***
Сал маялся. Маялся мучительно и отчаянно, готовый беспомощно бодать лбом стену через протез. Причем, по самой дурацкой земной проблеме: из-за своего хорошего слуха, черт бы его побрал. Мечты быть таким же заурядным парнем ехидненько подлаивали за ухом, мол: «Что же ты, Салли? Ты же этого хотел, разве нет? Почему мучаешься, получив? Ах, да… точно, уродом-то быть не перестал, как печально». Возможно, не будь у Салли-Кромсали этот самый протез на всю рожу, то… то уже не важно. Протез все равно есть, и владелец этого протеза отличился в свое время достаточно, чтобы не знать, что делать в такой рядовой ситуации, как одно страшное мероприятие, под названием «Выпускной». — Только попробуй сказать, что не придешь — я тебя живьем сжую, — обронила Андреа на одной перемене в адрес Эрики, когда Фишер тремя рядами выше беспалевно зевал за маской со скуки. — Ладно-ладно. Я даже куплю себе то платье, — закатила глаза Эрика. — О-о-о, это что, глас здравомыслия? Мне не послышалось? Потрясающе! — Просто теперь меня никто не дергает и у меня появилась куча свободного времени, — ответила Томпсон. Андреа перестала театрально аплодировать и тревожно глянула на подругу: — Как-то двояко это прозвучало. — Как есть, — пожала плечами Эрика. И поспешила перевести тему. Не то, чтобы ей было прямо вот костью в горле это всё, но неприятно: — С кем пойдешь? Андреа тут же выправилась. — Не знаю. Меня пригласили Маркус и Питер, и еще, судя по тому, как часто мне стал написывать Тайлер — у него с Джесс не склеилось, и он экстренно ищет варианты, — выдала она лениво. Эрика с усмешкой покачала головой. Андреа как обычно. Блондинка сделала паузу и тут же выдала расчеты: — Маркус сразу тактично идет лесом. Ему доверия нет — еще выложит что-нибудь случайно в сторис не то, потом гори со стыда. Питер скучный, как коала… — Почему коала? — прыснула Эрика. — Потому что на всех вечеринках он жует что-то по углам, — сморщилась Льюис. — С ним даже не потанцуешь нормально. Думаю, спасу Тайлера от провала. Он ничего такой. Эрика только и поражалась хладнокровной расстановке приоритетов и фактов. Андреа откинулась на спинке стула. — Ну, а ты? — А? — Фишер тебя пригласил уже? — Эм… — Эрика на секунду заступорилась, а потом немного поникла. — Я не думаю, что он пойдет. Он не любит такие вещи. — Что, совсем? — удивилась блондинка. — И что, ты пойдешь одна? При живом-то парне? — Типун тебе на язык, Андреа! — низко зашипела Эрика на такие шуточки. — Нет, правда, это же странно. Хотя, да… о ком я. А ты сама не спрашивала? Эрика мельком глянула на Салли, который уже минут десять как отнюдь не пребывал в прострации, получая Оскар за лучшую роль глухонемого. Девушка отвела взгляд и негромко ответила: — Нет. Если я спрошу, он поймет намек. Я не хочу заставлять. Там… правда все сложно, Андреа. Я не хочу тащить человека туда, где ему будет некомфортно. — М-да, как всё запущенно, — пробормотала Льюис. — С тобой, после заварушки в раздевалке, только Флетчер и согласится пойти. — Ну, и ладно. — Нифига прохладно! Это грустно, вообще-то!.. Собственно, на этом мучения Салли и начались. Он всю свою сознательную жизнь реально проебывался на таких мероприятиях, будучи в трезвом уме и не питающим страсти к самомазохизму в промышленных масштабах. Как правило дома. Целенаправленно идти с такой внешностью туда, где будет концентрированная толпа подростков с их жестокими повадками? Нет, спасибо, ищите другого дурака, и вообще платные клоуны не по этому адресу. А тут появляется Эрика с каноничными представлениями о школьных традициях, да и сама вся такая… ну, обычная девушка, и Сал понимает, что влип конкретно так. Эрика, конечно, не обидится на него, если он подойдет и честно подтвердит догадки насчет отношений со всякими выпускными, но явно расстроится — и это в стократ хуже, если честно. Она и без того смирилась с вагоном странностей и привычек Салли-Кромсали, и как бы ему пора тоже немного потеснить позиции в сторону ее интересов. Особенно после такого безмолвного, но очень заметного заявления на весь колледж об отношениях с ним, да еще после дичайшей нервотрепки от окружающих и самого виновника явно утаенных нервных срывов. В конце-концов, это просто один дурацкий вечер. Не прыгнуть же с моста его заставляют. И пока Салли размышляет о том, что спрыгнуть с моста не так уж страшно, особенно, если это мост над водоемом, к нему подошла сама Эрика. Вид у нее был какой-то заговорщицкий. — Сал, — протянула она, облокотившись на его парту. — А что ты делаешь завтра вечером? Салли иногда поражался как же тщательно прятался истинный облик Эрики за простодушной невинностью на первый взгляд. Она ведь прекрасно знала, что его день будет завтра свободен, если она попросит. Хитрые морщинки залегли в уголках ее глаз. — Мне не по себе от таких вопросов, — осторожно хмыкнули за протезом. — Но, допустим, ничего. «Если спросит про выпускной, просто скажу «да». Сам прошляпил. Перестрадаю, не помру», — решил он. В следующий момент он понял, что прыжки с теоретических мостов и выпускные — не такая уж проблема на самом-то деле. — Ну, в таком случае, жду у себя завтра после пар. Прости, я