Стокгольмский синдром

      Эрика, казалось, забыла даже дышать от страха. Шаги, последовавшие за открывшейся дверью, вызвали приступ неконтролируемой истерики, которая забрала всю волю и здравомыслие: девушка оцепенела в силах только слушать, как неизвестный заходит в комнату.       Два отчётливых шага, потом потише — в комнате ковёр или ковролин. Зачем нужна эта информация — непонятно даже мозгу. Пленница застыла, ожидая своей участи, но похититель словно нарочно изводил неведением. Она слышала, как он подошёл совсем близко, и зачем-то зажмурилась, хотя глаза были и так завязаны. Ожидать можно было чего угодно: от спасительного крика «Розыгрыш!» до удара ножом.       Вместо этого неизвестный просто стоит и смотрит. Эрика чувствует это, покрываясь липкой дрожью. Она слышит его дыхание, возвышающееся над ней.       Сколько это продолжается, она не знает, но начинает сходить с ума, уже не уверенная, что пришедший не привиделся. Через несколько минут молчаливого созерцания похититель вновь уходит, запирая комнату. Эрика остаётся на полу, умирая от ужаса.

***

       Он (почему-то она была уверена, что это мужчина) вернулся нескоро. За это время девушка вяло подёргала конечностями, с опаской ощупала пространство вокруг себя — на полу действительно был ковёр, а сидела она привалившись то ли к дивану, то ли к креслу — и даже попыталась снять с лица кляп и повязку, но с неприятно подкатившим комом к горлу поняла, что прикована ещё и за шею, как собака. Причём так, чтобы руки не дотягивались до лица совсем немного.       Когда вновь щёлкнул замок, девушка уже тихо ревела.       Похититель направился к ней и, насколько она могла судить по шороху одежды, сел напротив, молчаливо рассматривая. Напряжение звенело в забывших о дыхании лёгких. Девушка всхлипнула, не удержавшись.       А он снова смотрит, долго и мучительно, не произнося ни слова. Она ждала, покрывшись испариной и сжимая вспотевшие ладони.       Почувствовав прикосновение к лицу, Эрика дёрнулась, замычав. Вдруг инстинктивно распознав угрозу, она вжала голову в плечи, ожидая удара.       И не зря — что-то просвистело возле лица, а потом девушку грубо схватили за подбородок и дёрнули вперёд, так, что ошейник впился в шею. Эрика не успела замычать повторно — некто подцепил ногтем скотч на щеке и дёрнул, отрывая с болью.       Девушка вскрикнула, хватая ртом воздух и чувствуя чужие холодные пальцы, сжимающие лицо.       — Ч-что… что вам нужно? — с трудом выдавила пленница, всё ещё оставаясь без зрения. — Отпус… м-м!.. — Вместо ответа в губы сунули что-то холодное и мокрое, кажется, горлышко от бутылки. Запаниковав, Эрика снова дёрнулась, вырвавшись из хватки, и выбила подбородком бутылку из рук похитителя. Пластиковая тара шлёпнулась на коленки, заливая их сыростью.       Эрика похолодела. Сейчас её точно ударят.       Закричать не успела — широкая полоса воняющего клейкой основой скотча вновь заткнула ей рот. Застыв ни жива ни мертва, девушка зажмурилась под повязкой, заплакав. Но вместо рукоприкладства похититель забрал бутылку с колен пленницы, поднялся на ноги и молча выскочил из комнаты, так и не проронив ни слова.       Эрика вновь осталась одна в темноте.