***
Что касается свиданий с Акаши Сейджуро, то иногда Фурихата чувствовал, что у него два парня, и он не был уверен, что с этим делать. Он знал, что Акаши не был двумя людьми, но, учитывая, как они впервые встретились, иногда было трудно вспомнить об этом. Сначала он влюбился в Сейджуро. Он понял это только позже. Он влюбился в этого опасного человека в Тейко, который целовал его, нуждался в нем и обеспечивал его безопасность. А потом он влюбился в Акаши, который цитировал Мэнсфилд Парк и ухаживал за ним посредством текстовых сообщений и телефонных звонков, пока они были разделены географией. И это один и тот же человек, он знает это, но это не совсем так, потому что они оба очень разные, и Фурихата влюбился в их различия. Когда он впервые начал встречаться с Акаши, он спросил: — А… Сейджуро не против? — Фурихата, — отвечает Акаши, — ты — единственная вещь, которую мы могли хотеть. И это было прекрасно, это было все, что нужно Фурихате, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. Он любит Акаши Сейджуро, всех, кто он есть, и всё, что касается его. Не имеет значения, с какой версией Акаши он встречается, если каждая его версия хочет Фурихату.***
Он не готов к Золотому. Он знает, что другие «Бойфренды Чудес» оплакивают то, чего они не знают. В Тейко есть вещи, которые невозможно понять. Есть секреты, которые они могут никогда не узнать. А в глубине души, Фурихата всегда немного гордился тем, что, может быть, он понимал лучше Чудес, чем другие парни. В конце концов, он провел неделю в новом Тейко. Он прожил небольшой проблеск того, чем они жили. Правда о Золотом, была напоминанием о том, как мало он знал.***
Теперь он может распознать разницу между Акаши и Сейджуро, Фурихате не нужно видеть его глаза или слышать, как он говорит. Различается стиль их поведения. — Сейджуро? — говорит он неуверенно. Он любит обоих Акаши, но он знает, что Сейджуро приходит только тогда, когда он в этом нуждается, поэтому его немного волнует его появление. — Что-то не так? — Нет, Коуки. Я только думал о Золотом. Что-то заставляет его чувствовать себя очень неловко. Фурихата раздражается и ему нужно время, чтобы понять, что Сейджуро выглядит грустным. И он никогда раньше не видел, чтобы Акаши Сейджуро выглядел грустным. — Кто такой… Золотой? — Мой брат, — говорит Сейджуро, глядя на него. — У меня его сердце.***
Фурихата рыдает, когда Сейджуро заканчивает объяснять. Это бесшумный плач, когда слезы и сопли просто неконтролируемы, и он должен уткнуться лицом в рукава к тому времени, когда все закончилось. — Спасибо, Коки, — говорит Сейжуро. — За что? — всхлипывает Фурихата. Он вообще ничего не сделал! Он никогда не чувствовал себя настолько бесполезным. — За плач за Золотого. Я никогда этого не делал. Я не верю в том, что кто-то когда делал это. Это заставляет Фурихату рыдать ещё сильнее. — Ты… ты дал ему имя? — рискнул Фурихата, после того, как снова взял себя в руки. Он отчаянно хочет знать все, что он может узнать об этом мальчике, которого он никогда не встретит. — Нет, — говорит Сейджуро, отводя взгляд. — Мы все получили наши имена после того, как мы освободились. Мы стали тем, кто мы есть сейчас, благодаря этой свободе. Давать имена погибшим, у которых никогда не было такого же шанса на свободу, было бы жестоко и бесчестно. Фурихата не уверен в этом, но он знает, что не ему решать. Повисла тишина. Он не может помочь, но хотел бы, чтобы был какой-то способ почтить Золотого.***
— Что это? — тихо спрашивает Акаши. Фурихата замер, неподготовленный к этому. Он планировал упомянуть об этом после того, как закончил бы, он хотел сразу же узнать мнение Акаши, до того, как он увидит. — Это… это алтарь, — решается он нерешительно, — для Золотого. Акаши смотрит на творение Фурихаты. Когда он говорит, его голос хриплый. — Где ты взял его фотографию? — У Момои, — признается Фурихата. — У нее были файлы, — он задерживает дыхание. Акаши должен ненавидеть это. Это было слишком самонадеянно с его стороны, он никогда не должен был этого делать. — Почему в твоей комнате? — спрашивает Акаши. — Ты не знал его. — Но я ему благодарен, — говорит Фурихата. — Потому что, если бы не он, я бы никогда не встретил тебя. Я просто хочу убедиться, что я его помню. Акаши молчит очень долго, достаточно долго, чтобы Фурихата мог убедить себя в том, что он навсегда все испортил. — Не мог бы ты… помочь мне установить его в моем доме? — спрашивает Акаши. — О, — говорит Фурихата, чувствуя, что снова может дышать. — Да. Да, я могу это сделать. Акаши кивает. Затем он прислоняется к плечу Фурихаты, пряча лицо. Фурихата позволяет ему оставаться так столько, сколько ему нужно.