не сказала твоего имени, когда говорила о госте, но подыграй, ладно? Моя мама сейчас немного нервная из-за заказов… — Да, конечно… — бездумно кивнул Салли. А потом до него дошло. — Стоп. Что? — Что? — Ты же не… — Ага, — заулыбалась Эрика. — Нет, — отопрело выпрямился Сал. — Нет, ты серьезно? — А что такого? — Что такого?! — понизив голос, прошептал он. — Например, я. — Лучше ты скажешь моей маме «добрый день», как порядочный гость, чем она однажды застанет тебя в моей комнате по дурацкой случайности, — резонно парировала Эрика. Это всё очень верно и логично, конечно, но Сал как-то был не готов вот так по голове получить приглашение посреди недели. — У меня хорошая мама. — И сомнительный парень, — не повелся на утешающий тон Эрики Сал. — Кстати, почему я слышу только про маму? Девушка закашлялась. Это очень не понравилась парню. — Давай не будем оформлять мне путевку в детдом так скоро. — А, ну спасибо, мне стало легче, — язвительно прокомментировал Фишер. Салли примерно представлял какого о нем мнения почтенный юрист со стажем. Даже с учетом лживой истории для родителей с «побегом» дочери, Сал так или иначе был косвенно виноват во всех грехах (хотя бы потому что пока Томпсоны стояли на ушах с поисками, сам Салливан Фишер даже виду не подавал о местонахождении Эрики). Сала приятно удивляло то, что Эрика надеется на лучшее, больше переживая о том, что Роберт Томпсон может сказать парню что-нибудь эдакого, чем о том, что она приглашает домой инфаркт местного шерифа. — Так… ты придешь? — Сал заметил, что Эрика уже не улыбалась, кажется, готовая разочароваться. Можно было бы на это все забить, конечно, и нервировать родителей на расстоянии, но, во-первых, это нечестно по отношению к Эрике, а во-вторых, Сал не трус. — Сочту за честь быть похороненным под теми шикарными розами у твоих окон, — смиренно склонил голову он. Лицо Эрики просветлело, губы засмеялись. — Салли-Кромсали, ты невыносим, когда начинаешь паясничать. — Нет, я просто всё еще реалист, — парировал Фишер. Пауза. — Кстати, ты уже присмотрела себе детдом? — Салли, блин!.. Эрика вонзила в парня возмущенный взгляд, но улыбаться не перестала. И за эту счастливую улыбку он точно переживет еще парочку недоброжелателей в своем длинном списке. Всё по прежнему было хорошо. Гизмо постепенно привыкал к рукам и отъедался. Первые дни Сал немного нервничал, что коту взбредет в голову снова удрать, но тот неизменно встречал его свернувшимся в клубок на кресле, и постепенно парень успокоился. Нил больше не звонил. Не то, чтобы сам Сал как-то расстраивался по этому поводу, но неприятный осадок остался — ведь после таких нежданных приветов из прошлого то, что он так тщательно пытался запереть за семью замками, прорывалось наружу. Сал часами сидел и смотрел в одну точку, сжимая кофту в кулак напротив сердца. И чем счастливее были прошлые воспоминания, тем больнее они надрывали изнутри. Но Сал держался. Стискивал зубы, прогонял память прочь и спускался вниз. Он еще дышал, он чувствовал себя не просто отколовшимся кусочком с орбиты, несущемся в беспросветную черную бездну. Он вновь ощущал себя живым. Беспрестанно шепчущее за спиной безумие затихло. Это самое главное.***
Невероятный сюрприз для Эрики преподнёс конец дня. Когда девушка уже собиралась домой, то краем глаза заметила, что кто-то в красном подошел к ней сбоку. А как вскинула голову, то изумилась еще больше. Первый состав команды чирлидеров Красных Кошек остановились в полном комплекте возле бывшего капитана. — Чего? — Эрика напряглась по привычке. У нее остались не самые приятные рефлексы на толпу девчонок. — Эрика, мы… — начала Кэтрин, помяв край юбки. — Мы тут подумали… — Вернее, мы поговорили, — поправила Мэй. — И хотели извиниться перед тобой. Мы были не правы. Эрика опешила и лишь и выдавила второй раз: — Что? — Да. Прости. Из-за Симонс все пошло насмарку. Мы уже не помним, когда было хоть одно нормальное занятие, — честно сказала Миллер. — Я поступила, как идиотка, когда согласилась ей помочь. Извини, — продолжила вторая. — Не знаю, что на меня нашло, что я повелась со всеми, — выдохнула одна из близняшек. — Прости, Эрика. — Мы хотели спросить — ты вернешься в команду? — с этими словами Кэтрин вытащила из кармана ветровки капитанский свисток и протянула его Томпсон. Эрика только и могла что смотреть на болтающийся шнурок, не в силах как-то отреагировать. Она не ожидала. Не от девочек, что так безразлично смотрели на ее мучения. Молчание затянулось. — А что другой капитан? — в конце-концов, облизнув высохнувшие губы, тихо спросила Эрика, не спеша верить. Может, это очередная жестокая шутка? Она машинально пробежалась глазами по рукам девчонок, подмечая, нет ли у кого-нибудь из них телефона. Но руки всех были пусты или со своими вещами. Чирлидеры переглянулись. Видя, что Томпсон не верит, Кэтрин шагнула к девушка и взяла ее за руку, вложив в нее свисток. — Ты наш капитан. Других нам не надо. Эрика машинально сделала шаг назад на это движение. Девчонки это заметили. Сама же Томпсон никак не могла выйти из ступора. Если бы среди них была хоть одна подружка Симонс — она бы выкинула