Таких не берут в космонавты

— А цто то есть за накур-ингредиент? — полюбопытствовал пухлый шоаррец, подъехавший к прилавку номер двадцать один верхом на человеке. Человек был, напротив, тощ, апатичен и весь поглощен какой-то жвачкой. Может — обычной жевательной резинкой, но со стороны казалось, что шоаррец уже поработил несчастного гуманоида зловредной инопланетной дурью и теперь прикидывает, чем бы довести его деградацию до полного расчеловечивания. — А это «Эдемский микс», — с готовностью откликнулась Степановна. — Продукт натуральный на сто двадцать процентов, привыкания — ноль, кайфу — полные штаны! Оптом — за двести единиц мешок отдам, да и по рукам, пока здесь очередь не передралась! Шоаррец огляделся, жадной очереди за спиной своего «скакуна» не обнаружил, но мешок его все же манил. Покопавшись в набрюшной сумке, он вытащил портативный анализатор и ткнул трубкой-заборником в мешок. — Проба надо! Степановна сладчайше улыбнулась недоверчивому покупану и тихонько переложила правую руку на станнер. Если пятиглазый сейчас чирикнет о низком качестве ее товара — торговле хана, но у ветеранши шебских войн он и рта раскрыть не успеет. Анализатор пискнул и выдал на табло длиннющий состав эдемского заячьего помета. Все пять глаз покупателя восхищенно округлились. Похоже, Михайловна оказалась некоронованным наркобароном шоаррского разлива. Но и шоаррец был не пальцем деланый. — Хорош дрянь! За сто единицу мешок брать буду! — Ты, глазастенький, рядом не ошибся ли? — нехорошо улыбнулась Степановна и переложила руку со станнера на бластер. — Мешки, скафандры и парастаты — дальше и налево. А у меня — товар, и он стоит двести единиц, причем это — скидка на опт! — То есть спекулят! То не стоит двести единицу! — окрысился жадный покупатель, но тут в торги вступила и Михайловна. Вступила Михайловна резко, в классическом репертуаре, и сразу взяла верхние ноты: — Это ктой-то здесь «спекулянт»?! Да что ж творится в человеческом секторе космоса?! Бабушке — заслуженной пенсионерке, ветерану при наградах, — всякая шелупонь безденежная будет на седины плевать?! А сам-то на мальчонку-землянина взгромоздился, эксплуататор проклятущий!!! Задурил мальчишечку, зануздал, приневоли-ии-ии-иил!!! Ездовой «мальчишечка» равнодушно ворочал челюстью и неспешно пускал слюни, не выдавая никаких реакций на происходящее. Зато на вопли Михайловны стали подтягиваться зеваки. — Кто здесь старушек обижает? — Да вон, гляди, ксенос на хумансе верхом катается, да сверху-то поплевывает! — Вкрай оборзели пятиглазые! В своем секторе — хоть гарем выводи на прогулку, а здесь нехер над человеком изгаляться! — Эй, а охрана-то куда смотрит? Чё за тематические игры на нашей ярмарке?! С высоты своего насеста шоаррец первым заметил, что уже и охрана заинтересовалась конфликтом. Тогда он проворно скатился с плеча своего ездового спутника и запищал, перекрикивая угрожающий бубнеж толпы: — Буду брать мешок за твой цена! Барыжный цена, не есть опт, но мы брать! Хуманс любить, хуманс торгуй-торгуй! — Бабушка не барыжит, бабушка — выживает! — самодовольно ухмыльнулась Степановна и деловито уточнила: — Нал, безнал? Когда к прилавку подошли ярмарочные охранники с красными повязками, инцидент был уже исчерпан. Шоаррец с человеком и мешком отборного заячьего помета уже ушли, а бабки бойко расхваливали оставшиеся в ассортименте позиции: — «Лесной бальзам» — расширяет сознание, сосуды, открывает третий глаз! Торкает даже тех, кого раньше ничто не брало. Академик один был — сторчался на стимуляторах, уже сморкался мозгами, ломки адские, — ниче не помогало! Говорили — полную пересадку делать, все менять, там проще было в шерианском репликаторе нового вырастить, чем старого вылечить. И вот привозят его на Эдем, дают бальзама ложечку… Вот такусенькую ложечку, бери-бери, милай, за пробник ни копеечки не спрошу… Вот! Вот ты, милок, чуешь?! Бабушка-то знает, чем торгует! …И встал этот академик разом, за стол сел, накатил еще граммов триста, борщом заел. А после — за планшет да за терминал, теорему Ферма по памяти доказал, новую вывел, потом еще чего-то по физике черных дыр задвинул такое, что все прямо ахнули!.. А потом — на медкомиссию, а там — чистая ремиссия, врачи в обморок кверху бахилами, а академик наш в работу с новыми силами!.. Да, пузырек — двадцать единиц, возьми-ка яичко на сдачу! Яичко — абсорбент почище активированного угля, если бальзаму перепьешь — тока им и спасешься, считай — антидот… На вопрос о том, что за гипно-куры сидят в клетке и почем их торгуют, Михайловна гордо выпятила грудь: — Кормильцы мои — эдемские зайчики! Что ты, милок, хихикаешь? Это не бабка крышей потекла, это по науке: «тетраподные ксеноптериксы». Эндемики, смекаешь? И они — не продаются!

***

Расторговавшись и подсчитав весьма неплохую выручку, Степановна с Михайловной задумались об ужине и ночлеге. Оставив подругу сторожить место и зайцев, Степановна неспешно отправилась вдоль рядов. Пено-коврики ее не прельстили — возраст уж не тот, чтобы спать на полу, подставляя спину всем сквознякам. Вместо этого она купила по дешевке два подержанных армейских спальника, непродуваемых и с терморегуляцией. С прилавка напротив поблескивала всякая мелочевка типа ножей, таганков, кружек и карабинов. Мимоходом глаз выхватил и опознавательные жетоны. Степановна прищурилась и подошла поближе. Жетонами как раз заинтересовался еще один прохожий. — Эй, братишка, что за жетоны у тебя? — Жетоны с Майи, из Заолтанского сектора, из Леразийского. Голый металл — по сотке, с расшифровкой — триста, а если еще и с прахом, то и по пятисот есть. — Пятьсот?! Да ты, братишка, совсем берега потерял! Откуда мне знать, чьих костей ты где нарыл? А потом на экспертизе выплывет говно — и родня втрое спросит за осквернение праха. Иди-ка ты… «Черный археолог!» — сообразила Степановна и приблизилась к самому лотку, поманив торгаша пальцем. — А с Шебы висюлек у тебя не найдется? — подмигнула она ему. — Что вы, мамаша! На Шебе сейчас такой таможенный контроль, что и ложку не вывезти! Это только лично с местными договариваться, да и то — без толкового воиста там делать нечего. Очень проблемный район, да, но и товар там — золотой! С лотка таким не торгуют… — А где торгуют? — уловила намек Степановна и придвинулась еще ближе, оттопырив ухо. — В баре при кафешке спросите Индиану. А я больше ничего не знаю, и не загораживайте витрину, если уж ничего не покупаете! — Эх, милок, да что ж у тебя купишь!.. Сплошная труха да ржавчина. На-ка вот тебе для иммунитету, а то и сам весь пылью забился… В ладонь черного археолога опустилась оранжевая «марка», а странная старушка в бандане и с двумя спальниками за плечами исчезла, как сквозь землю провалилась.