Стокгольмский синдром

Гет
R
Завершён
1462
автор
mashkadoctor соавтор
elkor бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
1 055 страниц, 77 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1462 Нравится 1213 Отзывы 404 В сборник Скачать

Глава 33. ...еще как прилипает

Настройки текста
Примечания:
      К вечеру в доме №18 дурацкое дежавю.       Чтобы отвести от себя подозрения, Эрика решила проводить больше времени вне комнаты, пока парень в пределах видимости. Поэтому сразу после завтрака она взяла первую попавшуюся книгу и спустилась вниз. Кроме того, в этот день удачно вырубилось электричество, и что-либо делать в темноте заколоченных окон оказалось невозможно. Салливан балансировал на стремянке у щитка под потолком в гостиной, когда девушка прошла мимо, скромно устроившись в кресле.       Заметив Эрику, он оказался крайне удивлён.       Но потом обрадовался. Она больше не пряталась от него при любой возможности.       Девушка же цепко скользнула взглядом по инструментам возле лесенки, но тут же уткнулась в книгу, словно ей безразлично (хотя лобзик её крайне заинтересовал). Если сейчас удастся подсмотреть, куда Фишер прячет инструменты, то на воле она окажется очень и очень скоро.       По телевизору, стоящему на самом тихом режиме, показывали какое-то старое чёрно-белое кино. Мельтешащие картинки то и дело отвлекали девушку от текста, а скачущие мысли роились, обгладывая предложения, и понять, что вообще происходит в сюжете, Томпсон никак не смогла.       Зато она вдруг расслышала, как Сал чихнул ещё раз, дёрнув руками у щитка.       Эрика подняла глаза с книги. Ей же не послышалось? Юноша просто продолжил ковыряться в проводах.       Ну, ладно.       Не её забота.       Но то, что Фишеру стало хуже уже через какой-то час, Томпсон подметила сразу: парень, снявший ворох проводки и разложивший всё это на кухонном столе, начал тихо покашливать, а ещё то и дело подносил руки к голове, касаясь волос и лба протеза. Знакомое желание — сжать пальцами лоб, потирая переносицу, чтобы унять пульсацию начинающегося пожара.       Эрика делает вид, что ей всё равно, упрямо уткнувшись к книгу. Она подозревает, что Салливан специально так долго возится рядом, потому что опасается оставить девушку одну и свалиться в постель, получив нормальную порцию сна, а не полудрёму в скрюченном состоянии на полу.       Надо сказать, опасения Фишера не беспочвенны.       Эрика, изображающая святую наивность с уже затёкшими напрочь коленками и давно не читающая, как-то чуть злорадно ждёт. Ну же, уходи. Желательно забыв тот полезный ящичек.       Если парень не соврал и болеет правда редко, то ему будет гораздо хуже, чем девушке — таков закон подлости.       Эрика слышит краем уха, как Сал то и дело откладывает проводку, жмурится от мигрени и елозит на месте. В конце концов плохое самочувствие одерживает верх, и Салливан, пошатываясь, уходит наверх.       Только он пропал из виду, как девушка медленно закрыла книгу. Инструменты парень предусмотрительно забрал, но это было прогнозируемо. Эрика не шибко расстроена. Сейчас же, если он уснёт, у неё просто будет в запасе довольно много времени на расширение лаза. Из-за этой простуды и так три дня пролетели впустую, а горло до сих пор першило. Можно со спокойной душенькой закатать рукава и приступить к работе.       Только душенька, зараза такая, не спокойна.       Перед глазами стоят старые фотографии таинственного прошлого мальчишки с протезом, а ещё беспокойно заглядывающие в душу разноцветные глаза и тёплая ладонь, крепко сжимающая пальцы. Эрика практически доходит до комнаты, отмахиваясь от совести, но последняя неожиданно берёт верх, и девушка, скрипя зубами, хмуро стоит на пороге, а потом, тихо выругавшись себе под нос, выходит обратно и идёт дальше по коридору.       Стук-стук.       — Сал? — остановившись у двери с кулачком в воздухе позвала Томпсон.       На этот раз ей открыли практически сразу.       Эрика, стоявшая почти вплотную, нелепо застыла с поднятой рукой и загнутым указательным пальцем, и вскинула голову. И зачем-то снова смутилась, но назад не отошла, быстро взяв себя в руки.       — Ты бы выпил тоже те таблетки, — выпалила она и только потом поняла, насколько глупо это прозвучало.       