***
— Ну? — Эрика чуть нетерпеливо скрестила руки на груди. — У меня есть вопросы. — У меня нет на них ответов. Рой уже с минуту смотрел на подругу сверху вниз и подозрительно ничего не говорил. Он стоял, возвышаясь сверху, и из-под расстегнутой легкой ветровки просматривался рельеф мышц, затянутых светлой футболкой. Эрика на секунду замаялась сомнениями, потому что Флетчер соизмерять силу совершенно не умеет, когда психует. А он совершенно точно был готов психануть. Глаза футболиста сощурились. Девушке всегда приходится высоко задирать голову, разговаривая с ним, но в таких моментах Рой особенно кажется великаном. Эрика искривила верхнюю губу, выдерживая этот молчаливый напор. Ни дать ни взять — капризная принцесса, донимающая стражника. — Просто покажи и всё. Можно без вопросов? Я не собираюсь никого убивать, или что ты там на придумывал. Пожалуйста. Это всё, о чем я прошу. — М-м-м… — протянул Флетчер. — Вот так, да. Ну, ладно. С этими словами он кивнул сам себе. А потом без всякого предупреждения вдруг дернулся навстречу и врезал Эрике кончиком кроссовка под коленку. Томпсон вскрикнула, полетев вперед. Сердце запоздало сделало кульбит. Если бы не хватка за шкварник почти у самой земли — кто-то точно пришел бы завтра с разбитым носом. — Ты сдурел?! — взвилась Эрика, отпрянув от друга и тут же схватившись за ногу, запрыгав по краю поля. — Ай, че-е-е-ерт!.. Это больно! — Спрос равно предложение, — без зазрения совести, сплюнул Рой. — Еще можно пнуть спереди. Показать? Девушка машинально отступила назад, обиженно засопев из-под растрепавшихся волос. Она успела пожалеть о просьбе десять раз, потому что место удара ощутимо ныло. Рой поглядел в сторону, а потом повернулся к подруге: — Знаешь что, Бриджит Джонс? У меня не так много знакомых, на которых мне чуточку меньше похуй, чем обычно, — он шагнул вперед и на пальцах показал малюсенькую мерку, защемив невидимые пару сантиметров перед лицом Эрики между большим и указательным пальцем. Та смотрела на него в ответ исподлобья. — Так вот, ты входишь в эти жалкие проценты сама знаешь почему. Но почему-то из меня ты правду выкачиваешь всегда, а как помощь нужна тебе — «просто сделай и всё». Вот нихуя. Лимит кончился. Льюис мозги кочкает, ты ведешь себя, как припадочная, в общем чате одна новость круче другой, и я понимаю, что это всё еще мстительные приколы из-за этого чудика, который тоже ахуел в край, но меня, блять, не прикалывает участвовать в этом! Я ваще не понимаю че происходит, и меня это очень бесит… «Или рассказывай — или катись» прозвучало в воздухе. Эрика отвела глаза, поджав губы. — Это… долгая история. — Я никогда не тороплюсь домой, — скривился Флетчер. Эрика неслышно выдохнула, вскинув глаза к небу. Стоило ожидать такой реакции. Пустые ряды скамеек подчеркивали горизонт. Они находились на школьном стадионе. В конце учебного дня стадион пустовал, и только редкие птицы нарушали движение вокруг. Несмотря на теплую погоду, по плечам осел озноб. Эрика уселась на низкий турникет, вытянув ноги и чуть ссутулившись. — Рой, почему люди издеваются над другими людьми? — вдруг прошептала одноклассница. Флетчер вскинул взгляд. И в девушке, что, казалось бы, пережила период самокопания и некоторое дерьмо давным-давно — он впервые увидел столько усталости. Эрика никогда не жаловалась ему на жизнь. Даже когда рассекала по утрам грузной пятой точкой под его злобное улюлюкание. Она была из тех, о ком принято говорить «своя и со вкусом», приятное дополнение в любую компанию, не царапающее глаза или слух. Рой изредка шутил, что из Томпсон вышла бы отличная мошенница — люди почему-то доверяли ей даже без пресловутого статуса «друг». И вот Эрика сидит перед ним, ее пустая радужка цвета льда буравит стриженную траву поля, а он не знает, что ответить. Это не тот вопрос, который он ожидал услышать. Потому что слышно между строк — она говорит о себе. Впервые. Рой ждал чего угодно. Но не этого. Эрика долго маялась, а потом все-таки рассказала. Про Симонс и ее кампанию против капитана Кошек. Без лишних подробностей и довольно сухо, будто пересказывала сюжет дрянного сериальчика про неудачницу, а не как про себя. И кажется это глупостями только пока не замечаешь, как душит девушка собственные запястья до бела, пока лицо остается пугающе-бесстрастными. А еще она ни слова не сказала про Салли-Кромсали. Будто его и не было во всей этой истории даже косвенно, хотя Флетчер точно знал — что именно Фишер тут очень даже при чем. Лично видел. И еще Рой видел, как тот закрыл девушку собой в столовке. Как бы Кромсали не выводил футболиста одним своим видом и манерой заковыристо огрызаться, пришлось смириться с тем, что внешность внешностью, а моральным уродом тот всё-таки не был. Не каждый знакомый кинется по скату крыши, чтобы спасти того, кто секунду назад хотел тебя убить — Рою до сих пор не по себе от этого случая. Поэтому ему неволею приходится заткнуть свои привычки, присмотреться с остуженной головой еще раз и вынужденно принять тот факт, что Салли-Кромсали не желает зла Эрике и не такой уж он конченый. Хотя, тут как посмотреть еще. Но Эрика, которая обычно защищала его, стараясь всеми силами сгладить впечатление друзей — сейчас не обмолвилась даже мимолетно о Фишере. Рой понял: что-то случилось. Случилось, что-то хуже, чем то, что она рассказала. В самом деле — эта странная парочка и разлаялись из-за какой-нибудь глупости? Бред какой-то. Повисла тишина. Эрика подобрала коленки и потерла шею, глядя перед собой. Чирлидер ждала, что Рой скажет что-нибудь вроде: «Выёбываться меньше надо», и посмеется, но темноволосый капитан ничего не сказал. Он хмуро ковырял какой-то палкой газон. Ему было сложно мыслить. У мужиков всё просто: можешь решить силой? Заебись, иди и дай в рожу. Не можешь? Ну, и слабак, шкерься тогда по углам, неудачник. Простая схема. А тут какие-то подставы, изощренные нападки, краска для волос, фотки с извилистыми комментариями — шабаш змей какой-то… Именно это он озвучил подруге. Та рассмеялась от сравнения. Не смешно как-то рассмеялась. Зато ей вдруг стало чуточку легче. Это так странно. Рассказывать что-то близким людям. Бояться, но перешагивать себя, и когда они принимают эту правду — будто камни на плечах крошатся, осыпая тяжесть. Почему раньше было проще молчать? Почему она поняла это только сейчас? — Они пытаются вытурить меня из школы. Не только из команды, Рой. Пока Флетчер размышлял между сказать «уебал бы» и спросить «че ты будешь делать?», Эрика выпрямилась. Несмотря на хмурую тучу в настроении одноклассницы, слез или паники там почему-то не было. Зато затаилось что-то другое — решительное. — Да ладно… — присвистнул парень. — Шутка про бить ебала уже не шутка? — Не совсем, — тихо хмыкнула Эрика, не глядя ему в глаза. — Но, видимо, настал тот несчастный день познать твои варварские методы. — Ты серьезно? — Я не вижу другого выхода, Рой. Я… — Томпсон осеклась, будто думая добавить что-то еще и нет, а потом выдохнула: — Мне надо доказать, что она это делает, что она начинает, иначе мне никто не поверит. Поэтому я спрашиваю помощи у тебя. Рой не настолько проницательный, но какую-то фальшь во всём этом чует. Эрика просит не помощи. Она просит какую-то дичь. «Как сбить человека с ног?» — на кой хрен ей это? — Эрика… — Я знаю, что я делаю, — оборвала Томпсон, довольно резко, а потом сбавила голос. — Ты поможешь или нет? «Раз не хнычет, может, и правда знает», — подумал он. Голова итак гудела от информации, которую знать теперь что-то резко расхотелось. Рой тоже поднялся на ноги. Ему это всё жутко не нравилось, но не кидать же Эрику в самом деле? Водиться с бабами иногда, оказывается, крайне забавное мероприятие. У них на уме черти что. — Ну, если готова валяться, — с этими словами парень зловеще оскалился и протянул подруге широкую ладонь. Эрика хмыкнула и подала руку навстречу, как Рой убрал ладонь на себя. — Лабораторка по матану в обмен. — Так и знала, — закатила глаза Томпсон. Не упустил возможности выцыганить выгоду, засранец. — Идёт. Тонкие пальцы утонули в широкой ладони, будто заключая пари. Только вот Рой идиотом был всё-таки не полным, и обратил внимание, что на вопрос «и что ты будешь делать со своей просьбой?» — Эрика так и не ответила.***
