресле, рассматривая на стене картину, которую когда-то давно нарисовала его мать. В темноте она казалась Киму ещё прекраснее. В темноте вообще многое приобретало совсем иной вид, благо его ночное зрение было настолько хорошим, что он мог читать в полностью тёмной комнате. Так проходила вся ночь, а утром, с лучами первого солнца, за ним заходил Донхо и сопровождал до рабочего места. Отсутствие сна и потребления пищи очень освобождало время, которого было и так навалом, поэтому Джонхён никогда никуда не спешил. Он знал, что и так и так всегда успеет, если понадобится.       — Директор… — Ким обернулся на топчущегося в дверях парня. — Я Вам помешал?       — Нет, проходи. — Поднявшись, он достал две тарелки и разлил в них суп. — Я давно не готовил, поэтому не знаю, вкусно ли получилось. — Улыбнувшись, он поставил перед Реном тарелку.       — А Вы… тоже будете?       — Буду. — Поставив свою тарелку на стол, он сел на прежнее место. — Приятного аппетита.       Рен нерешительно взял ложку, бросив взгляд на Кима, который, в свою очередь, сидел и смотрел на него, и сделал первый глоток жидкости. Как следует распробовав на его лице заиграла улыбка, даже придавая ему жизнерадостный вид.       — Директор, это просто восхитительно, Вы отлично готовите! — Закивав, он принялся уплетать содержимое тарелки, словно позабыв обо всех бедах в своей жизни.       Чуть улыбнувшись, Джонхён тоже принялся понемногу хлебать бульон.       — А разве вамп… такие, как Вы, едят человеческую еду?       — Всё в порядке, ты можешь называть меня так, как тебе удобнее. Я могу есть абсолютно всё, но ничего из людской пищи не будет поддерживать мои жизненные силы. Это, как если бы люди ели одни лишь макароны. Пустые углеводы и ничего более.       — То есть, Вы тоже толстеете?       Джонхён хмыкнул, посмотрев на Рена.       — Нет.       — Вот это Я понимаю, везение…       — Чтобы ты не боялся меня и полностью мне доверял, можешь спрашивать всё, что хочешь.       На самом деле Ким Джонхён никогда никому не раскрывал того факта, кем он является. О его сущности знали только двое — Хван Минхён и Кан Донхо, поэтому он слабо представлял, что мог спросить Рен и слабо представлял, что он может ответить. Ведь для большей убедительности его ответы должны быть корректными и понятными, но из-за его настоящей цели по отношению к Рену на некоторые вопросы просто так сразу нельзя ответить, не придумав, как убедительно соврать.       — Если честно, то Я даже и не знаю, о чём Вас спросить… Я никогда не был верующим человеком, в мифических существ сложно поверить. Когда впервые увидел глаза господина Хвана, то почувствовал испуг, восторг и любопытство одновременно. Изначально Я подумал, что это какие-то нано-линзы, которые могут менять цвет. Что, раз у него много денег, то он может позволить себе то, о чём простые люди даже и не знают. Но теперь, кажется, Я понимаю, что это никакие не линзы, а глаза вампира. У всех вампиров голубые глаза?..       — У меня не большой опыт общения с мне подобными. Есть легенда, что глаза вампиров голубые из-за того, что самый первый вампир был именно голубоглазым. Но Я не знаю, насколько эта теория верна, Я не настолько древний.       — А что, нет какой-то… библиотеки вампиров? Школы вампиров? Есть такая книга «академия вампиров», разве у вас нет наставничества там какого-нибудь?       — Это всё выдумки, на самом деле вампиры такие же одинокие существа, как и люди. Даже, Я бы сказал, ещё более одинокие.       — А Хван Минхён намного старше Вас? Или младше? Как вы познакомились?       Джонхён отодвинул пустую тарелку, устремив взгляд на столешницу. Он никогда не любил моменты жизни, которые были связаны с Минхёном. Старался не вспоминать их, но идеальная вампирская память на то и идеальная, чтобы помнить всё настолько детально и чётко.       — Минхён был моим другом, мы познакомились с ним на первом курсе университета.       — Он был Вашим другом?       — Был. Я воспитывался в христианской семье. Не сказать, что мои родители были дико верующими и каждый день водили меня в церковь, нет. Мы ходили туда на выходных, как все люди молились, просили о здоровье для близких, для нас самих. Мой отец был очень строг и относился соответственно к моему воспитанию. Поэтому, когда Я поступил в университет, то имел весьма строгие и христианские взгляды на жизнь. Выучиться, получить диплом, устроиться на работу, завести семью. У меня был план на жизнь, пункты которого Я старался усердно выполнять. Но так получилось, что соседом по комнате мне достался Хван Минхён, странный парень, который не заботился об обучении, мог просто взять и не пойти на занятия. Его не волновало то, что говорят о нём учителя, какой был у него рейтинг. Меня это всё сначала дико злило, потому что, не давая учиться самому себе он мешал и мне. Но как-то так произошло, что в конце концов мы сдружились. А после он вовсе изменил мои взгляды на отношения и какое-то время мы были с ним чересчур близкими людьми. Поэтому, его Я знаю аж с университета. Лучше бы и не знал.       — Значит, Джейсон был прав… — задумчиво произнёс Рен, тут же закрыв рот ладонями.       — О чём был прав?       Парень активно замотал головой.       — Нет, нет, ни о чём, директор.       — Мы с Минхёном давно не любовники, если ты имеешь в виду именно это.       Щёки Рена залились румянцем. Почему-то такие темы для него всегда были щекотливыми.       — Простите, директор. Наверно, Вам не очень приятно вспоминать о прошлом…       — Из всего, что нужно знать о Минхёне, ты должен усвоить только то, что он очень подлый и всегда старается добиться своей цели.       Глаза Рена снова погрустнели. Парень опустил голову, уставившись в столешницу.       — Знаете, мы с Ароном тоже были не разлей вода, тоже жили в одной комнате, пока учились. Мне его не хватает.       — Когда ты смертен, то ценишь жизнь. Моя жизнь вечна, поэтому Я не запечатлею такие моменты, они для меня мимолётны, потому что каждую секунду в мире кто-то умирает.       Рен, отодвинув тарелку, промолчал.       — Но это не значит, что Я не понимаю, насколько тебе сейчас тяжело.       Поднявшись, Джонхён убрал две тарелки в раковину.       — Я пойду переоденусь, и мы продолжим.       Выйдя с кухни, он пошёл к лестнице, что вела на второй этаж.