Der Parasit

      Говорят, что привычка вырабатывается за 21 день — но сколько потребуется времени, чтобы отвыкнуть от… Чего-то, что раньше наполняло твою жизнь почти на сто процентов?       Сколько дней, недель или же месяцев для этого понадобится?       Стоя возле дверей своего же магазина, Леви не решался войти, наблюдая в окно за тем, как Изабель о чем-то разговаривает с покупателем. Через стекло он тайком высматривал изменения, которые ребята сделали за его продолжительное отсутствие.       И все же — что мешает ему войти?       Разве место? На протяжении семи лет Аккерман изо дня в день обивал порог своего магазина, да и сейчас ноги сами вели его сюда, по давно усвоенному пути.       Успел ли он отвыкнуть от этого места? Пожалуй, нет.       Нет, дело вовсе не в утраченной привычке.       Последний раз он виделся с четой Черч после перевода из психиатрической лечебницы, но навряд ли это можно было назвать нормальной встречей.       Они стояли в нескольких метрах и лишь провожали Аккермана взглядом, пока того в сопровождении жандармов вели в отдел. Им не дали и минуты на короткий разговор, который, возможно, мог все вернуть на круги своя.       Изабель оставалась стоять рядом с Фарланом, вжимаясь в него, не сдерживая слез. Они три часа прождали этого момента, чтобы переговорить, но все тщетно.       Их поглотили тоска и страх за лучшего друга — все это время им ничего не говорили, ловко оперируя законом о неразглашении дел.       Сейчас, вспомнив этот момент, Леви понял, от чего он никак не может повернуть вниз ручку заветной двери — он же… Он же все еще их друг?!       Все та же улыбчивая Черч жестикулирует и улыбается покупательнице, как и несколько лет назад, когда они бок о бок вели общее дело.       К слову, Изабель определенно стала более взрослой. Ее резкие подростковые движения рук и тела стали плавными и женственными, соответствующими ее положению. Волосы убраны не в беспорядочные хвостики, как раньше, а в аккуратную прическу с пробором. Платье, в котором она была — без вульгарности подчеркивало ее фигуру, в то время как капитан Аккерман помнил давнюю подругу исключительно в брюках…       Интересно, каков сейчас его лучший друг? Все такой же легкий на подъем или стал более усидчивым семьянином?       А так ли это интересовало Аккермана на самом деле?       Безусловно, если все пройдет гладко, он будет рад послушать друга за вечерним ужином, однако пока что Леви лишь пытался прогнать прочь неприятные мысли.       Отвлекаясь на покупательницу, что вышла из магазина, капитан вновь перевел взгляд на окно. Изабель стояла за стойкой, вероятно, пересчитывая кассу.       … он же все еще их друг?       Наконец, решившись, Леви зашел в магазин. Привычный звук колокольчиков оповестил о новом покупателе. Девушка выдрессировано подняла голову, готовясь задать заученную фразу, но осеклась.       Она не могла поверить своим глазам. Растерявшись от столь пристального немого разглядывания, Леви на секунду опустил глаза в пол, боясь ее следующей реакции.       Бывшая Магнолия почувствовала, как подкосились ноги: она испытывала коктейль странных чувств, и главным его ингредиентом — был страх, словно она увидела паранормальный объект. Потеряв дар речи, а может, даже и здравомыслие, девушка уставилась на капитана, не понимая, что ей делать.       Подсознание услужливо воскресило факты из недавнего прошлого, но сердцем девушка хотела верить, что Леви все тот же самый братишка, с которым она познакомилась в юности.       — Здравствуй, Изабель! — решил нарушить молчаливую паузу Аккерман, стараясь скрыть свое волнение, делая интонацию как можно дружелюбнее.       — Фарлан! — испуганно выкрикнула Черч.       Промешкавшись, блондин вышел из кабинета хозяина магазина, что-то проговорив полушепотом. Непонимающе посмотрев на супругу, что была несвойственно бела, словно холст художника, он перевел взгляд на причину ее крика.       