этот свисток обратно сразу же. Но никого из троицы среди Кошек не было. Но не было и Андреа, которая тоже ушла из команды после самоотставки Эрики — и никто не мог наверняка дать гарантии, что это не многоходовая жестокая партия от новоиспеченного капитана. — Эрика? Эрика опустила глаза на свисток, чувствуя знакомый предмет в пальцах. Внутри екнуло. Она не думала, что когда-нибудь снова его подержит. Хотя девочки ведь заступились за нее у директора, так может быть?.. Что ей ответить? Как ей поверить после всего? И стоит ли? — Мой парень вас больше не смущает? — в лоб спросила она, вскинув голову. Имя Сала можно было не уточнять — все уже знали. Девчонки неловко переглянулись. Мэй неуверенно почесала щеку. — Ну, если он не будет мешать… — Он никогда не мешал, — отрезала Эрика, прямо уставившись на девушку. Мэй прикусила язык. Остальные посмотрели на нее укоризненно. — Да какая разница? Хоть Фишер, хоть Флетчер — это не влияет на твои знания, — выступила вперед Майерс. — Долго же до вас доходило, — горько хмыкнула на это Эрика. Чирлидеры стушевались, ожидая вердикта. У Трейси, при всех ее понтах и связях, тупо не хватит опыта затащить, как спортсменка. Тем более на соревнованиях. И, похоже, у команды наконец-то то открылись глаза на эту банальную истину. А может, и правда совесть проела. Эрика не знала. — Я подумаю, — после паузы, ответила она, решив не торопиться. Закинув рюкзачок на плечо, Эрика закрыла свой шкафчик и прошла сквозь чирлидеров, сжимая в кулаке свой свисток. Несмотря на довольно прохладный и сдержанный ответ, внутри волнительно забилось сердце. Но ей предстоит крепко поразмыслить перед таким решением — у нее в последнее время очень повышенные проблемы с доверием. А пока ее ждал куда более приятный вечер, и не менее волнующее завтра.***
— Ой, мамочки!.. — тихо взвизгнула девушка, вжавшись в диван и зажимая себе ладонями глаза. Но при этом оставляя малюсенькую щелочку, чтобы продолжать смотреть. Смысла в этом действии было никакого, отчего Сал прижал кулак к подбородку, давя губы быть на месте, чтобы не портить скримеры своим хохотом, хотя на экране начиналась какая-то лютая дичь. — Куда он идет, куда?! Вот заче-е-ем? — шепотом комментировала Эрика, съеживаясь все сильнее к плечу парня. Спустя всего двадцать минут от начала фильма девушка сначала забрала ноги на диван, потом закуталась под подбородок в плед, а вот на первом скримере Сал даже ойкнул — он как-то не подумал, что у девчонки, занимающейся чирлидингом, сильные руки. Эрика нехило так стиснула его под локоть, оставив пару синяков. — Итить!.. В остальном, знал бы Фишер, что Эрика так смотрит хорроры — давно бы предложил, потому что это было очень смешно: ее лицо сразу же передавало все эмоции, а речь скакала от ругани до абсолютно неразбираемого бормотания. Про комментирование об умственных способностях главных героев, которые по лучшим шаблонам классики шли проверять темные подвалы, заброшенные чердаки и каждый подозрительный звук — и вовсе можно снимать отдельное шоу. Вспоминались такие же уютные вечера в Апартаментах, когда им с Ларри надоедало мучить приставку и они тоже садились за хорроры: Джонсон матюгался беспрестанно перед напряженным моментом, а чашка с чипсами то и дело подскакивала вверх. Когда Эрика заявила, что она согласна пощекотать нервы, Сал любезно все устроил. Теперь же расплачивался своими барабанными перепонками. — Если очень страшно, можем посмотреть что-то другое… — между делом обмолвился Фишер, пока на экране было затишье. — Что? — не отрывая взгляда от фильма, переспросила Эрика. — Нет, он еще пошел копать могилы! Отлично, идея десять из десяти!.. Несмотря на периодические попытки сломать своему же парню пальцы, было видно, что Томпсон не менее весело и интересно, чем ему, так что Сал расслабился и просто краем глаза старался быть начеку (мало ли, с Эрики станется зарядить ему со страху). Когда фильм закончился, а свет в гостиной зажегся, девушка со страдальческим бормотанием сползла спиной на пол вместе с одеялом. — Боже, я сегодня не усну… — Ты сама согласилась, — подметил Салли с усмешкой. Эрика отняла ладони от лица и поглядела в потолок. — Мое сердце колотится, как-будто я пробежала стометровку… Но, в целом — в этом есть что-то такое… — подумав, выдала она. — Как бы страшно, но хорошо. Странно. — Обычный выброс адреналина, — усмехнулся юноша со знанием дела, а потом потер ухо. — Не думал, что ты умеешь так громко кричать. — Иди ты… — беззлобно буркнула Эрика, откинувшись обратно затылком на диван. — Поставь чай, пожалуйста. — Уже, — отозвался юноша из кухни. — Чаю или не чаю? — Чаю, — подумав, потерла глаза девушка. Итак на сон грядущий перспективы не самые спокойные. — Слушай, тебе что, совсем не страшно такое смотреть? — Почему не страшно? Страшно. — По-моему, ты вздрагивал чисто из-за меня, — подозрительно прищурилась Эрика. — Просто это был не самый страшный ужастик в моей жизни. Когда жутко совсем, я тоже орать умею, — утешил он девушку. Эрика попыталась представить Салли орущим и лезущим с ногами на диван, но у нее не вышло. Поэтому, укутавшись в плед, она забралась туда сама, позволив