Дело №502 (Апартаменты Эддисона) Салливан Фишер, 20.12.1999… Эрика в который раз сжала эту толстую папку, в которую запихала все бумаги из больницы. Она хотела отдать их парню на следующий же день, что невольно получила их. Но вот девушка в десятый раз натыкается на них в своем рюкзаке, доставая тетради, а духу вытащить папку, развернуться на сто восемьдесят и положить на парту позади — не хватает. Ей даже не надо ничего говорить. Просто положить. Можно до урока, пока ученики переходят из класса в класс — всего-то делов! Постараться прийти в кабинет первой и оставить папку на столе. Место, где обычно сидит Сал, не пользуется популярностью — никто даже не обратит внимание на блеклую бежевую стопочку на краю. Но как-то это, без слов… низко, что ли. В какой момент это стало так тяжело, будто они незнакомцы? «Прошло столько времени». Фишер исправно появлялся за две минуты до начала первой пары и исчезал с последним звонком. Он никак не показывал своё состояние, не выдал себя ни поведением, ни взглядами. Дважды за последнюю неделю учителя что-то спрашивали Салли на уроке. Его негромкий, перешитый еле-еле слышной хрипцой голос отвечал за протезом, отчего-то нагоняя на шею мурашки, а потом снова тишина. Эрика знает, что она не боится юношу, но обернуться не может. Талию будто тиски сдерживают, а руки коченеют. И тут этот случай в столовой. Только-только Эрике кажется, что Фишеру резко стало плевать абсолютно на всё, как он закрыл ее собой… и внутри кусает. Чехол с битой выжидал, запрятанный подальше от лишних глаз. Рюкзак тяготил плечо чужой тайной, а ключи от дома хозяина этих тайн — какого-то черта еще при ней. Эрика вымученно вздохнула, подперев голову ладонью. Тут же сморщилась, приподняв локоть — Флетчер вчера был в своем репертуаре. Безопаснее было обратиться к Ютубу, честное слово, но вживую понять пришлось на своей шкуре — всё-таки другое. Хотя, это было даже весело — на какое-то время Эрика совсем отвлеклась от своих проблем, потому что перспектива расквасить лицо с щедрой подачи друга — не тот урок, который она просила. Рой когда увлекался, силу не соизмерял от слова совсем. Андреа ушла куда-то в себя. Эрика уверена, что у подруги новый ухажер, но сейчас это только радует. На разговоры по душам сил не осталось совершенно, как и на развлечения нет никакого настроения. Хотелось разобраться поскорее с этой паршивкой Симонс и дальше… а дальше… Эрика опустила глаза в рюкзак, снова посмотрев на папку. В горле противный ком. «В конце-концов, я обязана это отдать. Это не моё. Это важные документы». Грохот двери звенит в ушах до сих пор, а строчки из личного дела голосом доктора проезжаются сверху. Эрика мучалась весь день. И на предпоследнем уроке решилась. Когда прозвенел звонок и все засобирались, Томпсон нарочно долго убирала вещи с парты. Вещей было катастрофически мало — даже приготовленная для тренировки бутылочка минералки чуть не пошла в ход, хотя в рюкзак уже не лезла. Обернувшаяся украдкой Льюис заметила подругу, которая отчего-то копалась дольше обычного, и мгновенно поняла, что головная боль всей ее жизни наконец-то разрешилась — неужели эти двое поговорят? Да ладно? Она вся измучилась, не зная, как поступить, и чуть было уже не пошла на отчаянные меры. Ладони вспотели от страха за то, что мог сказать Фишер, но это будет в любом случае лучше, чем вот так… как сейчас. Андреа тоже собралась и вышла из класса. Однако далеко не ушла, решив узнать о итоге их разговора первой. Эрика же оставила минералку в покое и волнительно коснулась кончика носа. Сал всегда выходил одним из последних, чтобы не столкнуться ни с кем даже случайно. Закусив губу, Эрика стиснула папку с документами в пальцах и вытянула ее из рюкзака. Внутри взъерошилось волнение. «Давай же». Спиной она чувствовала, что он тоже собрался. — Сал, постой. Голос — удивительно спокойный, только Эрика смотрела куда угодно, но не на протез. Справки — не лучший повод что-то сказать, а что сказать Томпсон не знала. Поэтому она просто вытащила папку и на некотором расстоянии протянула ее парню. Сал остановился, а Эрика почувствовала, как он скользнул глазами по названию. Если и был удивлен — виду не подал. Даже не спросил откуда и почему это у нее. Какое-то время юноша молча смотрел на папку со своим именем, а потом взял за противоположный край. Эрика разжала пальцы. По коже стрельнул ток. Неприятная тишина осела отголосками школьной жизни за стеной. Просто уйти — было бы максимально тупо. Сал, по ходу, отвечать не собирался, а что сказать еще — Эрика так и не придумала. У нее ни единой мысли в голове. Потрясающее ни-че-го. — Много прочитала? — вдруг раздался его голос. Эрика вздрогнула. Диапазон эмоций в тоне — прилип к нулю по Кельвину. — Я не… — смутилась девушка. «Зачем я вру?» Сал странно хмыкнул, и от этого стало особо не по себе. Юноша уронил на парту свою сумку. Это было довольно громко — неприятно-резкий звук вонзился в уши. Сал расстегнул молнию и запихнул туда папку. Всё это время Эрика просто стояла и смотрела на движения его рук, и почему-то не могла сдвинуться с места. Ей не нравится происходящее. Эта форма голоса, интонация, она будто не от Салли — такая острая, неприветливая. Но ноги, как приросли к полу, подбородок сковало дрожью. Они не могут избегать этого вечно. «Да к черту…» — Много, — вдруг вырвалось с ее уст. Эрика вскинула голову и всё-таки посмотрела на Сала прямо. Те же кеды, джинсы, темная кофта, поверх которой черная ветровка с капюшоном. Капюшон сполз с его головы, растрепав голубые волосы, стянутые на затылке в хвост. И вроде всё тот же Салли, да только взгляд за фальшивым белым лицом колючий, как проволока, окутывающая тюрьмы с опасными преступниками. Сал стоит на месте и вроде бы ничего не делает. Он вообще ничего не делает ни сейчас, ни до этого… ничего критично пугающего, но Эрика смотрит на юношу с голубыми волосами, и ей становится не по себе. Стоило проклинать себя за любопытство в больнице, чтобы сейчас не ощущать этого, однако поздно. — Сал, что с тобой случилось? — не выдержала Эрика. — Разве ты не прочитала? — он указал на свою сумку с каким-то безразличием. Будто там было не его личное и довольно подробное дело, а так — реферат по литературе, скаченный наспех. — Я не про это, — Эрика облизнула резко высохшие губы. Она заметила, что он проследил за этим движением. Девушка отчего-то заранее знала, что ей не понравится всё, что он сейчас скажет, но, черт подери, в чем причина хотя бы узнать можно?! — Сал, пожалуйста. Скажи, в чем дело? Я пытаюсь думать, что это просто продолжение твоего дурацкого плана, но ты ведешь себя ненормально, и я не понимаю, что происходит. Ты говоришь мне одно, затем делаешь другое, запираешь выход и пугаешь, потом делаешь вид, что тебе всё равно, а потом заступаешься на глазах всей школы, потому что какие-то идиотки решили меня облить — зачем? Фишер отвел взгляд. Пожал плечами. — Я странный? — будто самого себя спросил он. Это все напоминало какую-то дурацкую игру без правил, разговор со стенкой. — Ты же не это хочешь узнать, верно? — он повернулся обратно и беспечность пропала из его интонации. «Да. Совсем не это. А то, какого черта тебя сорвало на пустом месте?!». Но есть и еще кое-что. Не менее важное. — Ты болен? — сглотнув, все-таки рискнула спросить девушка. — Почему ты не сказал, что твоя бессонница… — И что бы это изменило? — резко оборвал он. Эрика смотрела на юношу. Он ведь и сам знал всё это. Прекрасно знал. Чувствовал, что Эрика могла бы понять, наверно, даже и эти заскоки, если бы он всё рассказал, и про запись, и про остальное… вот только она его могла спасти, а он ее — не мог, в первую очередь от самого себя. Ему из бездны нет пути назад, он понял это давным-давно. — Брось, даже ты не смогла бы караулить меня вечно. Такого, как я. Знаешь, я правда хотел попросить у тебя прощения. За всё это… за последний раз — я обещал тебя не пугать, но все-таки сделал это, — он помолчал, пошевелив пальцами на ремне сумки. А потом вдруг прошептал, не выдержав, с нотой обвинения в голосе: — Но почему ты убежала? — Почему? — опешила Эрика. «Его это волнует? Сам не догадывается, нет?». — Ты серьезно? — Похоже, что я шучу? — Я собралась выйти, и ты захлопнул дверь у меня перед носом! — Я тебя пальцем не тронул! Только что спокойный голос вдруг перешёл на злобный шепот. — Думаешь, в этом дело?! — она взвилась ему в тон. — Ты ни с того ни с сего стал огрызаться на каждое моё слово, стал смотреть, как чертов манекен, а когда я начинала спрашивать — ничего в ответ! Знаешь, у меня сейчас тоже дела с окружением так себе — извини, что меня слегка выбесило это! — она на секунду задохнувшись нехваткой кислорода, не заметив, как шагнула на встречу. — И теперь ты спрашиваешь, почему я сбежала?! — Да, спрашиваю! Я открыл эту