Хмурые светлые брови приподнялись в изумлении, карие растерянные глаза пристально смотрели на своего друга, пытаясь зацепиться за что-то в его образе, а в голове мигом появилась куча вопросов.       Медленно подходя к оробевшей жене, Фарлан пытался выделить хоть один адекватный вопрос в данной ситуации, однако понял, что этот «теплый прием» уже никак не смягчить.       От части Леви представлял их первую встречу спустя долгое время именно так. Но все же ему было неприятно, что…       Что последние близкие люди считают его тем, кем он совсем не является.       — Здравствуй, Фарлан. Давно не виделись, ребята…       — Леви… Т-ты вернулся? — пытаясь держать при себе все предрассудки, уточнил блондин.       — Что ты под этим подразумеваешь? — нахмурившись, спросил капитан, обдумывая как вести разговор в зависимости от ответа друга.       Раздался звон колокольчиков, и в проеме дверей показался пожилой мужчина.       — Пройди в кабинет! — прошептал Фарлан, пропуская девушку вперед.       Изабель без тени сомнения выполнила просьбу мужа, прислонившись ухом к двери, пытаясь подслушивать.       Фарлан вышел из-за стойки, пройдя мимо Аккермана, который пристально следил за каждым его движениям. Вполне стандартно ведя разговор с клиентом, блондин посматривал на бездействующего капитана.       Обслужив и проводив клиента, Черч закрыл двери магазина на ключ.       — Леви…       — Да, Фарлан? — непринужденно, будто и нет того накала напряжения в воздухе, ответил Аккерман.       — Не сочти меня грубым, но к тебе есть несколько вопросов…       Заметив возле стойки софу, Аккерман пересек зал магазина, усевшись на нее, а после жестом дал «старт».       — Что произошло?!       — Сам бы хотел узнать…       — Это не ответ! — твердо заявил Черч.       — Да, не ответ… Скорее мой вопрос — ты знаешь, что произошло?       Капитан заметил, как во взгляде друга промелькнула ярость, но всего лишь на секунду. Леви всегда видел в Фарлане рассудительного человека, и теперь эта черта его личности, а точнее, ее применение на практике — нужны как никогда прежде.       — Ева умерла в подвале твоего дома от приступа астмы… Но… Подвал был закрыт снаружи.       — Ты думаешь, что его закрыл я, как и следователи, сделавшие этот вывод?       — Да. — Не сводя глаз, пытаясь «читать» капитана, ответил Фарлан.       — Если скажу, что я этого не делал, ты поверишь?       — Не знаю… — с головой погрузившись в смятение, прошептал блондин. — Я не могу поверить в это все!       — Фарлан, я не убивал Еву… Я ушел в тот вечер из дома, но она была жива!       Потерев лицо руками, блондин попытался взять тайм-аут, чтобы переварить все сказанное ранее. Слишком много неизвестных в этой жестокой задачи, в которой переменными оказались людские жизни.       — Хорошо, тогда ответь: где ты был все это время? Почему мы ничего не могли узнать о тебе?       — Причина проста — я снова работаю в Сюрте.       — Что?! Почему?! Как тебя взяли туда после всего…? — негодование товарища вполне обосновано выразилось в потоке вопросов.       — Очень правильный вопрос, Фарлан! — хлопнув в ладоши, Аккерман поднялся с софы и стал медленно подходить к озадаченному Черчу. — Когда прошло некоторое время, и горечь утраты начала отступать, ко мне, наконец, вернулась рассудительность, и я стал задумываться о многом. И этот вопрос вплыл в списке самым первым: как можно взять на службу подчиненного с репутацией убийцы и психически нездорового человека? Как отбелить его личное дело настолько, чтобы он мог работать в Сюрте? Может, ты мне ответишь?       — К чему ты клонишь? — нахмурился блондин, смотря в серые глаза друга.       — К тому, что жизнь не всегда логична, и, сложив два плюс два, ты можешь получить в итоге пять… Еще есть вопросы?       — Изабель! — крикнул Фарлан, как тут же в щелочке двери показалась смятенная девушка.       — Братишка Леви… — прошептала Черч.       — Леви, мы совершенно ничего не знаем о том вечере. — Заявил блондин. — Мы вправду хотим верить, что ты не виноват. Прошу, расскажи нам все!       — Приходите на ужин ко мне домой, там и расставим все точки над «i».       — Мы непременно будем, — кивнув, ответил Черч.       — Откроешь мне? — попросил Аккерман.       Фарлан поспешил к двери, чтобы не задерживать капитана. По тому, как он не с первого раза смог попасть ключом в замочную скважину, Леви видел неконтролируемую нервозность друга, но сам побаивался говорить что-либо, чтобы слова не обернулись против него же.       Покинув магазин и возвращаясь домой, Леви чувствовал, как его нутро заполняет нетерпение, будто он ребенок, что ждет момента, чтобы вскрыть коробку с подарком. Сегодняшний разговор может прояснить обстоятельства того дня…       Как Леви и сказал ранее, спустя пару долгих лет горечь утраты начала отступать, и одним из летних вечеров, когда он сидел на веранде дома, служившего одним из штабов управления национальной безопасности, в его голове достаточно четко прозвучал вопрос:       «Почему он снова работает здесь?»       Как и кто смог допустить к работе в политическом отделе человека обвиняемого в: сокрытии офицера ваффен-СС, в избиении женщины с благородным происхождением и в убийстве сожительницы?       Его личное дело должно отражать все его вопиющие грехи, громко говорящие о том, что ему точно не место в Сюрте.       В ту летнюю ночь капитан не сомкнул глаз, пытаясь вспомнить все детали того времени. Несмотря на то, что прошло всего лишь пару лет, вспомнить хоть что-то удавалось с большим трудом. Будто его память была испорчена, порвана, как кассетная лента, и склеена наспех.       Вернувшись после продолжительной командировки в Лион, капитан тайком пытался получить документы и дела того времени, но, к его сожалению и дальнейшему сомнению, в доступе было отказано.       Именно это и подкрепило в нем сомнения, касающиеся того инцидента. Самые безумные версии стали прорабатываться, терзая ум капитана.       Когда он смог посетить свой дом, первым делом он взял фонарь и спустился в подвал, став внимательно осматривать помещение, покрывшееся толстым слоем пыли и паутины. Он видел каждую едва заметную царапину, след.       Конечно, сильнее всего его внимание было приковано к двери, а именно — к внутренней ее стороне. Она была искорежена, отражая на своей поверхности следы борьбы за жизнь.       Так же внимательно был изучен и сломанный замок. К сожалению, при вскрытии двери он был сильно поврежден и не мог помочь ходу расследования капитана.       Стоило теперь вернуться домой и взглянуть на нынешнее положение вещей и мебели — как апартаменты абсолютно не вызвали каких-либо воспоминаний. Хотя Аккерман ожидал обратного эффекта.       Всматриваясь в каждый элемент, что был в его доме, капитан не стеснялся использовать ресурсы тактильной памяти, надеясь вызвать нужные воспоминания.       Совершенно верно — он ничего не мог вспомнить о Еве.       Хотя, не так…       Он мог воспроизвести вслух все события, что были в их совместной жизни, однако подсознание словно стерло все картинки и ощущения из их прошлого, оставив только сухой текст. И теперь он даже не может вспомнить, что он чувствовал.       В какой-то момент, картинки памяти начали оживать. Ощущения стали настолько живыми, что Леви впервые за последнее время почувствовал, что вновь теряет над собой контроль. Он убрал все вещи, что напоминали ему о том, что здесь жила ОНА, чтобы не потерять ясность ума.       Хотя, пытаясь обмануть себя, он продолжал пытаться вызвать воспоминания о ней, но только не используя тот допинг, что лежал, пылясь в единственном помещении без света.       