себе быть ленивой, пока Сал возился с кружками. На его голове низкий пучок, наспех завязанный по приходу с колледжа, на плечах домашняя легкая футболка и ниже — простые спортивные штаны. Сколько бы раз Эрика не видела Салли таким — ее всегда умилял этот уютный образ. Вкупе с легкой улыбкой, перечеркнутой старыми шрамами, на душе становится по-особому умиротворенно. Дом №18 с приходом лета становился теплее. К сожалению для самого Салли-Кромсали, привычка находиться без протеза в компании Эрики имеет одну крайне предательскую сторону: любая эмоция становится, как на ладони. Потому что укрытые годами за маской они брали верх быстрее, чем понимал их хозяин, и выдавали его с потрохами. Поэтому, когда только что чуть ли не напевающий себе под нос Фишер резко переменился в лице просто с ничего — выражение всекосмического страдания бросилось Эрике вниманию сразу же. Парень как-будто вспомнил что-то тревожное, мельком глянув на нее. Секундой спустя эти эмоции пропадают с его лица, но Эрику уже не проведешь. — Салли? Ты чего? — полюбопытствовала девушка. Что может так удручать Салли-Кромсали ни с того, ни с сего? К еще большему удивлению Эрики, услышав вопрос, Сал чуть ли не опрокидывает кружки на себя. Словно его спалили на чем-то постыдном. «Вот так. Пан и пропал. Давай же, оттягивать нет смысла — опередят другие и будешь торчать тут, как обычно придурком, дома», — мысленно выругался на себя он. Фишер воюет с собой секунд пять. Но потом представляет, как в день выпускного он остается сидеть на Северном Авеню, а Эрике подает руку с порога ее дома какой-нибудь Флетчер в смокинге… или Маркус, или еще кто до кучи… Представляет, как те мило под ручку дойдут до украшенного к торжеству колледжу, будут там веселиться, танцевать — потому что Эрика общительная приятная девушка и у нее нет проблем с рядовыми развлечениями. Губы сами сжимаются в полоску. Сал представляет это до того живо, что так и видит, как он весь вечер мается от раздражающей злости в свой адрес. Поэтому выпаливает неожиданно для самого себя: — Ты пойдешь на выпускной? Светлые брови Эрики взметнулись наверх. Так-так, интересно. Уж от кого, но от Салли такие темы было услышать невероятно. Она внимательно посмотрела на юношу. — На него все идут, — усмехнулась Томпсон, сообразив причину страдания Фишера, и подперев щеку кулаком. — Если я не пойду, мне Андреа голову отпилит и будет жужжать об этом еще полгода. А ты? — Я? — прикинувшись идиотом, переспросил Сал. — Ты ведь не просто так спросил. Сал замялся. Выдохнул. — Ну… — еще раз выдохнул. — Ладно, я хотел спросить тебя: не останешься ли ты у меня после? Я понимаю, со мной идти на выпускной — такое себе удовольствие, но… Эрика вымученно схватилась за голову, застонав. Умеет этот Фишер все усложнить до невозможности! — Ты серьезно? — перебила девушка. — «Такое себе удовольствие»? У тебя что там в голове, а? Сал Фишер, а не отнять-ка у тебя и вправду протез, а то мне кажется он мешает разумным мыслям поступать куда надо. Сал неловко рассмеялся, а потом внезапно выпалил скороговоркой: — Хорошоладнобоже… ты бы пошла со мной на выпускной, если бы я пригласил? Повисла тишина. Эрика уставилась на юношу, который опустил глаза с таким виноватым видом, будто сморозил что-то неприличное. — Так… «если бы» или все-таки «пригласил»? — уточнила она, по-доброму приподняв уголки губ. Сал прекратил с увлечением рассматривать структуру ткани на подлокотнике дивана. Его лицо заметно покраснело. А вот в глазах что-то вечно ждущее отторжения. — Если бы пригласил, — уже разборчивее повторил он. Эрике внутренне хочется почему-то счастливо завопить, как глупой школьнице, которую первый раз пригласили на свидание. Она знает, как непросто спрашивать такое для Салли-Кромсали. И тем ценнее этот момент. — Ну, если бы пригласил, то я бы сказала, что в шесть вечера буду готова. Салли глядит немного недоверчиво, будто ища хоть одну зацепку на ложь в этом искреннем согласии. И вот вообще не верится, что этот парень, мнущий свою футболку, как ребенок, мог заставить краснеть одним прикосновением. Эрика поднялась с места и подошла к Салли. Он поднимает голову, чтобы не упустить ее взгляд, а гостья думает сколько же времени потребовалось, чтобы Сал Фишер перестал отворачиваться чуть в сторону, пряча исполосованную часть лица. Эрика машинально заправила за ухо свои побледневшие голубые волосы. Рассматривать Салли можно бесконечно, чтобы он там ни бурчал по этому поводу и специфичных вкусов. И пока тот не вспомнил о своих заржавелых привычках прятаться, Эрика поднесла пальцы к его скуле также, как он когда-то тянул свои к ней навстречу. Она вспомнила кое-что еще. — Сал, слушай. Я знаю, тебе непросто, но завтра… твой протез. — Я понимаю, — голубые глаза Фишера прикрылись, губы опять сжались. Надежды на что-то хорошее от и до дохли вокруг Сала Фишера регулярно, и тем не менее он нашел в себе оптимизма решить, что как-нибудь переживет, если даже ему будут не шибко рады. Наверно, больше, чем неприятное чувство ожидания тихой ненависти от родителей, Сал боялся напугать собой маленькую сестру Эрики. Ведь в день, когда они должны были