***
Сал оттолкнулся ногой что есть сил и резко выпрямился, балансируя руками. Деревья размазались неряшливыми пляшущими кронами. Колесики скейта завибрировали под подошвами, набирая скорость. Забытый восторг захлестнул легкие, касаясь ветром голубых волос, и даже дерзнув скользнуть под протез, приятно холодя шрамы. Юноша чуть приподнял руки, вспоминая, как управлять только телом. Еще один толчок. Стопа чуть не подвернулась, но парень успел среагировать: вильнул доской вбок и вокруг. Задачу усложнял разбитый трещинами асфальт, но улетев пару раз, Салли словил резонанс в ногах и даже ловко обогнул волной выбившийся пучок травы. Вряд ли кто-то из жителей Нокфелла мог помыслить чем занимается бывший заключенный в своей полузаброшенной норе на окраине города. Да и сам освобожденный не ожидал разнообразить досуг. Но, случайно найдя в недрах террасы зарастающий скейт, он просто не смог удержаться. Скейт был старенький: видная трещина посередине, старательно залепленная скотчем предыдущим владельцем, вызвала сомнения в этой кампании, но Сал не был бы собой, если бы тут же не протестировал доску на прочность, сначала с опаской встав на нее, а потом немного попрыгав. Первичный тест-драйв скейта прошел на ура. И вторичный сомнительный круг прямо по паркету в гостиной — тоже. Воистину, счастье иногда в мелочах. Впервые после вынужденного переезда парень был рад, что на Северном Авеню смертных не водилось. Не каждая психика выдержит вылетающего кубарем через голову психопата-убийцу на скейте. Салли так увлекся находкой, что не заметил, как стал носится туда-обратно через всю улицу. От дороги до остановки, а потом до края обрывающейся дороги возле леса. Быстрее и быстрее. В ушах наушники, а в груди долгожданное умиротворение. На улице еще светло, тепло и даже фобии остаются в спячке по своим углам. В том числе крайне важная фобия, которая должна быть у каждого рационально-мыслящего человека — минимальная алгофобия*. Но Салливан Фишер рискует, хоть и не пьет — поэтому, вдоволь наносившись по прямой, он испытывает шуршащий под ногами трепет предвкушения: сделать что-нибудь эдакое… Опрометчиво вспоминать трюки, которые и раньше получались через раз, сразу на практике. Да еще и став тяжелее в своем теле. Но так хочется… Еще один толчок. Голубой хвост взметнулся над плечами. Тягучее ожидание и доля сомнения… Сал закусил губу, глянув под ноги. Забор из рабицы по правую сторону и заросшая разруха по левую — да кто осудит? Телефонная будка что ли? Обогнув глубокую трещину, Салли приметил наиболее ровный участок полосы и, выставив руки, резко «щелкнул» кедом по краю доски, подпрыгивая. Попытавшись. С глухим стуком скейт встал на дыбы, вылетев из-под ног. Сал охнул, дернувшись вперед. В следующую секунду он хорошенько приложился локтями об асфальт. Старенький скейт невозмутимо проехал мимо головы и остановился неподалеку, будто посмеиваясь. Матерясь сквозь зубы, Фишер ухватился за ушибленное колено и перекатился на спину. «Чем я занимаюсь?», — подумал Салли, кое-как сфокусировав зрение. Судя по неприятным ощущениям в стеклянном глазу — зрачок съехал в бок. Парень поморщился, осторожно выпрямив ногу, и поднес руки на уровень глаз. Содранные запястья не удивили, но добавили какой-то мальчишеской обиды на такой исход. Еще и джинсы порвал на колене — ну не дурак ли? Тихая улица осталась безучастной к неудаче Салли-Кромсали. И останется такой же еще очень долго, если Нокфелл вдруг не обзаведется щедрым мэром, который возьмется за расширение построек и населения. Но, так как в ближайшем пятиминутном перспективном будущем этого точно не случится, Салливан со спокойной душой мог себе позволить поваляться прямо на дороге, разглядывая облака. Раньше от этого апокалипсистического окружения на душе выла тоска. Но сейчас Салли чувствует тревогу исключительно в разодранных ладонях и колене. Он и не мог предположить, что общение всего с одним человеком сможет так изменить, казалось бы, окончательно поломанную жизнь. Но могло. Меняло. И, наверное, поэтому сидеть и гнить дома больше не хотелось. Впервые Салливану настолько хотелось дышать. Небо на удивление чистое. Юноша лежит, подогнув под себя одну ногу и пока волосы собирают пыль с растрескавшегося асфальта, на губах, скрытых протезом, отчего-то играет улыбка. Наушники слетели куда-то под кофту, щекоча доносящейся оттуда музыкой. «Вот дурак, лежу посреди дороги», — щурится Салли на проплывающие облака, выставив ладонь против солнца. Потом повернулся и нашел глазами скейт. Сощурился. «Еще посмотрим кто кого…», — подумал Сал. Собрав волю, парень поднялся, забрал скейт и побрел домой. Улыбка сползла, стоило захлопнуть дверь и посмотреть на рваную дыру на коленке. Раньше было так страшно идти домой в грязных кедах или треснувшим протезом. А теперь хоть в луже купайся, хоть забудь скейт на улице — никто слова не скажет. Не вставит прописных родительских взысканий. Никто… Сал пусто уставился в тишину гостиной. Его когда-нибудь перестанет накрывать этим дерьмом так резко? Вечер наступил как-то совершенно неожиданно. Выдохнув, Фишер оставил скейт в прихожей, расстегнул протез и прошлепал в ванную, смыть грязь и кровь с ладоней. Еще минут десять залипал на холодную воду, глядя, как она морозит пальцы. Юноша так провалился куда-то внутрь себя, что телефонный звонок чуть не смахнул его за бортик ванной. Наспех вытерев руки, Салли с удивлением принял вызов от Эрики — обычно она так поздно уже не звонит. Особенно, если сама дома. — Да? — Не спишь? Сал издал короткий смешок, выключив воду. — Нет. — И правда, о ком я?.. — тоже усмехнулась Эрика по ту сторону. Она будто хотела что-то добавить, но замолчала. Сал спустился по лестнице, уловив это странное молчание. — Эрика? Всё в порядке? — Что?! Нет… в смысле да, конечно же да, я просто… задумалась. Всё нормально, почему нет? Салли зажал телефон плечом, стащив измазюканную рубашку. Тлеющее тепло в груди от звуков чужого голоса приятно грело. — Обычно ты не звонишь мне из дома. Эрика побаивалась, что отец может посадить ее под домашний арест пока эмоции из-за истории с полицией не поутихли. Поэтому, если звонила, то когда родителей нет, а когда есть — разговаривала негромко, включая какой-нибудь фильм на фоне или музыку. Либо выходила на улицу. Но сейчас в трубке тишина, хотя время довольно позднее, и родители наверняка вернулись с работы. — Я… не совсем в доме, поэтому могу себе позволить немного роскоши, — хмыкнули из трубки, подтверждая догадку. — Это как? — поинтересовался парень. — Воспользовалась твоим советом о пользе крыш. И правда хорошее местечко. Юноша аж завис с рубашкой на локте. — Ты что, забралась на крышу своего дома? — Сама поверить не могу, — выдохнула Эрика. — Но возле каминной трубы довольно уютно. Пожалуй, прибавлю пару плюсиков к жизни раздолбаев. — Эй, я не был раздолбаем! — в шутку возмутился парень. — Сказал человек, пришедший на свадьбу к отцу в платье… — Зря я тебе это рассказал, — проворчал Сал. Эрика тихо засмеялась. — Я же сказал, что просто проиграл спор. — Я просто завидую твоей наследственной невозмутимости. Если бы я была парнем и сделала подобное, мой отец меня бы выставил вон из церкви. — Моего отца таким было не удивить… а вот священник явно хотел, когда я подал голос, — улыбнулся Сал, плюхнувшись на диван. И хоть разговор неожиданно коснулся довольно больной темы, юноше было легче говорить об этом именно с Эрикой. Все тюремные психологи выкорчевывали информацию по крупицам, проверяя психику. Доктора души, которых эта самая душа мало интересовала — их задача была определить приговор осужденному, не более. На сколько лет и куда запереть спятившего мальчишку? Салли, тебе надо ответить на эти вопросы. Когда Сал говорил с тюремными врачами, перед глазами стояли самые худшие и жуткие картины. Тест за тестом, вопрос за вопросом, записи скованным запястьем и цепкие взгляды, ловящие каждый жест. Но когда Сал говорил с девушкой, то вспоминал самое хорошее и забавное. То, что никогда не хотел бы забыть — поэтому хотел поделиться. Но и здесь было извечное «но». Не боишься так открываться, Салли-и-и? У небесной канцелярии иногда поганое чувство юмора! Эрика умела слушать. Ее вроде как не отталкивали причуды мальчика-без-лица. Пока что. Сал хоть и поверил в это счастье, да о себе говорил сперва с опаской. Длинные волосы и куча шрамов — меньшее зло в свете строгих стандартов — поэтому Сал с легкой настороженностью позволяет себе делиться своей жизнью. Проверяет реакцию, изучает, нащупывает… Ведь далеко не каждый адекватно воспримет того же парня в платье, согласитесь… Сал боится. Что все его странности мало кто выдержит. Но и молчать больше нет сил. После сотен и тысяч дней страшной тишины — помехи связи вперемешку с девичьим смехом — лучшее, о чем можно было желать перед беспокойным сном. Он был готов даже слушать дыхание без слов. — Сал, — после недолгой тишины позвала Эрика. — М? — Слушай… я хотела спросить. Когда ты переехал в Нокфелл, твой друг, Ларри… вы познакомились в школе? Сала изрядно озадачил такой вопрос, но он ответил: — Нет, мы переехали в… — слово «апартаменты» всегда застревало в горле. Поэтому Фишер выдавил альтернативу через короткую паузу: — Туда, где уже жил Ларри. Оказались соседями на разных этажах. — О. Довольно здорово… — Салли буквально почувствовал, как девушка обнимает собственные колени, глядя вниз, и точно также прижимает телефон к уху. Тревожный колокольчик тихонько звякнул внутри. С чего Эрика спрашивает про Ларри? Опять какую-то газетную вырезку нашла, что ли? Хотя у Томпсон столько такта, что она имеет привычку сначала спросить можно ли поинтересоваться чем-то из прошлого Салли-Кромсали, и только потом спрашивает, но тут… — В школу, наверно, вместе ходили? — Ну да, — Сал медленно сел. Что-то не так. — И даже после школы дружили? — продолжала как бы невзначай спрашивать девушка. — Мы ведь стали сводными братьями, конечно. — Ах, да. Точно… — спохватилась она. — Эрика. — Настороженно начал Салли. — Может все-таки скажешь что случилось? — Что? Ничего не случилось! — затараторила трубка. — Я просто спросила… извини, если… «Ну вот, опять». — Всё нормально, Эрика, мне не сложно ответить. Но ты залезла на крышу дома чтобы позвонить мне в… — он покосился на наручные часы. — Пол двенадцатого ночи. Я могу разговаривать хоть до утра, но ты точно ничего не хочешь сказать? — уточнил парень. «И как ты это делаешь…», — еле слышно, однако Сал разобрал это бормотание по ту сторону. — Эрика? — Я не… — начала было девушка, но осеклась. Вздохнула. — Я опять поцапалась с Роем. Юноша аж выдохнул. Господи, всего лишь. — А при чем тут Ларри? — усмехнулся Салли, потерев переносицу. Эрика ответила с заминкой. — Да ни при чем… просто, задумалась о дебрях мужской логики. — Меня опять хотят закопать? — скептически поинтересовался Фишер. Девушка отмахнулась. — Не бери в голову. Все свихнулись с этим Чемпионатом да выпускным. Я туда же, походу. Иногда так хочется просто сбежать… — пробормотала она. Мозг, не видя собеседника, не давал сидеть спокойно, заставляя наворачивать круги по дому. Поэтому Салли не уловил тревожные нотки в ее голосе в этот момент, поднимаясь на ноги, чтобы поставить чай. Уже отойдя от плиты, юноша заметил брошенный скейт, и в голову пришла совершенно неожиданная, но очень волнительная мысль. Они еще недолго разговаривали, когда Сал, застывший у порога над доской, рискнул выпалить: — Ты занята завтра вечером? — Завтра? Ну… эм… нет, наверно, нет, — как-то запутанно ответила Эрика. — Мама попросила помочь в пекарне до пяти, а потом я свободна. А что? Фишер замялся, почесав шею. «Это будет непростая просьба. Стоит ли? Но… если это единственный шанс. Черт, не лучшая идея». — Слушай… — слова застряли в горле как-то слишком внезапно. Нет, это плохая идея. Не стоит. Сал попятился от скейта: — Хотя не надо. — Сал? Что ты хотел? — Нет-нет, ничего. Забей, — спешно пробормотал юноша, вцепившись в футболку на груди и сжав ее что есть сил. — Эй, начал уже говорить — говори. Если нужна какая-то помощь, ты же знаешь… — Знаю, — тихо ответил парень, жалко поддаваясь слишком обеспокоенному волнению в ее голосе. Сал зажевал нижнюю губу, зажмурившись. — Просто я… — слова опять втыкаются в глотку. Эрика ждет. Салли правда хотел промолчать и чуть не сбросил вызов, но пустой дом давит на голову и парень проигрывает своей воле. Еще