***
Гермиона проснулась внезапно, будто от толчка, но не торопилась открывать глаза. События последних дней казались просто нелепым кошмаром, сном, навеянным предутренним туманом, частенько застилающим опустелые улицы Лондона. Возможно, так и было: и крики девушки, и похищение, и рабский рынок, и жестокий покупатель – все это лишь приснилось Гермионе, было неправдой, навью. В пользу теории со сном говорило и то, что волшебница совсем не ощущала ни жара, ни ломоты в теле, ни головной боли – сейчас, лёжа в мягкой кровати, она чувствовала себя почти здоровой... Так может, это и правда был сон? А настойчивый аромат мяты, щекотавший нос, - лишь мираж, выверт сонного сознания. Так не хотелось открывать глаза, оставаясь в счастливом неведении, но Гермиона всегда считала себя реалисткой, предпочитающей смотреть горькой правде в лицо, а не довольствоваться сладкой ложью, потому, выдохнув, она медленно открыла глаза, осмотревшись вокруг. Не сон. Дом её нового хозяина был холоден и мрачен, заставляя девушку зябко ёжиться от одной только мысли о том, что нужно встать, выбравшись из тёплого плена одеяла, но и наслаждаться положением Гермиона не могла – не стоило расслабляться в присутствии недруга. А иначе назвать человека, способного с легкой совестью держать в неволе ни в чем неповинную девушку, не поворачивался язык. Самого мужчины нигде не было видно – возможно, вновь ушёл куда-то по своим непонятным делам, только Гермионе было все равно. Возможно, это был бы неплохой шанс сбежать, к тому же дверь не выглядела заколдованной, даже удивительно, что хозяин не удосужился её запереть, только куда она могла пойти без одежды? Надо было отыскать хоть что-то и попробовать уйти. Мордред, как хотелось сейчас оказаться дома, в своей кровати... Гермиона села и спустила ноги вниз, решаясь встать. Прошлая её попытка закончилась довольно плачевно, но в этот раз сил было заметно больше, пусть слабость по-прежнему брала своё, и девушка, слегка пошатываясь, сделала несколько неуверенных шагов по направлению к ванной, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Когда до двери оставалось всего пара шагов, та неожиданно резко распахнулась, и оттуда уверенным шагом вышел мужчина, вытирая волосы полотенцем. Не ожидавшая такого внезапного появления Гермиона не успела затормозить и влетела прямо в хозяина, едва не упав, но тот, подхватив девушку за плечи, не дал ей окончательно потерять равновесие. Сдавленно пискнув, Гермиона отшатнулась, снова едва не оказавшись на полу. – Нелепая смертная девка... – мужчина, раздраженно фыркнув, закатил глаза и прошёл мимо Гермионы, сильнее закутавшейся в тонкую простыню. Только сейчас Грейнджер обратила внимание, что он был наполовину раздет: черные кожаные брюки и сапоги остались на месте, в то время как верх мужчины был полностью обнажён, давая возможность разглядеть складную фигуру, широкие плечи и рельефность мышц. Сложно было заподозрить все это под теми балахонами, что Гермиона прежде видела на мужчине, и она невольно проследила взглядом за капелькой воды, сорвавшейся с влажных волос и прокатившейся по груди вниз, к кубикам пресса. – Достаточно налюбовалась? – бросил он холодно, и девушка вдруг осознала, что её действие со стороны и правда могло выглядеть, как любование. Зардевшись, Гермиона недовольно поджала губы, но промолчала. Пререкаться с этим человеком – себе дороже. – Горячей воды нет... – оглянувшись на открытый зев ванной комнаты, Грейнджер невольно вспомнила об одной из причин охватившей её лихорадки. – Таким, как я, она не нужна, – резко бросил мужчина, подойдя к грубо сколоченному шкафу и достав оттуда темно серую льняную рубашку без пуговиц. – Каким "таким"? – не могла не спросить Гермиона в надежде, что хозяин прольёт свет хоть на что-то. Но надеждам девушки не суждено было сбыться – он лишь презрительно зыкнул на неё исподлобья, и отвернулся, одеваясь. – Послушайте, – выдохнула Грейнджер, осознав, что так больше не может. Ей надоело бояться, надоела эта неизвестность... – Вы купили меня, как