Всего лишь оруженосец - 1

      Когда Иррчи в следующий раз открыл глаза, было светло. В проникающем сквозь ничем не заделанное оконце косом солнечном столбе плясали пылинки, где-то разноголосо блеяли овцы и басовито погавкивали пастушьи псы. Некоторое время Иррчи просто лежал и пялился на танец пылинок, пока не осознал, что свет-то закатный, а не утренний. Но подняться почему-то совсем не было сил. Он даже хвостом не мог толком пошевелить, так, только вяло дрогнул кончик — и все.       Скрипнула дверь, прогрохотали по земляному полу знакомые шаги, и он с трудом перекатил тяжелую голову по чему-то, пахнущему овчиной. Наверное, это была шкура, сложенная вместо подушки.       — Иррчи, малыш, очнулся!       Он смотрел на подлетевшего к лавке полуобнаженного эрла, не понимая, что не так. Потом дошло: повязки не было. Вместо ран по плечу эрла пролегали два еще багрово-красных, ярких рубца. Кольнуло тревогой: это же сколько... сколько он вот так? Что Иррчи и попытался спросить, но смог только сипло выдохнуть.       — Попей, — голову осторожно подняли, в губы ткнулся край глиняной чашки, а в нос ударил знакомый запах: белокорь, вербена, мед, ягоды краснотропа. Он такими отварами выпаивал эрла, когда тот выздоравливал от лихорадки. Он что же, болен был?       Отвар смягчил горло и вернул голос. Иррчи спросил только одно:       — Сколько, мой эрл?       — Неделю. Ты пролежал полутрупом неделю, глупый мальчишка! Я уж боялся, что... Вот встанешь — я тебе уши-то надеру!       Иррчи расплылся в слабой, но искренней улыбке и снова закрыл глаза. Он встанет, обязательно встанет. Только еще немножко поспит... Совсем чуть-чуть.       В общем, кое-как поднялся он только на девятый день от того, как вернулись с победой. Было чуточку жаль, что пропустил самое интересное: как его эрл грабит драконье логово. А Рримар не только это успел провернуть, но и с помощью пастухов умудрился снять с дракона шкуру и вырезать самые большие сегменты перепонок — из них можно будет сшить замечательные непромокаемые плащи. О, ну и башку драконью отрубить он тоже успел, и не только отрубить: ее все эти дни коптили, так что стухнуть до возвращения в замок эрл-лорда она не должна была. А там... там, наверное, лорд прикажет ее выпотрошить, набить чучело, и повесит на стену в главном зале. Иррчи подспудно уже заранее обижался на то, что победа его эрла будет присвоена тем, кто для нее ничегошеньки не сделал.       Радовало одно: увязанные в мешки драконьи богатства. Немалые, и, судя по той россыпи ерунды, которую Иррчи разглядывал, сидя на солнышке и приходя в себя, вот там-то блестящих черепиц и пластин слюды не было. Уж если эрл отобрал и бросил даже вполне неплохие, пусть и не слишком ценные поделочные камни!       Камешки достались пастухам, и предостаточно, судя по тому, что провожали их очень даже радостно: не поскупились на целый мешок копченых колбас и овечьего сыра, а бабы, которых в селении, оказывается, обитало аж пятеро — на новые сорочки и три пышные, свежие лепешки, не считая каких-то завертышей с тем же сыром и мясом с травами. Можно было не напрягаться, высматривая куропаток или зайцев, да и эрл строго-настрого запретил Иррчи совершать лишние телодвижения. Напрасно тот пытался доказать, что уже в полном порядке.       А разговор о сокровенном откладывался. Иррчи не мог придумать, с какого боку подобраться к нему, а бухнуть вот так в лоб... тоже не мог. Не сейчас, когда эрл пусть и хорохорился, но к вечеру тоже ощутимо уставал — и при этом все равно чуть ли не силой отбирал у Иррчи его прямые обязанности. И смотрел так, что только на лежаке сиди и чувством вины захлебывайся. Ну он же не нарочно столько пластом пролежал! Он же как лучше хотел!       На очередной ночевке, вечер так на третий, Иррчи решился именно об этом разговор и начать. И первым делом отобрал у эрла ложку, достал свои травки и принялся за стряпню. Потому что вчера каша была вообще не соленой, зато перечника в ней оказалось чуть не с горсть.       — Давайте я, эрл, — как можно более мирно сказал он. — Я уже належался, все со мной в порядке. Даже голова не кружится, честно-честно.       Эрл глянул сумрачно, но они оба прекрасно помнили: Иррчи никогда не солжет. Умолчать он, конечно, мог, и умалчивал, если было что-то, о чем его эрлу знать не надо было, вот как с мастером Урриком. Но не лгал никогда.       — А вот вам лучше бы лечь. Глаза-то опять тенями обвело.       — И ничего не... Иррчи! Не заговаривай мне зубы, они не болят! Вот, кстати, об этом...       Иррчи напрягся, на загривке сама собой приподнялась шерсть.       — Да, эрл? — поинтересовался он, старательно помешивая кашу и не поднимая головы. Не хотелось ему видеть ту жуткую зелень, опять оттеняющую синеву в глазах эрла.       — Первый топор, которым я пытался отрубить драконью башку, разлетелся на куски. С одного удара. Топор, Иррчи, не топорище. Добротная такая, хорошая железяка, у пастухов плохого не водится. И второй постигла та же участь...       Эрл говорил мягко, словно рассказывал одну из тех старинных легенд, которых всегда много в старых родах. Когда Иррчи только принял посвящение в оруженосцы и начал сопровождать Рримара в его странствиях, он их много наслушался.       — И тогда я взял все-таки свой меч. Рубить, конечно, пришлось долго, чешуя поддалась лишь с десятого удара, а по кости я лупил еще дольше. И шкуру резать потом пришлось им же. Представляешь, как это было, малыш? Двуручником — как охотничьим ножичком орудовать?       