чертову дверь! В конце-концов — я отдал тебе ключи от дома! — Ты думаешь, я думала о ключах?! Да ты видел себя со стороны, Сал?! С самого начала — никаких объяснений, а потом ты просто повел себя, как!.. — Ну? — Сал тоже шагнул навстречу. — Как кто? Давай, скажи!.. — Ты повел себя, как псих! — выпалила Эрика, не выдержав. И тут же замолкла. Салли выпрямился, сверкнув голубыми глазами в прорезях протеза. Эрика пожалела о своих словах мгновенно. «Да ладно, Эрика. Это было, как сквозь пальцы… Ты же всегда это знала», — говорил его вид. Салливан буквально почувствовал на языке эту разочарованную горечь. Он знал, что сам спровоцировал ее сказать это вслух. Но до последнего надеялся… на что? Юноша сжал губы, качнув головой вниз, будто внезапно заинтересовался своими кедами, а потом сделал шаг к девушке. Эрика не боялась Салли, но конкретно в этот момент ей захотелось попятиться. Он медленно подошел к ней и остановился напротив. Сал стоял близко-близко, а Эрика смотрела ему в плечо, не двигаясь. И не чувствуя его слов из-за протеза, зато слыша будто изнутри своей головы. Сал не оскорбился, нет-нет. Он вдруг чуть наклонился и прошептал то, отчего Эрика за шиворот скользнули мурашки: — Я хуже. Я псих, который знает, что он псих. Её зрачки сжались в узкие точки. Не надо, не делай этого. Парень поднес кисть руки к лицу девушки. Та не двигалась. Кончики подушечек замерли в миллиметрах от ровной черты кожи ее лица. Салли склонился ближе, Эрика не шелохнулась, как скованная. Пластиковые губы склонились к настоящим, горячим, живым. Но так и не прикоснулись. Вместо этого Эрика почувствовала короткий холодный укол возле шеи — Сал подцепил пальцами цепочку с ключами на шее и чуть вытянул звенья вверх. Цепочка затянулась, как ошейник. Не больно, но Эрика сглотнула, ощутив скользнувшую полосу по горлу. Сал сжал цепочку в кулаке. Зачем ты носишь их, если сбежала, а, Эрика? Если не хочешь больше возвращаться? Или… всё-таки? Так кто же из вас двоих сумасшедший? Определись уже, чего ты хочешь. На самом деле. Салливан разжал кулак, и цепочка распалась обратно. Он прошел мимо и вышел. Эрика осталась на месте, глядя перед собой в одну точку, и чувствуя, как на глаза наворачивается влага.***
Андреа нервно ожидала. Заметив быстро удаляющуюся спину Фишера, Льюис заранее почувствовала, что ее надежды не оправдались — потому что Эрика следом не вышла. Мысленно чертыхнувшись, блондинка вернулась к кабинету и заглянула внутрь. Эрика потерянно сидела на краю своей парты, зачем-то держа в руках бутылочку минералки и смотрела перед собой. По ее щекам текли беззвучные слезы. С опозданием заметив подругу, Томпсон машинально дернула рукав к лицу, но потом поняла, что поздно, и обессиленно уронила руку обратно на колено, всхлипнув. — Черт, что у вас случилось?! — Андреа подлетела к девушке. — Эй, солнышко, ну ты чего? — Я не понимаю… — еле слышно прошептала Эрика. — Я вообще ничего не понимаю! — она не смогла сдержать прыгающие губы. Ее кончик носа мгновенно покраснел, глаза засверкали. С этими словами девушка зажмурилась, прижав ладонь ко лбу, пытаясь сглотнуть эту вытекающую соленую боль. Ее мелко трясло. Андреа никогда не видела подругу в таком состоянии. И самое страшное было понимать, что было причиной. И Льюис не выдержала. — Эрика… мне надо кое-что тебе сказать.***
— Ты сделала что? — еле слышно слетело с губ Эрики. Слезы давно высохли на ее скулах, а взгляд постепенно прояснялся. Андреа никогда не испытывала такого унижающего чувства. И вроде перед ней — всего лишь подруга. Одна. Вроде даже не кричит. Но чувство, будто Льюис решила раздеться на центральной площади или снялась на вебкаме, а видео разлетелось по всем родственникам. Эрика смотрит так, что внутри сворачивается, что-то тухлое, гнилое, как скисшее молоко, забытое в углу холодильника. Недоверие, за которым следует полное осознание. — Я записала наш разговор и переделала его, чтобы отправить Фишеру… У Андреа дрожат пальцы, но она трясущейся рукой подняла смартфон и включила эту запись, вновь скаченную на карту памяти. По пустой аудитории на минимальном звуке разнеслись слова. И эти слова — громче крика, резали по ушам острыми заточками. Врезаются ударами точнехенько по затылку, будто тыкая носом нашкодившую кошку. Под конец записи Андреа смотрит куда угодно, но не на Эрику. Она даже не может выдавить жалкое: «Прости меня». Аудиозапись закончилась. Эрика какое-то время не реагирует. Совсем. А потом, краем глаза, Андера замечает движение. В руках Эрики маленькая бутылочка минералки. Томпсон как будто не услышала записи. Ничего не ответила, совершенно. Вместо этого девушка принялась раскручивать крышечку, и этот скребущий пластиковый звук — сдавил затягивающейся леской на горле. Андреа смотрит на бутылку, будто понимая, что сейчас будет, но не двигается, она не имеет права этому препятствовать, что бы сейчас не случилось. Эрика отняла крышку, а потом занесла руку над головой блондинки… …и аккуратно опрокинула горлышко вниз. Льюис дернулась. Холодная вода шипучими пузырьками полилась по волосам и форме, забрызгивая телефон, заливаясь за шиворот и разлетаясь каплями по полу. Андреа больше не уворачивалась, зажмурив глаза, чувствуя эту промозглую сырость. Всё это время Эрика смотрит на нее, и никогда взгляда страшнее этого блондинка не видела. Потому что он принадлежал ей. Лично. Не страшно увидеть такой от врага — страшно увидеть такой от подруги. Поправка: бывшей подруги. Минералка кончилась, а вот чувство предательства и разочарования, исходящее от Томпсон — нет. Слова разрезали. — Удали мой номер, Льюис. Пока с Андреа стекала вода, Эрика закрутила пустую бутылочку, поднялась на ноги и прошла мимо. Не прокомментировав, ни разу не оскорбив. У самой двери Томпсон выкинула тару в мусорку и вышла, больше ничего не сказав. Вода продолжала капать.***
Не сложно думать. Не сложно что-то планировать, о чем-то мечтать. Сложно решиться. Не каждый может просто взять и сделать — без мотивации, без нужного святого понедельника в идеальном календарном месяце или точного часа. А потом случается что-то такое, и эти точки отсчета — ни к чему. Ты уже знаешь, что сделаешь это. Правда, окрыляет это тебя или ломает — уже второй вопрос. Когда последняя капля сорвалась с прозрачного горлышка бутылки на блондинистые локоны… когда сразу следом, стоит выйти в коридор, не чувствуя абсолютно ничего от заполонившего потрясения, в Эрику врезался болезненный толчок, а ехидный смешок лизнул ухо, она резко остановилась. — Томпсон, ты слепая? Волосы упали на глаза, скрывая захлебывающийся в омутах радужки крик. Отсчет уже пошел. Ни завтра, ни через неделю. Сейчас.***
Это была худшая реакция, которую можно было ожидать. Андреа не ожидала. Андреа осталась один на один с раздирающим чувством, что она не только сломала две жизни, но сама добила себя следом. Но самое поганое — внезапная апатия, с которой Эрика разрубила эту крепкую связь между ними. Было бы легче, если бы Томпсон дала ей оплеуху или наорала. Гнев, после которого есть шанс. Тут — без шансов. Есть вещи, которые не заслуживают прощения. И ее гадкий поступок был тем самым, непростительным. Андреа низко опустила светлую голову, глядя, как по красиво завитым локонам течет вода и обняла себя за плечи. Губы девушки мелко дрожали. Она какое-то время не двигалась, пока чей-то смех из коридора не спугнул отрешенность. «Всё плохо. Нет, всё пиздец, как паршиво». Мало того, что испоганила чужие отношения и действительно дорогую дружбу, но и поняла, что этот поступок с раскаянием — ни к чему не привел. Время вспять не вернулось. За какой-то ничтожный промежуток Эрика и Фишер, по видимому, успели сказать друг другу что-то такое, что даже раскрытие причины ссоры на итог не повлиял. Они так и будут отводить глаза друг от друга, умирая изнутри, а Андреа остается наблюдать с желанием побиться головой о стену. — Ой, привет! — Льюис вздрогнула, не заметив сокурсника, вошедшего почти сразу, как Эрика вышла. Какой-то смутно знакомый парень остановился, заметив воду: — А ты чего?.. — Газировка в руках взорвалась, — солгала девушка на автомате. — О, бывает… Может салфетки принести? У наших девчонок есть, могу спросить, они еще в столовке. — Нет, всё в порядке. Спасибо. Блондинка незаметно вытерла уголки накрашенных глаз. — Слушай, а это не ты подруга Эрики Томпсон? — вдруг спросил парень. От вопроса внутри скрутило. Девушка наконец повернулась к нему, оглядев без особого интереса. Невысокий, темноволосый, азиатских черт лица. — Ну… почти, — севшим