какую-то вещь, держите здесь взаперти и даже не объясняете, зачем. Да я даже не знаю, кто вы и как вас зовут... – Тебе не кажется, что излишнее любопытство здесь неуместно? – он изогнул бровь, продолжая презрительно кривить губы. – И как же мне тогда вас называть? – сейчас поведение мужчины не столько пугало, сколько раздражало. – "Хозяин"? "Господин"? – Первая здравая мысль, которую я от тебя слышу... Гермиона снова покраснела, на этот раз от злости. – Я серьёзно! – Я тоже не шучу. Глухо зарычав, Гермиона отвернулась к двери и собиралась уйти, громко ей хлопнув, когда ей в спину донеслось негромкое: – Локи. Ты можешь звать меня Локи. Грейнджер замерла, вцепившись в дверную ручку. Странное имя, ассоциировавшееся у девушки со скандинавской мифологией, но и такое было лучше, чем ничего. Скорее всего, это был псевдоним, хотя мужчина никак не ассоциировался с низкорослым рыжеволосым Богом Озорства, Лжи и Коварства, слишком уж серьёзен и мрачен он был, да и внешне совершенно не был похож на своего мифического тёзку. – Не похож, – заявила Гермиона, озвучивая собственные мысли, и последнее, что она ожидала услыхать в ответ, это смешок. Но мужчина на самом деле хмыкнул, будто над какой-то забавной шуткой, но тут же скривился, вернув на лицо прежнее выражение вечного недовольства. – Все это не столь важно, – проговорил Локи холодно. – То, для чего я тебя покупал, пока мне недоступно, но я не привык сорить деньгами, так что займёшься домашним хозяйством – уборкой, готовкой... – Ну почему вы не можете просто меня отпустить?! – воскликнула Гермиона отчаянно. У неё все это не укладывалось в голове: как, ну вот как можно быть таким бессердечным? В глазах Локи заиграли кроваво-красные кристаллики льда, и от его взгляда девушка поежилась – в комнате стало заметно холоднее, и её скромное одеяние совсем не спасало от нервной дрожи. – Могу, – впервые за все время Локи усмехался, но в этой усмешке не было ничего светлого. – Но не хочу. Эти слова ударили Гермиону больнее любой оплеухи, и она, сглотнув, с трудом подавила рвущиеся из груди рыдания. – Так что приведи себя в порядок, а то по-прежнему выглядишь, как дешевая потаскуха, – продолжил он не менее хлестко. – И приступай, ты и так достаточно прохлаждалась. Всхлипнув, Гермиона скрылась за дверью ванной, оглушительно хлопнув ей напоследок. Её злило абсолютно все: этот темный, затхлый дом, его наглый и самоуверенный хозяин, и собственная немощь вкупе с невозможностью что-либо изменить. Но она бы не была Гермионой Грейнджер, если бы умела сдаваться... Сделав несколько глубоких вдохов, девушка приказала себе успокоиться – еще истерики не хватало! Гермиона была не из тех, кто предпочитал сидеть и оплакивать свою горькую судьбу, не делая при этом ровным счетом ничего, и пусть сейчас приходилось подчиняться, но она уверяла себя, что это не надолго. Справив нужду и наскоро умывшись, Грейнджер не решилась вновь вставать под холодный душ – все же ее организм не был настолько закален, чтобы сразу после жестокой лихорадки вновь подвергать себя холодным ванным. Обтеревшись смоченным в воде краешком простыни, Гермиона вновь в нее завернулась, поскольку одеваться больше было не во что. Она смогла повязать светлую, замызганную тряпку на манер римской тоги и горько усмехнулась тому, что теперь и по сути, и по виду она больше напоминала домового эльфа – одного из бесправных существ, за чьи свободы не так давно сама рьяно боролась... Вновь пару раз вдохнув прохладный, пробирающий до костей воздух, девушка открыла дверь и выскользнула в комнату, тут же взглядом отыскивая Локи, не собираясь терять его из поля зрения. Мужчина вновь сидел за столом, копаясь в многочисленных бумагах и заметках, и не обращал внимания на посторонние звуки. Гермиона больше минуты растерянно стояла на месте, ожидая хоть какой-то реакции – приказ Локи заняться делом был слишком расплывчатым, неконкретизированным. – И долго ты там будешь стоять? – раздраженно спросил мужчина, откладывая от себя очередной свиток. – Пол сам себя