встретить Рошель с занятий, миссис Томпсон освободилась раньше и забрала ребенка сама. Может, и к лучшему. Зато теперь на долю парня выпало двойное испытание. Помимо этого была еще одна загвоздка: родители Эрики явно не захотят разговаривать с куском протеза. Это не все понимающие и дружелюбные Джонсоны из Апартаментов, полных колоритных личностей и без мальчишки с хвостиками и жуткой маской вместо лица. Когда тебе двенадцать — на тебя еще могут не обратить внимания, но когда тебе восемнадцать, у тебя не самый приятный образ и в довесок довольно щекотливое отношение к чьей-то дочери — игра в прятки не выйдет. — Прости… — прошептала девушка. — Переживу, — выдохнул Сал. Томпсон становится не по себе от внезапного понимания, насколько парню тяжело так жить, и в то же время она чувствует в себе решительности избавиться не только от предвзятости мамы, но и от другого надоедливого зверя. — Салли, — позвала девушка, снова положив пальцы на скулу юноше, отвлекая плавными поглаживаниями от реакции, которая сейчас последует. — У меня есть надежды забыть, как выглядит твой протез? Хоть когда-нибудь? Фишер дернулся. Он не любил разговоров на эту тему. — Не думаю, Эрика. Прости. — Но почему? Ты же спокойно снимаешь его при взрослых. Тот доктор, который приходил, и шериф, и… — Это другое, — поджал губы он. — Мне плевать на этих людей. Это их работа, и моя обязанность открывать им свою личность. Но они не участвуют в моей жизни, поэтому мне все равно. — Но по твоей логике тебе так же все равно на весь колледж. — Зато колледжу, в котором мне еще долго учится, не все равно. И тебе тоже. Только всё успокоилось, давай не будем опять поднимать эту тему, ладно? — Я всего лишь хочу сказать тебе, что твое лицо не настолько ужасно, чтобы так мучаться… — Да ну? И насколько? — Не придирайся к словам, — отбила сарказм Эрика. — Ты столько лет прятался, неужели не пора открыться? Ты ведь правда красивый, Сал. — Ложь. — Нет, это правда. И я не понимаю, почему ты мне не веришь. — Почему? — горько переспросил он. Он перехватил пальцы девушки. — Ты путаешь привычку с очевидным фактом. Ты просто ко мне привыкла. — Нет. — Да. — Сал, послушай… — Эрика. Пожалуйста. Я ценю твою заботу, но ты прекрасно знаешь, что я прав. И то, что я не люблю зеркала — не значит, что я в них никогда не смотрел. — И когда же был последний раз? — тут же уцепилась за это Эрика, не дав свернуть разговор как и обычно в никуда. Это не так должно было работать. Но упрямство этой девушки иногда опережало его собственное. — Когда ты первый раз увидела мое лицо, ты закричала, — совсем помрачнев, напомнил Сал. — Учитывая то, как это случилось — не смей меня упрекать. Я про твое лицо меньше всего думала. А про зеркала ты так и не ответил. — Боже, Эрика, давай не будем спорить, — поняв, что аргументы кончаются, Фишер попытался слиться. — Давай, — неожиданно согласилась Эрика. Не успел Сал расслабиться, как его стиснули за руку. — Пойдем. — Что… Куда? Эрика, да что ты делаешь? Слушай, правда, прекрати… — поняв, что девушка тащит его к ванной комнате на первом этаже, где появилось единственное на весь дом зеркал, заупирался Салли. — Я прекращу, если ты хоть раз посмотришь на свое отражение. — Я все еще не понимаю, к чему этот цирк. Раздражение достигло своего предела. Одно дело, когда на тебя наезжают всякие утырки, другое — когда вроде как бы твоя девушка, без всякого такта начинает вести себя с ними наравне. Эрика настойчиво держала его за запястье. Плюнув, Сал решил прекратить словесное пререкание и психанул: не глядя, он свободной резко распахнул дверь в ванную комнату и буквально ввалился туда вместе с девушкой. — Ну? Довольна? — А теперь посмотри на себя, — Сал не шелохнулся. — Ты же недавно на себя смотрел, в чем проблема? — А то ты не видишь одну сплошную проблему, из-за которой я стараюсь лишний раз на себя не пялиться, да?! — повысил он голос. Эрика продолжала сверлить взглядом. Чего она пытается добиться? Какого-то принятия, чудесного исцеления от загонов, которого не смогли добиться квалифицированные врачи за столько-то лет? Сал начал злиться. И эта злость была порождена страхом. Всплеснув руками, парень резко повернулся к отражению. — Да черт возьми!.. Ну? Вот, пожалуйста! Хэй, привет фрикам! — он даже помахал ладошкой своему худощавому отражению. — Ты не смотришь на себя, — вдруг заметила Эрика. Сал вздрогнул с занесенной в приветствии руке. — Знаешь, — медленно начала Томпсон. — …почему я тогда испугалась? Почему я закричала, когда протез слетел? Сал напряженно стиснул зубы, смотря куда угодно в своем силуэте: на футболку, на свои волосы, на Эрику, но только не на то, что было выше подбородка. — Меня ведь не лицо твое напугало, Сал. Если честно, я смотрела достаточно всяких странных фильмов и, поверь, ты меня, в принципе, не удивил. А закричала я, потому что до ужаса испугалась твоего взгляда. Каждый раз, стоит тебе оказаться без своего протеза — ты первые секунд десять смотришь так… так жутко… будто убить хочешь. А еще ты начинаешь прятаться за волосами и это как… как будто удваивает эффект. Не знаю, как объяснить, Боже… я надеюсь, ты понял. С