Der Parasit

      Усталость и боль. Жажда и превозмогание.       Как только Аккерман и Адерли вернулись в пригород, девушка первым делом стала искать палатку, где продавали горячее.       Бывший капитан сидел на рюкзаках промозглого старого вокзала, пытаясь не привлекать внимание окружающих, спрятав нос под теплый шарф. Только внимательный зевака мог заметить, что парень сдерживал себя, крепко обхватив правую ногу руками. Леви трясло по нескольким причинам, и холод — был последним по значимости.       Ева запретила ему принимать обезболивающее, вдобавок, забрав таблетки в карман своей куртки. Вынужденный отказ от препаратов был связан с тем, что Кенни достал ему не самые подходящие таблетки, вызвавшие пагубное привыкание. Учитывая то, как Аккермана с них развозило, Адерли боялась представить синтез веществ в этих пилюлях и то, чем они являлись на самом деле. Бывший капитан целый год не проходил обследования в поликлиниках, а, увидев хромоту и пропальпировав ногу, Ева предположила, что нынешние болевые ощущения связаны с новой трещиной, которую, судя по рассказу, Аккерман мог получить три месяца назад, неосторожно пройдясь по улице ночью.       Леви всегда был очень гордым и терпеливым человеком, чтобы показать слабость — идеальный солдат, каким его и воспитывала французская армия. Но когда он упал в сугроб, скрываясь в нем чуть ли не с головой, доводя до эмоционального срыва и без того обеспокоенную Адерли, непоколебимый Леви понял, что не обойдется без помощи и вынужденного отдыха. Судорога, сводившая мышцы ноги, сковала любые попытки к передвижению, сливаясь с какофонией боли в надломленном сознании бывшего капитана.       Сейчас, когда Ева ждала горячее, наблюдая за ним на расстоянии, Леви думал лишь о том, что через четыре с половиной часа, он, наконец, вернется в родной Лион и переступит порог дома, где за неделю отсутствия Евы, скорее всего, все покрылось тонким слоем пыли.       Непременно уборка подождет до завтрашнего утра, ведь будет самоубийственно в его состоянии прыгать по стеллажам с влажными тряпками.       Фигура Адерли ритмично приближалась с двумя чашками горячего.       — Держи, станет теплее, — заботливо протянула девушка.       — Будет теплее, если администрация выделит деньги, чтобы залатать эту халупу, которую все называют пригородным вокзалом. Тут трещина в стене толщиной с палец, да и с крыши поддувает.       — Ты здесь в последний раз, просто потерпи.       — Ева, ты не права! — строго возразил Аккерман, доставая ложку: — Со времен Второй Мировой прошло больше двадцати лет, сменилось два президента, распустили колонии, а гетто, безработных и подобных этому мест — меньше не стало.       Из-за того, что суп был перегрет, совсем не чувствовалось какого-либо вкуса, впрочем, Леви был уверен, что эта похлебка его вовсе не имеет.       Спустя половину тарелки, парень продолжил:       — Я все детство провел в местах, как это, и сейчас, когда мне без года тридцать, а картина не меняется, я понимаю, что не за такое будущее Франции я рисковал собой на полях Алжира.       Впрочем, Леви про себя думал, что слукавил, — когда он отправился на Африканский континент, последнее, о чем он думал, так это о будущем великой Франции.       — Я с тобой согласна… — вздохнула Ева, принимая действительность в словах мужа. — Знаешь, Леви, ты говоришь очень правильные вещи, и мне иногда кажется, что это ты действительно был тем, кто стоял за событиями Красного Мая.       Серо-голубые глаза с осторожностью посмотрели в ее синие, что не сводили с него внимания во время их разговора.       — Ты подозреваешь меня?!       — Нет. — Через мгновение, Ева продолжила, почувствовав стыд за необдуманные слова: — Зная тебя, мне кажется, что если твоей целью был переворот, ты — единственный, у кого бы это получилось.       — Я, надеюсь, ты это разведчикам, невзначай так, не ляпнула?! — скулы на лице мужчины заиграли от испытываемой злости за столь неуместно сказанные слова его жены, пусть та и хотела исправить ситуацию.       Любой, кто мог услышать их разговор и передать его содержимое людям в форме, мог получить негласное вознаграждение за сдачу врагов государства.       — Нет, я старалась давать односложные ответы. — Заметив, что Аккерман больше не съел и ложки, Адерли кивнула тому на тарелку.       — Аппетита нет… — поставив недоеденную порцию на не расколотую плитку, которой был выложен пол вокзала, ответил Леви.       — Если ты не поешь, я не смогу дать тебе таблетки.       — Нога болит не так сильно.       — Уже не в ноге дело… Ешь немедленно!       — Слушаюсь… — передразнив Адерли, бывший капитан снова принялся за горячее.       Нужный автобус подъехал через пятнадцать минут. Загрузив пару десятков таких же путешественников, как Аккерман и Адерли, на удивление первого новенькая машина резво отправилась к центральному вокзалу Лиона.       