двенадцать лет — он не боится, что забудет их. Такое не забыть. Но боится, что не найдет. — Есть одно место. И я… Черт, если откажешься, я пойму, — выдавил он через силу. И добавил с горькой ухмылкой: — Это не то место, куда зовут на… свидание, но я… не могу туда попасть один. И я хотел попросить тебя помочь пройти туда. Звучало, как жалобное нытье какого-нибудь младшего брата провести в ночной клуб. Однако, зная Сала, маловероятно, что его интересуют такие простые подростковые места тусовок. После затянувшейся тишины Эрика осторожно спросила: — Что за место? Сал сжал телефон, глядя под ноги. — Кладбище. Он надеялся, что Эрика не упала с крыши куда-нибудь. Зато он явно услышал, как она тихо и протяжно выдохнула. — Тебе что, запретили появляться там? — негромко спросила она. — Не запретили, — прикрыв веки, так же тихо ответил Сал. — Но… ты же знаешь, как люди реагируют. Местный сторож он… знал жителей… Апартаментов, — кое-как выдавил юноша. — Когда я вышел и… решил… — выдох. — Сходить, к ним. То… — Ты?! Как ты смеешь появляться здесь, выродок?! — дребезжа слюной, закричал мужчина. — Но я… — опешил парень, отшатнувшись от наставленного на него ружья с соленой дробью. Несколько посетителей своих умерших родственников, чьи семейные надгробия находились там же, рядом со сторожкой у ворот, обернулись на шум. — Убирайся! — Подождите, да в чем дело?! — вспылил Сал, находившийся и так в состоянии, близком к чувствам готовящегося к расстрелу человека. Ряд аккуратных могил за спиной сторожа уходил в глубь леса. Но переступить черту не дали. — Ты еще спрашиваешь? Ты еще смеешь спрашивать? Пошел вон! — двустволка щелкнула в руках мужика. Парень попятился — сторож явно не шутил. — Убирайся, пока я не вызвал полицию! Сейчас же вон!!! — Салли? — Фишер очнулся от зова девушки. — Прости, я задумался… Не стоило мне об этом говорить, извини. Я как-нибудь сам разберусь. — Я поеду, — вдруг сказала Эрика. Сал стиснул телефон, внутри кольнула предательская надежда. — Тебе не обязательно, если не хочешь. — Знаю. Но если это важно для тебя… Все в порядке, мне не сложно. «Ты бы знала как… три с половиной года. Я даже не знаю, где они похоронены. За три года я ни разу не навестил их». — Спасибо, Эрика, — всё, что смог выдохнуть он, не в силах сказать что-то еще.***
«Черт! Черт! Черт! Я идиотка!», — проклинала себя Эрика, уткнувшись лбом в ребро смартфона. Похолодавший воздух проморозил все пальцы, но девушка сейчас была бы не против, чтобы он проморозил не только пальцы, но и всю ее насквозь. Съездить на кладбище с Салли-Кромсали, потому что его не пускают даже к могилам своих близких? Вот это проблемы похлеще, чем неприязнь каких-то первокурсниц из команды да фальшивых сплетен! Эрика вдавила пальцы в прикрытые веки до цветных мигающих пятнен и уронила голову на грудь. «Нашла время. Начала спрашивать, дура…» Да ведь кто же знал, что Сал попросит о таком именно сейчас? Как девушка могла такое хотя бы предположить, чтобы сейчас не сгорать от стыда за свое трусливое любопытство? Окей, фантастические приколы жизни Салли-Кромсали были крайне занимательными, но врать человеку, который по одной интонации мог раскусить — великая глупость со стороны Эрики Томпсон. Как ей вообще пришло в голову задавать такие вопросы? Тем более о друге, который мертв? Эй, Сал, а Ларри точно пережил общение с тобой в школе со всеми конечностями? Девушка сжала коленки, уткнувшись в них лбом. Он ведь предупреждал. И жалкая горделивая мысль о том, что она это переживет и вообще пошли все лесом — мгновенно разбивалась о то, что ей впервые в жизни сегодня было настолько страшно находится в колледже. Эрика надеется, что пророчество под эгидой «всем плевать» — сбудется, но на самом деле — это блеф. Однако, это все завтра. Сейчас Эрике дико стыдно, потому что вопрос, который она так глупо пыталась завуалировать чуть не сорвался с языка: а пришлось ли единственному близкому другу Салли пройти через испытания, чтобы остаться другом? Эрика не знала каким был Ларри, но навряд ли Сал нашел бы общий язык с кем-то вроде Роя — значит, Ларри был обычным парнем. Хотя, может, просто умел драться, вот и остался другом. А может, у Ларри была своя репутация — один черт, Эрике это не поможет. Потому что Фишер явно предупреждал не просто так… что-то явно было. Вопрос: насколько плохо? Видимо, ответ на него Эрике придется узнать собственноручно.***
Сал упер ладони в колени и с трудом пытался ухватить ртом пропавший в легких кислород. О том, что у девушки начались крупные проблемы он пока не знал, зато о своих проблемах он знал прекрасно, но поддаваться им больше не собирался. Первой и главной проблемой, за исключением общего мироотношения к Салли-Кромсали, у Фишера был сон. Эрика не могла каждый день ездить к нему ночевать (жаль, а ведь так хотелось). Превращаться в зомби парень не хотел также, как и быть до конца жизни мишенью для школьной элиты и прочих отморозков. Поэтому Салли приходит в голову идея два в одном. Фикс, как говорится. Обессиленно сползя спиной по забору собственного дома, Сал чуть расстегнул протез, приподняв нижнюю часть — так дышать было легче. Не привыкшее к нагрузкам тело протестовало тянущей болью в тех места, о которых Сал раньше даже не задумывался. Солнце только недавно показалось из-за горизонта и даже автобусы еще не начали движение по городу. Юноша вытянул одну ногу. Короткая пробежка — и не осталось сил даже на досаду на собственную слабость. Зато было какое-то злобное удовлетворение. «Не хочешь спать — получай». План заебаться физически работает: парень бегает по утрам и вечерам, подолгу зависает на улице или заучивает сложные аккорды до головной боли. Изредка Фишера даже хватает на попытки отжиматься или подтянуться, не помирая в первые минуты. После стычки с Флетчером Сал не дает себе спуску. Нет, он не лелеет какие-то наивные надежды, что сможет хотя бы дать пятиминутный отпор придуркам, вроде капитана футбольной команды — для этого надо было не умудриться провести пол детства в больнице. Зато вовремя увернуться от летящего кулака — определенно то, что могло сыграть хорошую службу. Ну, а если в придачу усталость заберет с собой хотя бы часть