СТОП! Стоять, не мотать дальше, очень важно!
Я 100500 раз говорила, что фанфик должен был закончиться на главе «Добро пожаловать в Стокгольм». Должен был. Но вот так вышло и родилось продолжение. Кому-то понравилось, кому-то нет, однако лор фанфика и ОС-ов значительно расширился. Несмотря на ответы, которые вы получили на множество вопросов и которые было просто некуда описывать в изначальной задумке, как-то так получилось что возникло еще больше вопросов, задатков для сюжета дальше и что-то, намекающее на затишье перед бурей. Я не хочу распыляться и валить все в кучу сейчас. Нет. У меня наступает самая тяжела пора в жизни, я по уши в работе до весны. Поэтому. Я даю вам сделать выбор. Так как меня и саму где-то не устраивало такое слегка наивное и вполне банальное продолжение, которое за рамками отношений главных героев было вполне, по моему мнению, тропом любого сюжета про школу (ну вот люблю я клише, усё, цыц), я нашла решение проблемы между хочу/могу/так надо/а вот так уже бы не хотелось, но было бы интересно. Здесь и далее выложено три главы. Это НЕ три главы. Это ТРИ РАЗНЫЕ концовки. И на ваш выбор нажраться стекла или открыть эпилог с хэппи эндом. Первая концовка, где все закончится хорошо, все будут счастливы, любимы, и от меня останется намек на продолжение. Вторая концовка, плохая для Эрики. Третья концовка, плохая для Салли. Вам решать :) Я понимаю, что будут и те, кто прочтет всё, но откройте первой все-таки ту, которую подскажет вам внутреннее желание. Только потом, по отзывам, я вдруг поняла, что не все поняли, что изначально Сал не был влюблен в Эрику, ровно, как и она в него. Вся подсказка в названии. Он пошел на такое не потому, что девушка ему понравилась как парню, хотя чисто внешне она была ему симпатична и приятна. Просто ряд чертовских совпадений на фоне его болезни, психологических травм и бессонницы сыграли злую шутку, и мизерное внимание от одноклассницы после всего переросло в гиперболизированную благодарность, а потом случай на детской площадке, где Эрика закрыла собой Рошель от собаки, натолкнуло Салли на ассоциацию девушки, как на образ того, что смогло защитить от кошмара (в отличии от его плохого исхода с мамой). Он сделал это из-за необходимости, он хотел спасти себя в первую очередь, и только потом он думал о каких-то возвышенных чувствах… И когда ему стало лучше, а трезвое сознание вернулось в голову, он понял, что совершил, но было уже поздно. Стокгольмский синдром сработал в обе стороны. Стало ли это любовью? Додумывать вам. Любовь — странная штука, на самом-то деле. Для кого-то это полная гармония в поступках, словах и трепет внутри. Для кого-то взаимные подъебы, ссоры, после которых хоть и хочется удавить свою половинку, но все равно ты знаешь, что такого придурка больше не будет, и все всех устраивает. А для кого-то что-то другое. Поэтому эти концовки были уместны на самом-то деле абсолютно оправдано. Эмпатия и сопереживание сильная штука. Может, как вытащить из пропасти, так и утянуть за собой. Надеюсь, я правильно разложила эту мысль, хотя по мне она была понятна и по поступкам героев в тексте, хех. Я отказалась от даркфика и пошла другим путем, хотя были моменты, в которых хотелось добавить жестокости и мерзости, потому что, как и многих пришедших на фикбук, сюда привела опустошённость от финала канона. Грустно как-то получилось после 4 эпизода… мне стало невероятно жалко Салли и хотелось написать что-то с уклоном в хорошее, но оставить нотку этой атмосферы сумасшествия главного героя. Мне понравился его канонный образ не сколько незаурядной трагедией, сколько поступками и словами — он так тонко иронизировал насчет себя, не запираясь изнутри, как типичный тихушник-социофоб, настолько смело действовал, но при этом внося во все какой-то особый шарм, что ли. Ему нехило досталось, но как изящно он приспособился! И зайдя на фикбук, отрицая концовку, я не нашла именно тот фанфик, который был утер мои слезки и заставил думать, что где-то все закончилось хорошо и этот мальчишка