Леви не обращал внимания на сменяющиеся пейзажи за окном, мысленно отмеряя расстояния до дома. При всем его желании, он не мог на чем-либо сконцентрироваться.       Чтобы бывший капитан смог доехать до дома, не свалившись от скручивающей боли на середине пути, Ева была вынуждена дать ему очередную дозу обезболивающего неизвестного происхождения.       Первые дни после возвращения стали самыми тяжелыми для бывшего капитана. Несмотря на все усилия, что прилагала медсестра, снять токсикоз после прекращения приема наркотических веществ было непростой задачей.       Во вторую ночь, сквозь сон, услышав недовольные бормотания, Адерли заерзала, неохотно открывая сонные глаза. Шепот, гудевший по правое ухо, принадлежал Леви. Молодой человек судорожно что-то повторял, прерывисто вдыхая воздух каждый раз по окончанию фразы. Ева посчитала, что это лишь кошмар, и решила легонько дотронуться до него, чтобы растормошить.       Проснувшийся Аккерман с одышкой, словно только что пробежал длинный кросс тут же спросил сонную девушку:       — Где наш сын?!       Глаза Евы словно созерцали нечто ужасное, а не лицо любимого мужчины. Девушка растерялась от подобного вопроса, не решаясь поддерживать столь непонятный диалог. Тогда Леви спросил еще раз:       — Ева, где наш мальчик? — оборачиваясь, осматривая комнату, затараторил Аккерман. — Где же он?! Почему я его ещё не увидел?!       Адерли охватила паника. Она совершенно не понимала что перед ней — последствия кошмарного сна или действия наркотиков. Глаза Леви не могли обмануть — он действительно считал, что его сын если не с ними, то спит в соседней комнате.       Сознание девушки мгновенно протрезвело после нескольких часов сна, решая, как лучше поступить. Набравшись смелости, она придвинулась к своему мужу как можно ближе и, обхватив его лицо ладонями, глядя глаза, старалась как можно нежным голосом, аккуратно ответить на его вопрос:       — Леви, дорогой, тебе, наверное, приснился плохой сон. У нас с тобой нет детей…       Аккерман буквально вырвал свое лицо из ее рук, с ужасом посмотрев на жену, не в силах поверить её словам. Его глаза ошарашено смотрели на супругу, и ему казалось, что она врет.       А его взгляд отражал бурю эмоций. Внутри него была смесь испуга, горечи и даже отвращения. А потом он вспомнил кое-что, что моментально отрезвило его рассудок и помогло сделать нужные выводы.       — Да, всё верно… — монотонно, словно вследствие гипнотического вмешательства, ответил бывший капитан. — У нас, правда, не было детей. Наверное, мне приснилось…       Ева проводила взглядом мужа, который, отвернувшись от неё спиной, лежал теперь к ней спиной. Убедившись, что он пытается заснуть, она повторила за ним и, теперь уставившись на прикроватную тумбу, бездумно смотрела на ручки шкафчиков, немного затертых от времени.       Определённо, это был совершенно другой человек. Больше он не был ее мужем, ее дорогим Леви, которого она любила.       Девушка не смогла заснуть до утра, пока не зазвонил будильник.       Боли в ноге так же не давали ему полноценно спать по ночам, но Леви настоятельно отказывался от просьбы Адерли обратиться к врачам, все же надеясь, что ему станет лучше. Передвигался молодой человек исключительно на костылях. Однако бывшему капитану пришлось в самое ближайшее время посетить стены больничных палат — нога начала распухать, что означало, что положение дел хуже некуда.       Врачи выяснили, что из мелкой трещины от нерациональных нагрузок развился закрытый перелом, который необходимо срочно оперировать.       Для Леви не впервой было лечь под нож хирургов, и он больше волновался за жену, нежели за себя. В день операции Адерли осталась после смены, чтобы дождаться результата, и прийти к любимому, как только это станет возможным.       Экстренное вмешательство хирургов прошло успешно, и после операции нога стала существенно меньше болеть. Бывший капитан надеялся, что ему больше не потребуются дополнительные средства для передвижения и чертовы таблетки, что начали сводить его с ума. Он снова стал возвращаться к обычной жизни, как когда-то, почти семь лет назад, хотя тогда он думал, что больше не испытает подобного.       Через несколько дней, когда Аккермана перевели в обычную палату к нему в гости пришли его верные друзья — Фарлан и Изабель. На все их вопросы молодому человеку пришлось отвечать уклончиво, без каких-либо подробностей. Зато Черчи не смолкали, рассказывая, что происходило за этот год в их семейной жизни и в магазине.       Как обычно, реабилитация проходила долго и скучно. Огромное количество свободного времени Аккерман пытался распределить между литературой, документами магазина, чтобы снять дополнительную нагрузку со своего товарища и, конечно же, времяпрепровождением с Адерли.       