shooting star

      Вот наконец-то и зимние каникулы впереди. Ванька столько всего успел запланировать на них. Ещё недавно Женя проводила его на поезд и сейчас Евстигнеев ехал в свой родной город, пребывая в предвкушении долгожданной встречи с друзьями. Парнишка решил остаться на несколько дней у своего лучшего друга — Лёхи. Его родители давно звали Ваню в гости — он был им, как второй сын, ведь они с Лёхой дружили с самого детства, вместе прошли через многое и всегда были «не разлей вода».       Сейчас Ваня ехал, смотрел в окно поезда, за которым был просто снежный ад, и думал об одном учителе. Ну о ком он мог ещё думать? Его до сих пор потряхивало от мысли, что Мирон мог слышать его тогда и теперь они больше не будут общаться так, как раньше. Тогда он очень глупо сбежал, ссылаясь на то, что у него есть дела, быстро прощаясь с тётей, которая обещала прийти домой вечером, и Ромой, который сказал, что был рад знакомству (на что Ванька ответил взаимностью). С Мироном он не попрощался, потому что тот вышел покурить в это время. И теперь парнишку гложила неизвестность. «Бля, может, всё-таки надо было остаться… Узнать, слышал он или нет. Бля-я…», всё никак не переставал думать Евстигнеев. Он уже несколько минут неистово дёргал ногой и кусал губы, тупо смотря в окно. В конце концов парнишка пришёл к мысли «что сделано — то сделано» и успокоился.       В родном городе его толпой встретили друзья и весь следующий день они пропадали на тусовках в квартирах своих знакомых. Алкоголь, сигареты, родные лица кругом — и Ванька уже почти не парился. Он был рад наконец-то действительно расслабиться. Утром Евстигнеев проснулся уже в квартире Лёхи. Похоже, они пришли вчера поздно вечером, а сейчас родители друга ушли на работу и они остались одни. Тогда они смогли наконец нормально поговорить и разузнать всё друг у друга. Лёша рассказал всё интересное, что произошло в их родном городке за время Ваниного отсутствия и ему не терпелось узнать, как там — в культурной столице. А Ваня с восхищением рассказывал другу о крутых местах, потрясающей архитектуре и странных, но очень интересных и добрых людях. Он рассказал о новой подруге, о тёте, как ему хорошо живётся и, в принципе, всё довольно неплохо…       — Но?.. — Лёха сидел напротив друга — они оба сидели на полу в позе лотоса — и смотрел на него выжидающе.       — Но я влюбился в своего учителя, и всё пошло по пизде, — сказал, как отрезал.       Говорить о подобном с Лёхой всегда было очень легко. Да что там — говорить с Лёхой о чём угодно было легко. Они же знают друг друга, как облупленных, а все секреты и интересные события всегда поднимаются ими в разговорах. Поддержка — это очень важная штука в жизни, и парни ценили то, что они есть друг у друга.       — Это тот самый Мирон? — Лёша не мог не запомнить имя человека, о котором его друг трындел в последнее время без умолку.       — Тот самый…       Ваня рассказал о том, как отпраздновал Новый год, о том странном случае на балконе, даже вспомнил не менее странный случай осенью, когда Мирон заделался в репетиторы, и честно признался, что не знает, что теперь с этим делать.       — Ну ты пиздец, конечно, — тяжело вздохнул друг и почесал затылок, — что, что… Действовать, Ванька.       — В смысле? — Евстигнеев тупо уставился на друга.       — Коромысле, дебил! Будешь так бегать — он вообще на тебя хуй забьёт. Действовать надо. Ты же там это… хочешь с ним?       — Да я-то хочу, а что, если я ему вообще в таком плане не нравлюсь?       — Ну вот и узнай.       Эти слова застыли в Ванькиной голове. «Узнать. Надо узнать». Кажется, у Лёхи получилось неплохо замотивировать его, а после и неплохо отвлечь от всего, что осталось в Питере и занять наконец делом. Все оставшиеся дни парни планировали наперёд, как они вместе поступят в один институт, как сдадут экзамены. Вспоминая об экзаменах, они обсуждали книги, которые прочитали, обсуждали творческое испытание, которое предстоит им при поступлении. В предпоследний день перед Ваниным отъездом они устроили себе фотосет и наделали кучу классных фоток — хоть аву обновляй. В общем-то, они неплохо повеселились, и неделя пролетела совсем незаметно. Уезжал Ваня рано утром. Он ещё до этого попрощался со всеми друзьями, и на поезд его провожали только Лёха со своими родителями. Перед тем, как зайти в вагон, парнишка искренне поблагодарил их и обнял друга на прощание, а тот хлопнул его по спине и тихо произнёс: «Действуй».       