не намоет... – Чем мне работать? – спросила Гермиона и недовольно поджала губы, она ненавидела, когда с ней разговаривали в подобном тоне. – Ведро и тряпка в кладовой, – он небрежно махнул рукой на малоприметную, слившуюся с каменной стеной, дверь. – И не отвлекай меня больше по пустякам. Язвительный комментарий о том, что она к нему вообще не обращалась, так и просился с языка, но Гермиона не собиралась разводить конфронтацию на пустом месте. Она решительно подошла к двери в кладовую и дернула на себя с трудом найденную ручку. В нос тут же ударил затхлый, спертый запах, щедро сдобренный пылью – здесь, похоже, давно не прибирались, как и во всем доме, что было довольно странно. С одной стороны, Локи не выглядел человеком, привыкшим к грязи и беспорядку - от Гермионы не укрылась брезгливость во взгляде, когда мужчина копался в своем шкафу – но в то же время он не спешил наводить порядок. Привык, что за него все делали другие? Скорее всего так и было, потому что он производил впечатление человека, привыкшего к роскоши и богатству, но по определенным причинам вынужденного прозябать в этой помойной дыре. Обедневший аристократ? Ассоциативный ряд с Драко Малфоем продолжал разрастаться. Не сильно отвлекаясь на собственные мысли, Гермиона зашла в кладовую, взглядом ища что-нибудь, что подошло бы для уборки, но тут она зацепилась за ровный ряд книг. Их было не слишком много, но каждая выглядела довольно старой и, несомненно, ценной, и Грейнджер не удержалась, подходя к полке поближе и разглядывая надписи на корешках. Руны – это первое, что бросилось в глаза. Больше половины фолиантов были написаны на древних рунах, еще часть – на неизвестных Гермионе языках, и всего пара имела название на привычной латыни. Девушка протянула руку, чтобы коснуться выбитых на коже букв, но ее остановил резкий, злобный окрик Локи: – Книги и ингредиенты не трогать! Цокнув языком, Гермиона оглянулась на дверь, чтобы удостовериться, что хозяин со своего ракурса не мог ее видеть, но рискнуть второй раз не решилась. Мордред! Осмотревшись еще раз, Грейнджер отметила, что и ингредиентов здесь было предостаточно - разные корешки, склянки и банки. Все было в относительном порядке, но и пыли на полках было предостаточно. По сути, здесь тоже надо было бы прибраться, но нельзя – так нельзя... В дальнем от входа углу сиротливо примостилось ведро, спрятанное под накинутую на него тряпку, что при ближайшем рассмотрении оказалось платьем, в котором Гермиона пришла в этот дом. Всколыхнувшуюся в груди злобу она подавила усилием воли и здравым смыслом – само платье было в ужасном состоянии: грязь, пыль и застарелые подтеки крови. Уж лучше простынь, как у домового эльфа, чем это убожество! Грейнджер без зазрения совести порвала ткань на несколько лоскутов и набрала в ведро холодной воды, решив начать с окна и других поверхностей, и только потом перейти на пол. Вода обжигала льдом, и Гермиона с трудом это выносила, пока оттирала стекло от копоти и налипшей на него даже изнутри сажи. Убедившись, что Локи не смотрит, Гермиона приложила ладонь к окну и, сосредоточившись, прошептала: – Эванеско! Но магия, лишь едва всколыхнувшись, вновь ударила по самой девушке, заставляя ее отступить назад, тяжело рухнув на холодные плиты пола, и согнуться в попытке унять болезненный спазм. – Ты, похоже, совсем слаба умом... – хмыкнул Локи, даже не поднимая головы. – Что вы со мной сделали? – сдавленно прошептала Гермиона, переводя взгляд с ладоней на мужчину. Она никак не могла понять, что с ней – Грейнджер так привыкла полагаться на свою силу, что нынешнее ее состояние вызывало самую настоящую панику. – Я сделал? – рявкнул Локи, мгновенно разъярившись. Он вскочил, отчего стул, на котором он сидел, опрокинулся назад с громким стуком, заставив Гермиону невольно вздрогнуть. – Ты лучше у тех торгашей спроси! Это именно они поставили на тебя клеймо, ограничивающее твою магию. И именно благодаря им ты теперь – лишь никчемная, жалкая смертная! Гермиона неверяще смотрела на мужчину, не