Иррчин хвост начал дрожать, а уши потихоньку прижимались к голове.       — А теперь — вопрос: это ведь твоих рук дело?       — А там был еще кто-то, мой эрл?.. — и откуда только нахальство взялось. Наверное, из последних остатков выдержки, потому что хотелось бросить ложку, забыть про кашу — и на коленях ползти вымаливать прощения за что-то, что и сам еще не мог толком в осмысленные слова собрать.       — Сколько ты его заговаривал, мой маленький нахаленок? — в голосе эрла прозвучала вовсе не злость, а явная усмешка и что-то еще... Что-то, чего Иррчи пока не мог понять.       — Три года... — прошептал он.       — Коготь дракона оставил глубокую царапину на алмазе. А на моем нагруднике и наплечнике, ну, кроме того, что они изрядно помялись — ни следа. И руку мне не оторвало напрочь.       — Три года, мой эрл.       — И после ты боишься, что я сержусь?       Голову Иррчи все-таки поднял. И на кашу хвостом махнул. Пусть подгорает, съедят и так. Обернувшись, он взглянул в глаза эрлу — и утонул в этой синеве, еле сумев выдохнуть:       — Да, мой эрл.       А уж что таилось под этим «да» — то пусть эрл сам додумывает, потому что если Иррчи откроет сейчас рот, то закрыть его уже не сможет никакими силами.       Эрл усмехался, потом покачал головой, делано-сокрушенно:       — А я-то думал на ту весну пояс тебе из драконьей шкуры заказать и ножны такие же. Чтоб был всем рыцарям рыцарь.       Иррчи прикусил губу, но Рримар еще не закончил.       — Думал: отпущу, полетишь, словно вольная птица, прославишься.       У Иррчи замерло сердце, потому что эрл протянул руку и рывком подтянул его к себе, и боли от впившихся в плечо железной хваткой пальцев он не чувствовал: слишком близко были четко, раздельно выговаривающие слова сухие обветренные губы. А смысл этих слов доходил до бедного оруженосца, словно из-под глубокой воды.       — Только я не отпущу, Иррчи. Никогда не отпущу.       — Мой... эрл...       Налети сейчас дракон, Иррчи бы и ухом не шевельнул в его сторону. Казалось — по затылку огрели чем-то тяжелым. Казалось — сейчас расплавится, растечется мурлыкающей лужицей. Даже если эрл имел в виду что-то... что-то еще, Иррчи услышал, что хотел услышать. И качнуло его вперед от этого услышанного, и рука эрла оказалась уже не на плече, а на загривке, стискивая почти до боли — такой неожиданно желанной, вызвавшей в памяти момент с наказанием... И своей реакции на это воспоминание Иррчи уже не испугался — некогда было. А губы у эрла были горячие и жесткие, с привкусом травяного сока. И голову повело так, что мир встал на дыбы, как норовистый жеребец. Или это просто он оказался лежащим на подстилке, и под горячей тяжестью тела эрла сами собой разъехались колени, выгнулась спина...       Рримар отстранился от него, опираясь на локти, глаза у него были совершенно шалые, и вокруг зрачков снова полыхала колдовская зелень.       — Нет, малыш.       — Почему? — жалобно спросил Иррчи. — Почему, мой эрл? Я... Я хочу! Правда хочу, почему... — он захлебнулся этой бессвязной чередой слов, потянулся, касаясь самыми кончиками пальцев, не зная, как еще выразить распиравшее аж до боли желание.       — Я знаю.       Эрл слегка поддал бедрами вперед, и у Иррчи вырвался вместо слов невнятный стон: от этого движения, от соприкосновения, пусть даже через четыре слоя ткани, он едва не излился немедленно, прекрасно почувствовав, что не одинок в своем чувстве.       — Знаю, Иррчи. А еще знаю, что у тебя никого не было. Потому и нет.       Эрл помедлил, снова слегка подаваясь вперед и из стороны в сторону, всматриваясь в лицо задыхающегося Иррчи.       — Не сейчас.       — Эр-р-рл!.. — то ли стон, то ли рычание вышло таким, что Иррчи напугал сам себя. Но от обещания — всамделишного обещания, и эрл его сдержит, он знал, точно знал! — последнее соображение выбило напрочь. Будто спал и чудесный сон видел, котором сбылись все мечты: дракон убит, они живы, а эрл... Его эрл!..       Рримар снова наклонился, вжимая его в подстилку всем своим весом, выдохнул в распахнувшиеся для очередного стона губы:       — Давай, мой хороший, — и поцеловал, да не просто так, а жадно, властно вторгаясь в рот шершавым языком.       И это было куда как лучше, чем кусать свой хвост. Иррчи выгнуло, выкрутило, впечатывая в эрла, он, кажется, даже когти выпустил, цепляясь за его каменно напряженную спину. И Рримар выпил его прерывистый вопль вместе с дыханием, приподнял голову, еще дважды толкнулся бедрами и хрипло зарычал.       — Ырр-р-р-рчи!       Вот тут-то Иррчи его и укусил. От души, хорошо хоть не за раненное плечо: хватило ума вцепиться во второе, но с такой злостью... Нет, ну а что еще он мог испытывать в этот момент, поняв, что все эти бабы, которых его эрл валял, замещали в постели и на сеновале — его?! Да пойми он тогда... Да не сам бы голову в бочку пихал, а эрлу ее на голову надел!       А эрл смеялся, гладил его кончиками пальцев по загривку, целовал в мокрый висок, в основание уха и смеялся:       — Пусти, пусти, маленький выкусень. За что ты меня так?       — За то, что врали! — насупился Иррчи, облизав с губ его кровь. — Все эти годы! Вот! И... — он хотел сказать что-то еще, но вместо этого навострил уши и принюхался. И с заполошным воплем:       — Каша! — попытался вскочить.       