В этот раз Евстигнееву показалось, что он доехал очень быстро. Наверное, потому что он проспал почти всю дорогу. На вокзале его теперь встретила Женя, радостно приветствуя племянника и обнимая его. Когда Ваня выпустил тётю из объятий, он заметил за её спиной ещё одного человека, который, похоже, приехал вместе с ней.       «А он что здесь делает?», сердце парнишки забилось чаще, когда Мирон, как обычно, улыбнулся ему, здороваясь. Они все вместе поехали в кофейню на машине Мирона. Всю дорогу Женя, которая сидела на пассажирском месте, поворачивалась к парнишке и с интересом расспрашивала, как он отдохнул. А Евстигнеев эмоционально рассказывал, как был рад увидеть друзей, и как они были рады ему. Мирон же тихо смеялся и в конце добавил: «Ну всё, хорошо, что отдохнул, а теперь экзамены не за горами». Но Ваня не больно-то боялся приближающихся ЕГЭ — он был уверен в своих знаниях, да и ОГЭ он хорошо и спокойно сдал.       Когда они приехали в кофейню, Женя сразу зашла за барную стойку, чтобы перекинуться парой словечек с главной бариста, а Мирон с Ванькой в это время сняли с себя верхнюю одежду. Когда парни прошли в зал, к своему излюбленному столику в углу, женщина догнала их, и они все вместе сели, уже что-то обсуждая. Позже Мирону принесли его мятный мокко, Жене чай, а Ваньке какао.       — Короче, Вань, — тётя вдруг посмотрела на парнишку, который что-то рисовал в скетчбуке, не слушая деловых разговоров взрослых, — я уезжаю в командировку в Москву на неделю. За тобой пока Мирон присмотрит, окей?       Ваня смотрел на тётю и не вдуплял. То есть как вообще? До него вдруг дошло, и кончики ушей покраснели. Он смотрел на Женю, потом на учителя, и снова на Женю.       — Ну я думаю, ты не такой маленький, конечно, сможешь один недельку пожить, — продолжила женщина, — просто, если что случится…       — Если что случится, — перебил её Мирон, — идёшь ко мне сразу, понял?       — Да, — после некоторого молчания, наконец тихо произнёс парнишка.       На следующее утро он уже проводил тётю, а на следующий день пошёл в школу. Там он встретился с Аней, и они снова болтали без умолку всё утро. В какой-то момент Евстигнеев понял, что старается избегать Мирона и ругал себя за свою трусость, но ничего поделать с этим не мог. Сегодня у них был классный час и русский, так что совсем не попадаться на глаза учителю, конечно, не вышло. Но когда закончился последний урок у Яновича, Ваня одним из первых вылетел из класса. Сейчас он сидел на лавке в коридоре и ждал Аню, которая отошла в уборную. Парнишка просто сидел и пялил в стену, думая о своём, когда в коридоре, прямо напротив него, возник Мирон Янович, держа в руке журнал. Мужчина не сразу заметил его, поэтому немного удивился, когда они вдруг столкнулись взглядами.       — О, Вано, — произнёс мужчина, оставаясь на своём месте, из-за чего приходилось говорить громче, чтобы его услышали, — как дела? — мужчина вёл себя как-то иначе, чем обычно: не было того спокойствия, свойственного ему, он был немного дёрганный, словно заставлял себя говорить с парнишкой, и Ваня это заметил.       — Всё нормально, спасибо. Вы как? — Евстигнеев пытался выглядеть как можно более непринуждённо.       — Я? — Мирон улыбнулся и посмотрел в пол, — Да я тоже неплохо.       Между ними вдруг повисла неловкая тишина. Вроде хотелось ещё что-то сказать, а вроде и говорить-то больше нечего. В коридоре появилась Аня и спасла положение. Мирон рвано выдохнул и, попрощавшись, быстро пошёл дальше по своим делам.       — И что это было? — спросила Аня, присаживаясь на лавочку рядом с другом.       — Не знаю, — честно ответил Ваня.       — Вы в последнее время вообще не общаетесь?       — Ну бля… Ну сама понимаешь…       — Не понимаю, Ванька. Раз уж признался, то надо идти до конца, — твёрдо произнесла девушка.       — Да блять, ещё не известно, слышал он или нет, — пытался оправдаться парнишка.       — Так вот и узнай!       — Говоришь, как Лёха…       Весь оставшийся день Ванька провёл в гордом одиночестве в пустой квартире. Он посмотрел фильм, порисовал, поиграл в игры, даже сделал что-то из уроков. В целом, ему было вполне неплохо тусить одному — готовить он, в принципе, умел (сварить пельмени, пожарить яичницу или разогреть те наггетсы из морозилки он мог) и вообще его не пугало одиночество. Иногда полезно побыть одному и привести свои мысли в порядок. Хотя парнишке это всё равно пока сложно давалось. Так он провёл весь вечер — наедине с собой. Правда, ближе к ночи ему стало как-то нехорошо, он почувствовал сильную усталость и лёг спать. Но нормально поспать так и не удалось — Ваня постоянно просыпался из-за сильного жара. Ближе к утру он всё же додумался принять жаропонижающее и смог нормально поспать пару часиков. Утром ему было очень сложно подняться с кровати, но он с большим трудом сделал это и, всё ещё пребывая не в самом лучшем состоянии, отправился в школу.       На первом уроке он уже не чувствовал себя так плохо, просто сильно хотелось спать. На втором он смог немного подремать, пока не пришёл учитель. Правда, к концу этого урока парнишка снова почувствовал себя совсем не очень: появилась сильная усталость и вдобавок ко всему разболелась голова. Аня только смотрела на него и говорила, что он похож на труп и ему следовало бы сходить в медпункт, но Евстигнеев всё отнекивался, твердя, что скоро всё само пройдёт. Третий урок — литература. Ваня распластался на парте, лениво писал лекцию, постоянно шмыгая носом и ловя на себе взволнованные взгляды Мирона. Под конец урока парнишка чуть совсем не заснул, но громкая трель звонка заставила его встрепенуться. Он медленно собрал вещи и двинулся к выходу, когда услышал:       — Евстигнеев, останься, пожалуйста, — твёрдо произнёс Мирон Янович.       Когда все, включая Аню, вышли из класса, Ваня встал возле учительского стола и Мирон, обогнув своё рабочее место, подошёл к парнишке, рассматривая, оценивая его состояние. Он выглядел совсем поникшим и осунувшимся.       — Ты как чувствуешь себя? — наконец спросил учитель.       — Херово, — тихо произнёс Евстигнеев.       — Оно и видно, — мужчина вздохнул и приложил свою ладонь к Ванькиному лбу, от чего тот сначала дёрнулся, но потом успокоился и прикрыл глаза, чувствуя холодное прикосновение, казавшееся сейчас таким спасительным.       — У-у… — вдруг протянул Янович, убирая руку, — да у тебя температура, похоже, дорогуша. Какой урок сейчас?       — Английский, — всё так же тихо мямлил парнишка.       — Вообще отлично.       Они вместе пошли в медпункт, где Ване измерили температуру, осмотрели, послушали и поставили диагноз — ОРВИ. Конечно же, в комплекте идёт лечение, постельный режим и сон. После того, как Мирон забрал справку, они снова поднялись в класс.       — Ну хорошо хоть, что у меня уроков больше нет сегодня, — произнёс учитель, одеваясь, — поехали, будем тебя лечить.       — Да ладно, я и сам справлюсь, — пытался слиться Ванька — очень не хотелось снова становиться обузой, а уж тем более, чтобы Мирон занимался его лечением, — Чё я, никогда не болел, что ли.       — Ага, справится он… Ты под моей ответственностью, забыл? — Мужчина упёр руки в бока, — ладно, пошли. Напишешь Ане, что заболел и чтобы предупредила учителей.       — Окей… — тихо смирился Евстигнеев.       Они быстро спустились вниз, вышли из школы и сели в машину. По дороге Ваньке стало только хуже. Он растёкся на пассажирском сидении и натянул капюшон на глаза, чувствуя озноб и боль в голове. Мирон иногда кидал в его сторону обеспокоенные взгляды и спрашивал, живой ли тот, а парнишка только тихо отвечал «ага» или «та я в норме». Он посматривал на мужчину исподтишка и думал, что тот, вообще-то, ведёт себя как обычно — может, он и правда ничего не слышал? Когда они приехали, Ваня чуть не уснул, и Яновичу практически пришлось тащить парнишку на себе. Оказавшись в квартире, учитель помог ему расправиться с верхней одеждой и повёл в свою комнату, где уложил на кровать, предварительно расправив её. Евстигнеев сразу же оказался окутанным в запах Мирона и, невольно улыбнувшись, он повернулся на бок, зарываясь носом в подушку, и завернулся в одеяло, сворачиваясь калачиком. Мужчина открыл шкаф и бросил на кровать чистую одежду для парнишки.       — Давай, переодевайся и ложись спать, — произнёс учитель, упирая руки в бока и смотря на Ваньку, который никак не реагировал на его слова.       — Та не, мне и так нормально, — тихо ответил Евстигнеев в подушку.       — Чего ты там бубнишь? Давай, давай, ты мокрый весь, — Мирон улыбнулся. Почему-то его начинала веселить эта ситуация.       Ваня издал ещё какой-то полумёртвый звук, но так и не пошевелился.       — Алё, я долго ждать буду? — Янович тоже оставался на своём месте и сверлил взглядом спину мальчишки, — Мне тебя самому раздевать, что ли?       — Очень смешно, — так же тихо пробубнил больной.       — Чё, думаешь, шучу? — наигранно строго сказал мужчина, сдерживая улыбку.       Евстигнеев совсем перестал подавать признаки жизни.       — Мелкий пиздюк, — прошептал Мирон и, быстро подойдя к кровати, резко сорвал одеяло с парнишки.       Ванька аж взвизгнул от неожиданности, и учитель чуть не заржал в голос, но сдержался. Он кинул в больного одежду, которую достал для него и снова принялся сверлить его взглядом.       — Давай, быстро переоделся и спать.       Мальчишке больше ничего не оставалось, как сдаться и сделать то, о чём его просят. Он лениво поднялся и ухватился за края своей футболки, собираясь стащить её с себя, но вдруг замер. Евстигнеев повернул голову, посмотрел на учителя и произнёс:       — А вы что, так и будете смотреть?       — Прям-таки засмущал тебя, — усмехнулся мужчина.       — Ну да, — парнишка повернул голову и теперь смотрел в пол, — или что, вам нравится на полуголых мальчиков смотреть?       — Ой-ой, дурак, что ли?.. — произнёс Янович, махнув рукой и выходя из комнаты, — Всё, не мешаю твоей тонкой душевной организации, только переоденься уже и ложись отдыхать.       «Один-один, Мирон Янович», с ухмылкой подумал Ванька. Он быстро переоделся, наконец осознавая, что Мирон вообще-то дал ему свои вещи, и они ему немного малы, но на душе всё равно почему-то стало так тепло… Парнишка улыбнулся сам себе, чувствуя какой-то трепет в груди, и, упав на подушку, почти сразу вырубился. Проснулся он только ближе к обеду следующего дня и не сразу вспомнил, где он и что случилось. Но придя в себя, Евстигнеев поднялся с кровати, всё ещё чувствуя противный озноб, и вышел из комнаты. В квартире было пусто. На кухонном столе он нашёл записку от Мирона, которая гласила: «Спи и набирайся сил. Там в холодильнике много всякого, разогрей себе чего-нибудь. Здесь твои лекарства — не забудь выпить. Мирон ;р». Ваня улыбнулся и положил записку обратно на стол. В холодильнике он нашёл пару кусков пиццы, подогрел их в микроволновке и налил себе кофе. Пообедав (или позавтракав?), парнишка пошёл изучать квартиру. Это была двушка с большими красивыми арочными окнами в гостиной. Ещё в гостиной было много картин, полок с книгами — просто куча книг — и фотографии. Евстигнеев вдруг захотел почитать что-нибудь из библиотеки Мирона и принялся рассматривать полки в попытках найти что-нибудь интересное. Взгляд его упал на небольшую книгу в тёмно-синей твёрдой обложке без надписей. Это оказался фотоальбом. Ваня открыл его и первым, что он увидел, оказался молодой Янович. Парнишка улыбнулся и в который раз подумал о том, какой же Мирон всё-таки красивый. На фотографиях, скорее всего, были запечатлены студенческие годы мужчины — на них он был едва ли старше самого Ваньки и почти на каждой фотографии излучал радость. Он был здесь таким живым, с горящими глазами, и Ванька невольно подумал, что, кажется, влюбился ещё больше. Вдруг он представил, каково было бы, встреться они в то время — да ещё и в Англии. Тогда бы их ничего не остановило. Не остановило бы? На каждом фото рядом с Мироном вдруг начал появляться какой-то человек. У него был немного устрашающий взгляд и куча татуировок. Почти на всех фотографиях он прижимал к себе Яновича, словно так и говоря: «моё». Ваньке он сразу как-то не понравился. Парнишка пролистал альбом до конца и поставил на место, продолжая начатое. В итоге ему стало слишком лень, и он лёг спать.       Ближе к вечеру вернулся Мирон, и они вместе сели ужинать. Мужчина узнал у Вани, как он себя чувствует и рассказал, что интересного было в школе. На следующий день Евстигнеев почувствовал себя намного лучше, о чём сразу и доложил вернувшемуся раньше Яновичу.       — Я так-то уже могу домой вернуться и в школу пойти… — произнёс парнишка, когда они сидели за столом на кухне.       — Ага, а как же, — вздохнул учитель, — мне Женя башку оторвёт, если с тобой что-то случится. Ты не выздоровел даже толком.       Они оба замолчали.       На следующий день Мирон вернулся ещё раньше, потому что в субботу у него было всего два урока утром. Они вместе сидели в гостиной после обеда, держа в руках телефоны и проверяя соц.сети.       — Что расскажешь, Вано? — вдруг произнёс мужчина, откидывая смартфон на диван, — чем занимался? Не сильно скучаешь, пока меня нет?       — Ну, я на днях вот хотел почитать, например, — подал голос парнишка после некоторого молчания, так же убирая телефон, — но так ничего и не смог выбрать. Зато нашёл фотоальбом и, кстати… я хотел вас попросить рассказать.       — О чём это? — учитель посмотрел на него, приподнимая брови.       — О студенческой жизни.       Мирон удивлённо хмыкнул и произнёс:       — Чего это вдруг?       — Интересно. Вы там такой весёлый, постоянно с кем-то в обнимку, постоянно что-то вытворяете. Просто интересно, каково это.       — Эх, Ваня, Ваня… То личные альбомы смотришь без разрешения, то людей фотографируешь, пока они спят… да ты сама неожиданность просто, — задумчиво, с улыбкой произнёс мужчина, но тут же осёкся и напрягся.       «…то людей фотографируешь, пока они спят…»       — Чего?.. — тихо произнёс Ваня и округлил глаза, — в тот раз… вы разве не спали?.. — так же тихо, жалобным тоном проговорил парнишка.       — Упс, — глаза мужчины широко раскрылись, — Я… Эм…       «ОН ВСЁ СЛЫШАЛ», вдруг пронеслось в голове Евстигнеева. Сердце забилось чаще, а щёки начали теплеть. Он продолжал неподвижно сидеть на своём месте и ждал реакции Яновича. Но Мирон только чесал затылок и судорожно разглядывал комнату, словно пытался в ней найти ответы.       — Ну, я всё слышал. Но не специально, — наконец произнёс учитель, нервно улыбаясь, — Ну то есть… Как бы… Понимаешь, просто я не знал, когда нужно встать…       Ваня молча сидел и мечтал умереть прямо здесь и сейчас, чтоб не мучиться. В голове уже совсем не было мыслей и он тупо смотрел куда-то в пустоту. Мирон тоже замолчал и не знал, что сказать. Вдруг парнишка схватил свой телефон, крепко сжимая его в руке, резко поднялся с дивана и двинулся к выходу, но проход заслонил внезапно возникший перед ним Янович, который смотрел на него снизу вверх из-за небольшой разницы в росте. Евстигнеев растерялся.       — Д-дайте… пройти… — тихо выдавил из себя мальчишка, будучи уже красным, как помидор.       — Далеко собрался? — беря себя в руки, спросил мужчина.       — Пустите.       — Не могу, — решительно произнёс Мирон, — если я тебя сейчас пущу, то потом уже не поймаю.       Это прозвучало слишком странно и слишком неоднозначно. В комнате стало как-то совсем уж душно. Они просто стояли и смотрели друг на друга, не шевелясь, и только пытаясь не забывать дышать. Вдруг Ванька резко наклонился и, зажмурившись, коснулся губ мужчины своими. Вышел довольно смазанный поцелуй, и парнишка, не получая ответа, так же резко отстранился и, быстро обогнув учителя, вылетел в коридор. А Янович так и замер на месте, как вкопанный, с широко раскрытыми глазами. Евстигнеев судорожно принялся обуваться, в это же время пытаясь натянуть куртку. Сейчас он уже ни о чём больше не думал, лишь бы только убежать куда-нибудь как можно дальше, а не сгореть от стыда прямо здесь. Ваня повернул замок, открывая, и потянулся к дверной ручке, но его ладонь вдруг перехватили, и через мгновение Евстигнеев оказался прижатым к стене. Мирон ответил на его поцелуй. Одной рукой мужчина прижимал к стене Ванину руку, а вторую ладонь он положил ему на шею, заставляя поддаться. Этот поцелуй вышел более нормальным — похожим на поцелуй в принципе. Правда, Ваня от такого поворота событий совсем выпал из реальности. Когда Янович отстранился, тяжело дыша, его хватка ослабла, и Евстигнеев, всё ещё пребывая в шоке, резко вырвался и выбежал из квартиры, хлопнув дверью. Мирон же смотрел в стену, где ещё секунду назад был парнишка, не шевелясь.       «Что. Это. Было?»