остался счастлив. Да, есть много потрясающих фф, не спорю, но вкус и цвет такие штуки, эх… короче уже много болтаю, ладно. Зарисовка вышла из-под контроля. Пранк удался. Это были лучшие месяцы купания в этом фендоме. Еще кое-что важное: не все тайны остались раскрытыми в хорошей концовке — так задумано. Это оставленные мною зацепки для продолжения, если оно будет. Но мельком оброненные фразы, какие-то персонажи, которые обещали дать шороху, но так и не объявились в финале — действительно появились не просто так. Я же с вами пока прощаюсь. Это была долгая история. Спасибо, что были со мной и поддерживали от начала и до самого конца. Я нашла, что сказать вам этим фанфиком на тысячи страниц — найдите и вы для меня строчку за все эти месяцы, я буду благодарна: 3 Разделение на концовки будет после этой главы.Глава 71. Тихой воде не верь
Выключенный телевизор не спугивал помехами, за окнами чистое ночное небо, а рядом свернулась калачиком Эрика — казалось, рецепта сна без сновидений идеальнее не выдумаешь. Но время уже закатилось за полночь, а парень до сих пор не погасил настольную лампу и не отложил книгу. Салли не спалось. Он не чувствовал себя страдающим — скорее, просто отвык от нормального режима. А вот девушка явно не видела ничего хорошего за завесой. Под боком вздрогнули. Сал в который раз скосил глаза вниз. Разбудить или нет? Тонкие брови Эрики то и дело хмурились, плечи чуть дергались. Один раз она сильно сжала кофту на его животе. Это повторялось уже не первую ночь, но что именно тревожило Томпсон — непонятно. Лишь раз она выдала четкую фразу испуганным шепотом: «Пожалуйста, отпусти меня!..», что очень нахмурило юношу, но по утру Эрика говорила, что ничего не помнит. Кошмары снятся всем смертным, это понятно, вот только крепко прижавший к себе беспокойно спящую гостью Салли очень надеялся, что причиной был не он и остатки воспоминаний с ним связанные. Лето приближалось катастрофически быстро. Не то, чтобы это было плохо, но как-то все так завертелось: учеба, прогулки, финальные экзамены, беготня с выпускным, этот дурацкий и нелепый день в гостях у Томпсонов, да еще их сомнительная компания из четырех учащихся случайно сталкивающихся вместе и взаимно друг друга терпящих на уровне белого флага. Наверно, они просто оба устали и хотели отдохнуть. — Вот и лето, — произнес Салли, подойдя к Эрике, что оперлась ладонями о подоконник. Окна были открыты, пуская жар приятного солнца в окна. Девушка прикрыла ресницы, улыбнувшись. — Осталось выслушать часовую лекцию «1000 и 1 способ покончить с собой дурацкими методами за лето» от мистера Стивуотера, и мы свободны. — Малая казнь, по сравнению с тем, кто опять нарвался на отработку, — хмыкнул Фишер, залезая рядом на подоконник. Голубые распущенные волосы заиграли в майском свете бликами. — Боже, опять? Сейчас-то за что? — возмутилась Эрика. Сал закатил глаза и развел руками в легкой серой кофте. — У меня талант оказываться не в том месте в не то время… Девушка покачала головой. Ну как так-то? У директора совсем сердца нет, что ли? Солнце вышло из-за туч и теперь светило по глазам неприятно, поэтому Эрика выпрямилась и развернулась спиной. Вместе с этим она машинально провела по голове. — Ты стала часто трогать волосы, — заметил парень. — Что такое? Эрика одернула руку от края каре. — Не знаю, только привыкла, что они отрасли до плеч, и из-за этой пряди корявой пришлось опять отстричь. Все мерещится, что они длиннее. — Тебе идет и так, — Сал осторожно коснулся кончиков волос. Эрика почувствовала, как он улыбнулся за протезом. Эрика тоже улыбнулась, а когда парень убрал руку, снова зачем-то потрогала шею. В прошлый раз после стрижки фантомный холодок пропал через неделю. Эрике все хотелось собрать волосы в хвостик, будто те мешались, щекоча лопатки. В класс вошел учитель. Немногие, кто проявил задатки совести и не смылся с последнего урока этого учебного года, поплелись по местам, включая Салли и Эрику. Пока мистер Стивуотер строго рассказывал о соблюдении комендантского часа