представляя, как же такое возможно. Прежде она ни разу не слышала о подобном – чтобы запирать магию человека в его собственном теле? Но и сомневаться в словах Локи не приходилось – она видела выжженную на своей груди татуировку, и она появилась еще до того, как девушку продали, но она старалась не заострять на незнакомом знаке внимание. Не хотелось ассоциировать себя с клейменным скотом. – Так что поднимайся – и живо за работу! – рявкнул Локи раздраженно. – Не заставляй меня жалеть об этой покупке. Я ведь могу продать тебя в бордель, если они, конечно, возьмут такую замарашку. Хотя тебе там самое место... От отвернулся, показывая тем самым, что разговор окончен. С трудом поднявшись на ноги, Гермиона плотнее завернулась в простыню, глотая рвавшиеся из груди рыдания. Потеря магических способностей окончательно подкосила девушку – это именно то, чего она подсознательно боялась последние пятнадцать лет с того момента, как узнала, что является ведьмой. Грейнджер до ужаса было страшно вновь стать обычной, простой магллой. Впрочем, тихая истерика не длилась долго – нудная, но нелегкая работа позволяла немного отвлечься и живо напомнила, что жалеть себя некогда. "Соберись, Гермиона Джин Грейнджер! – Гермиона дала себе мысленную оплеуху. – Что ты разнюнилась, как первокурсница?" К тому же, никто не говорил, что это клеймо нельзя снять. Ведь не говорил?..Часть 12
8 августа 2019 г. в 16:37
– Вы серьезно? – тихий шепот девчонки был едва различим в потрескивании поленьев в камине.
– Вполне, – с показным равнодушием ответил Локи, бросая короткий взгляд на пленницу. Лицо девчонки так карикатурно перекосило от отвращения при упоминании о крысах, что Локи едва сумел сдержать усмешку. Подумать только, мидгардка настолько глупа и наивна, что повелась на его практически невинную ложь! Будто кто-то в здравом уме пойдет ловить по подвалам грызунов и что-то из них готовить, тем более он, бывший царевич и представитель королевской элиты.
Миска из-под бульона с громким стуком опустилась на пол, невольно привлекая внимание мужчины и отрывая его от очередного древнего фолианта, а девчонка, сильно побледнев и явно с трудом сдерживая тошноту, демонстративно отвернулась к стене. Сжавшись в комочек, она вскоре тихо засопела, изредка вздрагивая во сне.
Пробежавшись скучающим взглядом по тонкой фигуре девушки, Локи вернулся к своему занятию. Вот уже несколько дней он без особого успеха бился над формулой передачи магии, позволяющей не только лишить магического дара одного существа и передать его другому, но и сохранить при этом жизнь, если не сразу двоим, то хотя бы получателю. Мужчина не по наслышке знал, на что способна чужеродная энергия, потому считал верным заранее просчитать все последствия ритуала, а не бросаться в бой со всей горячностью и безрассудством, как это делал зачастую Тор.
Мысли о старшем асгардском царевиче нагрянули неожиданно, отчего напрягали сильнее обычного. Стараясь откинуть ненужные думы, Локи вновь устремил свой взор в мелкие строчки рукописного древнего трактата о правильном использовании ритуалов и обрядов, но глаза лишь бездумно пробегали по страницам, не выхватывая ни толики информации.
Реакция девчонки его неожиданно позабавила и отвлекла, затягивая в водоворот воспоминаний, и убедившись, что мидгардка крепко уснула, мужчина все же позволил себе усмехнуться, вновь отодвигая от себя фолиант. Остановившись взглядом на камине, трикстер задумался. Он давно позабыл ощущение переполняющего душу озорства, а эта маленькая перебранка всколыхнула внутри Локи практически стертые из памяти воспоминания о былых временах, когда они с Тором еще были братьями и когда жизнь казалась намного проще.
В голове пронеслись многочисленные картинки из прошлого, вызывая ещё одну невольную ядовитую усмешку у трикстера. Тогда, ещё в зеленой юности, когда младший царевич только познавал основы магии, а Тор – азы боевого искусства, любимым занятием Локи были различные безобидные, по его мнению, шалости, доводившие Тора и его верную шайку до белого каления.