голосом ответила Льюис, она еще не отошла, не соображая. — А что? — Андреа, кажется? — Да. — Я Ким, кстати, — он приветливо улыбнулся. Девушка была не в настроении заигрывать, и улыбка сползла с лица сокурсника. — У вас в классе все девушки такие серьезные? — проворчал он, потерев шею. — Ладно, не важно… слушай, можно тебя попросить спросить, когда Эрика мне биту вернет? Мне жутко неловко, но меня тренер сожрет если я еще раз приду без своей… — Вернет что? — переспросила Андреа через секунд десять, переварив информацию. — Биту. Бейсбольную. Я, конечно, на недельку обещал, но у меня планы поменялись, а напрямую как-то коряво требовать. «Так. Что… твою же мать!», — осознала Андреа. За мгновения в ее голове сложилось всё, включая эмоциональное состояние подруги в последние дни и подозрительную отстраненность на нападки Симонс. Как сонный паралич, сдерживающий Эрику в состоянии «никак». Эй, детишки в навороченных кроссовках — лучше бегите… Иногда для нервного срыва требуется всего капля. Андреа уставилась на разбрызганную минералку на паркете. «Да быть не может… не может же?». — Давно? — подскочила к Киму девушка. Тот аж дернулся. — Что «давно»? — Биту она взяла. Давно? — Три дня назад, — ответил парень. «Черт!», — Льюис кинулась к выходу. — Эй, так ты спросишь или нет?! — донеслось в спину. Андреа буквально выпала к коридор, заозиравшись, но Эрики и след простыл. У них был еще один урок, а потом тренировка. «Нет, не может же Эрика в самом деле? Она же не настолько бомбанет?». Льюис быстро спустилась на первый этаж, судорожно ища расписание у первокурсников. Затем быстро поднялась обратно на второй — там у них следующий урок. Мимолетно заглянув, блондинка выдохнула — знакомые лакированные патлы Симонс были на месте. Так, пока всё нормально. Надо найти Эрику. Если та задумала какую-то уголовную глупость — это не тот случай, в который стоило портить себе жизнь таким методом. Как назло — перемена выпала длинная, а Эрика так и не объявилась. Ребята начали скапливаться в классе, но Томпсон не появилась ни за десять минут до звонка, ни за пять. Поняв, что ждать бесполезно, Андреа мысленно занервничала сильнее. «Ладно, терять уже нечего». Андреа вытерла лицо, развернулась на каблуках и выскочила из аудитории. Если бы она знала, что методом упасть в ноги и вымолить прощение, можно было всё исправить — она бы сделала это не задумываясь, но девушка знала — это не сработает. Был только один — старый, дурацкий, примитивный способ… Если она поговорит с обоими сразу, то, возможно, ей удастся спасти еще хоть что-то. Заприметив капитана футбольной команды, блондинка растолкала толпу учеников и вцепилась в него двумя руками, выдернув на себя. Флетчер удивленно обернулся. — Че ты… Эй! Какого?! — Андреа мертвой хваткой повисла на руке парня и отбуксировала в менее шумный закуток. До звонка оставались считанные минуты. — Рой. Приведи мне Фишера, срочно, — выпалила Андреа. — Ха?.. — прифигел парень. — Кого?! Кромасли, что ли? На кой черт?! Зная неприязнь футболиста к Салли-Кромсали, но не имея больше никого на примете способного выполнить такую просьбу, Андреа очень вкратце описала какую глупость она натворила. Флетчер опешил повторно и завис. Затем прогрузился, и открыл было рот, но блондинка его перебила: — Давай ты потом это прокомментируешь, ладно? Я знаю, что я дура! А эти двое должны нормально поговорить. Кабинет истории, который на четвертом этаже. Я сделаю так, чтобы Эрика тоже туда пришла. — Че?.. Как это: приведи? Он ходить что ли не умеет? — Он сам не придет, — «Да и слушать не станет после всего». — Но если они не поговорят — Эрика либо выцарапает глаза второму составу, либо вылетит из школы из-за какой-нибудь глупости! — И при чем тут я? Я тебе его принесу что ли? — Принеси, притащи — мне пофигу! — Я тебе собака?! — возмутился Флетчер. — Рой! — с нажимом повторила Льюис. — Пожалуйста. Я сделаю за тебя реферат по искусствоведению. — О, — сразу оживился футболист. — Если так, то заметано. Ща всё будет. Лицо футболиста сразу предприимчиво расправилось и даже предмет спора не окислил возможность словить лафу на предстоящих экзаменах, с которыми Рой был очень не в ладах.***
Ни о чем не подозревающий Сал сидел в классе, когда туда широким шагом зашел Рой Флетчер, на секунду остановился в проеме, осматривая класс, а потом решительно прошествовал прямо к парте, где сидел юноша. Это был последний урок. Пережить и домой, в эту гребанную обитель демонов, чтобы отметить удачную ложь всем во благо, кроме себя. Невольные герои, они такие. Значимые, но никому в итоге не нужные. Брошенные гнить в тени своих заслуг. Находиться в этих стенах стало совсем невыносимо. Возможно, стоит просто уйти, не мозолить себя и глаза другим, и особенно ей. Но тут явился Флетчер, и мысли осеклись. Салли почуял неладное от одного взгляда парня, поэтому машинально положил ручку на парту, чуть отодвинувшись. В его расписании на сегодня не было еще одного пункта между «колледж» и «сдохнуть от кошмаров». Рой угрожающе навис сверху, заслонив плечами все остальное, как понимание, что расписание на сегодня будет блядски непостоянное. — Ты. Вали на четвертый этаж, тебя там ждут. Сал настороженно сощурился. Что-то новенькое от Флетчера. Он либо матьками, либо сразу в табло, а тут конструктивная фраза? Просьба? — И кто же? — поинтересовался Сал без особого любопытства. Фишер уверен — Рой просто отошел от своего примерного поведения и решил отыграться. Осталось только вывести жертву подальше от ненужных глаз. — Неважно. Ага, конечно. Вот на эту херню Сал не купится — он совсем идиот, по мнению Флетчера? У Салли нет настроения выдумывать что-то остроумное, так что он бесцветно отвечает: — Ну, значит как-нибудь потом. — Не-а, вали сейчас. Сал закатил глаза на тупость такой подачи и предлога выйти, и хотел было уже брякнуть что-нибудь злобное, когда Флетчер скучающе выплюнул: — Заебали оба. С этими словами футболист схватил Салли за шкирку и выдернул его из-за парты. Горлышко ветровки врезалось в подбородок. Сал вытаращился перед собой, запоздало попытавшись зачем-то вцепиться в парту, да не успел — стул грохнулся назад, а он оказался где-то сбоку. — Ты охренел?! — зашипел Фишер, задушив вырвавшийся возмущенный звук под протезом и начав вырываться. — Мне сказали тебя притащить силой, если будешь сопротивляться. — Ты собака что ли?! — А вот за это я тебе могу и въебать. Пиздуй давай. — Нет. Отпусти сейчас же. Рой на удивление спокойно осмотрел юношу. Что-то прикинул. А потом Сал издал сдавленный вяк, потому что капитан футбольной команды просто пинком вышиб землю из-под ног и закинул его на плечо. — Совсем ахуел?! — матом завопил юноша, болтаясь, как дамский шарфик. — Завались, Кромсали. У меня выгодная сделка. — Пусти, мудак! — Сал несколько раз ударил кулаками по спине одноклассника, но тому что палкой по броне — похеру. А вот на вопли странно передвигающейся парочки уже обернулся весь коридор. Кто-то даже с сочувствием — это явно те, кто подумал, что Фишера сейчас будут бить. В адрес Роя Флетчера шутки про пидоров не оглашались — вредно для здоровья. Хотя сейчас это волновало Салли меньше всего. Протез угрожающе начал соскальзывать вверх тормашками, и юноше пришлось схватить его и прижать к лицу, что значительно осложнило выдачу потока ругани и возможности сбежать. Через несколько попыток Салли-таки удалось выкрутится, чудом не свалившись на пол. У Андреа, оббегавшая за эти несчастные пять минут, наверное, пол колледжа в поисках Эрики — глаза на лоб вылезли, при виде этой картины. Она как раз переходила по этажу, судорожно размышляя, куда могла пропасть подруга, когда наткнулась на этих двоих, собирающих очень ненужное внимание. Блондинка в миг подлетела к одноклассникам. — Что… какого черта?! Рой, я не говорила «принести» в буквальном смысле!!! — Он не хотел идти, — сообщил футболист мгновенно сцапав отшатнувшегося Сала за шкирку и дернув обратно. Из-под протеза донеслись ругательства. — Че ты там сказал?! Сал повторил. Рой покраснел от гнева и схватил парня за грудки ветровки, намереваясь не отклонятся от привычек, несмотря на смену приоритетов, и все-таки врезать этому языкастому Кромсали как следует. — Да какого хрена вы оба творите?! — воскликнула блондинка, опомнившись. Она подскочила к парням, чуть ли не втиснувшись между ними. Те расцепились. — А ты че мокрая? — вдруг заметил Рой слипшиеся волосы блондинки. Блондинка с сырой головой осеклась, будто забыв, что хотела сказать, как звонок протрезвонил на всю