в ночное время, вреде алкоголя и курения и, упаси Боже, наркотиков, класс неслышно гудел, слушая преподавателя вполуха — все уже мысленно закидывали тетради в далекий ящик и наслаждались свободой. Эрика зевнула в ладошку, ловя хихиканье Андреа с Мэй с первых рядов. Потом машинально потерла левое запястье. А потом и вовсе зависла, зачем-то поглядев на него. Эрика редко носила браслеты или часы, но, как и многие люди, почему-то поправляла невидимое украшение или когда спрашивали время, на автомате вскидывала локоть перед собой. Но то был не фантом часов и тем более украшения из каких-нибудь бусин. Это было странное чувство, преследовавшее ее не первый день. — Что-то не так? — вдруг раздалось за затылком. Эрика чуть не подпрыгнула со стулом. Пара человек мельком обернулись, но не более. — Салли, блин! — Прости. С тобой точно все нормально? Ты странно себя ведешь. — Если ты перестанешь так делать, то остановка сердца подождёт до восьмидесяти. Протез виновато отстранился. Мистер Стивоутер старательно игнорировал полные изнывания лица учащихся, продолжая говорить о том, как важно ставить в известность родителях о своем местонахождении. — Сон дурацкий приснился… всё кажется, что не очнулась, — неожиданно тихо донеслось от Эрики, на секунду приглушая шум класса. Сал, чья парта теперь была значительно ближе, чуть подался вперед. «Сон? Скорее уж кошмар. Так и знал». — И что в нем происходит? — с нехорошим предчувствием, что знает ответ, поинтересовался Салли. Эрика виновато оглянулась назад, зачем-то поглядев на розовый кусочек протеза, а потом замерла. Салли это не понравилось. — Эрика? — Не бери в голову. Я просто перенервничала, наверное… Девушка отвернулась. Скорее бы уже их отпустили. Жутко хотелось зарыться пальцами в волосы и хорошенько помассировать виски, но сделай она так — Сал позади начнет беспокоиться. А если узнает что ее вдруг стало мучать ни с того ни с сего — опять начнет загоняться. Начинать копать яму ко дну, уже стоя у выхода из туннеля — максимальный идиотизм в свете хорошего конца. «Не стоило опять лезть в эти статьи, дура я… вот неймется же», — подумала Эрика. Сал же все объяснил. Насколько смог. Да, скупо и туманно, но тысячу раз доказал, что достоин доверия… …да только попробуйте забить на всё это, когда к вам неожиданно выруливает навстречу тюремный психиатр Салливана Фишера и просит уделить минуточку внимания. — Простите, мисс. Можно задать вам парочку вопросов, касательно моего подопечного? Ничего личного, не подумайте обо мне плохого… Ничего личного, конечно. Да-да, только отвяжитесь, доктор… как вас там? Доктор Откин, точно. Да, мистер Фишер чувствует себя неплохо, оценка стороннего сожителя. Нет, никаких скачков не обоснованной агрессии — да и вообще, чтобы «мистер Фишер» хотя бы голос повысил — это надо еще постараться. Замечала ли что-то странное? Смешок. Если убрать в сторону то, что Сал Фишер сам по себе образует понятие «странный», то нет. Ничего такого. Что касается наших отношений? Простите, доктор, но кажется, вы сказали «ничего личного». А это уже очень личное. Всего доброго. Эрика не сдержала руки и потерла лоб. Чертов психотерапевт. Уйти ушел, а смуту на ровной глади умиротворения навел. «Сказать Салу или нет? Сомневаюсь, что доктор просто так ошивался возле колледжа. Разве это не перечит правилам?» — Эрика думает на эту тему, но решает оставить встречу в тайне. Сал только перестал замуровываться на тему прошлого, а тут здравствуйте, приехали. Только вот доктор свалил, а смутную мысль посеял прочно. И Эрика опять начинает об этом думать. Обещает себе не лезть, но лезет. Тем же вечером опять лезет — в эти статьи, старые записи и одни и те же заголовки. Я не виновен — горит ярко-алым на потолке собственной комнаты. «Был бы виновен — не выпустили. Но тогда зачем держали взаперти столько?» Доводы Сала смотрятся куда убедительнее на фоне всего этого полицейского цирка с фразами «не сошлось там что-то». Да и как пятнадцатилетний мальчишка с комплекцией девчонки на то время мог пырнуть