Магия далеко не сразу поддалась Богу Озорства и требовала постоянной отработки и практики, и старший брат со своими друзьями стали главной мишенью: заклинания, проклятья и даже лёгкие яды пробовались младшим царевичем в первую очередь на них. Он ни секунды не сомневался, выбирая жертвами своих шуток Бога Грома и его друзей: таким образом он желал отомстить им за все унижения, что ему приходилось терпеть от них за долгие годы. Более слабый, чем Тор, ценитель редких книг и чаепитий в чертогах Фригги, он нередко ловил на себе насмешливые взгляды компании, а порой и откровенные оскорбления. В магии он видел избавление от всех бед и возможность стать в чем-то сильнее и лучше, чем Тор. И Локи в конечном итоге посчастливилось овладеть искусством колдовства.
Однажды ему удалось превратить все оружие в тренировочных залах в лесных змей. А после весь дворец ждало веселое двухчасовое зрелище погони Тора и компании за своими любимыми мечами и копьями, которые вместо верной службы хозяевам плевались ядом, шипели и всячески старались улизнуть из под неуклюжих рук подростков.
В другой раз, Локи, отрабатывая технику краткосрочных проклятий, наколдовал старшему царевичу, а заодно и Вольштаггу, Фандралу и Огуну по поросячьему хвостику и пяточку, а леди Сиф удостоилась пышных рыжих усов. Тогда ему сильно досталось от Одина, а после Фригга, плохо скрывая лукавые смешинки во взгляде, похвалила младшего сына за тонкую работу, но настоятельно попросила впредь так не делать, особенно накануне дипломатического пира, на котором должна присутствовать вся королевская семья и придворные. Но нагоняй стоил того: Тор и компания проходили в новом образе трое суток, не в состоянии исправить свой внешний вид, и даже врачеватели лишь разводили руками, теряясь в догадках, как именно снимается проклятье.
Но по-истине любимым развлечением младшего царевича были легкие перебранки и насмешки, приправленные едкими комментариями и уловками. Обманом подговоренные служанки не раз доносили до Локи многочисленные дворцовые секреты, которые он после умело превращал в остроты и вворачивал в разговоры, зачастую обижая или смущая собеседников и заставляя их чувствовать себя неловко. Например, до наивной и влюбленной Сиф из уст трикстера зачастую доходили придуманные им же слухи о полуголых девицах в чертогах Бога Грома. Мужчина умел и любил манипулировать чувствами людей, и искренне наслаждался, когда очередная жертва попадалась на крючок его лжи и коварства.
С тех дальних времен прошло множество столетий, безобидные шалости давно сменились по-настоящему безжалостными поступками. Локи не раскаивался в содеянном ни тогда, ни сейчас. Единственное, о чем он по-настоящему сожалел, так это о том, что не разбился тогда в бездне, избавив всех, и в первую очередь себя, от тяжелой обузы.
Тихий рваный стук в дверь прервал ход его мыслей. Поднявшись со стула и кинув быстрый взгляд на мидгардку, мужчина в два широких шага преодолел расстояние до порога. Бесшумно отворив дверь, Локи скользнул на улицу.
– Я все принес, как вы и просили, – заискивающе улыбнулся стоящий перед ним альв, протягивая объемный сверток в плотной бумаге. Покопавшись во внутреннем кармане своего плаща, он извлек на свет золотистый обруч и положил его поверх свертка.
– Здесь точно все? – скептически посмотрев на гостя, Локи принял ношу из его рук.
– Так точно, мистер Эл. Могу я рассчитывать на вашу милость? – еще шире растянул губы в улыбке альв.
Кинув посыльному мешочек золотых, Локи развернулся к двери, намереваясь по-быстрее вернуться к чтению, но лукавый голос заставил его замереть на пороге:
– Не сочтите за любопытство, просто не пойму никак, мистер Эл, зачем вам столько женских вещей? Неужто завели себе зверушку? Посмотреть позволите?
– Не твоего ума дело, – оскалился Локи. – Проваливай отсюда!
Захлопнув перед носом альва дверь, мужчина с раздражением швырнул сверток в шкаф и, кинув на девчонку мимолетный взгляд, скрылся в купальне.