Салли моргнул, явно удивившись причине визита, но отрицательно помотал головой.       — Всё нормально.       — Но…       — Я не заболел.       «Ты идиот», — промелькнуло в голове, но вслух Эрика этого не сказала и, пожав плечами, бросила куда более безразличное: «Ладно».       Она отвернулась и быстро ушла к себе, чувствуя прожигающий взгляд между лопаток.       Хватило девушки ещё на меньше, чем в прошлый раз с той историей про осколок и рану. Если это комплекс старшей сестры, то это не самое лучшее место, чтобы начинать проявляться так активно. Фишер больше не появлялся из своей комнаты, зато заволновавшаяся сама не зная отчего Томпсон так и не смогла усидеть на заднице ровно и ссыпалась вниз поставить чайник.       Чёртово неуместное благородство, ну вот куда ты опять лезешь, а?       Эрика себя не понимала. Зато поиск недавно купленных рецептов от простуды не затянулся. Парень просто сложил всё это в кухонный навесной шкаф, поэтому, быстро прочитав аннотацию к самым обычным таблеткам от гриппа, девушка, недолго раздумывая, сгребла в карман домашнего кардигана всё это добро, быстро заварила чай, выдавив туда остатки найденного в холодильнике лимона (ещё немного, и она разучится пользоваться ножом), и потащилась наверх, забив на свои принципы.       Думать, зачем и почему, уже бессмысленно. С ног на голову и под горку. Сумасшедший дом как есть.       И вот девушка снова у двери в конце коридора, шипя сквозь зубы на капнувший по пальцам кипяток. Стучит.       — Сал.       — Да? — еле слышно ответили с той стороны.       — Может, всё-таки примешь лекарства?       Молчание.       — Со мной всё нормально.       Нет, ну к чёрту! Тебе заняться нечем, дорогуша? Часики-то тикают, пролаз сам себя не раскрошит, ау!       Эрика поджала губы, поглядев на чай в руках. Выплеснуть прямо здесь и просто уйти. Что за непрошеная жалость ко всяким сомнительным личностям?!       — Сал, — настойчивее. — Открой, пожалуйста.       Если сейчас не откроет — пошёл он к чёр…       Шаг, скрежет замочка и едва виднеющаяся щель.       — Что-то случилось? — вымученно спросил юноша. Судя по растрёпанной голове и криво застёгнутому протезу, болезнь застала его врасплох. Но тут он заметил кружку в руках девушки и замолк, отпустив преграду в виде двери. — Что… что это?       — То же самое, что ты сделал для меня. — Эрика не знала, куда деть вернувшуюся в руки дрожь, и просто протянула парню кружку, второй вытащив из кармана ворох лекарств. — Я не знаю, что нужно, взяла всё.       Покрытые металлической фольгой упаковки задорно зашуршали.       — Это… мне? — через невыносимую паузу опустил голову на предлагаемое юноша поражённо, и совесть сожрала Эрику Томпсон с потрохами.       Фишер выглядел как бездомный щенок, которому впервые предложили кусок колбасы.       Слава богу, он никогда не услышит такого сравнения, не то приступ истеричного хохота разорвёт Салли лёгкие.       Эрика, к её счастью, таких подробностей не знает. Ей неудобно стоять с чаем и таблетками в руках.       — Я не вижу в радиусе десяти метров ещё больных гриппом с дурацкими вопросами, — буркнула девушка. И пока Салли неслушающимися руками забирал стакан, его добровольно выбранное страдание в одиночестве в вечной мерзлоте неожиданно начало трескаться по швам. Эрика же что-то продолжала говорить, но юноша с протезом услышал лишь финальный обрывок: — …там написано при температуре. У тебя есть температура?       — Я… — Салли сломался окончательно. — …не знаю.       И про градусник Фишер тоже был не в курсе. В том смысле, что в доме его не было. От перевалившего за все возможные пределы смущения у девушки вспыхнуло раздражение на это голубоволосое недоразумение. Эрика закатила глаза, пожалев, что опять подписалась на что-то аферное, и брякнула: «Ну, давай тогда свой лоб», и только уже протянув руку тыльной стороной ладони к его лицу, вспомнила о протезе.       Неловко получилось.       Сал опомнился и машинально сделал шаг назад, снова закрывшись.       — Спасибо, — еле слышно выдавил он, чувствуя ком в горле от приятного ощущения, что кому-то нужен. И одновременно панику от движения в сторону своего лица. — Но всё правда в порядке. Мне ничего не нужно.       Это странно.       Не так.       Забота? О нём? Не смешите!       Что, поверил?       