округу, сбив с мысли. «Эрика!», — опомнилась она. Эрика у класса так и не появилась. Но и домой она не уходила. «После занятий тренировка — может, тогда она придет? Или нет? И что теперь делать? Фишер, зараза такая, что можно было натворить или наговорить такой, как Эрика, что даже после моего позорного признания про запись — ни хрена не изменилось?! А Флетчер тоже хорош — знал, оказывается, про биту, но ни словом не обмолвился, придурок! Он вообще понимает всю серьезность ситуации?! Нихрена не понимает, судя по его дебильному выражению лица!». — Черт, от вас никакого толку! — выпалила Андреа, и кинулась куда-то прочь. Рой тупо стоял на месте, ни черта не поняв. Сал выглядел примерно так же. — Это че, мне его обратно тащить или че? — выкрикнул в спину блондинки Рой. Андреа не ответила, зато Сал, услышав это, мгновенно отпрыгнул назад. — Иди нахер, Флетчер! С учетом массы тела в несправедливой пропорциональности — попытка ощетиниться выглядела заранее провально. Флетчер посмотрел на Салли-Кромсали, затем снова в сторону, куда убежала Андреа. Вопрос о сделке с рефератом остался открытым. Андреа должна была привести Эрику, но Эрики тут не было, да и до кабинета они не дошли, значит — что-то пошло не так, а значит — реферат ему, скорее всего, не светит. «То есть, транспортировка этого тощего недоросля была зазря», — сделал вывод Рой. — Ну ахуеть. Как, блять, этих баб понимать вообще?.. Рой сплюнул и пошел в другую сторону, мгновенно потеряв интерес к очень настороженному парню сбоку, готовому отскочить — последний ждал нападения, но Флетчер даже не взглянул в его сторону. На этаже воцарилась тишина. Взъерошенный Сал остался один, совершенно не понимая что, блять, это было?..***
Эрика быстрым шагом прошла ряд аудиторий и свернула к актовому залу. Толкнув тяжелые двери, девушка прошла дальше, пересекла аккуратные места сидений и запрыгнула на сцену. За кулисами, в одной из старых захламленных каморок, под шкафом видно еле заметный след над слоем пыли. До театрального хаоса даже уборщица не всегда добиралась — неудивительно. Эрика присела на корточки и выудила из-под шкафа чехол с битой. Ведь в своём шкафчике в общем холе она уже давно ничего не оставляла. Эрика вытащила чехол и выпрямилась, сжав черную ткань. И как будто терять уже нечего. Репутации — нет, чувства — растоптаны, лучший друг — предатель, размозживший те самые, последние, светлые чувства кровавым фаршем аморальности, как присыпкой сверху. И непонятно, от чего трясет больше: от поступка Андреа? От того, что Сал повелся на это, не сказав ей и слова? Или всё-таки винить в этом Симонс, из-за которой школьная жизнь прекратилась в кошмар, стащив туда же и личную жизнь? А может, страшно то, что какая-то фальшивая хрень, выдуманная бывшей подругой, сорвала истинную маску с его лица, раскрыв глаза на то, кому и почему она доверяла всё это время? И как-то разом становится не страшно, а руки уже не трясутся. Потому что во всём этом на самом деле бесит больше всего — собственная бесхребетность. Это не докатилось бы до такого, если бы не ее наивность. Эрика стянула с плеч кардиган, оставшись в одной юбке и футболке, закинула чехол с битой на плечо, а сверху перекинула этот же кардиган, подцепив тот указательным пальцем за вешалочку на воротнике. Убедившись в висящем на стене зеркале, что чехла не видно, девушка выключила свет и покинула каморку. На последний урок Эрика не пошла. Вместо этого она опустилась на край сцены, свесив ноги с краю, и стала ждать последнего звонка. Обычно они с Андреа старались проскочить в зал к другим девчонкам и парням на тренировку раньше, чтобы не спровоцировать проблем. Симонс с подружками всегда нарочно опаздывали минут на пятнадцать, а то и больше. Но сегодня Эрика не торопилась. Она сидела в одиночестве пустого зала и слушала тишину. Свет из больших окон диагонально падал на пустые сидения, играя пылинками в лучах. Поразительно, но предстоящее не пугало. Не вызывало какой-то мандраж или тряску в коленях. Должно было, но ничего подобного Эрика не чувствовала. Зато стоило погрузиться на дно мыслей — время пролетело. Когда прозвенел последний звонок, девушка дождалась, пока топот уходящих из колледжа учеников стихнет, и бесшумно слезла со сцены. Рука затекла держать кардиган через плечо и не двигаться, но Томпсон не позволила себе сдать даже в малейшие сомнения. Неподалеку от входа в женскую раздевалку, где она остановилась и «залипла» в телефоне, выжидая, было безлюдно. Основной состав уже подтягивался. Сегодня Эрике не стыдно за то, что она прогуливала уроки и свои полномочия капитана. Беатрис учила — команда должна быть заодно. А Кошки уже давно не команда. Потому что команда не должна играть на два фронта, поддерживать взаимную ненависть или держать нейтралитет. Вот и вышло, что осталось-то их всего двое — капитан да заместитель. Заместитель сегодня выбыл за эту же черту предателей. А капитан свергнут. Самолично. Услышав знакомые ненавистные голоса, Эрика перевела взгляд. Трейси, Анни и Кристен наконец-то соизволили явиться. Ушибленное плечо мерзко заныло. Эрика вдруг поняла, что она даже перестала вглядываться в лица, когда над ней смеялись — не запоминала, кто из них это был. Они все смазались в одно пятно с картонными фигурками, в мутные силуэты с росчерками ехидных улыбочек вместо лиц. — …мне такой подарок сделали, вы не представляете! Дверь хлопнула. Голоса затихли. Эрика отлипла от стены и убрала телефон, затем одернула красно-белую футболку с эмблемой нокфелловской команды. Свисток капитана покачивался на шее. Наверно, она носит его в последний раз. Перед самым входом в раздевалку Эрика остановилась. Есть черта, за которую пути назад нет, и такие вещи люди обычно оттягивают, надеясь на какое-нибудь божественное вмешательство, что надо лишний раз вздохнуть, потоптаться на месте или посмотреть время в сотый раз — а вдруг что-нибудь решится само, а? Ну, вдруг? Эрика провела освободившейся рукой по волосам, заправив за ухо. Обстриженная прядь не доставала — тут же выпала обратно на скулу. Девушка сдунула прядь с глаз, повела шеей, будто разминаясь, а потом сняла с плеча все вещи и взяла их в обнимку, прижав к груди. Укрытый кардиганом чехол потерялся на фоне рюкзака. Томпсон взялась за железную ручку и открыла вход в женскую раздевалку. Смех и голоса подсказали, что троица вертится у зеркал, переодеваясь. Эрика максимально неслышно дошла до шкафчиков и тихо открыла свободный. Весело болтающие первокурсницы заметили капитана не сразу. Томпсон успела убрать рюкзак, а сверху выкинула кардиган и поставила чехол, неслышно расстегнув его. Лакированное деревко биты сверкнуло в шкафчике. В висках застучала кровь. В самом деле, когда внутри так клокочет, главное — не поддаться соблазну использовать эту штуку не по спортивному назначению с особой жестокостью. — О… вы посмотрите, кто пожаловал! Опаздываешь, капитан, — мерзкий голос Симонс разрезал воздух, растягивая гласные. Ее заметили. — Как так? А как же хваленая пунктуальность? Дисциплина? — Какая команда, такой и капитан, — ответила Эрика достаточно громко для той, кто оказалась одна с тремя в пустой раздевалке. Чирлидер выглянула из-за дверцы и окинула девчонок довольно скучающим взглядом: — Знаете, иногда есть моменты, когда приходится опускаться до вашего уровня. Только у нормальных людей — это разовая необходимость, а у вас — всего лишь дурная привычка. Как обязанность быть дрянью. Эрика выдавила улыбчивую гримасу и отвернулась к шкафчику, делая вид, что тоже переодевается. Трое первокурсниц в стороне переглянулись и синхронно протянули: «У-у-у-у!..». И звучал в этом какой-то прямо-таки издевательский восторг. Конечно, мало того, что жертва попалась так глупо, еще и раззадоривает нарочно. — Кто-то сегодня очень смелый. — Смотри-ка, и заразу оттерла. Только надолго, как думаете, девочки? — Да вряд ли… — Кстати, Томспон, а тебя мамочка сильно ругала за твою подработку? — выступила вперед Трейси. — Или настолько всё плохо, подруга? Давай я подкину тебе еще, а ты повеселишь нас на публику, что скажешь? Всяко лучше и уж точно выгоднее — я просто уверена. У меня кончились все фотки, ну же, выручай… «А вот это ты зря сказала», — пронеслось в голове вспышкой ярости. В висках стучит сильнее — она слышала, как они подходят. Она ждала. Ручка биты блестела перед глазами. Эрика медленно положила пальцы на неё. — Да, соглашайся, Томпсон, минутка позора вместо целой ночи, что скажешь? — подхватила Кристен, поняв принцип издевки. — Сколько