кошмаров… Сал с трудом поднимается и заставляет себя сделать еще один круг по улице. Вчера он смог поспать практически шесть часов, но сегодня соскочил в первых сумерках — видимо, разговор про кладбище вытянул из подсознания новую порцию бессонницы. Поэтому Салли сразу же собрался и безжалостно выпнул себя на улицу. Короткой встряски хватает, чтобы даже захотеть нормально позавтракать. В школу Сал приходит немного раньше, чем планировал — поэтому, подперев протез рукой, приходится лишние пятнадцать минут ловить на себе взгляды других учеников. Кто-то начинает перешептываться, но это привычное — Салли давно не интересуется чем опять заслужил место в утренних сплетнях. Эрика появляется почти одновременно со звонком. Лишь быстро взглянув на парня, девушка сразу же спешит к своему месту. Две одноклассницы с первого рядя оборачиваются на Томпсон, но стоит учителю зайти, как внимание переключается на учебу. За весь урок Эрика ни разу не повернулась назад. Сал не придает этому значения.***
— Эрика, ты меня слушаешь вообще? — недовольно позвала Андреа. — Что?.. Да-да, слушаю, — рассеянно переспросила Эрика. — Да? Ну и что я сейчас говорила? Эрика с трудом отвлеклась от напряженного разглядывания веселящегося столика, за которым обедала Трейси в компании еще дюжины девчонок, и перевела взгляд на подругу. Судя по всему, пустоты в радужке и длительной паузы Андреа хватило, чтобы раскусить эту ложь. — Да что с тобой сегодня такое?! Эрика потерла пальцем переносицу. — Не выспалась. Кошмары какие-то снились… — солгала она. — Ну, не удивительно, — фыркнула Льюис, покосившись на одиночный столик за спиной Эрики. Светловолосой девушке не требовалось смотреть кто там сидит, чтобы поморщится на очередную иголку в сторону Салли. — Эта маска у меня мурашки весь год вызывает. — Это протез, — пробормотала Эрика, безучастно побулькав трубочкой в соке. — Да какая разница… Пока Андреа продолжает говорить, Эрика вновь уводит боковое зрение в сторону столика первокурсниц. Уж больно гаденько Кристен хихикает, поглядывая на девушку. Томпсон успешно делает вид, что ее не напугал вчерашний выпад, но на самом деле капитан чирлидеров весь день напряженно ждет. Бомба замедленного действия должна взорваться вот-вот, но как и откуда — Эрика могла только гадать. Эдакая затянувшаяся прелюдия тишины перед скримером. С трудом запихнув в себя салат и заставив пообщаться с подругой, Эрика опять смотрит на чужой столик, и сок чуть не брызгает носом. Потому что к первокурсницам вдруг подсели девочки из команды, одноклассницы Эрики и Андреа из параллели. Трейси что-то увлеченно шептала, нагнувшись вперед. Девчонки подались в ответ, вовлекаясь в разговор. Стоило мулатке замолчать, как несколько пар глаз изумленно уставились на Эрику через всю столовую. Томпсон резко отвернулась, смяв соломинку в зубах. Сердце заколотилось. Блять. Всё, началось. — Эрика, у тебя что, живот болит? — поинтересовалась Льюис. «Лучше бы у меня живот болел…», — подумала девушка, чувствуя, как поднимаются волосы на затылке. Эрика не могла слышать так далеко, но ей буквально мерещилось, как хохочут девчонки за ее спиной. «Успокойся. Игнорируй. Они увидят, что мне все равно, и отстанут. Мне же всё равно, да?» — Эрика? — Девочки, вы слышали, что капитан?.. — Да ладно?! Серьезно?! — Охренеть… — Эрика? — Эрика Томпсон? Она? — Эрика, ты меня слышишь, нет? — выплыло из неоткуда лицо Андреа. — Эрика! — Пошли отсюда, — резко соскочила с места Томпсон, схватив поднос. Мне всё равно. Мне всё равно. Мне всё равно. Только бы Сал не узнал. Плевать, они просто идиотки. Не слушай. ШЛЮХА — налеплено на шкафчике, стоило прозвенеть последнему звонку. Эрика неверяще уставилась на бумажку. Несколько заинтересованных учеников притормозили, чтобы тоже посмотреть на надпись, но девушка среагировала быстро — она сорвала бумажку, смяв ее в кулаке, и обернулась, ища взглядом шутников. По коридору бродили туда обратно, собираясь, еще десяток учащихся, но Трейси на горизонте не было. Зато Эрика явственно ощутила на себе внимание. Нет, на нее и раньше обращали внимание, здоровались или даже подкатывали парни, но теперь это внимание было какое-то другое. Напрягающее. Ненормальное. Однако пока на дистанции. Никто ничего не выкрикивал, не смеялся и даже, вроде как, не говорил. Эрика живо собралась и поспешила прочь. Еще никогда она не была так рада, что тренировки по ее любимому чирлидингу не будет. Возможно, и это излишнее внимание ей просто кажется. «Я становлюсь параноиком», — мрачно подумала девушка, успокаивая себя. Нет, правда, неужели Трейси верила, что сможет настроить кого-то против Эрики? Скорее всего нет. Скорее всего.***
— Ма, тебе еще с чем-то помочь? — спросила Эрика, высунувшись из кухни. — Сегодня нет, — отозвалась Глория, устало сгружая подносы с макарунами на витрины. Девушка вытерла руки, подходя к матери. В пекарне было необычайно тихо, ведь в будние дни миссис Томпсон брала на дневные и вечерние смены двух работниц, но сегодня в помещении только Эрика. — Папа так и не нашел работу? — Ему предложили временную должность в другом городе, он не согласился, — вздохнула мать. — А районный суд? — Там хватает адвокатов, — поджала губы женщина. — Есть один вариант, но Роберт надеется найти что получше. Но если так пойдет дальше, я заставлю торговать его печеньем, — вдруг хмыкнула Глория. — Реабилитация Рошель будет отнимать много средств пока она растет, это надо понимать. Эрика понимала. Мало проблем стать инвалидом — проблема быть им, будучи ребенком, чьи кости постоянно деформируются, а тело растет рывками. Девочка с зимы начала жаловаться на постоянную боль в нижней части спины. Помимо этого: частные занятия с репетиторами и лечебные массажи нижнего отдела тоже выходили Томпсонам в кругленькую сумму. Глория не оставляла надежд, что однажды Рошель сможет пойти своими ногами и терзала иссохшие мышцы тонких ножек. И хоть вся семья подсознательно знала, что это не поможет, и даже сама Рошель не раз пыталась отказаться — бестолку, мама настаивала на своем. Это был именно тот случай, когда возразить хотелось, но не получалось. Ребенок превыше всего. Кроме девочки, ни у кого язык не поворачивался остановить