Правда, сделать это смог, только когда эрл сдвинулся, отпуская и хохоча во все горло. И кашу... Ну, немножко каши Иррчи спас.       — Так кто завтра готовить будет? — беззлобно подтрунивал над ним эрл, ни капли не огорченный этой бедой.       — Вы, мой эрл, — бурчал Иррчи, торопливо перекладывая по мискам спасенное. Но бурчал так, для порядку. Потому что внутри все пело.              А с утра ему снова захотелось эрла покусать. Потому как тот надумал... Да полную дурь надумал!       — Едем в замок эрл-лорда, — сказал Рримар.       Иррчи чуть не надел ему на дурную голову котелок, который собирался сунуть в мешок.       — Мой эрл!       — В замок, Иррчи. Ты и сам понимаешь, почему.       — А может я один туда? Голову завезу — и вас догонять? — тут же предложил Иррчи.       — И как это будет выглядеть? — иронично вскинул бровь эрл. — «На тебе, эрл-лорд, подачку — а я поехал»? Нет, малыш, мы приедем в замок, как победители. И больше никто не посмеет сказать, что Рримар-Полхвоста — никудышный рыцарь, который только на хвост чужой жены умеет заглядываться.       — А уедем нищими, — едва слышно бросил Иррчи.       — Что?       — Ничего, мой эрл. Интересно, как сейчас в Заозерье? — торопливо сменил тему он, все-таки упихивая котелок, куда хотел. — Наверное, пока доедем — урожай собирать начнут...       — Яблоки поспеют, — мечтательно прищурился эрл.       — Дожди начнутся, в главном зале лодочки из щепок можно будет попускать, — в тон ему, только тише, отозвался Иррчи.       — Иррчи!       — Что? — невинно навострил уши он.       Так и повелось. Ехали, а Иррчи то вспоминал о приятном — и эрл не мог не присоединиться, у самого душа стосковалась по родным краям, то начинал напоминать обо всех проблемах старого замка, коих наверняка прибавилось за годы их отсутствия. И про прогнившие балки, и про то, что лестница на второй этаж донжона того и гляди рухнет, и про оконные рамы, которые стоило бы сменить еще лет сто назад, и про... да много их было, проблем. Замок в самом деле был старый, по-хорошему, его стоило бы уже давно начать перестраивать, хотя бы донжон, не говоря уж о хозяйском крыле, где после смерти старого эрла царило запустение. И в принципе, это было вполне осуществимо.       Если приехать и зарыться в счетные книги, разобраться, что к чему... Эрл ведь не просто бродячий воин, эрл — это тот, кого сызмальства учили управлять своими землями. И Иррчи был уверен: эрл Рримар сумеет вспомнить, пусть не сразу, но победит и цифры. А помочь ему в этом должны драконьи сокровища. Действительно сокровища, не гнутые флюгера и тухлая рыба! Вот только, если заезжать к эрл-лорду, то никаких сокровищ не останется. Так, выделят из их же добычи полотнище-другое на плащ да пару камушков. И отпустят: езжайте, эрл, ваш подвиг будут воспевать на пирушках.       Но Рримар уперся и ничего не хотел слышать. Хотя и его можно было понять: прокрасться мимо, словно тать, вернее, словно трус, сбежавший с поля боя, поджав хвост, было неприемлемо. Еще скажут потом, что это мужичье немытое дракона завалило, а эрл просто сокровища прикарманил. Нет, надо, надо было показать копченую драконью башку — она, кстати, весьма завлекательно пахла, только Иррчи вспоминал драконью долинку и отраву на когтях и старался лишний раз даже не коситься на заводную горскую лошаденку, с выносливостью осла тащившую громадный груз. С одного бока — драконья башка, кое-как, с трудами, завернутая в грубую рогожу: за добрый десяток мешков пришлось отдать плохонький, трещиноватый кристаллик аметиста. С другого бока — три плотно набитых мешка. От них, кстати, слегонца несло дерьмовым душком, хотя эрл утверждал, что все перемыл пару раз как минимум.       До замка эрл-лорда оставалось два дня пути, когда Иррчи извелся и был готов снова пустить в ход все свои уловки, от бурчания, до валяния в ногах эрла и кусания его за остаток хвоста, чтобы отговорить от очередной самоубийственной затеи. Почему-то ему упорно казалось, что эрл-лорд мог простить своему рыцарю куртуазное волочение за собственной супругой, но вот победу в одиночку — да, в одиночку, свое участие Иррчи был намерен скрывать, — над гигантским драконом — вряд ли. И в замке их ждет какая-то подлянка, достойная размеров причины.       Не пришлось.       На последней ночевке эрл, дожевав краюшку подчерствевшего хлеба, которой вытер подчистую миску, спросил:       — Иррчи, у тебя полотна для перевязок много?       Поморгав, осмысливая вопрос, Иррчи подергал ушами и осторожно сказал:       — Три полные скатки, эрл.       — Хорошо. Завтра с утра перетянешь мне плечо и бок. И не жалей, хоть все три изведи, понял?       Иррчи просиял: и как он сам не подумал о маскировке? И неистово закивал, аж уши захлопали.       — А если я их еще и измажу в чем-нибудь?       — Мне вспороть руку? — правильно понял его эрл.       — Ни в коем случае! Вот вы как выразитесь... Вспороть, надо же, — Иррчи неодобрительно дернул хвостом. — Довольно будет палец проколоть, кровь с кое-чем смешать, чтоб выглядело понеприятнее. И я сам! — предупреждая возражения эрла, он покачал головой: — Вам, боюсь, руки целыми понадобятся.       — Ирр-рчи... Смотри мне! — нахмурился эрл. — Ты тоже целым нужен. Гляди в оба, слушай — тоже, понял?       Иррчи невольно повеселел: ну хоть что-то до его эрла дошло, тоже ждет подлости!       — Вы меня знаете, эрл. Ушки на макушке, хвост в покое!       — Молодец, Иррчи.       