заплатим, девочки? — Смотря что она сделает, — задумчиво проговорила Анни. — Хм… Давай что-нибудь простенькое для начала: поцелуешь этого урода прямо в классе? Они одобрительно расхохотались. Пустая стенка шкафчика такая потрясающе-интересная вещь, когда надо сдерживаться — немыслимо захватывающая. — Сколько, Томпсон? Не стесняйся, назови сумму. Мы же не жадные, своим надо помогать. — Я готова лично отстегнуть, если ты снимешь эту омерзительную маску и хорошенько попозируешь, — прошептали в затылок. — Кстати, что у него с лицом? Оно правда настолько стремное, что его прошлые друзья выпилились от ужаса? Чужая ладонь с наманикюренными пальцами легла на плечо, намереваясь развернуть силой, но Эрика уже развернулась сама. Эффект неожиданности сработал, как по маслу. Томпсон даже не поняла — это она так сильно врезала Трейси по лодыжке или та сама споткнулась о скамейку между ячеек хранения, улетев назад. Анни и Кристи машинально отскочили, а как ринулись обратно — Эрика уже схватилась за торчащую ручки в чехле. Бита легко выскользнула на свет. Глаза первокурсниц вылезли на лбы. Трейси зашипела от боли, попытавшись привстать на локтях, она еще не заметила оружия, а вот стоящие на ногах девчонки дернулись, застыв при виде биты. Заплатить сейчас придется очень дорого. Эрика пнула край скамейки, отодвигая ее в сторону. Скрипящий звук прокатился по помещению. — Еще один шаг, и я вышибу ей зубы, — глядя в испуганно-сжавшиеся зрачки мулатки, проговорила капитан чирлидер-команды. Анни и Кристен пошевелились, но Томпсон была быстрее — она сделала шаг вперед и перешагнула через ноги Симонс, а потом вдруг чуть ли не упала на нее сверху, оседлав колени. Трейси наконец-то заметила биту. — Совсем больная?! — зашипела Трейси, правда, не очень уверенно. Она снова попыталась привстать на локтях, но Эрика закинула биту на плечо и склонила голову на бок, пронзительно улыбнувшись уголком губ. — Т-ты не посмеешь! — Думаешь? И вот тут Симонс осеклась, мгновенно вспомнив, что она успела натворить персонально для Эрики Томпсон по своей прихоти. Слова застряли в горле. Списочек был длинный, заполненный мелким скрупулёзным почерком по пунктам, как заявочка на дальний котел. В глазах светловолосой девушки ни капли страха, что доставлял такое удовольствие, заставляя победно упиваться чувством вседозволенности. Ведь сейчас этот самый взгляд принадлежал льдистой радужке. Трейси заткнулась. Она вдруг поняла, почувствовала — Эрика Томпсон посмеет. Это не угроза. Это такой очевидный факт, что ребра испуганно спрятали екнувшее сердце. Они довели ее до грани, до самого края, только у Томпсон за этим краем — что-то страшное… Анни и Кристен замерли по бокам, не зная, что делать — то ли кинуться на спятившую капитаншу, то ли броситься звать на помощь. — Девочки, без лишних движений два шага назад. Обе, — не разрывая зрительного контакта с Трейси, приказала Эрика. И как-то совсем не успокаивающе добавила: — Пока у меня исключительно мирные намерения. Пока. Первокурсницы не двинулись. Они понимали, что бита в любом случай быстрее, чем шаг, и если Томпсон сейчас дернет рукой — то Трейси останется не только без зубов, но без половины черепа. — Оглохли?! — вдруг рявкнула Эрика так, что все подпрыгнули. — Я вижу ваши руки, только попробуйте достать телефоны. Не видя другого выхода, кроме как надеяться, что кто-то зайдет в раздевалку и остановит это безумие — первокурсницы подчинились. Симонс заметно побледнела. Ее руки машинально дернулись прикрыться, но Эрика качнула спортивным инвентарем, и Трейси испуганно вытаращилась, перестав дышать. — Нет, а что ты думала? Думала изживешь меня? Настроишь всех против? Доведешь до суицида? А? — Эрика нарочно уселась точно на бедра Симонс всем весом, совсем не стесняясь того, как это выглядело со стороны. — Я тут почитала о тебе и твоей семейке. Оказывается, ты достала немало одноклассников в своей прошлой школе в Ричмонде. Вам даже пришлось переехать, чтобы не подмочить папочкину избирательную компанию, потому что твоя бывшая подружка вскрыла себе вены на рождественском балу… Анни и Кристен тревожно переглянулись. — О, вы не знали? — заметила краем глаза это движение Эрика. — У Трейси такое хобби. Играться с другими. — Что ты несешь?! — зашипела Трейси, не спуская глаз с биты. — Значит, теперь ты устроилась в Нокфелле, а привычки остались… Трейси, скажи-ка мне, а твои родители в курсе твоих забав? Или ты сука только на виду, а дома пай-девочка? Сколько твой папочка заплатил, чтобы та несчастная подружка промолчала после выписки? «Думали, только вы умеете копаться в чужой жизни?», — мысленно хмыкнула Эрика. — Заткни свой рот, Томпсон! Не то я… — Не то «что»? Трейси попыталась сбросить Эрику, но та ждала. В один миг расслабленный локоть, сжимающий бейсбольную биту только попугать окаменел — деревко просвистело сверху вниз, врезавшись в пол в паре сантиметров возле головы мулатки. Та вскрикнула. Одновременно с ней вскрикнули Анни и Кристен. По плитке прошла трещина. Капля пота проскользнула по мгновенно вспузырившемуся точечно по порам тональному крему, красиво скульптурировавшему аккуратно накрашенное лицо Трейси. Подводка потекла от заслезившихся глаз — было видно, девушка испугалась не на шутку. Ее зрачки сжались в узкие-узкие точки, грудная клетка вздымалась от частого дыхания, руки беспомощно прилипли по бокам вверх ладонями с трясущимися пальцами. Эрика соврала бы, если бы сказала, что не наслаждалась этим зрелищем в этот момент. Наверно, ее выдало лицо — проклятия из уст Симонс сразу прекратились. Эрика Томпсон выглядела не как девочка, которая решила прикольнуться. Она выглядела, как та, кто сейчас поднимет биту еще раз и опустит ее вниз с точно таким же выражением в холодно-голубых глазах. Только опустит уже точно промеж глаз своей жертвы. И выражение это было — абсолютно сумасшедше. Лицо Трейси заныло от фантомной боли. — Ну, Симонс, чего ты так? Ты же хотела у меня взять интервью? Хочешь еще? — протянула Эрика, чуть подкатив краешек биты к виску мулатки, та с ужасом смотрела на капитана, дёрнув головой прочь. — А давай наоборот? Я возьму интервью у тебя, что скажешь? Трейси сглотнула. У нее отнялись ноги от страха. Томпсон улыбалась. Эта «очаровательная» улыбка смахивала на оскал. — Хотя, давай тебе всё-таки подкину немного материала. И будь добра, запомни его хорошенько, — улыбка сползла с лица Эрики. — Во-первых, моя семья — тебя не касается. То, что у тебя богатенькие родители, не дает тебе повода давить на других. Моя семья хотя бы зарабатывает честно. А на твою мне плевать. Но если еще раз я увижу тебя возле своего дома — ты пожалеешь. Вас тоже касается. Эрика на секунду вскинула взгляд на застывших подружек Симонс и те побелели, все еще не смея двигаться. Томпсон вернула взгляд на Трейси. — Во-вторых, ваши «забавные» посты и остальное. По-моему, главное извращение во всем этом — сам факт, что вы вообще до такого додумались. Мне опять же плевать — это твоя детская травма или дома тебя не любят, но моя личная жизнь — тебя тоже не касается, представляешь? И всё бы опять ничего, но ты пошла дальше — а я не люблю, когда меня и мои вещи трогают без разрешения, а моих друзей доводят… И пока первокурсницы были обездвижены шоком, Эрика сама чувствовала, как ее ноги кусает зернистая лава. Она соображала, искусно играла, и будто со стороны поражалась этому хладнокровию. Не веря, что делает это своими руками. Но делала, могла, упивалась этой местью — превосходное чувство. Осталось только доиграть до конца сей спектакль и изящно покинуть сцену. «Надеюсь, он не будет против, что я так воспользуюсь его именем». В груди до сих пор ныло после слов Салли, но сейчас Эрика отогнала это. Ведь она задумала это еще когда они были вместе, а она считала это нормальным. От нормальности сейчас остались лишь какие-то ошметки. Эрика прошкребла битой по полу и уткнула ее кончик вертикально вниз, оперевшись на него. — И, в-третьих, если вам уж было так интересно — почему просто было не спросить? Да, у меня есть парень. Один, девочки, извините, что обломала ваши теории. И да, его зовут Салливан Фишер. Повисла глубокая тишина. Внезапная развязка таким откровением удивила даже притихших девчонок. Взгляд Эрики сделался зловещим. Это будет откровенный бред, но репутация Салли-Кромсали и слухи вокруг нее роящиеся, конкретно в эту минуту — были как никогда на руку. Эрика долго про это думала. Еще задолго до откровенной травли. Заметила, как Андреа попятилась от Сала, когда прибежала с этой жвачкой в