это маленькое безумие — да и что, сказать вслух, что не надо зря тратить деньги на попытки вернуть ноги? Даже в голове звучало до противного мерзко и жадно. Томпсонам было не жалко денег, хотя бюджет семьи изрядно прореживался бесконечными платежами за медуслуги. Просто все, кроме Глории, понимали — в этом нет смысла. Так что Роберт закрывал глаза, Рошель исправно ездила на сеансы, а Эрика помогала маме при возможности. Молча. Но если Глория отправила прочь помощника и повара — дела идут плохо. Правда, во всей этой ситуации для Эрики самой главной загадкой оставалось одно: откуда же Трейси пронюхала, что отца сократили? Ясно дело, что в маленьком городе все сплетни разлетаются быстро, но не настолько же? — Если что надо будет — звони. Я вернусь поздно, — сказала Эрика, снимая фартук. Глория что-то нечленораздельно промычала, кивнув. Взглянув на время, девушка поспешила к остановке. Помимо проблем в школе и дома, сегодня предстояло стать свидетелем еще одного мрачного зрелища. Хотя она сейчас предпочла бы хоть кладбище, хоть морг — всё, что угодно, лишь бы ненадолго забыться и отгородиться от всей этой чертовщины. Только Сал мог помочь с этим, поэтому помочь ему в ответ таким пустяком, как пройти мимо сторожа — сущие мелочи жизни.***
Не заметить Салли — задача сложная, но конкретно сегодня Эрике пришлось недоверчиво окликнуть парня, чтобы убедиться, что это он. Яркая голубая макушка обычно светила маятником в комплекте с протезом, однако сейчас волосы парня были старательно убраны под кепку, поверх которой он накинул капюшон. Белый протез утопал в тени высокого ворота ветровки. Узнать Фишера получилось исключительно по кедам. — Ты в таком виде вызываешь еще больше подозрений. Сал тихо вздохнул, расстегнув ворот. Эрике было до ужаса непривычно видеть вместо длинных голубых волос пару рваных прядок возле ушей. — Так я и думал. — Что, у тебя настолько проблемы со сторожем? — Да, — коротко ответил юноша, поглядев куда-то в сторону. Эрика не стала расспрашивать. — Тогда можешь просто его отвлечь? Я перелезу где-нибудь. — Что? — переспросила девушка. — Ты в курсе, что на кладбище тоже камеры стоят? — В курсе, — недобро буркнул Сал и молча продемонстрировал торчащие из рюкзака кусачки по металлу. — Найду как-нибудь место. Его мрачная решимость заткнула порыв Эрики пошутить, что именно от таких вандалов даже на кладбище стоят камеры. Сал ни за что бы ее не позвал в такое место, если бы смог провернуть это один. Видимо боялся, что если поймают — то за такую выходку подпишут запрет на посещение уже официально. «Что за приколы такие — не пускать к мертвым родителям?», — вздрогнув, подумала Эрика. Что Салли мог сделать погребенным три года назад? Или они настолько окрестили бедного ребенка чудовищем, что подумали, что Салливану придет в голову как-то испортить могилы или того хуже — раскопать? И теперь он должен, как и правда какой-то паршивый воришка, пробираться окольными путями к месту, где похоронен его собственный отец?.. Внутри сжалось что-то очень горькое. Хоть лица Салливана не видно, зато тень, упавшая на глаза в прорезях протеза, практически чувствуется побитым поскуливанием несправедливости. Эрика молча идет рядом с Салли в сторону городского кладбища, посматривая на торчащие кусачки из рюкзака. «Так неправильно. Так не должно быть», — крутится в голове. Парень держит девушку за руку, оставаясь безмолвным. Сегодня не до забавных рассказов. Зато именно после них Эрика чувствует тоску, передающуюся ей от юноши. Теперь эти незнакомцы стали и для нее частью воспоминаний. И пусть девушка никогда не видела ни Ларри, ни отца Салли, ни Лизу и никого из тех, кого упоминал вскользь парень — после всего услышанного в груди першила пасмурная тяжесть происходящего. — Сал, подожди, — остановилась Эрика. Парень обернулся. — Давай не… без вот этого, — пробормотала девушка, не подобрав слова и просто указав на инструмент. — Пройдем через ворота. — Ты не понимаешь, я не… — покачал головой парень. — Если ты снимешь протез, он тебя не узнает. Повисла очень тихая и долгая пауза, прерываемая порывами предгрозового ветра. Юноша смотрел на девушку и явно глазами пытался уточнить не шутит ли она. Эрика не шутила. Но и объяснить как-то надо, поэтому Томпсон терпеливо и спокойно пояснила: — Я знаю, что тебе сложно, но… сам подумай. Зачем рисковать, когда мы можем просто зайти? Никто не знает, как ты выглядишь. А там, — девушка махнула рукой на простирающиеся ряды могильных надгробий за высоким забором сбоку. — Там почти никого нет. А тем, кто есть — всё равно. Салли всё еще молчит и смотрит. Эрика поежилась на ветру, завернув руки в рукава кардигана. «Мне его не переубедить. Зря я это сказала». Когда Фишер отмер, Томпсон приготовилась к тому, что он категорически откажется. Но вместо этого Салли кидает нечитаемый взгляд за сетку, а потом переводит обратно на девушку. Думает. И, к большому удивлению Эрики, кивает. — Ладно… думаю, ты права. В этой части города, еще и посреди недели вечером — практически никого. Но поражает Эрику не то, что Сал согласился. Ее поражает до какого отчаяния доведен потерявший все юноша, что готов на такое испытание. Салливан Фишер совершенно точно никогда не выходит на улицу без протеза. Он не показывает свое лицо никому, никогда и нигде. Всегда, на памяти девушки, стоило Салли-Кромсали оказаться без протеза с открытым лицом не по своей воле, как в его душе просыпался животный ужас, инстинкт, мгновенно включавший эдакую имитацию ложной смерти — замирание. Но сейчас Сал отходит в сторону, чуть дрожащими руками заводит ладони под капюшон и щелкает застежками протеза, отвернувшись. Эрика огляделась. Когда она повернулась обратно, то Салли уже запихивал протез в рюкзак, низко опустив голову и зарывшись подбородком в край ветровки. Парень вцепляется в руку девушки до того сильно, что та с трудом держит ободряющую полуулыбку. Ты молодец, — хочется сказать Эрике. Но сгорбившийся парень как будто оцепенел. Так что пока они идут неспешным шагом к главным воротам городского кладбища, девушка успокаивающе поглаживает большим пальцем ребро ладони юноши. Это чуть помогает — Сал перестает сжимать костяшки так