Девушка много работала, но все перерывы проводила с мужем, тесня его на узкой больничной кровати. Их семейной идиллии никто не мог помешать, учитывая, что долгое время Леви пребывал в палате один, без других пациентов.       Со временем, пристально наблюдая за Аккерманом, Ева все же изменила свое мнение о вернувшемся муже. Она больше не боялась находиться рядом с ним, понимая, что тот случай среди ночи все же был спровоцирован его болезнью и зависимостью.       Время действительно лечит.       К концу месяца, Леви начал пытаться ходить, опираясь лишь на один костыль, что за годы тренировок у него отлично получалось. Ева была счастлива, отмечая показатели здоровья и заверениям врачей о скорой выписке.       В один из обедов, когда «нерадивый пациент» — как его окрестили другие медсестры из-за желания уже в первый месяц бегать после операции на ноге, решил пройтись до буфета, вместо того, чтобы есть больничные каши, Леви столкнулся на входе с незапланированным посетителем его одиночной палаты.       — Вижу вам уже лучше, капитан Аккерман.       Подняв голову и с сожалением убеждаясь, что его гостем стал именно ОН, молодой человек решил отложить поход, молча возвращаясь в кровать.       — Совсем скоро бегать начнете, — усмехнулся мужчина, поправляя лацканы зеленого форменного пальто.       — Зачем пришел? — со всем недовольством выпалил молодой человек, освобождая эмоции, что копились последний год.       — Вы нужны в наших рядах. — В этот раз его кристально голубые глаза смотрели без намека на фальш. — На этот раз я серьезно…       — Какого черта я должен вообще тебя слушать, арийское отродье?       — После того, как ты разоблачил Леманна, мы смогли схватить его посредника, с которым он встречался в баре. — Пройдя в палату и плотно закрыв дверь, майор разведки продолжил: — Допросив его, мы вышли на целую сеть агентов, что передавали сведения Соединенным Штатам. Они шпионили во всех структурах нашего государства и сообща сливали ценную информацию нашим конкурентам.       — Ты считаешь, мне есть до этого дело? — сидя на кровати и не отпуская костыль, справедливо поинтересовался Аккерман.       — Тебе — нет. По крайней мере, не сейчас. — Переходя на «ты» и сев на стул, что стоял рядом с кроватью, Смит осмотрелся и, словно успокоившись, продолжил: — Но я знаю, как сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.       Усмешка тронула губы Аккермана, понимая, что Смит снова будет использовать шантаж. Он снова в безвыходном положении.       — Хорошо помнишь майора Захариса? — получив кивок в ответ, Эрвин продолжил: — Сейчас ОНА перевязывает ему руку, которую тот якобы повредил. Если я подам сигнал…       — Ублюдки! — гневно процедил сквозь зубы молодой человек, сильнее сжимая деревянный костыль.       — Не волнуйся, я не знаю, почему, но он даже во время допроса почти не бьет женщин…       Вскочив и молниеносно замахнувшись, ножка костыля остановилась на нескольких сантиментах от головы Смита, — мужчина сумел перехватить медицинское изделие для поддержания веса тела пациента, внезапно ставшее оружием.       — У нас не получилось выведать у комиссара Аккермана сведения о тебе за последний год. Госпожа Адерли тоже была не в курсе, однако только с ее помощью мы смогли вытащить тебя из той норы, где ты весьма удачно засел.       — Да, я знаю, что вы начали приходить к ней, как к себе домой…       — У тебя особый талант находить таких паразитов, как твой папаша. Я не могу упустить такого ценного сотрудника.       Леви словно парализовало. Паразит… Как же до боли знакомо…       — Как ты сейчас сказал?! — словно в анабиозе произнес Леви.       — Послушай, Аккерман, я прекрасно понимаю, почему ты шифруешься от своей жены, но ты уже допустил одну очевидную ошибку…       Словно ожидая решения сложной задачи, бывший капитан почти с детской наивностью ждал ответа. Боялся и ждал ответа. Он догадывался, что скажет майор.       — Ты выбрал именно эту женщину! Ты ведь в курсе, почему родители отдали ее в дом малютки?       Он не знал точного ответа, но предполагал. Еще тогда, когда начал получать документы о ней.       — Местное гестапо объявило очередной рейд на врагов Третьего Рейха и, пока семья твоей жены пряталась в сырых подвалах, бедная малышка трех лет отроду тяжело заболела. Однако это была не пневмония, как подумали врачи госпиталя…       — Психосоматическая астма…       — Да… Такие, как твой отец, сломали жизнь ребенка, казалось бы, выполняя благое дело. Уже сколько раз ты сам видел тот кошмар, что происходил с госпожой Адерли, стоит ей понервничать?       Леви опустил костыль, ставя его на пол, облокотив на стенку кровати, чтобы тот не упал.       — Ты и сам понимаешь, что ей нужен…       — Другой человек… — не дав договорить Смиту, закончил Леви.       — Когда сможешь приступить к работе? — завершил беседу блондин.