Просто глупая уловка посмотреть на твою рожу, Кромсали!       Глядя на удивление в глазах девушки, Салливану хочется верить в лучшее.       Но он не может.       Нельзя никому верить!       — Сал?..       — Тебе лучше уйти, Эрика.       — Погоди, но…       — Я здоров.       Сказал как отрезал. Повернулся спиной. Оставил стакан с чаем на тумбочке, не притронувшись к лекарствам.       — Ну, как знаешь, — поджала губы Эрика и ушла.       Салли остался один, кое-как сжимая зубы от боли. В глазах щипало.       Стоило девушке отступить, и наивное детское: «А что, если вправду переживала?..» начало мерзопакостно ковырять позвоночник между лопаток. Только Эрика уже ушла. Сам выгнал.       Всё правильно. Страдай один и сдохни так же — никем не замеченный. Всё просто.       — Так доволен? Снимай свою штуку, я не буду смотреть, — вдруг сердито раздалось рядом, и Салли едва не подскочил от внезапности.       А повернувшись, и вовсе чуть не прокусил губу. Девушка снова вернулась, только в этот раз на её глазах была плотно повязана чёрная лента. И, судя по тому, с какой серьёзностью она выговаривала дверному косяку, Эрика не лукавила, лишив себя зрения осознанно и на совесть.       Салливан был настолько поражён, что не сразу нашёлся с ответом, а как приоткрыл рот, почувствовал, как ком поднялся выше, сдавливая горло.       «Если он сейчас не сдастся, я вылью чай ему на голову. Потом меня пришьют, конечно же. И эта будет самая дурацкая смерть во всём Нокфелле».       Эрика не раз думала, каково это — жить без лица, вечно нося протез и терпя издевательства, и, наверное, только благодаря этому терпеливо ждала. Потому что представить так и не смогла — становилось дурно и очень тоскливо. Только вот собственные мрачные воспоминания об оковах и этой самой повязке на глазах неприятны, поэтому девушка нервничает, выплёскивая тревоги и страхи в преувеличенной храбрости.       — Салли? — сорвалось с губ. Это было впервые, когда она назвала юношу этим странным именем.       Парень колеблется. Ищет подвох, но пока не находит. Эрика ждёт.       Крохотный огонёк надежды толкнул Салли в спину, заставив подняться и подойти. Девушка только по звукам понимает, что парень всё же решил послушаться, и эта маленькая победа вызывает в груди больше радости, чем даже победа на соревнованиях по чирлидингу. Это… очень странно. Салли близко. Салли молчит. Салли тоже ждёт.       Он ведь тоже боится.       — Можешь держать мою руку. Мне нужен только лоб, — смягчившись, проговорила Эрика. И она не лжёт. Может, Салливан и натворил дел, но чего-чего, а издеваться над внешностью — это последнее, на что она способна, даже тая кучу обид на их владельца. Поэтому интерес к тому, что творится под протезом стоящего напротив, конечно же есть, но не до такой степени, чтобы подло ударить исподтишка, обманув ожидания.       Сал же пристально разглядывает, как лежит лента на её веках, и мечется между желанием и страхом. Не этого ли он хотел так долго? Не этого ли боялся больше всего? Вопрос доверия в обратную сторону.       Рваный вдох, и юноша шагнул на сделку с самим собой.       Щелчок первой застёжки раздался до того неожиданно, без какого-либо предупреждения или хотя бы согласия, что Эрика волнительно задержала дыхание. Она понимала, насколько Салливану тяжело решиться на такое, и неприятная повязка кажется ерундой по сравнению с тем, через что переступает юноша, раздолбавший каждое отражение в собственном доме.       Второго щелчка не следует, но по шороху Эрика сообразила, что Фишер сдвинул протез на макушку.       Так его руки будут свободны для защиты.       Зато лицо словно повторно содрали вместе с кожей. Салли чувствует себя как никогда незащищённым, обнажённым, уязвимым, и стоит только девушке начать поднимать руку, как всё его тело непроизвольно дёргается, готовое перехватить чужие запястья и оттолкнуть.       Эрика словно чувствует. Как и тогда, она не делает резких движений. Не видит, как замерли в сантиметрах от обеих её рук пальцы юноши, следя настроженно. Но стоит девичьему запястью подняться на уровень горла, как парень не выдерживает и всё-таки перехватывает их, задыхаясь от накатившей паники. Он передумал. Нет. Нельзя. Назад! Ему срочно нужна третья рука вернуть протез на место и запереться обратно в комнате.       — Что-то не так? — обеспокоенно спросила Эрика, сама вздрогнувшая от прикосновений, хотя ожидала этого. — Сал?       Салли рвут на части собственные демоны.       — Я могу уйти, если хочешь, — успокоила она юношу, расслабив руки и показывая, что не представляет опасности. — Но тебе станет хуже. Ты ведь это понимаешь?       — С чего тебя это волнует? — сквозь стиснутые зубы ответил парень. Эрика вдруг поняла, что чувствует его дыхание. Практически впервые. И голос не приглушённый протезом. В нём столько горести.       — Понятия не имею, — честно ответила девушка. — Но не всегда в причинах есть подвох. Я просто хочу помочь, как ты помог мне.       — Подвох всегда есть! — прошипел юноша, вдруг сжав запястья сильнее.       — Тогда почему ты согласился снять свой чёртов протез?! — не выдержала Эрика, повысив голос и шагнув вперёд. Сал попятился. Но рук девушки не выпустил — потому что это единственное, что могло сейчас открыть его уродливую тайну. А вот оказавшаяся в беспомощной ситуации без рук и глаз Эрика сначала запаниковала, но потом это неожиданно переросло в гнев: — Ты запер меня здесь против моей воли, втирал о каком-то доверии, и я признаю — это не худшее, что я могла себе представить, но какой в этом смысл, если проблема не в окружающих?! Она у тебя в голове, Фишер! Как можно просить о доверии, если ты сам не готов к нему?       — Думаешь, я этого не понимаю?!       — О, нет!.. Ты всё понимаешь! Что ещё хуже, ты добрый! — Поддавшись разыгравшейся злости, Эрика не заметила, как почти толкнула парня, выплёскивая всё, что накопилось за эти бесконечные дни заточения. Потому что ей хочется кричать и злиться, но как можно это делать, вспоминая всё, что произошло, в этом проклятом доме?!       Салливан споткнулся, сделав ещё два шага назад, и упёрся спиной в стену, продолжая сжимать запястья девушки.       — Я… что?..       Он не ослышался?       — Почему ты… ты такой?! Я хочу тебя ненавидеть!.. Я хочу выйти на солнце, хочу к своей семье, хочу ходить в колледж и общаться с друзьями! Я даже не знаю, в порядке ли мои родители! Ты отнял у меня мою жизнь, забрал волю, уничтожил и унизил, и я… не могу тебя возненавидеть, просто не могу! Потому что ты ненормальный! Да ты по всем параметрам псих и должен быть жестоким и бездушным… Почему? — срываясь на шёпот, выкрикнула Эрика, сжав кулачки. — Почему ты такой добрый?..       Выдохшись и дрожа от эмоций, девушка не выдержала давления сказанного вслух и просто сдалась, безвольно расслабив руки и уронив голову куда-то на грудь юноше. Вернее, уперевшись лбом в его грудную клетку, стараясь не дать волю непрошеным слезам. Она будет жалеть о сказанном уже через несколько секунд, но сейчас ударивший в голову кислород — всё, что осталось от неё.       Салли, оказавшийся в буквальном смысле прижатым к стенке, не знал, куда деться. Услышать такое — шок. Как понимать — непонятно. И как простой вопрос о температуре довёл их до такого — загадка вселенной. Отец, помнится, шутил о женщинах и их логике, но чтобы настолько — Салливан был к такому не готов. Радоваться или нет — юноша понять не может, его чертовски волнует это загнанное положение с протезом на макушке, а ещё чувствовать её дыхание под шеей так странно и… приятно? Волнительно. Потому что по собственной воле.       — Отпусти меня. — Задумавшись, Сал пропустил момент, когда Эрика снова впала в своё безразличное состояние, и холодный разочаровывающий голос пронзил лёгкие в приступе.       Руки машинально разжались. Эрика отошла на шаг и практически сразу отвернулась, вновь ломая взвинченное ожидание Салливана, зацикленное на собственном лице. Ей неинтересно, что под протезом?       Если его снова будут игнорировать — он не выдержит. Но сейчас сам же сделал всё, чтобы полоснуть лезвием по этой тонкой нити, появившейся между ними.       Эрика почти дошла до коридора, когда истерический крик в душе загрохотал истошно: она уйдёт! Уже уходит! Снова будет смотреть, как на пустое место. Без ненависти, но словно Салли не существует как личность.       Ты ведь и есть пустое место, Кромсали-и-и?..       НЕТ!       Юноша сорвался и нагнал девушку на пороге.       Но больше не хотел допустить той же ошибки и не стал полагаться на силу.       — Не уходи. Пожалуйста, — попросил он и очень осторожно дотронулся кончиками пальцев до её запястья, которые минуту назад сжимал в таком страхе, что наверняка ей было больно. Эрика остановилась. Салу стыдно за себя. Но он ещё может всё исправить. Хотя бы здесь и сейчас.       Не забывая о своей паранойе, юноша несильно перехватил пальцы девушки и легко потянув на себя, «попросил» повернуться обратно.       И Эрика послушалась. Не попыталась содрать ленту, заходясь в омерзительном хохоте и оскорблениях. Не оттолкнула. Сал, продолжая держать её ладонь, робко потянул дальше, наверх, зажмурившись на секунду и неуклюже ткнувшись навстречу лбом.       А потом отпустил.       Тыльная сторона ладони девушки полностью легла на всю поверхность лба, прямо на шрамы, прижимаясь тесно-тесно, замирая вместе с остальным временем. Юноша перестал дышать. Нет, уже задохнулся. Казалось, он тот самый мелкий камушек на кончике скалы перед обрывом, который вот-вот сорвётся вниз, разлетевшись на мелкие песчинки.       Да ты на ощупь такой же отвратительный, — гигикнул внутренний голос в ухо.       Если сейчас Салли услышит то, что слышал всю свою жизнь, на каждом углу, за спиной, в лицо и за глаза, изо дня в день, из года в год, то действительно сойдёт с ума и умрёт на месте.       Но проходят мучительные секунды, прежде чем прикосновение к лицу (тому, что от него осталось) оживает, а девушка шагает ближе, хмурясь.       — У тебя жар.       Салли давится воздухом. Кажется, он только что потерял сознание на пару секунд. Потому что ладонь переворачивается и смелее прижимается к его искалеченному лбу, убирая мешающие кончики волос, торчащие из-под протеза.       Эрика чувствует, насколько с кожей его лица не всё в порядке, даже тыльная сторона ладони различает неровности и полосы старых шрамов, но желания отдёрнуть руку скорее почему-то нет. И дело не в уважении к другому человеку. Юноша перед ней, кажется, совсем не дышит, и передавшееся от него паническое волнение наталкивает на мысль: «А кому-нибудь ещё было позволено прикоснуться к лицу Салли-Кромсали?». Насколько же его ломает сейчас просто стоять и не шевелиться?       Не стоит, нет. Остановись сейчас же! Потом будет хуже! — истерит внутренний голос, но Эрика уже околдована моментом и не слышит его.       Она медленно сдвинула ладонь вбок, продолжая касаться, по виску и легонько дотронулась до скулы.       Салли судорожно выдохнул и не выдержал, перехватив пальцы девушки.       Это выше его сил.       Он только что официально спятил.       Но…       Нравится.       Хочется больше. Протянуть руку вперёд и снять чёрную ленту с её глаз, открыться полностью.       Но это будет огромнейшей ошибкой. Нет-нет. Его уже обманывали так просто. Дело лишь в том, что она пока не видит.       — Чай сейчас остынет. Прими лекарства, — вдруг произнесла девушка, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло.       Салли машинально выпустил её ладонь и отступил назад, быстро сдёрнув протез обратно на лицо. Остывший пластиковый щит мгновенно окутал прежней уверенностью и спокойствием. Какого чёрта сейчас было — Фишер не знает и не верит, что пошёл на такое.       И ведь всё из-за отсутствия какого-то дурацкого градусника.       Эрика развернулась, кажется, что-то сказав, но он не расслышал, смотря ей в спину. Девушка сначала вышла в коридор и только потом стащила повязку с головы, чтобы никуда не врезаться, но так и не обернулась.       Сал знал, что ей хотелось. Всем и всегда было интересно. Но она не пыталась удовлетворить своё любопытство силой.       Так, может, он ещё смеет надеяться?..       Эрика ушла, а юноша долго стоял, держа спасительную маску у лица обеими руками, а потом сильно прижал протез к себе, с трудом сдерживая дрожащие в улыбке губы. Чуть погодя он вернулся к кровати и крепко обхватил руками принесённый девушкой чай. Он уже остыл, да только на вкус был слаще мёда, и даже здравый смысл взял верх, заставив принять ненавистные лекарства.       А вот сбежавшая обратно к себе Эрика выплеснула на своё лицо несколько ладоней ледяной воды, протирая глаза до слёз, тяжело думая о том, что, кажется, у неё здравого смысла больше нет. Чёрная лента осталась лежать в кармане. Эрика сама оставила её.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.