От тепла потрепавшей по ушам ладони Иррчи прижмурился, аж мурлыкнув — и сорвался с места, собираться в дорогу и доставать все для маскировки. Как раз к замку выедут к вечеру, бинты к тому времени чуток пообтреплются от движений и станут выглядеть еще правдоподобней, а кровь подсохнет и станет совсем неприглядной. Рукой-то эрл додумается особо не размахивать, раз сам предложил, а по его хвосту ничего не прочитаешь, огрызок же, какой тут разобрать. Иррчи только надеялся на то, что его кристально-честный эрл все-таки умеет врать. Ну хоть немножко.       Глядя поутру на дело своих рук, он чуть было не поверил сам в то, что эрл Рримар ранен мало не до полусмерти. Может, перестарался с кровавыми пятнами и тщательно размазанными по бинтам эликсирами? Окинув цельную картинку еще одним внимательным взглядом, он решил, что все в меру.       — Только вы уж не забудьте кособочиться и рукой особо не машите, мой эрл. А то, может, примотать ее? Дернете чуть посильнее — узел развяжется, а до того удержит?       — А давай, — подумав, решил эрл. — От замкового бы лекаря по приезде отмахаться...       Тут уже Иррчи хвост распушил: будут какие-то чужаки руки к его эрлу тянуть! Не позволит! Рримар посмеялся и уверил, что никому не позволит и сам.       — Доверяю я только тебе, малыш.       Иррчи, заканчивавший приматывать его руку к груди, только уткнулся носом в перевязанное плечо и снова замурлыкал, ощутив перебравшие прядки на загривке теплые пальцы. Потом отстранился, напуская на себя деловитый вид:       — Я вам еще круги под глазами сейчас наведу, а то не поверят, — и, сунувшись к костровищу, вскоре старательно и вдохновенно «наводил круги» испачканными в пепле от костра пальцами. Вышло очень даже правдоподобно.       А что глаза у эрла опять щурятся эдак... Ничего, справится. В седле порастрясется и о неположенном думать забудет. И Иррчи — тоже. Ну, он на это надеялся. Потому что не время и не место, сначала свои шкуры и честно заслуженные богатства спасти, а вот пото-о-ом...       Иррчи облизнулся и полез на спину Белки. Главное потом не забыть докупить кое-чего. И все будет хорошо. Теперь-то он в этом уверен.       — Едем, Иррчи.       — Да, мой эрл!       Было еще кое-что, что они сделали этим утром. Когда Иррчи услышал, что намерен устроить эрл, он сперва недоверчиво округлил глаза, потом в голос выругался, что не додумался сам до такого. И теперь они оба старательно держались с подветренной стороны от невозмутимой горской лошаденки, тащившей дико воняющие падалью мешки, с которых аж капала мерзкая бурая жижа.       Подтухшей драконьей крови эрл не пожалел, щедрой рукой выплескал всю баклажку, которую набрал, думая потом спихнуть какому-нибудь алхимику. Запечатанная поначалу воском, кровь мирно лежала себе с остальной поклажей, а тут пригодилась вот так. Пол-утра потратили, чтобы переложить добычу, завернув ее в полотнища крыльев и куски шкуры, и теперь с полным на то правом могли утверждать: ценного не везут! Требуха драконья, эрл-лорд, и только. Для алхимиков: сердце, печень, все такое, ну, вы понимаете. А добыча? А вот добыча, самый маленький мешочек. Туда, понятное дело, пошло все самое дешевое, и эрл даже немного погоревал, что не прихватил хоть одну из каменюк, оставленных пастухам.       — Полно, эрл, что сделано — то сделано, — утешал его Иррчи. — Зато там нас добрым словом поминать будут.       — Это верно, — усмехнулся тот и старательно перекосился на бок.       — Не в ту сторону, эрл, — укоризненно пробурчал Иррчи.       — А, Прародитель-Хвостатый! Когда ничего не болит, поди сообрази тут, — недовольно дернул ухом эрл и исправился, перекособочившись «правильно».       Подумав, Иррчи решил, что так дело не пойдет, и аж до полудня донимал его то внезапными вопросами, то легонько тыкал сухой травинкой, когда не ожидал. На все возмущения делал невинные глаза и отвечал: это чтобы вы не забыли, что с рукой, мой эрл!       Особых успехов не добился, но теперь тот хоть не путался, и Иррчи вздохнул более-менее спокойно. А там — пару часов молчаливой передышки, знакомые — чтоб им! — места — и уже замок эрл-лорда виднеется. Когда, спрашивается, доехать успели?       На стенах горели факелы, хотя было еще не темно, и в замке снова, судя по шуму, пировали. Когда въехали во двор, Иррчи внимательно пригляделся к стражникам и лицам челяди. Мало кто казался довольным нашествием эрлов, особенно мельком замеченный кастелян, с кислой миной считающий выносимые из погреба колбасы. Иррчи подумал, что уворованный им кусок сала наверняка спишут на чужих слуг и мысленно ухмыльнулся. Снаружи же он держал весьма опечаленную и встревоженную мину, как подобало оруженосцу серьезно раненого рыцаря. Первым спешился и отпихнул прочь сунувшегося помочь Рримару служку:       — Брысь! Я сам! Доложи эрл-лорду, что вернулся прославленный эрл Рримар ур-Ревалир, победитель двенадцатирогого дракона!       У служки отвисла челюсть, и он опрометью бросился, куда сказали. А вокруг понемногу стихал шум. Голос у Иррчи был звонкий, утишать его он не старался, так что услышал не только служка, но и те, кто поначалу косился на перекособоченного эрла с плохо скрываемым презрением. Мол, явился, как же, гер-рой. А тут — такое заявление. Победитель старого дракона! И не просто дракона — двенадцатирогого! Каких отродясь не видали!       