сильно и начинает идти ровнее. Правда, стоит сторожке показаться из-за угла, как Эрику подкосило от новой хватки. — Спокойно, я буду говорить, если он выйдет, — уверенно одернула парня девушка. Салли коротко кивнул кепкой. Наверно, пытался успокоить себя. Пережить повторный позор гонимого даже с кладбища — так себе исход. Когда они с Эрикой подходят к кованным прутьям, то внутри Фишера все сжимается в маленькую точку паники. Увидит, заметит, поймет… но они шагают ближе и ближе, Эрика расправляет плечи, сжав руку юноши в ответ также крепко, и будто прикрывает собой, идя со стороны сторожки. Просто шагает вперед, не видя для себя преграды. Сал так и не понял — то ли сторож отвернулся, то ли девушка отвлекла на себя все внимание своей обычностью, но стоит задержать дыхание на минуту, как они уже идут между ряда ровных плит и никто не кричит ему убираться прочь. Получилось… Боже, это сработало!.. Фишера скручивает черная зависть. Как же просто быть нормальным. Никаких проблем. — Салли, мне больно, — просипела Эрика, накренившись вбок от тисков на ладони. — Ой, прости! — Сал мгновенно разжал пальцы, а потом вдруг резко обнял девушку, заставив ту едва не упасть. — Спасибо… — прошептал он. Эрика пробормотала что-то приглушенное ему в ветровку. Фишер отстранился. — Ты… можешь ехать, если хочешь. Я думаю могилы сильно заросли, это надолго. Прости, что так выдернул. Но Эрика покачала головой. Она в очередной раз сказала, что все в порядке стушевавшемуся от такого внепланового досуга парню, и сказала не торопиться. Салли не знал, как ему еще благодарить Эрику, поэтому молча кивнул. А потом развернулся к скошенным холмам и… беспомощно замер, вглядываясь вдаль. — Ты не знаешь, где они похоронены, да? — тихо спросила Эрика, поняв, в чем заминка. Салли низко опустил голову. Не знал. Девушка, хотевшая просто подождать в стороне, не мешая, остановилась. Убить время с телефоном — не сложно. Эрика засунула последний обратно в карман, не успев вытащить. Она не знала насколько это было уместно в данной ситуации, но остаться стоять в стороне и просто смотреть, как парень потеряно будет бродить среди могил, вчитываясь на надписи — точно выше ее сил. Закусив щеку изнутри, Эрика еще тише спросила: — Сколько? Сколько брошенных могил предстоит отыскать до заката? — Тринадцать, — совсем неслышно ответил Сал. Он сжал кулаки в кармане ветровки, в сотый раз желая остановить девушку: не нужно, это не твоя трагедия… не твоя. Эрика не обязана делать ничего из того, что уже сделала, но язык примерз к небу соленым куском, поэтому всё, что может Фишер — это проводить взглядом прошедшую мимо девушку. Она, закутавшись в кардиган, побрела по западной части. Просто спросила количество и ушла, не проронив больше ни одного слова или вопроса. Это понимание стоило очень дорого, и парень не знал как ему придется отплатить за все это… но отвлекать не стал. Вряд ли Эрика что-то найдет — она и знает-то всего два-три имени… но, если уж не желает оставлять его одного, лучше так. «Стоит потом как-то загладить это паршивое свидание, Салли», — подумал он и, отвернувшись, пошел другой дорогой. Пара старых дубов, растущих на кладбищенских холмах, лениво покачивались в свете разлившегося на горизонте зарева. Времени еще предостаточно, да и народу почти нет — вряд ли кто-то обратит внимание на двух одиноких подростков, странно «гуляющих» меж крестов и каменных плит. Даже Салливан, поначалу скрывающий пол лица ветровкой, вскоре выпрямился — лежащим под землей уже точно нет никакого дела до несчастного смертного. Ребекка Локхарт (1881-1999)Глен Миорри (1947-2001)
Вайона Уайт (1944-1998)
Лейла Олсен (2000-2008)
Джонатан Макбрайд (1873-1925)Мелисса Коэн (1996-2012)
«Где же вы?..» — беспомощно огляделся парень, быстро скользя взглядом по именам и датам. Дважды юноша натыкался на однофамильцев и тормозил, но потом разочарованно шел дальше. Еще раз нашел взглядом идущую вдали Эрику. Эрика тоже видела Салли, даже следила краем глаза, чувствуя невероятную тоску и беспокойство от этого места. Мало кто любит кладбища, Эрика не была исключением — она уже предчувствовала партию кошмаров с главными героями в роли зомби, но это были пустяки по сравнению с озирающейся фигурой юноши в капюшоне. В такие моменты Томпсон особенно казалось, что о Салли-Кромсали она совершенно ничего не знает. Несчастный случай, тринадцать мертвецов, ложное обвинение и что еще? Немного музыкант, умен, неконфликтен и любит неприятности. Ну, или они его любят. И, собственно, всё. Кто ты, Салли-Кромсали? Что с тобой случилось на самом деле, что ты стал таким? И что произошло в ту ночь, оставившую дюжину зарезанных тел? Кто убийца? Том Серратос (1925-1969)Кристиан Ян (1880-1958)
Анжела Ск…
Могилы не кончались и не кончались, одни совсем новые, другие давно заросшие и с прогнившими кустами, торчащими прямо сверху над закопанным гробом. От отчаяния хотелось что-нибудь сломать и наорать на закат, чтобы прекратил заглатывать солнце так быстро. Как вдруг… — Са-а-алли, мы здесь… Зацепив взглядом собственную фамилию, Салли замер. Уже проскочил на шаг, как что-то потянуло назад. — Мы здесь, Салли… Эрика издалека поняла, что Сал нашел их — он перестал бродить и остановился. Затем медленно сел на корточки, протягивая руку к невзрачному серому полукруглому надгробию. Внутри что-то екнуло. Эрика перевела взгляд, считая. Раз, два… девять… одиннадцать… тринадцать. Нашел. Да, тринадцать одинаковых камней выстроились в один ряд. И, если не присматриваться, то они сливались с остальными. А если присмотреться, то напротив — выделялись одной ровной линией. Почти на самой окраине под покосившимся кленом. Нокфелл не жаловал долгую скорбь по плохому — таких хоронили подальше от глаз. Девушка скрестила руки на груди, ежась. Только не от холода. Отчего-то от этого зрелища хотелось закутаться во что-то теплое, а на глаза навернулись слезы. Хотя Эрика не знала никого из погибших и скорбью это не назвать. Скорее это чувство вызывал Салливан. Девушка подумала, огляделась. Затем осторожно переступила чью-то могилу. — Не сочтите за кощунство… — пробормотала Томпсон непонятно кому. Она привалилась к дереву неподалеку от одинаковых плит и стала просто ждать. Это был тот момент, когда в душу лезть не стоило — от нее у Сала Фишера и так мало что осталось. Как солдаты — абсолютно одинаковые и молчаливые, надгробия нашлись так внезапно, что волна мурашек прошлась разрядом по телу. Сал, присевший на колено, отодвинул жухлую поросль.Генри Фишер 1967-2015