этими словами Эрика встала перед юношей и погладила его по щеке. А потом привстала на цыпочках и легонько поцеловала, несмотря на хмурое донельзя выражение. — Сал. Может, все и было плохо, когда с тобой случилось несчастье, но двенадцать лет — большой срок… — прошептала она. — Посмотри на себя. Ну же. Сал долго смотрел мимо, но потом сдался. Он несмело посмотрел вперед, подняв взгляд над макушкой девушки. Ему казалось, что зрение нарочно расфокусировалось. И слава Дьяволу. Вместо себя он видел нечеткое смазанное пятно. — Ничего не изменилось, — прошептал он. — Ты просто не хочешь смотреть. — А может, ты просто ошибаешься? — Сал. Ты очень красивый. Не прячься. Я думаю, людей куда больше пугает то, что они не видят твоих эмоций, чем пара старых шрамов. — Ты хотела сказать: пара десятков шрамов, — страх поверить и разочароваться мастерски переводили все в горькую иронию его устами. Эрика покачала головой с тихим смехом, отражающимся от кафеля. «Упрямый упрямец, Салли-Кромсали. Ну, раз так не веришь…» Сал сперва не понял, что случилось. Он делал вид, что смотрит на себя, а сам врал. Он видел что угодно, кроме своего уродства: видел одежду, видел спину Эрики, видел стакан на углу раковины. А потом он ловит в отражении действие: то, как к его страшным губам, навеки ухмыляющимся на одно сторону, приблизились другие — аккуратны и ровные. Таки губки априори не должны быть прикасаться к чему-то настолько уродливому, но… почему-то прикасаются. Сал чувствует тепло, а потом и сам поцелуй. Нежный, осторожный и вовсе не пытающийся прервать прикосновение поскорее. Сал чувствует тонкие подушечки пальцев, поглаживающих кожу от виска под подбородка. Аккуратно, неспешно, будто владелице этих пальцев нравится ощущать эту мерзкую фактуру неровностей. Сал чувствует, что отвлекся, прикрывая глаза и желая быть ведущим в следующих касаниях. Сдается и проигрывает, так и не доспорив до конца. Парень занес ладонь за голову девушки, впутывая пальцы в короткие волосы, словно предупреждая попытку передумать и сбежать, хотя бежать никто и никуда не собирается, судя по сбившемуся дыханию. Она послушно расслабляется. Ей больше нравится его инициатива: добровольная передача власти скользит кончиком языка по краю губ. Салли уже не помнит, о чем они говорили. Он наклоняется сверху, ведет кончиком языка по чужим губам, бессовестно наглея за какие-то секунды. Пучок голубых волос распадается по плечам — Эрика свои руки тоже держать на месте не умеет. В какой-то момент это происходит случайно — Сал забывает, где они находятся, и на мгновение открывает глаза. И видит это в отражении начинающего запотевать зеркала: неподдельную нежность во взгляде девушки и то, с какой лаской она притягивает к себе того, кто давно воспринимал жестокую кличку Салли-Кромсали, как свое второе имя. Кажется, зря он налил чай. Тот явно скоро остынет.***
Глория вернулась домой вымотанная под самый край. Она скинула пиджак и сумочку, и заметила в прихожей лишнюю пару обуви, но сперва это ускользнуло от внимания в должном объеме. Женщина уже прошла в спальню, когда у нее что-то екнуло. Материнская жопочуйка взвыла дурным голосом (детям о таком определении лучше не знать). Глория резко осознала, что Эрика, спросив про гостя, не назвала его имени, и внутри все опустилось. Женщина пошатнулась, понимая кто был этим гостем. Салливан Фишер, освобожденный убийца, ее ночной кошмар — сейчас в их доме. Вместе с дочерью. С обеими дочерями, потому что Рошель тоже должна быть дома. И мирно оставленные с белыми кроссовками Эрики кеды вмиг показались проклятым предзнаменованием. На дрожащих ногах, Глория медленно поднялась на второй этаж, чувствуя накрывающий страх. Дверь с комнату Рошель была открыта, и там — никого. А в комнату Эрики лишь чуть-чуть, и оттуда доносились странные звуки. Шторки ужаса опустились на глаза матери. Представляя себе какие-то кровавые картины Глория резко толкнула дверь. Чтобы все-таки получить сердечный приступ сразу и на месте. Бывший заключенный Нокфелла и по совместительству страшный кошмар Глории сидел на полу, скрестив ноги, а две ее бестолковые дочери… заплетали ему косички. Хрупкий на вид парень, который на фото с газет выглядел зловещим оборванцем в маске, в жизни оказался гораздо меньше, и выглядел он как-то безобиднее, а диковинного цвета волосы не походили на окровавленные грязные патлы — скорее на дорогущий парик. Инвалидная коляска Рошель стояла в углу. Сама девочка, прислонившись спиной к кровати, с восторгом накручивала покорно склонившем голову юноше чудную прическу, в то время как старшая сидела чуть с боку, дирижируя расческами. Сбоку возле коленей Эрики лежал открытый ноутбук и… это что, «Сумерки» на экране? И вот именно на этом моменте Глория толкнула дверь. Разговоры резко оборвались и все трое обернулись на дверь, подскочив. Рошель с неожиданности дернула руками, смахнув локтем разложенные на кровати вещи. Парень кое-как успел подхватить летящую чашку. Миниатюра «К нам приехал ревизор» отдыхает. Эрика испуганно глянула на часы — она совсем забыла про время. Сал напряг плечи. Глория молча смотрела на подростков и ребенка, пытаясь