волосах. Потом, чуть позже, Эрика увидела, как Сал ответил каким-то придуркам, и те шуганулись прочь. Тогда в ее голове щелкнуло. Правда тогда это было дико. Но теперь… теперь терять нечего. Зачем отрицать? Зачем прятаться? Всё вышло из-под контроля к чертям собачьим. Куда проще взять предлагаемую маску и расхохотаться под ней в полный голос, сводя с ума неожиданным поворотом. — Так вот, девочки, теперь у меня пошли встречные вопросы: а вы не думали, что Салливан Фишер сделает с вами, когда узнает, что вы вытворяете с его девушкой, м? — вдруг протянула она, покачнув битой. А между тем, судя по уровню испуга в темных глазах под собой, это произвело эффект. Эрика могла бы просто добавить напоминанием: например, перечнем обвинений из известных газет или интернета, процитировать какие-нибудь самые кричащие обвинения в сторону «парня-убийцы» — и этого уже было бы достаточно, но вдруг этого становится мало. Руку, сжимающая приятную тяжесть биты, так и покалывает. Не стоит сознаваться школьному психологу, что последние недели вы планировали и проигрывали в голове убийство собственных сокурсников. Они сами виноваты. Но тянуть нельзя. Вопрос времени, когда эти двое сбоку очнутся, или кто-то не войдет. Однако, оставлять это так просто — нет… нет-нет-нет. Только не после всего, что они с ней сделали. Они отняли у нее практически всё: друзей, команду, прекрасную школьную жизнь, что была выше всяких экзаменов и занятий, они испортили ей волосы — сначала зажигалкой, а потом и краской, испоганили несколько вещей, вселили страх, панику, довели до паранойи и разбили в дребезги чувства, что Эрика впервые испытала настолько ярко. Они заставили ее устыдиться этого, заставили бояться. Так теперь она заставит бояться их. Эрика продолжала скалиться в широкой улыбке, а сама издевательски-ласково убрала край челки с глаз зажатой на полу Трейси свободной рукой, чем довела ту до тихой истерики. Потому что в следующую секунду эта рука слетела на горло первокурсницы — не сдавила, но достаточно ощутимо загнула пальцы так, что ногти чуть впились в кожу. А потом Эрика быстро наклонилась, придавив соперницу своим телом, и уже только Трейси на ухо тихо прошептала: — А если подумаешь еще чуть-чуть, то подумай о том, что я прекрасно всё знаю о Салли-Кромсали. Думаешь, ты мне Америку открыла своими догадками? А тебе не страшно о того, что всё это — правда? — горло под ладонью сглотнуло. — Но я остаюсь с ним и даже отрицать этого не буду, а не задумывалась почему? — Эрика перешла на еле-слышный шепот. — Я далеко не та, за кого ты меня принимаешь. Поразмышляй на досуге, Трейси. В следующий раз я не буду притворяться хорошей, только потому, что он меня попросил, поняла? В нашем городе очень часто пропадают люди. Бесследно. Я знаю, где ты живешь. И он тоже знает… Это был пиздеж в чистом его виде. Начиная от общего представления Салли в качестве злодея всея Нокфелла, заканчивая местом жительства Симонс — Эрика вообще была без понятия. Главное — прозвучало убедительнее некуда, спасибо бейсболу. Ну, а Сал переживет, если пара-тройка человек буду обходить его стороной и думать черти что. В конце-концов, они до этого не думали о нем ничего хорошего. Томпсон не стыдно. Ни капельки. Этого было ничтожно мало — такие сучки заслуживают гореть, но Эрика не сирота, чтобы пускаться во все тяжкие так прагматично. Родителей расстраивать не хотелось. По крайне мере — не до глубокой уголовщины. Эрика убрала руку с горла Трейси и встала с ее бедер. Симонс лежала, не двигаясь, и пялясь на капитана, как на дикое опасное животное. Кристен и Анни попятились. Отстранившись, Томпсон неторопливо застегнула биту обратно в чехол, накинула кардиган и забрала вещи. А потом вдруг вернулась к Трейси. — Ты чего лежишь? Давай, — Эрика протянула руку Трейси. Та дернулась назад, уставившись с еще большим страхом. — Ты чокнутая, Томпсон!.. — выдавила мулатка. — Приму за комплимент, — хмыкнула Эрика. — Дай руку, Симонс. Я настаиваю. Эрика медленно подошла к Симонс. Что-то в этом было. В этой власти, держать в страхе. Впрочем, не исключено, что сейчас эта загорелая выскочка опомнится, и Эрике несдобровать, поэтому мешкать было нельзя. Томпсон схватила Трейси за запястье, пока та не успела что-либо сказать и среагировать. — Пойдем. Вы тоже, — Эрика дернула головой и вдруг стремительно пошла прочь из раздевалки в сторону зала. Ничего не понимающая Трейси споткнулась, вынужденно следуя за ней, еще не переварив и не осмыслив услышанное до конца. Эрика открыла двери в зал с пинка. Занимающиеся разминкой девушки в центре обернулись, когда странная процессия из быстро шагающего капитана, которая буквально тащила за собой первокурсницу, влетела внутрь. — У меня небольшое объявление, минуточку внимания! — громко выкрикнула Эрика. Однокурсницы удивленно переглянулись, Эрика же дошла до разложенных матов и поддернула Симонс к себе. Та упиралась, но не искренне — потому что чего ждать от Томпсон теперь было стремной загадкой. — Что ж… не буду долго отнимать драгоценное время, которое все должны тратить на предстоящий Чемпионат, поэтому максимально кратко: я ухожу. Повисла шокированная тишина. И если пара чирлидеров до этих слов еще доделывали свои упражнения, то после слов капитана Кошки напряглись. Эрика оглядела каждую. И это чувство превосходства и наслаждение местью медленно заворачивалось в тянущую пустоту, вот-вот образующуюся в груди. — Однако сперва я хочу кое-что сказать… Не дожидаясь, пока кто-то подаст голос, Томпсон начала говорить сама. — Знаете, когда я перешла в эту школу и пошла на чирлидинг — я думала: как мне чертовски повезло! Этот спорт стал моим смыслом, больше, чем хобби или увлечение. Я была готова репетировать тут до утра, изучать новые схемы, делать растяжку, хотя в десять лет я и не подумала бы, что смогу хотя бы на шпагат сесть… Из-за плеч близняшек Майерс вдруг показалось лицо Андреа. Льюис, которая переворошила весь колледж в поисках Эрики, и уже подумала, что та всё-таки успела уйти, теперь глядела на подругу чуть ошарашенно, с затаенной виной в уголках глаз. Эрика не посмотрела на нее. Видно, что заметила, но не посмотрела. И только теперь Льюис заметила, что Томпсон держит за руку Трейси Симонс, а та подозрительно тихо молчит и не вырывается. Она затравленно глядит на Эрику, явно думая, как слинять. Додумать что к чему Андреа не успела, потому что следующие слова Эрики потрясли еще больше. — Когда ушла Беатрис, вы выбрали капитаном меня, — светловолосая девушка говорила негромко, но никто не шевелился — и слова эхом отражались от скамеек и паркета, звуча раскатистее грозового неба. — Это было сложно, я признаю. Первое время даже пугало. Я думала, что не подхожу на эту роль, что я не готова на такую ответственность. Я так не хотела подводить нашу… «команду», — на последнем слове Эрика горько хмыкнула. А потом вскинула голову и поглядела на каждого члена Красных Кошек: — Кэтрин, Мэй, Анжела и Айвис, Шарлотта… Эрика назвала имена, и их обладательницы, сами не замечая того, по очереди опускали глаза в пол. — Вы выбрали меня. Из всех. Единогласно, я даже не участвовала в этом закрытом голосовании! Почему? Да сейчас уже и неважно почему… это было пугающе, да, но приятно. И ведь я старалась! Я подстраивала репетиции, чтобы всем было удобно, я договорилась с мальчиками, чтобы они нас поддержали, я пробила нам заявки на Чемпионаты, несмотря на недостающие баллы из-за прошлого матча и наше дурное поражение с Блейкхоллом! Мы учимся в одной школе, на одном курсе, мы команда, черт возьми! Вы же прекрасно знаете, что это такое! Взгляды постепенно утыкались куда угодно — в пол, в маты, в скамейки или потолок, но не в сторону говорящей. Стыд повис в воздухе. — И ладно чирлидинг. Я думала, мы друзья! Но нет… я ошибалась. Сильно ошибалась. А теперь скажите мне, «команда»: что же я такого сделала, что превратилась для вас в посмешище? В девочку для игнора и сплетен за спиной, а? Подробности моей личной жизни стали резко влиять на рейтинг наших занятий, или что? Я стала хуже преподносить материал, что-то объяснять? Я хоть раз унижала кого-то из вас лично? Оскорбляла? Хоть раз, черт возьми! Эрика оглядела девушек. — Думаете, злюсь на них? — она указала на Трейси и компанию. — Нет. Мне плевать. Думаете, я вас ненавижу? Тоже нет. Я разочарована, ребят. Уж не знаю, это было вам в прикол, как удовольствие почувствовать что-то новое… может, она вам заплатила или что еще. Всё равно. Абсолютно. Может, вам было забавно. Конечно, это ведь не ваша жизнь… Но