Пальцы дрогнули, царапнув по надписи. Голубоволосый юноша уронил взгляд на сморщившийся сухой цветок возле подножья плиты. Наверно, поэтому и пропустил их… он искал другие: обвитые плющом и прошлогодней травой. Заброшенные и покинутые. Да, у пропавших в один день вскоре не разобрать имен, если оставить как есть, но видно не вооруженным глазом — кому-то не все равно. Кто-то приходил на кладбище и чистил траву, убирал землю, накиданную ветром… приносил цветы — возле некоторых остались запутавшиеся сухие стебли то ли гвоздик, то ли астр. Юноша осторожно вытянул сухой цветок. «Наверняка Эшли… больше некому», — пролетела отстраненная мысль. Он положил цветок на место и медленно повернул голову, с болью внутри считая. Да, все на месте. И вместе, как и в тот день… Сал был уверен, что смирился. Осознал в полной мере, достаточно исцарапал свое лицо и запястья, воя по ночам в одиночной камере… но увидев имена… Их имена — не смог сдержать обещание самому себе: держаться. Сначала затряслись пальцы. Затем ноги. Слеза скользнула по изуродованной щеке, укатываясь кривой линией куда-то в выбившуюся из-под кепки голубую прядь. Затем еще одна. Ноги подкосились, и Салли рухнул на колени перед надгробиями. А потом вцепился с собственные волосы, скаля мокрую гримасу боли в вот-вот готовом вырваться всхлипе. Кепка слетела с головы, обнажая тут же разметавшиеся голубые пряди. — Простите… простите меня… — юноша заплакал, скрючившись перед безмолвными плитами. И ему казалось, что стоящие за ними, смотрят на него сверху вниз с осуждающим укором. Задумавшаяся о своем Эрика не сразу заметила, как Салли упал, а как заметила, то соскочила, пробормотав: «Черт, Салли!..», — и, осторожно огибая кресты, поспешила к парню. — Простите… — услышала она, подбегая ближе. Ком ужаса встал в горле. Эрика замерла в метре от скрючившегося парня, не зная, что делать. Она никогда не видела Сала таким: он буквально рвал на себе волосы, душа беззвучный крик в запястьях и мелко трясся на месте. Девушка вымученно остановилась, не зная, как помочь или хотя бы что сделать. Стоит ли вообще подходить? Смела ли она быть свидетелем такого? Безмолвные и выточенные гравировкой имена не спешили дать ответа. Эрика невольно зацепилась за них поверх спины парня. Терренс Эддисон. 1971-2015 Роберт Сильва. Разлагайся с миром. 1989-2015 Элисон Розенберг. «Есть вещи на время, есть — навсегда». 1938-2015 Чак (Пых) Коэн. Любящий сын. Муж. Отец. Друг. 1988-2015 Сода Коэн. Навсегда маленькая принцесса. 2009-2015 Карла Гиббсон. «Оставьте меня в покое хотя бы здесь…» 1941-2015 Дэвид Клейт. 1985-2015 Ларри Джонсон. Сын Лизы и Джима Джонсонов 1999-2015 Лиза Джонсон-Фишер. Мать Ларри Джонсона, жена Генри Фишера 1976-2015 Генри Фишер. 1967-2015 Азария Стикс. 1994-2015 Сиерра Брейморр. 1994-2015 СиДжей Уиллер. «Если я вернусь не на своих двух — закопайте обратно». 1996-2015 Мурашки вскрывают позвоночник до самой шеи, прикладывая ледяные когти к затылку. Эрика не знала от чего жуть пробирала больше: от единой даты смерти, от абсолютно идентичных надгробий, от того, насколько разные люди вдруг перестали существовать в одну ночь — и ребенок, и родители, и старуха-соседка — или от того, что кто-то даже в девятнадцать лет позаботился о своей эпитафии*? Или от сжавшегося подростка напротив тринадцати мертвецов… Эрика зажала себе рот ладонью, вдавив губы и беспомощно отвернулась, часто заморгав — ей-то с чего плакать, а? Парень даже не слышал, как она подошла. Ему сейчас всё равно — хоть землятрясение, хоть ураган, хоть расколотый протез. Перед глазами так и стояли брошенные черно-белые фото — она увидела всего две. Но Салли наверняка пришлось посмотреть все, когда выносили приговор. Каково ему было запомнить их такими — изуродованными и изрезанными, в реках собственной крови?.. «Да черт подери, я так не могу!» Эрика больно укусила себя за губу и, резко повернувшись, быстрым шагом подошла к парню, опустившись рядом на колени. Кладбищенская земля обдала холодом, но девушка не обратила на это внимания — молча обняв юношу за плечи и крепко прижав к себе. Сал даже не вздрогнул. Лишь чуть завалился на нее, потеряв равновесие. Он сравнил бы это чувство с дырой в груди. Огромной рваной раной под разбитыми торчащими ребрами. Как дробь железной стружки, пробившая кожу и внутренности. А пока легкие отхаркивали ошметки, кто-то взял ржавую старую ложку и принялся выковыривать сочащееся алыми кусками сердце. Кричать — нет сил. Нет даже шанса схватить вздох, глотка содрана до хрипа, а ложка вгрызается с причавкиванием, кромсая пульсирующие артерии. Он не думал о том, как выглядит сейчас, не ощущал свободы на открытом уже полностью лице среди улицы. Даже не стыдился того, как вел себя и то, что Эрика это видела. Они мертвы. Все мертвы. Навсегда, Салли. Ты не виновен? А может, напротив — твои выходки любителя-детектива погубили их всех, а? Сначала мамочку схоронил, а теперь и папочку — вот ведь ребенок достался им… На твоей могиле не напишут «любящий сын». Не заслужил, Салли. — Сал! Даже «друг» не заслужил. Ведь и его ты не спас, верно? Если бы остался тогда — все могло бы быть по-другому, а? Са-а-а-алли, ты делаешь ТАК много ошибок… — Салли! — выдернул юношу из бешеного многоголосого эха девичий голос. — Перестань!!! Фишер резко замер, пока не понял, что Эрика со слезами ужаса пытается оторвать его собственные запястья от лица. На ладонях — кровь… кровь?! Сал отнял дрожащие ладони от себя, замечая под ногтями багровые капельки… это он себе так сделал? — Черт подери, что ты с собой делаешь?! — почувствовав отсутствие сопротивления, Эрика насильно дернула юношу за локти вниз, пытаясь достучаться до разума, и встряхнула за плечи. — Пожалуйста, перестань… Сала все еще трясет, но в глаза возвращается присутствие мысли. Фишер отстранено коснулся собственной щеки. Щиплет. Больно. Эрика быстро