Он спал на ее половине кровати, пользуясь ее прикроватной тумбочкой, сидел, поджав ноги на диване, подпирая спину небольшой подушкой.       Он даже не заметил, как быстро вспомнил все ее привычки, идеально повторяя их за оригиналом.       И даже сейчас, готовя ужин и сервируя стол, подсознательно он начал догадываться, почему приборы расставлены под этим углом, салфетки сложены в нужный треугольник и блюда поданы именно так, а никак иначе.       В его голове "поселилась" Адерли.       Черчи пришли к семи вечера, очевидно, сразу после работы в магазине.       Парочка была настороженна, особенно Фарлан. От Изабель исходило чувство укоризны за то, что она испытывает страх по отношению к капитану. Ведь раньше она считала его самым близким человеком, а сейчас не могла ему довериться.       Начало ужина было почти молчаливым, переговаривались только Фарлан и Леви. Устав от ожидания, Изабель прекратила трапезу и уверенно задала единственный вопрос, больше всего интересовавший ее все это время:       — Братишка Леви, ответь мне честно — ты виноват в том, что случилось с Евой?       Отложив приборы, Аккерман промокнул губы салфеткой и, набравшись мужества, ответил:       — В тот вечер я рассказал ей, что являюсь сыном офицера ваффен-СС и что разведка желает сделать из меня пушечное мясо. — После этих слов пораженные новостью Черчи тоже отложили приборы. Они тоже не знали о скверном происхождении своего друга. — Они бы не остановились ни перед чем и, скорее всего, Ева тоже могла бы пострадать от их рук. После этого мы поссорились. Она захотела уйти от меня, я вспылил…       — Ты же сказал мне!.. — возмутился Фарлан.       — Я вспылил, она испугалась и побежала в подвал, заперев дверь. — Проигнорировав слова друга, капитан продолжил: — Я понял, что не смогу достучаться до нее и что теряю контроль над собой, потому я и ушел из дома…       Изабель почувствовала, как горячие дорожки слез бесконтрольно стекают по припудренным щекам.       — На улице ко мне пристала подвыпившая баба, позже обвинившая меня в том, что я ее избил. После этого я узнал, что у Евы случился приступ и что она…       Аккерман осекся, не в силах продолжить.       Не договариваясь, каждый из троицы взял свой бокал и осушил содержимое тары.       — Прости нас, Леви! — неожиданно объявил Фарлан.       — Вам не за что извиняться…       — Мы…Мы не поверили в тебя… Прости нас, пожалуйста! — не сдерживаясь, запинаясь от волнения, пропищала плачущая Изабель.       Аккерман опустил голову, рукой убирая упавшие на лицо пряди челки. Изабель вышла из-за стола, направившись в уборную, чтобы успокоиться. Фарлан наполнил свой бокал горячительным.       Спустя некоторое время, когда компания друзей привела себя чувства, все вновь собрались за столом с почти остывшими блюдами.       — Может, сходим к Еве? — робко предложила Изабель, не поднимая взгляда на Леви.       Она чувствовала, как больно ему дается возвращение к старой жизни. Жить в доме, где погибла жена, где все напоминает о ней — верх выдержки. Но, как их общая подруга, она не могла не предложить этого. Изабель скучала по Еве.       — Да, я тоже думал об этом. — Спокойно ответил Аккерман.       — Да уж… Неудобно как-то получается… — заговорил подвыпивший Фарлан.       — Ну, хоть так. — Сразу же ответила нынешняя Черч.       Смутившись от не понимания предмета разговора, Леви решил спросить друзей — о чем они.       — Просто мы так и не ходили к Еве все эти три года. Нам никто не сказал, где ее похоронили… — раздосадовано ответила девушка.       — ЧТО?! — Леви снова отложил столовые приборы, пораженный полученной информацией.       — А? — не поняла Изабель.       — Вы, что, оба не знаете, где похоронена Ева?!       — Конечно, нет, тебя же сразу после похорон забрали жандармы, а потом…       — Мне не дали разрешение на захоронение Евы!       — Ты шутишь?! — всполошился, казалось, тут же протрезвевший Фарлан.       — Я думал, что это вы занимались ее похоронами. — Тут же ответил Леви.       — Н-нет… Мы думали, что это был ты…       Повисло весьма мрачное молчание.       Фарлан залпом осушил бокал с вином, забыв о правильности алкогольного этикета. Изабель обхватила руками лицо, не понимала, как сложить этот пазл, что сейчас рассыпался прямо перед ней.       — Леви… Если это был не ты и не мы — тогда КТО?       Капитан Аккерман побледнел, откинувшись на спинку стула, переведя взгляд куда-то в сторону. Слова, только что прозвучавшие за дружеским ужином, заставили сердце гонять кровь по венам в несколько раз быстрее. Челюсть злобно заиграла желваками, а в висках от перенапряжения застучало.       — Фарлан, Изабель — это вы опознали и подтвердили ее тело в морге?       — Нет… Нам не разрешили даже попрощаться с ней. Разве это был не ты?       — Я сидел в изоляторе и подал прошение, но мне отказали. Я не видел тела своей жены и некоим образом не принимал участия в ее похоронах.       — Что же это получается…       — Кто сообщил вам о смерти Евы?! — на повышенном тоне вопросил капитан.       — К нам пришел человек с распоряжением от твоего имени, он передал нам бумаги... — начала отвечать Изабель, так как Фарлан будто забыл о способности говорить, на эмоциях бубня нечленораздельные звуки.       — Да, такое было. Но только бумаги! — прервал Леви.       — … так вот, когда мы спросили его: почему в документах нет имени Евы, почему она не пришла сама, чтобы передать нам послание от тебя, этот человек и сообщил нам…       От накала страстей и доброй порции алкоголя в крови Фарлан встал из-за стола, став ходить кругами по полупустому залу.       — Как он выглядел, помнишь?       — Да вроде ничего необычного. — Видно, что девушка напряглась, пытаясь не напутать события того дня. — Не в форменной одежде, коротко стриженный, роста с Фарлана…       — А цвет волос? Какие-то особые приметы: усы, родинки, очки?       — Ничего такого… Обычные темные волосы, чуть светлее, чем у тебя.       — Он был в шляпе?       — Нет.       Капитан Аккерман перебирал все возможные варианты, но все, кто приходили ему на ум, не подходили под описание, хоть оно и было столь общим.       — Леви, что происходит? — раздался вопль Фарлана из соседней комнаты.       — Да, братишка Леви, что это все значит?       — Если бы я сам знал…       Встав из-за стола, Аккерман направился на второй этаж, оставив друзей за столом. Для него этот вечер должен был закончиться…       Не смотря на то, что утро выходного дня зачастую обязывает к организации житейского досуга, майор Эрвин Смит был на рабочем месте, координируя мини-группу, что этим же вечером должна будет отправиться на границу Франции и ФРГ. Задание требовало продолжительного время пребывания на границе и за ее пределами, поэтому инструкции должны быть усвоены четко.       Стоя возле дверей кабинета майора, Леви прислушивался к монологу, что вел старший по званию, ожидая подходящего момента, чтобы войти. Наконец, спустя почти час, бойцы покинули кабинет, даже не обратив внимания на капитана, что следом зашел в еще не закрывшуюся за ними дверь.       — Доброе утро, Эрвин.       — Доброе, Леви. — Тут же переведя взгляд на небольшой календарь, что стоял на рабочем столе, Смит удивился, увидев подчиненного раньше положенного: — Соскучился по работе?       — Не совсем. — Без разрешения заняв кресло напротив, Аккерман выдохнул, состроив сосредоточенный вид. — Понимаешь, Эрвин…       Майор оставил свои дела, решив внимательно послушать капитана.       — Я сейчас живу в своем доме, и, как ты сам знаешь…       — Ты хочешь съемную квартиру на время отпуска? — предположил просьбу капитана Смит.       — Нет. Эрвин, я… Пойми, я столько лет прожил с НЕЙ, каждая вещь в доме напоминает мне об этом… Уже во второй вечер я не выдержал и выкинул все, что может напоминать мне о ней, но…       Тема Еванджелины Адерли обычно не поднималась в разговоре между капитаном и майором. В такие редкие моменты, Леви всегда твердил лишь о том, что она сделала свой выбор, но судьба распорядилась еще хуже. И Аккерман отказался от всего, что связанно с этой женщиной. Смит лишь смиренно слушал короткие речи подчиненного, где-то глубоко в подкорках сознания ликуя от эффекта его манипуляций.       — Но… — повторил следом Смит.       — Я чувствую себя предателем оттого, что до сих не попрощался с НЕЙ. Тогда-то я и понял, что это последнее препятствие, которое мешает мне нормально жить. Жить без НЕЕ. Я спрашивал своих друзей, но они не в курсе... Может быть, ты знаешь, где она захоронена?       Выдержав паузу, словно заново прокручивая слова, сказанные капитаном, Смит тщательно обдумывал ответ:       — Да, знаю. Давай съездим. Сегодня в три часа дня подъезжай к главным воротам Круа-Рус.       — Но ты можешь просто назвать мне номер захоронения…       — Могу, но я думаю, что тебе будет нужно дружеское плечо, если вдруг…       — Ты прав! — перебил майора Аккерман. — Спасибо тебе, Эрвин.       Попрощавшись, капитан как можно скорее покинул управление, думая о том, не увидел ли Смит толику фальши в его искусно воспроизведенном диалоге.       Аккерман решил не брать излишне сентиментальных друзей, чтобы те не отвлекали его на месте.       Проделав достаточно долгий путь, Леви приехал на полчаса раньше положенного времени. Аромат цветов, что он купил, наполнял прохладный осенний воздух. На удивление капитана осень еще радовала солнечными деньками, однако уже чувствовались первые шажки наступающей зимы.       Майор приехал в «14:50».       Обменявшись рукопожатиями, мужчины направились к седьмой аллее, ища нужный поворот на тропинку между могилами. Без особого интереса Леви наблюдал за сменяющимися постаментами с именами и фотографиями, что хранили историю чьей-то жизни, но он тщательно запоминал их, не желая заблудиться, когда приедет сюда в следующий раз один.       Мраморные статуи, покрывшиеся дорожной пылью, были не так красивы, как если бы им оказывали профессиональный уход. Возле некоторых погребений находились люди, старательно облагораживая последнее пристанище ныне покойных. В начале одиннадцатой аллеи раздавались звуки проходящей поминальной службы.       Углубляясь, проходя по небольшим тропкам, Смит шел вперед, засунув руки в карманы пальто, изредка оборачиваясь и поглядывая на капитана. В это время Леви продолжал считать количество прошедших постаментов.       Наконец, показалась ОНА.       Унылый серый мрамор с гравировкой, который обвивала вьючная трава. За три с половиной года не было и следа ухода за последним пристанищем девушки. Леви сделал шаг вперед и замер.       На мгновение он почувствовал, как губы его задрожали, и в этом отнюдь не был виноват поднявшийся промозглый ветер. Крепко сжав основание букета, что он приготовил для Евы, капитан опустился на колени.       Аккерман спиной чувствовал тяжелый взгляд майора, прожигающий в нем дыру.       — Оставь меня ненадолго.       Смит молча покинул своего подчиненного, отойдя к тропинке и достав портсигар.       Положив цветы на землю, Аккерман заметил, что майор не спускает с него глаз. Изображая диалог между ним и надгробной плитой, Леви разглядывал ее, пытаясь заметить что-нибудь необычное. Запомнил даты.       Просидев около пяти минут, что приравнивалось к выкуренной Смитом папиросе, майор не постеснялся вернуться обратно.       — Спасибо, что привел меня… — вставая, поблагодарил Аккерман. — Друг.       — Не за что, Леви. — Плечо капитана почувствовало одобряюще похлопывающую крепкую руку Смита.       