ножом столько народу насмерть? Еще ладно бы эти люди были по одному в комнатах… но ведь нет. Накануне выпускного и обещающего быть очень не скучным лета — великая глупость воротить это всё. «Зачем я об этом думаю?» Зачем — Эрика не знает. Но думает слишком долго, и это сказывается. В этот же день ей снится первый кошмар. Щелк Черные ремешки выскользнули из волос. Белый протез, съехав на бок, на секунду застыл. А потом, как отслоившаяся кожа, отлип от лица. Она скользит грудью и щекой по полу, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Столик грохнулся, не продержавшись и трех секунд, зато перекрутившейся на спину жертве удалось заехать ногой куда-то по тащившему. Он выпустил ногу девушки, уворачиваясь. Эрика, всхлипнув от ужаса, заскользила коленями и ногтями по паркету, пытаясь отползти назад… …но парень уже сверху — намертво придавил колени к полу и забрал нож, к которому она так отчаянно тянула пальцы, забыв о крике. Зрение расплывается обрывками. Сал заносит нож. Лезвие мелькает серебряный всполохом, словив каплю света меж заколоченных досками окон. Жертва пытается прикрыть голову руками. В этот момент кончик ножа дернулся вниз… Здесь, в ее реальности, он почему-то передумал. Бросил нож. И выпустил на волю. В кошмаре, так идентично скопировавшем все подробности, Эрика видит жуть: она будто снова там. Спотыкается и падает, хватается за что придется, скользя грудью по полу и выдирая ногти о паркет. Сал давит ее вниз, выхватывает нож и снова заносит над ней, словно изувеченная смерть, свою косу. Только сейчас он не передумал. Нож полощет по руке, вырывая крик из глотки. Это отрезвляет от страха и в то же время вводит его в вены на новый уровень ужаса. Онемев от боли, Эрика второй рукой нашаривает упавший протез, и когда Сал вскидывает нож еще раз — со всей силы ударяет парня по лицу. Хруст пластика заглушает тихий ох. Розовая и белые частички раскалываются точно по линии. Малый кусок отлетает прочь. Белый — разрезает его лицо от виска до подбородка. Вернее, то, что пряталось под видом виска и подбородка, за этим самым протезом. Этого хватает для шока и действия. Пока Сал ошарашенно смотрит на заливающее колени и ее майку капли крови, Эрика замахивается кровавым осколком еще раз и выкручивается прочь. Толкает в грудь, хватает за шею, выцарапывая ключи на цепочке. Спотыкаясь, перелетает через гостиную и бежит к двери. С истеричными всхлипываниями, похожими не то на вой, не то на плачь, Эрика кое-как с третьего раза попадает в замочную скважину. Раненная рука не слушается, пальцы скользят по ручке, оставляя след. Ну же! Давай! Давай же!.. Эрика распахивает дверь, спотыкаясь, слетает со ступеней, врезаясь босыми ступнями в холодную траву. Она не добежала совсем немного. Сильный удар в спину вышибает землю из-под ног. Догнал. Поймал. Удар по затылку смазал момент падения. Эрика поняла, что упала лицом вниз только по запаху травы, а майка уже врезается в шею. — Нет, пожалуйста!.. Отпусти! Отпусти меня! Не-е-е-ет! Девушка орет так, что вороны испуганно взметаются в воздух с высоких сосен на краю. Она верещит, будто одержимая, брыкая лодыжками в воздухе, цепляясь разодранными подушечками пальцев за траву и землю. Она уже понимает, что проиграла, скользя короткими рывками назад в проклятый дом. Волосы горят от хватки. Эрика собирается набрать воздуха в грудь и закричать до оглушения — кто-нибудь! Услышьте же! Хоть кто-нибудь!.. Пожалуйста, кто-нибудь, услышьте ее… — Помогите!.. Ай!.. Раньше он никогда не причинял ей боли. Но тут слезы сыпались градом по грязным щекам, а окровавленные руки, что пытались выцарапать хоть немного свободы, горели от ран. Сал Фишер рывком подтащил девушку к порогу и вдруг отчетливо прошипел у самого уха: — Еще один звук — и у тебя будет такое же лицо, как у меня. Кончик ножа, ткнувшийся в щеку, заставил трясущийся подбородок схлопнуться в беззвучных рыданиях. — Вставай. Эрика не шелохнулась. Ее подбородок все еще дрожал, капли слез срывались с линии скул, суженные зрачки смотрели на