осознать. Казалось — слышно, как растут листья на деревьях за окном. Но тут, вопреки всякой логики и ожиданиям, первым отмер юноша. К большому удивлению дам, он спокойно поставил чашку, отложил резинки для волос и поднялся на ноги. И к еще большему изумлению Глории, вместо чавкающего и наглого «Здрасьте», которое она себе почему-то представляла, парень не стал прятаться за спиной старшей дочери. — Здравствуйте, — вежливо и ровно сказал он, встав напротив и смело выпрямившись. Покрытое старыми шрамами лицо изображало собранную улыбку. И все было бы куда проще, если бы его голова не напоминала взрыв на макаронной фабрике. — Здравствуйте, — только и вымолвила Глория. Всё должно было быть не так. Ну, не так, совершенно! Суровая мать должна была подготовиться к такому гостю, наточить взгляд, чтобы с порога было ясно «сделаешь что-то плохое моей дочери — и ты покойник», морально собраться. И еще решить — пускать ли эту нечисть в дом. У нечисти с одной стороны коса, с другой цветочек. И вообще: какой нормальный парень согласиться смотреть с девчонками это ужасное кино про недо-вампиров?! Глория не знает, как на это все реагировать. Тут за спиной парня раздался странный звук: то ли писк, то ли хрюк. Эрика, зажавшая себе рот ладонью, не выдержала. Ее плечи затряслись в смехе. Салливан Фишер обреченно прикрыл глаза, нарекая этот момент самым идиотским в своей жизни после выходки со шкафом и охранником. Ему впервые в жизни захотелось швырнуть в свою девушку подушку за подлое предательство в такой как бы обещающий быть важным момент. — Привет, мам, — бессовестно булькая сквозь пальцы, выдавила Эрика. — Мам — это Сал, Сал — моя мама, Глория. — Я надеру тебе уши, Эрика, клянусь, — вырвалось возмущенно у миссис Томпсон. Вырастила хитрющую мерзавку! — За что?! — воскликнула девушка. — Мы просто смотрели кино. — Вниз, все трое, — нашла в себе силы собрать командирскую жилку Глория. Она опять невольно наткнулась взглядом на парня, который явно старался не сильно отсвечивать, но из-за сестер Томпсон с их досугом привлекал внимания больше остальных: — У вас десять минут… и Бога ради, что они с тобой делают?! — Мама, не ругайся на Салли! Он нам разрешил, — вмешалась на защиту парня Рошель. Глория только дернула глазом. Салли, значит. Как замечательно и мило… Господи-Иисусе, за что ей это?!***
Коварный план Эрики сработал лучше некуда: у уставшей матери не было никаких сил изображать горгулью, а уж легкий шок выбил миссис Томпсон из шаблона, поэтому в первые пять минут Сал отделался всего лишь пристальным, недобрым и очень оценивающим взглядом. Больше удивил сам парень. Несмотря на внезапное появление хозяйки семейства Томпсон, он не только не растерялся, но держался прямо, не взирая на отсутствие протеза. Словно вообще его никогда и не носил. Невероятная выдержка. А вот саму Глорию шрамы впечатлили. Не сколько отталкивающим эффектом, сколько окончательно развеянным мифом у себя в голове о дурости старшей дочери. Ведь Глория, как и многие другие, увидев когда-то протез, первым делом думали, что это подростковая тенденция так выражаться. Но с Салливаном Фишером было все иначе, и уж если не внешностью он зацепил, то чем же? Или сам образ чего-то плохого, запретного, тянуло всяких хорошеньких девушек, как в типичных американских сериалах? Больше всего Глория боялась, что у мальчишки из тюрьмы будут какие-нибудь мерзкие привычки или отвратительные манеры. Но и тут она прогадала. — Скажу сразу, Салливан, — выпроводив Эрику вон, в лоб решила начать Глория. — Я не в восторге видеть тебя в этом доме. Но моя дочь выбрала тебя, и я готова смириться с этим сегодня. Не думай, что впредь так и будет. Фишер выдержал этот напор невероятно спокойно. Он не отводил глаз, и не опускал голову. Единственное, чем выдавал свое волнение — скрещенные на груди руки в легком защитном жесте. — Я понимаю, миссис Томпсон. Глория подозрительно нахмурилась. — И всё? Никаких возражений? — Почему я должен возражать? — не понял юноша. Судя по смятению в глазах — искренне. А потом вздохнул. — Я знаю, какое впечатление произвожу своим именем и видом. Я пришел не действовать вам на нервы, миссис Томпсон. Хотя это была идея Эрики, но давайте признаем факт, что вам станет спокойнее узнать меня хоть немного, чем додумывать то, что обычно обо мне думают люди. Ровная речь и взрослая выдержка в подростке удивила даже настороженную мать. — И что же о тебе думают другие люди, Салливан Фишер? — Как правило, ничего хорошего, — чуть горько усмехнулся он в ответ. Зато честно. Глория оценила. Решив проверить парня на вредные привычки, женщина потянулась к заветному шкафчику, с сожалениям подмечая, как стремительно поредел мини-бар в последние недели. Но стоило ненароком протянуть Фишеру стакан, будто в задумчивости, тот вежливо отставил его в сторону. — Извините, я не пью. — Не пьешь, потому что надеешься произвести хорошее впечатление? Салливан тихо засмеялся. — По-моему, произвести хорошее впечатление с моим лицом только и можно после пары бутылок… Нет, мне не нравится алкоголь. Совсем. — Почему? Сал не особо желал распространяться о себе, но врать или