Уводить куда-то эрла, с видимым трудом стоящего, опираясь на плечи оруженосца, никто не торопился. И они от своих коней не отходили. Добычу следовало предъявлять сразу, Иррчи еще на привале старательно переупаковал и перевесил башку так, чтоб только рогожу откинуть — и вот она, во всей красе, со всеми тщательно начищенными рогами. Ух, как он их начищал песочком от копоти, чтоб блестели! Жаль, хоть и закопченная, башка все равно уже приванивала, а может просто впитала в себя запах тухлой крови.       На замковый двор окончательно пала тишина, и в ней особенно четко послышался нестройный полупьяный гомон эрлов, торопящихся увидеть добычу и героя. Особенно громко разорялся кто-то басовитый, утверждая, что такого не может быть, чтоб какой-то драный мальчишка — имея в виду, очевидно, не Иррчи, — победил в одиночку такого старого дракона.       Они высыпали во двор. Во главе с эрл-лордом Марассаром, холеные, сытые и веселые, разительно отличающиеся от пропылившегося в пути, перевязанного Рримара. Кто-то бы сказал, что так и должны выглядеть эрлы-рыцари. Кто-то, кто никогда не встречался ни с драконами, ни с иной напастью. Эрлы встречались, поэтому притихли все, особенно когда Рримар неловко попытался преклонить колено, опираясь на Иррчи.       — Эрл-лорд, ваш приказ выполнен.       Иррчи, нехотя оставив его стоять на одном колене, метнулся назад, вывел лошадку тем боком, где висела башка, и откинул рогожу. Толпа качнулась назад в едином порыве. Да уж, даже с единственным глазом, мутно-коричневатым сейчас, с вывалившимся из пасти и так и повисшим между гигантских клыков языком, с растопырившимися во все стороны рогами, голова дракона смотрелась весьма и весьма внушительно. Особенно тем, что была длиной почти с весь лошадиный круп.       Если кто и был пьян, завидев такое, протрезвел сразу. Даже эрл-лорд, который взирал на своего нелюбимого рыцаря с изрядным недоверием.       — Ты... действительно достойно выполнил приказ, эрл Рримар, — наконец отмер он.       Если у него и были какие планы относительно возвращения Рримара ни с чем, то теперь их срочно требовалось пересмотреть, и Марассар даже вполне искренне велел встать и осведомился, не нужна ли помощь лекаря или отдохнуть с дороги.       — Я был бы благодарен, мой лорд, — эрл Рримар очень достоверно покачнулся, поднимаясь. — Иррчи, добычу.       Иррчи, не поворачивая кобылку, снял с седла не такой уж и легонький мешочек, с грохотом опустил его почти у самых носков сапог лорда Марассара, отслеживая выражение лица и особенно его глаз. Заметил мелькнувший в них, неприятно белесо-желтых, огонек промелькнувшей мысли, и тут же уверился, что хитрый и всегда быстро соображавший лорд уже придумал нечто, чтобы обобрать доблестного эрла и выставить его дураком, а то и преступником.       — Я желал бы, чтобы ты разделил праздничную трапезу с нами, эрл Рримар. Конечно, когда передохнешь и освежишься.       — Почту за честь, — снова качнулся-поклонился Рримар.       Иррчи прикусил губу: хоть бы дергающийся огрызок хвоста списали на переживания и усталость.       — Дозвольте, я помогу, эрл. И отнесу остальное на ледник, если эрл-лорд дозволит?..       — Остальное? — вскинул бровь лорд Марассар.       — Потроха дракона, вашмилсть. Может, храмовым алхимикам хоть на что сгодятся... — Иррчи постарался сыграть голосом, показывая искреннее сожаление о том, что добыча оказалась столь ничтожной, что благородному эрлу пришлось аж требуху вонючую прибрать, чтоб окупить и путь, и будущее, несомненно, долгое и тяжелое лечение.       Эрл-лорд потянул носом, и ветер, словно нарочно — еще б нет, Иррчи очень постарался! — подул в его сторону, донося непередаваемый смрад. Кажется, до Марассара в этот момент дошло, почему слуги стараются обходить груженую лошадку и стоять только с одной стороны.       — Боюсь, ледник их уже не спасет, — сухо заметил он, верно представив, что вся эта вонючая требуха будет лежать рядом с едой. — Уберите это куда-нибудь... Где и так воняет.       — Как прикажете, эрл-лорд, — поклонился Иррчи и поспешил поднырнуть под руку своего эрла, шагнувшего было вперед слишком резво.       Мальчишка-прислужник проводил их на второй этаж, в одну из крохотных комнатушек для «чистой» прислуги. Иррчи оценил: даже здесь умудрились унизить и указать на неравное с прочими, богатыми эрлами, положение. Но свои мысли придержал при себе, потому что все было на руку, даже унижение.       — Мой эрл, без меня — никуда. Я сейчас вернусь, только приберу лошадей и добычу. Я очень быстро, а вы лежите и изображайте совсем-совсем больного.       — Как скажешь, Иррчи, — усмехнулся тот.       Убедившись, что эрл его правильно понял, Иррчи метнулся за дверь. Следовало сделать все быстро, хоть он и подозревал, что никто из слуг не сунет носа в вонючие мешки, но выслушивать чужое недовольство не хотелось. В итоге он сложил все на конюшне, получив порцию ругани от конюха за заляпанные тухлой кровью полы. Как будто они до этого чистые были, в соломе-то и навозе! Но Иррчи спорить не стал, кивал смиренно, прижимая уши. Смиренность объяснялась просто: чем ближе к лошадям мешки, тем проще будет их погрузить, удирая. Что отъезд будет именно побегом, Иррчи уже не сомневался.       Обратно наверх он бежал, едва ополоснув руки от вонючей дряни. И потому сперва даже не понял, что не зацепился рукавом за что-то, торчащее из стены. Дернулся, повернулся, чтоб отцепиться, не порвав новенькую сорочку, и обомлел: край рукава цепко сжимали ухоженные коготки высовывающейся из-за гобелена тонкой беленькой ручки. Насколько он мог судить по богатой отделке узкого шелкового рукава и перстням на пальчиках, да и по масти гладенькой шерстки, это был не кто-то из слуг.       — М-моя ле...       — Тс-с-с! Иди сюда, быстро, — приказали ему свирепым шепотом, хотя в нем Иррчи легче легкого различил дрожащие нотки страха.       Он понимал, почему. Если леди Керрису поймают наедине с каким-то оруженосцем... Это же какой позор будет! Его-то что, казнят сразу, а вот ей супруг может наказание и поинтересней выдумать. Запереть в башне или что похуже... Так что он быстро огляделся, убедился, что в коридоре никого нет, шагов не слышно — и нырнул за гобелен, постаравшись задвинуть его за собой поаккуратней.       Узкий ход привел его в крохотную комнатушку, где не было ничего, кроме пюпитра с какими-то листами и чернильницей и низкой скамеечки. Леди Керриса, нервно теребившая перо, взятое с пюпитра, вскинула на Иррчи полные отчаяния глаза.       — Мальчик, ты должен увезти своего эрла из замка как можно скорее. До трапезы.       Иррчи стоял истуканом и смотрел. Видел, как нервно ломают перо ее тонкие пальчики, как вздрагивает струящийся шелк платья там, где мечется ее хвост, спрятанный от чужих взглядов.       — Моя леди, это невозможно, эрл-лорд приказал...       — Лорд муж мой задумал недоброе.       Леди Керриса отбросила изломанное перо, выпрямилась и скрестила руки под грудью. Словно приняла какое-то решение и вместе с пером откинула прочь неуверенность и страх. Против воли Иррчи восхищенно засмотрелся, сейчас внезапно понимая, почему его эрл выбрал дамой сердца именно ее.       — На пиру твоему эрлу поднесут кубок со снотворным зельем. А ночью его бесчувственное тело приволокут под дверь моих покоев. Догадываешься, как все будет выглядеть, мальчик? Я знаю, что ты умен, не надо притворяться неотесанной деревенщиной.       — Его обвинят… — Иррчи сглотнул, представляя эту картину. — Что, победив дракона и наглотавшись вина, решил: герою все дозволено, даже покуситься на чужое... А эрл-лорд будет столь мягок, что, возможно, даже отпустит дерзнувшего живым. Живым, но обесчещенным.       — Умница, Иррчи. Тебя ведь так зовут?       Он кивнул.       — Лорд муж мой никому не доверил подлить зелье в кубок, кроме меня. Но твой эрл... Он очарователен в своей наивной куртуазности, — леди Керриса улыбнулась самыми уголками губ, но Иррчи видел — это искренняя улыбка. — Он нравится мне, правда. Я хочу, чтобы ты спас его от бесчестья, мальчик. Уверена, у тебя получится. Запомни: отравленный кубок будет с медальонами из белого камня. Чистый — с аметистовыми, лиловыми.       Она шагнула вперед, такая маленькая, на полголовы ниже него, но Иррчи чувствовал себя так, будто смотрит снизу вверх в ее решительное и очень красивое лицо. А потом залился краской, когда она сцапала когтистыми пальчиками его подбородок, заставляя нагнуться.       — Ты должен спасти его, Иррчи. Должен. Сделай все, что сможешь — и сверх того. А когда выберетесь, я знаю, что выберетесь, передай эрлу Рримару, что я освобождаю его от клятвы. Детский спор наш несколько затянулся и стал небезопасен для его шелковой шкурки. Передай, что он выиграл.       Она отпустила Иррчи, вытянула из горловины расшитого жемчугом платья золотую цепочку с надетым на нее простеньким медным колечком. Сняла ее, расстегнув тонкой работы замочек, и вложила в ладонь Иррчи.       — Передай ему, что Кера из Луговин всегда будет помнить о своем Синеглазке. А леди Керриса ур-Марассар навсегда забудет. Ступай и будь осторожен.       Иррчи так и сделал. Но прежде — почти рухнул на колени, бережно, не касаясь губами даже шерстинки, поцеловав край шелкового рукава, прикрывавшего кисть. Слов для благодарности у него не было, воздуха не хватало даже чтобы выдохнуть простое «Спасибо, леди». Он лишь надеялся, что его поняли.       — Ступай. И береги его. Ты — сможешь.       Леди Керриса ускользнула, отодвинув каким-то потайным рычагом деревянную панель обшивки, и только тогда Иррчи сумел собраться, вернуться к гобелену, чутко прислушиваясь, выждать, когда в коридоре все стихнет, и бегом кинуться к эрлу. Цепочку с кольцом он надел на шею, спрятав под рубаху. Он передаст ее, когда все в самом деле закончится. А пока... пока они обязаны продолжить лицедействовать и вовремя ускользнуть.       Эрл лежал на кровати, с таким скорбно-задумчивым лицом, что Иррчи обеспокоился: не болит ли что всерьез.       — Мой эрл? Я вернулся.       — Иррчи? — Рримар вскинулся, словно укушенный, на его голос, всмотрелся и тревожно спросил: — Что случилось? На тебе лица нет, малыш.       — За вас беспокоюсь, эрл! — взвился тот. — Лягте, не видите — повязка сбилась!       Это были просто слова. Повод присесть рядом, наклонившись ближе, и зашептать, уже никому и ничему не доверяя: вдруг за стеной тоже какой тайный ход и оттуда кто подслушает? Подозрительность цвела буйным цветом, но Иррчи даже не думал ее сдерживать.       — Вас опоят снотворным. Хотят опоить, в смысле. Не волнуйтесь, эрл, я найду способ подменить кубки. Только, если не выйдет — не пейте из того, что с белыми камнями. Разлейте там...       — Я понял, Иррчи, — так же тихо ответил эрл. — Только не вздумай влипнуть в неприятности, малыш. Помнишь, что я говорил?       — Я сейчас сменю повязки, мой эрл. И помогу вам умыться. С кухни пахнет жареной кабанятиной, м-м-м, так вкусно. Вы ведь постараетесь поесть немного?       — Ирр-рчи! Не заговаривай...       — ...зубы. Да-да, мой эрл, я помню!              Пир был в самом разгаре, когда они все-таки спустились в главный зал. Правда, сразу стало ясно, что благородные эрлы-рыцари вовсе не радуются свершенному одним из них подвигу, а, скорее, заливают свое разочарование, злость на опередившего их и зависть к его славе. Не выглядел особенно довольным и эрл-лорд, но изрядно пьяные эрлы не видели огонька злобного предвкушения, горевшего в его глазах. А Иррчи видел. Наверняка, видел и эрл Рримар. Леди Керрисы в зале не было, да и нечего делать утонченной даме в компании с упившимися вдрызг рыцарями.       Слуга указал им на оставленное для эрла Рримара место. Иррчи как-то даже не думал, что для него поставят стул за верхним столом, где обычно восседал сам лорд и его приближенные рыцари, самые богатые, надменные и спесивые. Им и сейчас не слишком понравилось, что пришлось потесниться, это было видно по брезгливым взглядам, которые пьяные эрлы бросали на Рримара. А тот самый голосистый, что разорялся, пока не увидел драконью голову, даже прошипел, что эрл ур-Ревалир должен ценить оказанную ему честь.       Иррчи остался рядом, за спиной эрла, как и подобало слуге. Так же, как и прочие оруженосцы, он был обязан следить, чтобы в кубке эрла не высыхало дно, а слуги не проносили мимо лакомые куски. Правда делать это было легко: от злости, кажется, эрл Рримар почти ничего не ел и даже вино едва пригубил. Это списывали на ранение, кто-то даже фальшиво посочувствовал, сказав, что для рыцаря верная рука с мечом — самое важное. Рримар поблагодарил сквозь зубы, и это был верх его таланта притворщика. Иррчи весь извелся: а ну как его эрла все достанет настолько, что ляпнет что-то не то? Но Рримар больше помалкивал, даже подробности убиения дракона описал весьма кратко и далеко не так цветисто, как оно было на самом деле. Если верить ему, все было просто: мужик подстрелил зверюге крыло и глаз, а он долго прыгал вокруг с мечом.       — Зверюга, небось, от старости уже едва двигалась, — буркнул кто-то.       Иррчи осторожно придвинулся вплотную, зажав между колен бешено дергающийся обрубок эрлова хвоста, для виду доливая в его кубок еще глоток вина.       — Как видите, мне хватило.       Каких сил стоила эрлу эта фраза, Иррчи не знал. И потому был готов благодарить Прародителя-Хвостатого за то, что именно в этот момент эрл-лорд Марассар поднялся и изволил говорить речь в честь героя. Жиденькую, слабенькую, явно просто повод для того, чтобы закончить ее фразой:       — ...рад буду разделить с эрлом Рримаром кубок виррисского вина в честь такой победы!       И — кто бы думал — кубков конечно же оказалось два. Их расторопно нес служка, поставив на серебряный поднос. Иррчи тихонько вдохнул, выдохнул... Собственный хвост, и так подергивавшийся — ах, как же, оруженосец рад за своего эрла! — окончательно пошел вразнос, метя туда-сюда. И, надо же такому случиться — попав точно под ноги служке.       Заорал Иррчи не сдерживаясь, больно было жутко: на самый кончик-то, с размаху! Хриплый мяв еще гулял под сводами зала, когда он развернулся, отбирая у служки поднос и свободной рукой отвешивая бедолаге затрещины.       — Ах ты выкуснева ляжка! Чтоб тебя дракон сожрал и с двух концов изверг! Кто тебя только допустил, неуклюжий осел, вино самому эрл-лорду нести?! Пошел прочь!       Поднос опустился на стол между Марассаром и Рримаром, Иррчи виновато прижал уши:       — Прошу простить...       Серебряный кубок с лиловыми медальонами, конечно же, стоял теперь ближе к его эрлу. И тот, не колеблясь, взял его «здоровой» рукой, с помощью Иррчи поднимаясь и слегка склоняя голову.       — Я посвящаю мою победу леди Керрисе, мой лорд. И вам, конечно же.       Иррчи краем глаза видел, как наливается злобой взгляд эрл-лорда. Но тот схватил свой кубок и широко оскалился:       — Пейте до дна, эрл, пейте до дна во славу прекрасной дамы.       И тоже выпил, не отрывая взгляда от Рримара, который медленно, словно через силу, цедил отличное, судя по запаху, вино, не пролив ни капли. Большего от него и не требовалось. Когда Рримар сел, эрлы практически потеряли к нему интерес. Да и не мудрено: принесли блюдо с целым жареным кабаном, вызвавшим большее оживление, чем все и всяческие там победители драконов. Эрл-лорд больше широких жестов не делал, мрачно цедя вино и поглядывая по сторонам. Можно было уходить, что Рримар и сделал, сославшись на раны и общую усталость.       Иррчи, отведя его в каморку, попросил лечь и сделать вид, что спит.       — Я вернусь в зал, на глаза показываться не стану, просто прослежу, что будет. Только умоляю, мой эрл, не высовывайтесь, пока я не вернусь.       — Иди уж, — с явной неохотой разрешил тот. — И возвращайся побыстрее, слышишь, Иррчи?       — Я буду осторожен, — улыбнулся оруженосец и прикрыл дверь поплотнее. Он бы и на замок ее запер, но в этой каморке не было даже засова изнутри.       А эрлы-рыцари меж тем продолжали напиваться. Впрочем, когда сам эрл-лорд, вливший в глотку еще не меньше трех кубков, откинулся на спинку своего резного кресла и захрапел, не упавших под стол в обглоданные кости эрлов оставалось от силы трое, и те уже лыка не вязали. Оруженосцы, словно саранча, налетели на объедки, огрызаясь на пытавшихся гонять их от столов слуг. Лорда два дюжих стражника унесли в хозяйскую часть замка. Как понял Иррчи, тот не успел отдать приказ, потому что никто не спешил к комнатке Рримара, чтобы исполнить мерзкий замысел вероломного лорда.       