запертую калитку за которой — дорога. Свобода. Город. Холодное лезвие вжалось в нежную кожу. Ей это уже не светит. — Вставай, — повторил он на тон тише, но ей показалось, что его голос буквально прокричал это изнутри черепа. Вот и всё. Конец игры. Вы проиграли. Она впадает в состояние анабиоза — шоковое состояние послушания. Вроде в сознании, в понимании случившегося — всего того, что сейчас будет, что могло бы быть, но не свершилось… и страха неизвестности. Парень втаскивает девушку в дом, оставляя за ними алые следы. Он запирает дверь, забирает ключи. Она не сопротивляется — лишь беззвучно плачет, пока он заставляет ее сесть на диван, пинком отодвинув валяющийся столик. Там же валяется кусок сломанного протеза. Эрика никогда не спрашивала почему он состоял из двух половинок разных цветов. Теперь ей к черту не хочется ничего знать. На руки наматывается веревка — так плотно, больно и крепко, что всхлип вырывается из горла. Голубые волосы мелькают перед глазами, но и их Эрика уже не видит. Сал Фишер куда-то отходит. Со стороны кухни гремит. — Пей. Перед глазами окровавленная ладонь и стакан воды. — Ч-что это? — трясется девушка. Как глупо. Она ведь прекрасно в курсе что это такое. Парень силком сует ей в связанные руки стакан. — Ну? — Нет… — Пей. — Я не буду! Эрика разжимает пальцы, но Салливан успевает выдернуть стакан из пальцев до падения. Он больше не церемонится со своей жертвой — резко хватает за подбородок и сжимает щеки. Эрика брыкается не долго. Ей приходится проглотить всё. Когда он отстраняется, ее голубые и в то же время красные глаза горят из-под спутанной шевелюры. — Ненавижу тебя!.. Сал Фишер посмотрел на пленницу сверху вниз. Непроницаемо. Будто ему всё равно. А потом хмыкнул, дернув оскаленным в шраме уголком рта. С его лица жутко капает кровью. — А говорила, что я тебе нравлюсь. Эрику трясет. Сначала мелко. Потом сильнее, а потом и вовсе начинает колбасить. Еще накануне она слышала приятный смех этого юноши, таяла под аккуратными ласковыми прикосновениями и бережно отнеслась к тайне его личности. Но стоило содрать маску — в буквальном смысле, и она поняла, как же она ошибалась. Спрятанное за ней чудовище оказалось страшнее в стократ, чем она предполагала. Только не внешне. — Меня всё равно найдут… — прошипела она, начиная чувствовать, как немеет язык от снотворного. Парень с голубыми волосами и безумием во взгляде склонился к ее уху. А в следующую секунду Эрика почувствовала, как покрывается инеем изнутри от его слов: — Тебя даже не ищут. Тебя даже не ищут, Эрика. Эрика… — Эрика! Эрика, проснись! Девушка распахнула глаза и, увидев перед носом голубые волосы, отшатнулась прочь. — Эй-эй-эй, ты чего? Это я, Салли! — вскинул ладони вверх парень. Он пощелкал пальцами в воздухе. — Эрика?! Эй, ты понимаешь, что я говорю? Эрика метнула глаза к запястьям и только увидев, что они чистые, позволила себе начать дышать. — Господи… — пробормотала она, схватившись за голову. Сал включил свет. При теплом освещении сразу исчезло это липкое чувство ужаса, а искренне-обеспокоенный голос парня вернул память на места. Фишер такой лохматый, взъерошенный и вовсе не страшный. Похоже, она кричала. Убедившись, что Томпсон его узнала, Салли крепко обнимает ее, закрывая от кошмаров уже собой. Эрика зарывается носом ворот его кофты. Ей тепло. Приятно. Но осадок кошмара точит, оставляя на языке этот мерзкий привкус лекарств. — Слушай, это моя работа будить по ночам всех вокруг, — спустя недолгое молчание, произнес юноша. — Ты уверена, что с тобой все нормально? Может, завяжем с ужастиками на ночь? «Да при чем тут ужастики? В моем кошмаре нет ни одного призрака», — подумала Эрика, все еще с трудом соображая. — Я не дебютировала в знакомстве с этим жанром, повстречав тебя. — Тогда в чем дело? — Не знаю, — пробормотала Эрика, потерев глаза. — Сколько времени? — Пол третьего. Сал внимательно смотрит на девушку и спрашивает еще раз. Эрика лжет, что не помнит своего сна. Сама же зарекается больше ни в коем случае не разговаривать с доктором Откиным, если встретит его снова.***
