Любовь

Фредди заболевает всегда внезапно. Вот он спокойно записывает свою партию, а вот, буквально через несколько минут, обессиленно падает на диван, заходясь хриплым кашлем. Вся работа мгновенно тормозится, несмотря на недовольство королевы: - Мы не дописали фрагмент! Брайан и Роджер начинают уговаривать Фредди пойти домой. А Джон тихо сидит в стороне, составляя список нужных лекарств и подсчитывая, сколько ему придется утащить из своей копилки с витиеватой надписью: "на подарок". Он отрывается от своего занятия только тогда, когда дверь в студию с силой захлопывается - у Роджера срывает нервы. Следом уходит Мэй - успокаивать свою принцессу. И только наедине с возлюбленным парс может позволить себе снять эту глупую маску. Меркьюри с едва слышным стоном откидывает голову на спинку дивана. Между его бровей появляется морщинка - у мужчины болит голова. А руки начинают дрожать сильнее от накатившей вдруг слабости. Ему плохо, но показывает он это лишь Дикону. Потому что да, он любит его больше, чем других. Только это омрачается тем, что парс знает - Джону больно от одного вида вокалиста, всегда яркого, но сейчас такого обессиленного. Басист же качает головой. Подсев к Фредди, он бережно кладёт руку на его лоб, к своему огорчению ощущая, как он буквально горит - и дело не в том, что руки у Джона всегда холодные. - Фредди, пожалуйста, пойдём домой. И у мужчины не хватает сил перебороть этот голос, полный неподдельного беспокойства и заботы. Они уходят из студии под тихое бурчание Роджера. Тихое, потому что Меркьюри шатает из стороны в сторону и он морщится от малейшего звука. И потому что Дикон дал ударнику смачный подзатыльник, когда тот хотел начать язвить. По дороге Джон просит таксиста остановиться и подождать у аптеки. Минуты без поддержки, в одиночестве, были для Фредди невыносимы. Хотя, быть может, в этом была виновата нарастающая температура. И мужчина почувствовал невероятное облегчение, когда его сжатый кулак накрыла знакомая, чуть сухая ладонь. Дома Дикки помогает парсу раздеться и укладывает в кровать. Фредди сразу же заворачивается в несколько одеял - его морозит. Покачав головой, Джон измеряет ему температуру. - 37,5. Всё не так плохо. Басист слабо улыбается, чтобы успокоить любимого, и идёт делать ему чай. А затем всю ночь не смыкает глаз - температура скачет, как бешеная. Это то, чего Джон всегда боится - слишком сильные перепады температуры заставляют Фредди метаться под одеялами от духоты, или умолять укрыть ещё из-за озноба. Или он вовсе обессилено лежит на подушках, надрывно кашляя и тяжело дыша. И плачет от слабости. Для Джона это невероятно дико, это неправильно, это заставляет его сердце болезненно сжиматься. Его любимый Фредди, его солнце, сияющее так прекрасно, свет его души - он не должен чувствовать боль, слабость. Он не должен плакать. Только не он. И басист делает всё возможное, чтобы любимому стало хоть немного легче. Он даёт ему жаропонижающие и поит любимым чаем. Он обтирает его раствором уксуса, когда таблетки не дают результата – у парса странный иммунитет на многие лекарства, но это не мешает Джону хотя бы попытаться. И одновременно с этим он шепчет Меркьюри что-то успокаивающее, зная, как неприятна сама процедура. Утром Дикону удаётся урвать пару часов сна, пока Фредди отпускает. Днём вокалист приходит в себя, даже пытается шутить, видя, как устал его Дикки. И говорит, что всё позади, пытается успокоить его. А на следующую ночь всё повторяется. И на следующую тоже. Только четвёртую ночь Фредди спит спокойно. Всё ещё кашляет, но уже не так надрывно. Всё ещё недовольно елозит под одеялом, но уже не стонет и не плачет. У него всё ещё температура, но всего лишь «неприятная» - 37. Но Джон всё равно не может заставить себя хоть на пару минут закрыть глаза. Понимает, что уже всё кончилось, что возлюбленный идёт на поправку – так всегда, - но всё равно не может пересилить страх. Фредди просыпается с первыми лучами солнца. Он сонно осматривается и замечает своего любимого, но такого замученного Дикки - у него синяки под глазами и руки дрожат, а лицо осунулось так, словно это он четверо суток пролежал в постели, а не Меркьюри. И парс громко возмущается, садясь на кровати. Он говорит что-то о том, что Джон дурак, что нужно было отдыхать, «почему не спал!?», «как ты на ногах вообще держишься!?», «боже мой, ты хоть ел!?». Но его басист на это всё лишь смеётся – тихо, облегчённо и счастливо. Потому что его солнце вновь сияет, и куда ярче, чем всегда.