Однако замок не спешил затихать, а Иррчи очень боялся, что лорд Марассар проснется. Кто его знает, этого лорда, какое у него здоровье? Может, ему и собственная отрава нипочем? К тому же, даже если уснут оруженосцы эрлов и слуги, на стенах бдит стража, и просто так замок не покинуть до утра.       Мысль пришла к нему, словно Бесхвостая Мать смилостивилась и нашептала ее на ухо. Иррчи замер за каким-то древним гобеленом в главном зале, прикрыл глаза и тихо-тихо запел, вкладывая в слова старой колыбельной, которую ему когда-то напевала Марртина, все свое желание, чтобы уснули все, кто только есть в замке, кроме его эрла, и всю скопленную за время пути сюда силу. Откуда-то из середины груди поднялось тепло, обволакивая горло, наполняя каждое тихое слово.       Иррчи помнил колыбельную наизусть. Сколько раз слышал от Марртины, от женщин, укладывающих своих детей, от старших сестер, успокаивающих младших. «Усни, малыш. Усни, и пусть тебе снятся светлые сны, пусть к тебе Бесхвостая Мать явится и коснется ласково теплой рукой. Усни и не волнуйся ни о чем. Спи, малыш».       И они засыпали! Допевший Иррчи выглянул из-за гобелена — и не увидел в зале ни одной бодрствующей рожи. Все уснули, кто где: свернулись калачиками на лавках и на полу, обняв блюда с недообглоданными костями или посапывая в брюхо соседу. Все спали, и только эрла Рримара колдовской сон должен был обойти стороной. Потому что Иррчи так решил. И наверх он шел на одном упрямстве: ноги подкашивались. Внутри снова стыла пустота. Он выплеснулся до донышка и не знал, осталась ли в нем еще хоть капля дара, или теперь... теперь он просто оруженосец? Но даже если и так, он исполнит свой долг до конца.       Эрл не спал. Он уже успел снять с себя бинты и смотать их в неряшливые клубки, видимо, не зная, чем еще занять руки.       — Идемте, мой эрл, — прохрипел Иррчи, ввалившись в распахнувшуюся дверь и удержавшись на ногах только потому, что вцепился когтями в косяк. — Путь свободен.       — Иррчи!.. — эрл вскочил, но Иррчи только головой замотал.       — Идемте, я не знаю, сколько!..       — Что — сколько?       — Все проспят, — выдохнул Иррчи, вываливаясь обратно в коридор.       Коней седлал сам эрл. Иррчи пересек широкий замковый двор, не столько прячась в тени, сколько просто держась за стены, чтобы не упасть, дошел до ворот, внимательно вглядываясь в лица спящих вповалку стражников. С натугой сдвинул засов с боковой дверцы: поднять громадный брус, запирающий ворота, не смогли бы и они с эрлом Рримаром вместе — его двигали разом четыре стража. Но и в эту дверцу Беляк должен был протиснуться, а лошадку с драконьей башкой как-нибудь да пропихнут общими силами.       Это уже была прихоть Иррчи. Эрл порывался оставить трофей, посвятил же! — но Иррчи мотал головой, невнятно возражая: «Не нужно, она... потом, мой эрл! Пожалуйста!» И сумел-таки уговорить, понимая, что не этот замок голова украшать должна. Как же, украсит, оставь они ее тут... В выгребную яму снова отправится, как память о позоре!       Как забирался в седло — уже не помнил. Сам залез или эрл закинул? Вот как ехали — помнил почему-то, хотя что там помнить. Перед глазами было черно, Иррчи мог только сжимать поводья, стараясь не сверзиться с ходко идущей Белки, и благодарил Прародителя-Хвостатого, что у кобылки хватает ума следовать за Беляком самостоятельно, без малейшего понукания.       Еще помнил, как остановились, встревоженное эрлово «Ирр-рчи?» — и как свалился ему на руки, пробормотав:       — Вы простите, мой эрл...       

***

      Очнулся он от того, что по векам проскакал проворный солнечный зайчик, отразившись от чего-то маленького, но яркого. Ну и от того, что на лоб плюхнулась смоченная холодной водой тряпица.       Но глаза открылись только после того, как расслышал исполненное какой-то исступленной тревоги и нежности бормотание:       — Давай же, малыш, приходи в себя. Не вздумай меня бросить, Иррчи... Глупый мальчишка... Мой любимый мальчишка...       — Как же я... брошу... мой эрл? — вырвалось поперед мыслей, поперед сложившейся перед глазами картинки.       И его тут же сгребли в охапку, словно мог внезапно растаять, как облачко в синеве полуденного неба.       — Ну, хвала Прародителю-Хвостатому и Бесхвостой Матери, Иррчи! Как ты меня напугал, маленький гаденыш!       Эрл то встряхивал его, то баюкал, то принимался ругать на все корки, то замолкал, прижимая так, что Иррчи чувствовал, как отдаются в его грудь частые удары эрлова сердца.       — Выпорю, — наконец, заключил Рримар, отстраняя его и тревожно вглядываясь в его глаза. — Видит Прародитель, выпорю, если снова выкинешь такой фортель!       — Встану — обязательно, мой эрл! — жарко ответил Иррчи, от таких обещаний аж заалевшись. — Хоть и за этот раз тоже! Только об одном попрошу...       — Только об одном? Несносный нахаленок! Ну, проси! — эрл прищурил разгорающиеся колдовской прозеленью глаза.       — В деревню сначала заехать, — потупился Иррчи. — Жиру под мазь купить, у меня закончился. А то буду потом хвостом маяться, как вы, эрл!       Губы эрла тронула хищная усмешка, он уложил Иррчи на попону и наклонился к нему так, что оруженосец видел только его глаза — и тонул в них, словно в летней озерной воде.       — Купим. Все купим. Только «хвостом» маяться ты все равно будешь, Ирр-р-рчи!       — Я не против... мой эрл.