Выйдя из ворот кладбища, Эрвин предложил подвезти Леви до центра города, от чего последний не стал отказываться. Времени оставалось не так уж и много.       — В четверг буду ждать тебя в управлении. — Напоследок напомнил Смит, пока капитан не покинул служебную машину.       — Так точно! — отрапортовал Аккерман.       Всего лишь пять дней.       Вернувшись в дом, Леви стал обдумывать все произошедшее, а после наметил план действий. Следующим этапом станет — поиск документов.       — Ну, нашли то, что хотели? — неумело скрывая заинтересованность, спросил архивариус.       Применив единственно действенный способ на принципиальном работнике архива, Леви уже второй час внимательно изучал дела последней декады 1969 года.       — Не отвлекайте меня.       — Месье, я вовсе не дурак. Никто не будет вламываться в архив старого режима, чтобы найти какое-то свидетельство… — мужчина вздохнул, однако все же продолжил. — Мне кажется, что то — что вы ищите, скрывали очень упорно, раз вы дошли сюда, и это были работники не моего ранга. Думаете, что сможете узнать всю правду?       — Если понадобиться, я докопаюсь до этой правды любой ценой… — расплывчато, но настойчиво ответил Аккерман.       Работник архива старого режима изначально отказал в просьбе капитана ознакомиться с определенными документами, запрашивая соответствующее разрешение, которого у Леви не могло быть.       Как ни странно, однако этот мужчина не купился на хмурый и озлобленный взгляд Аккермана, от которого обычных смертных бросало в дрожь. Нетривиальные угрозы тоже не возымели нужного давления на психику работника.       По итогу, Леви прибегнул к самому распространенному способу проникновения в архив — шантаж.       Нет, он не следил за ним, желая узреть запретную связь между мужчиной и любовницей, если такая была. Так же, Леви не тратил времени на поиск компрометирующей информации. Его коварный план заключался совсем в другом…       Вернувшись домой, капитан нашел свой рабочий чемодан, где хранилась заветная вещь — капсулы с фальшивой кровью. Взяв нужное количество, Леви поспешил к архиву, желая успеть подготовиться до конца рабочего дня.       Еще днем запомнив машину архивариуса, Аккерман притаился неподалеку, став поджидать мужчину. Наконец, когда тот закончил работу и прошел к своей любимой машине, желая поскорее вернуться домой, капитан сосредоточился, выжидая нужный момент.       Когда мужчина завел машину и начал выезжать с парковки, Леви, притаившись за соседней машиной, кинул камень в заднюю дверь пассажирской стороны. Пока архивариус отвлекся, обернувшись назад, он стал выезжать на трассу, но тут же столкнулся с пешеходом. Пусть и на небольшой скорости, однако протащив бедного человека, угодившего под колеса, мужчина в панике остановился, по инерции скинув того с капота.       Архивариус закричал, увидев окровавленные рукава рубашки, тут же подбежав к телу пострадавшего. Сев на корточки он стал переворачивать его, как тут же осекся — это был дневной странный посетитель.       — Как вы тут оказались?!       — Рука! Черт… — Леви схватился за край окровавленной рубашки. — Боже, у меня что — открытый перелом?       — Черт вас дери! Вы сами полезли ко мне под колеса! — выкрикнул архивариус.       — Чем докажите? Здесь даже свидетелей не было.       — Ну и что? Я не буду нести ответственность за то, что вы кинулись мне под колеса! — продолжал вопить архивариус. — Что вы вообще здесь делали? Хотели взломать дверь и проникнуть в архив?!       — Нет… Почему же… Просто войти… — отпуская руку, Леви достал удостоверение: — вы причинили вред сотруднику Главного Управления Национальной Безопасности. Думаю, обычным увольнением вы теперь не отделаетесь…       Мужчина тут же побледнел, понимая, в какую ситуацию он попал. Нанесение вреда государственному служащему грозило лишением всех привилегий, статуса и свободы.       — Готовы сотрудничать? — ухмыляясь, предложил Аккерман, убирая документ обратно в карман брюк.       — Что вам нужно?       — Я должен найти один документ за определенный период. Без всяких разрешений, запросов. И чтобы об этом никто не узнал!       — Ваша взяла, капитан!       Снова отперев замки дверей архива, мужчина провел Аккермана сначала в уборную, чтобы тот смыл кровь, затем в нужный отдел, где были документы со свидетельствами о смерти.       — Как вы можете так спокойно двигаться с переломом руки?       — Со мной все в порядке, видимо, только кожу стесал...       — Черт возьми... — чувствуя себя ребенком, которого обвели вокруг пальца, тихо негодовал мужчина. — Что вы ищите?       — Свидетельство о смерти за 26 декабря 1969 года. Еванджелина Адерли.       Несколько раз проверив справки, архивариус выдал отрицательный ответ.       Был просмотрен декабрь 1969 года, так же январь 1970.       Результатов нет.       — Давайте я просмотрю сводку по 69-му и 70-му году?       — Да, будьте добры. — Позволив растерянности завладеть им, тихо ответил капитан.       — Бывает так, что другие работники могут спутать местоположение справок и положить их в другую папку.       Леви стал помогать работнику, просматривая журнал прибытия документов, но поиск это не облегчало.       Фыркнув спустя полчаса, архивариус выудил из общей папки свидетельство о смерти Еванджелины Адерли.       — Сколько лет должно быть девушке, которую вы ищите? — Спросил архивариус.       — У нее не верная дата рождения, примерно двадцать восемь – тридцать лет.       — По данному свидетельству семьдесят восемь. Под номером места захоронения числится Еванджелина Адерли 1891 года рождения. И дата ее смерти на полтора месяца ранее, нежели вам нужно.       — Одни и те же фамилия и имя?!       Выхватив справку из рук архивариуса, Леви стал перечитывать найденный документ. Все так, как сказал работник, однако надгробный камень был с правильными цифрами.       — Возможно, здесь опечатка, но…       — На одном погребальном месте могут быть зарегистрированы несколько человек?       — Думаю, что нет.       — Вы думаете или так и есть?       — Нет, не могут.       — Понятно. — Поспешно покидая пределы архива, Леви на мгновение остановился в дверях: — Благодарю за помощь и никому не слова!       Мужчина лишь кивнул.       Все сходилось. По словам Кенни — Смит был первым, кто взял курирование его дела, лишь позже направив его Трэксли, который, очевидно, был человеком его окружения.       Его страхи и опасения окончательно подтвердились — Смит определенно связан с теми событиями.       Последнее, что могло повлиять на решение Леви служить в разведывательном управлении — это была Еванджелина Адерли.       Когда разговоры и запугивания не сработали, Эрвин Смит начал манипулировать чувствами Аккермана, прекрасно воспользовавшись его привязанностью к жене. Заставив Еву стать личным дьяволом для капитана, чтобы тот стал искать то, что избавит его от нее и от угрызений совести. Провести столь искусную интригу мог только этот слишком умный майор, не считавшийся с человеческими принципами, готовый на все, ради достижения собственной цели.       Вопрос заключается в ином — что он сделал с Евой? Где она сейчас? Жива ли?       Через несколько дней газеты местного уровня пестрили страшными заголовками о «бессердечных вандалах», что раскапывают могилы.       Идущие в магазин Фарлан и Изабель смутились, услышав подобный заголовок, а природное любопытство подкрепило мысль о покупке газеты. «Предыдущей ночью вандалы наведались на старое кладбище Круа-Рус. Были обнаружены следы раскопок могилы женщины, а так же короб пустующего гроба. Захороненного тела не было на месте совершенного акта вандализма…»       — Леви… — объятая ужасом от догадок, что поразили ее сознание, выдохнула имя друга Изабель.