Таких не берут в космонавты

Заключенный Метанской колонии строгого режима под номером 24011967 почти не спал. Тюремный врач разводил руками и выписывал ему лекарства, но заключенному они не помогали. За три с половиной года от бодрого круглолицего мужчины с роскошными усами осталась серая тень без усов. Заключенный угасал. К вечеру, отработав смену у полуавтоматического пульта буровой вышки, он механически пережевывал ужин, принимал свои пилюли, ложился в койку и не мог уснуть. Закрывал глаза — а они все равно видели ледяную пустыню Метана за окном пультовой. Метановый лед был серо-лиловый, и тусклый свет далекого солнца этой системы почти не освещал его. Номер 24011967 садился на койке и смотрел в пол бессмысленными глазами куклы. Он сидел, неподвижно ссутулившись, как зимний рыбак над прорубью. Ему даже грезилось наяву то ли ведро с ледяной водой, то ли настоящая лунка в полу, куда он забрасывал крючок и ждал поклевку. Но никакой рыбы в жидком метане не водилось, а выступало постепенно из ее глубины мертвецки-белое лицо, окруженное рыжими плавучими космами. Лицо принадлежало не человеку, а его личному киборгу, и от этого было еще страшнее. Тогда заключенный начинал судорожно дергать несуществующую удочку, порывался отскочить от страшного видения, бился в приступе паники, потом кричал, долго и безнадежно. Никто не слышал. Если бы посторонний наблюдатель заглянул в одиночную камеру, он бы увидел лежащего на койке номера 24011967. Может, чуть подергивающегося во сне. А заключенный все-таки не спал. Не бывает таких снов. Тюремный врач разводил руками, советовался с коллегами. Коллеги советовали для пациента перемену мест, новые впечатления и прочий пансион, недоступный по объективным причинам. Заключенный был особо опасным преступником на пожизненном сроке, но это не снимало с врача ответственности за его здоровье. На четвертом году заключения номера 24011967 врач добился выездного обследования для своего «неспящего» пациента на межпланетном психиатрическом консилиуме.

***

Большой Ци возлежал в личных апартаментах, окруженный клубами благовонных испарений меркаптана, и благосклонно внимал Посреднику. Новости, принесенные Посредником, были исключительно хороши, и Большой Ци от удовольствия начинал пахнуть еще крепче. — Макс-с-с готов? — с сочным присвистом хлюпнул ротовой присоской Ци, и от этого хлюпа где-то в коридоре посыпались капли конденсата. Большой Ци был так велик, что занимал до двух третей Большого Тоннеля. Собственно, Большой Тоннель на Джек-Поте и появился благодаря Большому Ци и едким выделениям его тела. — Он готов, как маринованная личинка в конце зимы, — самодовольно ощерился тремя рядами жвал Посредник. Он тонко блюл этикет и никогда не обнажал при Большом Ци свои глоточные зубы. — Его вывезут на консилиум и диагноз будет крайне неутешителен… Хе-хек!.. Возможно, его дело даже пересмотрят. Увы, излечить психику ему это не поможет, хе-хе-хек!.. — Посредник засмеялся-зашуршал горловыми чешуями, словно песчаный оползень прошел по коридору. Технология принадлежала центаврианам и не являлась запредельно сложной, но только Посредник сумел придумать, как при помощи центаврианских нейрозондов довести заключенного номер 24011967 до устойчивого психоза, а после — еще и обеспечить доставку пилюль-пустышек в тюремную больницу на Метане. — Клон тоже готов? — уточнил Большой Ци, сверяясь со сметой и отмечая расход круглой суммы на услуги генетической репликации в подпольной лаборатории. — Клон готов, как другая личинка из той же бочки, — подтвердил Посредник и перебросил на терминал к своему боссу голографию с законсервированным в транспортировочном модуле двойником заключенного номер 24011967. — А транспорт уже вылетел? — Транспорт движется в точку сбора точно по графику. — Это хор-р-рошо, — удовлетворенно булькнул Большой Ци и в знак своего благоволения обильно распустил потеки слизи изо рта.

***

Так и не дождавшись «Пяти пенсов» в условленном месте, и не получив от Степановны никаких сообщений, Рауль Индиана Карраско пожал плечами и занялся своими делами на Шебе: прошел орбитальную таможню по-кумовски, сел в джунглях, а до ближайшего поселка дошел пешком по бездорожью, привычно отстреливаясь от шебских «мух» и «бабочек». В поселке у Индианы был старый знакомый — Глухарь, малость контуженый (отчего и глуховатый), зато остроглазый партизан из местных, для кого война кончилась постольку-поскольку, и цветы на клумбе все еще поливаются машинным маслом. С Глухарем гость распил бутылку импортной водки, послушал новостей из Грейграда по местному радио и одолжил флайер-кадавр, популярный у аборигенов, — бронированный, с движком от военного катера и с минимумом электроники. В Грейграде, куда Индиана и направился, он так ловко мимикрировал под местное население, что даже самому любознательному читателю не удалось бы проследить за всеми его похождениями и предприятиями. Здесь он забирал некрупный сверток с металлическим содержимым, а там — передавал флешку с очередным заказом на «сокровища», а в третьем месте принимал на борт флайера транспортировочный модуль с анабиозником-нелегалом, и вез его на борт «Амазонки» под покровом ночи. Куда подевалась внезапная майор Родис с Ярмарки, Индиана так и не узнал, но был уверен, что они еще пересекутся, если и не на Шебе, то в космосе.

***

Со «С-Коробейника» катер стартовал изрядно потяжелевшим. В машинном отсеке Лукич завершил сборку таинственной вундервафли, затем, бесстыже воспользовавшись своим новым расовым положением, зарегистрировал «орудие сверхвакуум-пушка самонаводящийся компенсация-импульс», а Степановна быстро, «как для своих», заверила у знакомого таможенника разрешение на нее. Еще на пассажирский катер добавили брони, бережно перенеся живописный камуфляж от эдемских художников на новое покрытие. Пока капитан с механиком и первым помощником решали проблемы с законностью, Михайловна бросала камушки в чашу беззакония. К аварийному шлюзу на корме то и дело подбегали юркие шоаррцы, несущие словно бы в подарок любимой инопланетной бабушке то шоколадку, то открытку, то загадочную сепульку в горшке. Михайловна, сладко улыбаясь, отдаривалась бумажными кулечками с таинственным содержимым. То, что при каждом обмене подарками у нее тренькал в кармане видеофон, никого не смущало. «Эдемский микс» стремительно входил в моду. Зайцы, чей побочный продукт внезапно оказался важнейшим, поднатужились и переработали в помет двухнедельный запас корма, вывезенного с Эдема. Пыльняковое зерно в их рационе заменили семенами аниса и тмина. От разведения зайцев из двух до второй мини-фермы Михайловну пока удерживал лишь факт их однополости. Да еще — прозрачный намек Степановны о переезде будущих вольеров и кресла заводчицы в зону аутсорсинга на обшивке катера. И вот, спустя двое суток, «Пять пенсов» все же стартовали в направлении Шебы, если только Николаевна не просчиталась с трассой.