это раскрыло мне глаза. Я даже рада, что увидела настоящие лица тех, кого считала друзьями. А теперь я поняла, что больше не хочу быть частью этого цирка. Это уже не чирлидинг, это давно не команда — мало того, что вам в голову приходит поддерживать её, так вы еще будто разом забыли, что такое спорт и зачем мы вообще этим занимаемся, поразительное лицемерие!.. — с этими словами Эрика сняла с шеи тренерский свисток и вдруг развернулась к Трейси. Несколько пар ошарашенных взглядов всё же вернулись на движение и теперь наблюдали за этим. Симонс шагнула назад, но Эрика успела накинуть свисток ей на шею. Как передала атрибут власти, непреклонный артефакт правителя — сбросила с себя груз, превратившийся в один миг из драгоценного в ненужный и мешающий. — Может, дело всё-таки во мне — я знаю, что я не особо хороший человек. Но раз такое дело, и против меня большинство, считаю это единогласным решением. Король умер. Да здраствует Король! — Поздравляю с повышением, — еле слышно улыбнулась Эрика, сдерживая свое лицо в искаженной болью улыбке последние секунды. Она пожала Трейси руку, будто говоря всем своим видом «Ты добилась, чего хотела — наслаждайся!», искренне, и пугающе без сожалений, а потом подхватила свои вещи и быстрым шагом покинула зал, ни разу не обернувшись. Пока девушки в спортивной форме неуверенно переглядывались, сбитые с толку происходящим, одна из них опомнилась. — Дошутились? — прорычала Льюис, резко развернувшись к девчонкам в форме. — Молодцы, блять! — с этими словами блондинка плюнула на всех, и кинулась вслед за ушедшим в самовольную отставку капитану. Андреа пробежала по залу, затем через раздевалку, нагнав Эрику в коридоре. — Эрика, постой! Подожди! Эрика не остановилась. Тогда блондинка ускорилась, и в несколько шагов нагнала одноклассницу, ухватив ее за руку, заставляя остановиться. — Эрика, стой! Я не… — Не трогай меня! — вдруг резко выдернула руку Томпсон. Она отпрянула в сторону, и от красных глаз подруги сердце вымученно сжалось. Ресницы не сдерживали слез. — Особенно ты! Я думала, что тебе-то можно доверять!.. Но ты — не лучше их всех. Ты хуже, Андреа, — прошептала Эрика. — Ты хоть представляешь, что ты натворила?! Этой гребанной записью! Или тебе было так плевать на всё то, что я говорила?.. зря я тебе вообще что-то рассказывала! — Прости… — вырвалось из губ Андреа, не в силах выдать что-то еще. — Ненавижу это слово, — прошипела Эрика. С этими словами Томпсон круто развернулась на пятках и сбежала прочь. Над Нокфеллом сгущались тучи.***
Эрика не знала сколько она шла. Или бежала? Она не соображала. Ноги несли ее куда-то в лабиринты города, уводя меж улиц, заставляя на автомате ждать нужных сигналов светофора на переходах, аккуратно огибать заспешивших прохожих. Моросящий дождь смазал все лица и краски, колени покрылись мурашками. Она так и не переоделась. Убежала в чем была… а потом поняла, что ей некуда идти. Сейчас. Совсем. Колледж превратился в место, куда возвращаться не хотелось, домой в таком состоянии и подавно. Если мама или сестра дома — они начнут спрашивать. Эрика не в состоянии отвечать. Она вообще не в состоянии. Что с ней случилось? Что, блять, случилось со всем человечеством сразу?! Почему всё… так… Дождь лупил по макушке, превращая волосы в слипшиеся скользкие сосульки, на плечах осели сырые пятна, расползаясь дальше, вниз, стекая по дрожащим рукам и капая с ногтей. Эрика промерзла насквозь, ее колбасило и трясло, и тихие всхлипы тонули в шуме мороси на асфальте. Она ведь умная девочка. Она ведь всё по-ни-ма-ет. Что нормальные, правильные мысли — они были только тогда, в самый первый день. Тот день, когда она очнулась в черном ничего, слыша над головой гудящую лампу, чувствуя спиной то ли диван, то ли кресло, пересохший язык во рту и скованные руки. А потом он закрался ей в мысли, густым черным лесом закрыв солнце, пальцами на горле перекрыл воздух и просочился сквозь кожу, вызвав зависимость. И притворялись они нормальными, адекватными, такими, как все — по его снисходительности, не более. Эта идея была обречена на провал с самого начала. Эрика могла сбегать сколько угодно. Даже умудряясь играть в эти прятки от самой себя, находя тысячи и сотни оправданий и доводов, но, если правда в глаза — разноцветные такие, оттенка глубокого океана на разной глубине — оттуда она убежать так и не смогла. Застряла навечно, как глупая собака на цепи. Сал Фишер не в себе. Никогда и не был, точно не до знакомства с ней. Может быть, до того как вышел по локти в крови из той полу разрушенной многоэтажки на окраине Нокфелла, но точно не после. Он болен. А она, понимая, что любая изоляция наедине с кем-то в течении такого длительного времени — попросту разрушила ее психику, вернулась ли в себя? Эрика знает ответ на этот вопрос. Каждой клеточкой рациональности в своем теле, каждым его поступком, которому оправдания, как раз-таки — не нашлось. Можно называть, как угодно: нездоровые отношения, помешательством, стокгольмский синдром… но куда деться от болезненного чувства ломающего грудную клетку? Даже, если это болезнь. Даже, если нелюбовь. Даже, если зависимость… Эрика вытащила из кармана такой же сырой телефон, дрожащими холодными руками разблокировав экран. Несколько капель тут же размазали сенсор, но девушке всё равно. Она сидела черт знает где, в абсолютно неизвестной ей части города, чувствуя, как рушилась ее спокойная жизнь на части под проливным ливнем. На колене — какая-то рана, в душе даже бесы потухли. Белые кроссовки напрочь испачкались. Холодно. Очень холодно. И вот тут-то понимаешь, что после случившегося — даже кричать «Спасите!» — некому. Разве что маме — чтобы та своими криками перекрыла крик внутри… но это всё равно случится. Особенно, когда Симонс донесет сначала директору, а потом и своему папочке. А она донесет — Эрика не сомневалась. Эта мстительная тварь припомнит. Но доводить сейчас всё до конца у Томпсон нет никаких сил. Она потеряла подругу. Потеряла команду. Разбила вдребезги свое имя на стене почета колледжа. Подвела родителей. Смела торжествовать над трагедией сестры. И есть лишь один человек, которому совершенно точно все равно на настоящее. Который придет на зов своей сбежавшей жертвы, уведет из реальности и спрячет от всего на свете. И, наконец, схватит за плечи, заставив посмотреть на свое настоящее отражение лицом к лицу… Он точно знает, кто он такой. «И кто же тогда я?» Затекающий ручейками по губам дождь кажется соленым. Эрика повторно разблокировала погасший экран, невидящим уплывающим зрением пролистав контакты, а потом ткнула на вызов, низко сгорбившись над коленями. За ворот противно затекла вода, кофта съехала по коже, заставив покрыться гусиными пятнышками от холода. Гудки. Гудки. Тишина. По ту сторону ни слова, но слышно дыхание. — Забери меня… — прошептала девушка, уже не смаргивая пелену с глаз. — Пожалуйста. Проходит бесконечность в туманном безразличии, когда раздаются тихие шаги, а перед уткнутыми в землю глазами не возникают очертания старых кед. Эрика пошевелилась. Сорвавшиеся с кончиков волос капли влаги змейками скользнули по шее. Он пришел за ней. Безмолвно, из неоткуда, отыскал в лабиринтах бездушного города… Девушка зажала пальцем кнопку на телефоне, что все еще мок в ледяной ладони. Раздался еле слышный звук вибрации — телефон выключен. Абонент занят или находится вне зоны действия сети. Она убрала телефон и поднялась на ноги. А потом чуть вытянула пустую руку вперед, обнажив запястье. Дождь так шумит. Словно помехи на экране телевизора, чьи антенны сбились. И ни слова. Оковы его пальцев сомкнулись, как наручники. Яд подчинения парализовал вены, растекаясь по телу нейротоксином от этого прикосновения. Отрава на вкус — как глоток свежего воздуха после удушья. Эрика приняла ее добровольно, позволяя сжать свое запястье. Пластиковые линии протеза всё такие, как и в их первую встречу — белые, с потертыми краями и трещиной по краю, джинсы такие же рваные, одна из нескольких темных кофт — обязательно с длинными рукавами, только шею не прикрывают. Это остается дико-голубым волосам, заплетенных в два низких хвостика. Он очень давно так не убирал волосы. Они — волосы, точь-в-точь, как у нее: мокрые, запутавшие в себе капли грозы, потому что хозяин проигнорировал зонт, брошенный в прихожей. Помехи все сильнее, а на город опустился туман. Жертва расслабила руку, будто давая никому не нужное разрешение увести себя прочь. Чтобы сдаться окончательно и исчезнуть в каплях дождя вместе со своим похитителем.