молчать было глупо. Поэтому он решил быть ограничено-честным. — Моя мама рано умерла, из-за чего отец первое время часто выпивал. Не самые приятные воспоминания. Глория задумчиво поглядела на парня еще раз. В голову вдруг пришло странное для себя открытие: а ведь мальчишка, выходит, был сиротой. Но не похоже было, что тот давит на жалость, судя по тому, с какой неохотой это говорит. — Еще пойди и не куришь? — У меня аллергия на дым, — чуть ли не виновато пошкряб пальцем щеку парень, словно извиняясь за свою приличность. Глория тяжело посмотрела на мальчика-убийцу. Вот тебе раз, вот тебе два. — Кошмар какой… — пробурчала она и пригубила свой стакан, уже плюнув на то, как это выставит ее в чужих глазах. — И как теперь с тобой быть?.. — Действительно: как? Даже выгнать не за что. Просто мечта матери, разве что с маленькой такой загвоздочкой. Малюсенькой-таки. Глория увидела край юбки в проеме и резко гаркнула: — Эрика, хватит там подслушивать, я прекрасно тебя вижу! — Потому что хватит его уже пытать, мам, — закатив глаза, девушка спустилась вниз. — Может, перекусим?***
Когда часом позже Салливан Фишер все-таки покинул дом Томпсонов, чуть ли не доведя Рошель до слез «Почему Салли так рано уходит?», Глория поняла, что позорно проиграла по всем фронтам. Это было непросто признать хотя бы себе внутри, но Фишер оказался приятным молодым человеком. Незаметно наблюдая из окна, как Эрика с улыбкой обнимает мальчика-убийцу за шею, женщина видит: ее дочь действительно счастлива с этим парнем. И в тот краткий момент, когда Сал Фишер остается наедине с Эрикой, он тоже позволяет себе улыбнуться в ответ. Несмотря на шрамы и кавардак после сестер Томпсон на голове, эта улыбка выглядит не менее мягкой. Не знай Глория имени мальчишки — ни за что бы и представить не могла о его сомнительной истории. Но, видимо, в этом еще предстоит покопаться самостоятельно. Потому что, по всей видимости, манипуляция старшей дочери удалась на славу — Глория уже мало-мальски допускала мысль, что увидит в своем доме этого парня еще раз. Однако, еще женщина понимала, что просто так несовершеннолетних детей не сажают за решетки. Хлопнула входная дверь. Глория задернула штору и вышла в прихожую. Видя задумчивость мамы, Эрика сбросила обувь и улыбнулась. — Я же говорила, Сал тебе понравится. — Можно позвать гостя, значит… — процедила Глория зловеще-ласково, с самым медитирующим видом поболтав остатки виски на дне бокала. А потом резко выбросила руку и ухватила старшую дочь за ухо. Пытавшаяся пройти мимо Эрика только и пискнула, всплеснув руками. — Я тебе точно сейчас уши надеру, мисс, за таких гостей без предупреждения. — Ай, ну мам!.. — По «мамкай» мне еще.***
Автобус вычихивает из себя единственного пассажира и сразу же исчезает за поворотом: Сал возвращается домой уже на закате, неторопливо вышагивая по треснувшим тротуарам. На улице приятно тепло, несмотря на время. Оглядевшись по сторонам, парень на секунду остановился. Никого, как и всегда. Подумав, Сал расстегнул застежки протеза и отнял его от своего лица. Перевернул, глядя в знакомые до последней царапины пустые глазницы. Может, Эрика права? Может, когда-нибудь, он найдет в себе храбрости сбросить этот страх?.. Не сегодня и даже не завтра, но когда-нибудь. Это возможно? «Превращаюсь из страдателя в мечтателя… надо же», — тихо фыркнул себе под нос Сал. На душе было непривычно умиротворенно. Зная, что шансы наткнуться на прохожего от остановки до дома равны нулю, он не стал надевать протез и зашагал в нужную сторону без спеха, оставив протез в пальцах. Кожа лица наслаждалась уличным тихим ветром. И даже мрачный дом показался не такой уж развалюхой в оранжевых всполохах заходящего солнца. На кресле его уже встречал валяющийся Гизмо, чему Салли теперь был рад особенно. Возвращаться домой, где кто-то ждет — лучшее, после череды одиноких лет в кошмарах. — Привет, Гизмо. Теперь можно даже разговаривать вслух и не думать о том, что это попахивает очередным расстройством психики. Ведь было к кому обращаться. Сал сбросил сумку, когда с удивлением почувствовал прикосновение к ноге и опустил голову. Кот ткнулся головой лодыжку и тихо мяукнул. Салли неверяще присел на корточки и, поколебавшись, осторожно погладил Гизмо. — Я что, прощен? — прошептал парень. — Мяу. Салли не очень решительно обхватил кота за туловище и медленно поднял на вытянутых руках. Еще три дня назад брыкающийся с когтями Гизмо сейчас повис, как мохнатая жидкость, даже не думая напрягать задние лапы. На мгновение Фишер ощутил себя ребенком, которому отец только-только вручил в руки котенка и сказал, что теперь это друг. Самый первый друг. Несколько лет потрепали и кота и его хозяина, да и они оба подросли, но это не помешало Салли наконец-то прижать к себе мохнатое чудовище с именем гремлина из детского фильма и с улыбкой уткнуться в рыжую шерсть. Солнце заходило за горизонт. Свет от него пробирался через мутноватые окна, грея касанием спину, паркет, подоконники и подсвечивая тысячи маленьких пылинок, кружащих в воздухе. Гизмо замурчал. «Пожалуйста, пусть всё будет так же хорошо. А если это сон — я не хочу просыпаться».