выпустила его плечи и развернула сумку со спины, ища влажные салфетки. Достав упаковку, она сунула одну парню в ладони, а второй принялась быстро вытирать кровь из царапин поверх шрамов. Как будто последних ему мало, что за человек?! — Да что на тебя нашло? — выдавила она горько. Нет, она могла понять… в какой-то мере, но увидеть настолько жуткий приступ самоистязания — шокировало. Эрика очень испугалась этого. — Ты меня слышишь вообще? Сал? — Слышу… — еле различимо ответил он. И, кажется, прошептал что-то вроде «прости», прежде чем просто сломаться, сидя прямо на земле возле могил. Он даже не пытался отвернуться или перехватить салфетку, прохладными касаниями касающуюся изуродованного лица. Просто сгорбился, уронив голову. Эрика смяла салфетки в кулаке, опустив руку. Помолчала. Заправила светлые волосы за ухо, стараясь не глядеть на могилы. Она не знала что говорить и не хотела, но вид убитого Салли вынудил заполнить эту кладбищенскую тишину. — Слушай, я не знаю, что ты пережил. Даже представить не могу. Но это — в прошлом, и если… если ты сказал мне правду… Посмотри на меня, Салли, — слова давались тяжело, но Эрика удалось заставить юношу поднять на себя вымученный взгляд. — Не вини себя. Они бы точно этого не хотели, верно? — Эрика указала на одинаковые могилы. Сал с трудом кивнул, переведя покрасневший глаз и фальшивый в бок. Они немного посидели молча. Эрика то ли из вежливости, то ли наготове встряхнуть Салли вновь. Сам Салли — пытаясь собраться по кровавым кусочкам обратно, чтобы не казаться таким жалким и дальше. Хотя, куда уж дальше… — Прости, — прижав пальцы к закрытым векам, пробормотал Фишер Эрике. — Совсем расклеился… не думал, что… — Сал не смог договорить, но почувствовав ободряюще сжавшие пальцы на второй руке, понял, что этого не требуется. Еще несколько минут ушло на то, чтобы Сал окончательно пришел в себя, незаметно утер остатки слез рукавом и даже подняться на ноги. Эрика выдохнула. Когда же парень принялся очищать заросшие могилы от сорняков — рискнула предложить помощь, но тут Сал осадил девушку: — Я сам. Эрика не настаивала. Даже выдохнула с облегчением. Она была из тех счастливых подростков, которым повезло ни разу не посетить кладбище за свою юность — дай здоровья всем бабушкам и дедушкам… поэтому от звука срываемой голыми руками травы Томпсон изрядно передернуло. Жуткая ноша — навещать умерших… касаться этих остатков воспоминаний. Солнце начало закатываться за гущу леса, когда парень закончил. Он выпрямился и отряхнул руки. Вышедшая из туманных раздумий девушка тоже встала. Поколебавшись, она подошла к замершему напротив надгробий Салли. Заметив новую пелену подавленности в голубых глазах, Эрика не придумала ничего лучше, чем начать говорить всякую чушь: — А у миссис Гиббсон было чувство юмора, — выдала девушка первое, что зацепилось в этой монохромной кладбищенской палитре. Сал оглянулся в бок, где была могила с надписью: «Оставьте меня в покое хотя бы здесь…». Непроизвольный хмык вырвался сам собой: — В ее репертуаре. Она была довольно… своеобразной дамой, — позаимствовав словечко из репертуара капитана чирлидеров, вдруг сказал парень. Они снова замолчали. Сал совсем не к месту вспомнил помешанность Карлы на фиолетовом цвете и то, как она на все Апартаменты спорила с мистером Эддисоном, что ее не устраивают обои зеленого цвета на этаже. Они три часа перекрикивалась через дверь кому принадлежат стены многоэтажки — арендодателю или жильцу. К концу первого соседи начали делать ставки. Грустная улыбка коснулась губ. Мистер Эддисон оказался непреклонен. Старушка потом еще неделю шипела на каждого встречного. Собравшись духом, Салли подобрал кепку с земли, отряхнул и напялил обратно на голову. Сверху — капюшон. Уже поздно, скоро ворота закроют, а ведь Эрике еще домой через весь город. Он сделал что мог. Ничтожно мало, но все же смог. Дошел до цели. — Пойдем, — юноша силой заставил себя отвернуться от имен и взял девушку за руку. Эрика молча последовала за ним, незаметно выдохнув. Да уж, простая просьба — провести на кладбище… Всего лишь. Уже дойдя до конца ряда, Томпсон заметила странное: все могилы теперь были хороши видны и очищены от сорняков, но одна по-прежнему путалась в начинающей пробиваться поросли. Четвертая справа. Эрика резко остановилась. На ней было имя, которое она слишком часто слышала из рассказов Салли-Кромсали. — Сал. А почему?.. — девушка вопросительно указала на могилу Ларри Джонсона. Лучшего и практически единственного друга Салливана Фишера. — Почему ты ее не тронул? Почему парень не пожалел рук для соседа и владельца Апартаментов, но проигнорировал могилу Ларри? Не мог же просто не заметить. Сал отстранено посмотрел на камень. Даже как будто со злостью в голубой радужке. — Нет смысла. Там никого нет. Она пустая, — коротко ответил он и отвернулся. И быстро пошел прочь, не оборачиваясь, утягивая за собой свою проводницу в земли мертвых. А вот последняя еще дважды повернулась, глядя на тринадцать каменных плит. «Если там никого нет… точно, «тело не нашли»…», — вдруг вспомнила девушка. Странное волнение охватило чирлидера. — А ты не думал, что… — начала было девушка. — Нет, — не дослушав вопрос быстро отрезал Сал, ускорив шаг и опустив голову, чтобы проскочить мимо сторожки также незаметно. — Я знаю, что он мертв. Уже выйдя наружу с кладбища Сал ненадолго остановился, поглядев туда, где остались могилы жителей апартаментов. Когда Эрика тоже посмотрела в ту сторону, то не увидела ровным счетом ничего нового, но мурашки снова пробежались по телу. Она уже видела подобное выражение в глазах Салли — такой же, когда первый раз Эрика попала на чердак. Словно он смотрит на кого-то… и видит. Вот только, как и на чердаке, в той стороне никого нет. А еще в голове стоит шепот юноши. «Простите!..» Эрика незаметно скосила глаза на скрывающего лицо юношу. Отойдя на достаточное расстояние, Фишер залез в сумку и быстро надел протез. Затем взял руку девушки холодными пальцами и ободряюще сжал. Внутри потеплело. Салли снова Салли. Загадочный юноша с необычно выразительными разными глазами, притягивающий к себе, как магнит. Вот только… За что же ты просишь прощения у мертвецов, Сал?