Утром Эрика возится со сборами неожиданно долго. Она зачем-то заходит в ту комнату и смотрит на комод. Пока Сал в ванной со своими процедурами, девушка осторожно ступает по ковру и останавливается у старинного предмета мебели. Все верхние шкафы пусты. Конечно. Это единственное, что девушка попросила выкинуть из этой комнаты. Но стоит наклониться и выдвинуть нижний ящик, как пальцы вздрагивают: знакомая желтая ткань выглядывает из комода. Проходящий мимо Салли заметил девушку, сидящую на корточках возле приоткрытого комода. — Почему ты его не выкинул? — обернулась Эрика, вытащив платье. Лицо у девушки какое-то невеселое и Фишер будто мгновенно жалеет, что не исполнил просьбу полностью. — Мне показалось, оно тебе понравилось. Эрика посмотрела на платье в своих руках. — Если нет, могу сделать это прямо сейчас, — озадаченный такими вопросами с утра, ответил Сал. — Оно правда красивое, — вслух подумала она. — Хочешь — забери домой. Эрика почему-то чувствует холодок от этого предложения. Здесь — это просто платье. Почти. Но оно к месту. Однако стоит представить, как эта яркая желтая ткань мерещиться ей из гардероба среди ее привычных вещей, и почему-то становится не по себе. — Нет, оставлю здесь. Вдруг опять под дождь попадем, — выдавив улыбку, произнесла Томпсон. И зачем-то проводит подушечкой большого пальца по ткани. Будто запоминая ее наощупь. Надо было все-таки выкинуть. Но ей не хочется обижать Салли такими странными просьбами с самого утра и толкать на всякие вопросы. «Гребанный доктор. Спасибо», — невесело подумала Эрика, оставив платье в покое. Или это такой персональный пиар-трюк — намекну вам, как сойти с ума, чтобы потом вы пришли на платный сеанс? Эрика заправила волосы за уши и уже вышла из комнаты, когда краем глаза заметила странную деталь. Сал уже ушел вниз. Поколебавшись, девушка вернулась к комнату и чуть сдвинула маленький столик. На обоях под подоконником были царапины. Хотя нет… это было больше похоже на счет. Счет дней: несколько вертикальных палочек корявым рядом уходили в бок. «Разве это было здесь?» — нахмурилась Эрика, протянув пальцы к «зарубкам». Сама она не помнила чтобы занималась таким во время заточения. Да и палочек было куда больше, чем она провела в одиночестве: сотня, не меньше. Кто это сделал? Или это здесь было? Но Томпсон не помнила, чтобы находила эти отметины. А ведь она обшарила всю комнату. Заглядывала ли она под стол? Эрика еще раз глянула на черточки и потом помотала головой. Что за бред? Мало ли кто жил в этом доме раньше… Вернув стол на место, Эрика покинула комнату. Но перед этим зачем-то подергала застрявший изнутри погнутый ключ. Ключ остался на месте. Внутри стало спокойнее. В отличии от девушки, у Сала настроение явно хорошее: спустившись вниз, Эрика застает юношу негромко напевающим себе под нос возле плиты. Судя по запаху, на завтрак жаренные тосты. Гизмо куда-то запропастился — вместо кота на кресле стоит гитара: Сал вчера вечером чего-то мудрил с усилителем. Его протез лежал там же, на столике. Вкусный запах щекочет нос, смутно знакомый мотивчик разносится по кухне и как хозяюшка суетящийся между холодильником и столом Фишер вызывают в груди какое-то умиротворенное, щекочущее чувство. Эрика окончательно отошла от кошмаров и за озиралась в поисках своего рюкзачка. Взгляд снова упал на протез. Эрика оглянулась на стоящего спиной юношу, который переворачивал тосты, а потом протянула пальцы к фальшивому лицу. И легонько провела подушечкой указательного по стыку цветов. Несмотря на то, что с Салли-Кромсали они чуть ли не жили, девушка всё равно лезла в дела личные с осторожностью. И уж тем более не хватала за подряд такие вещи, как протезы, без спросу. Сал ничего не говорил по этому поводу, но навряд ли ему было бы приятно, если бы кто-то лишний раз касался предмета, что большую часть его жизни служил ему второй кожей на лице. Эрика убрала пальцы. — Почему протез разноцветный? — А? — обернулся юноша с кухни. — Часть белая, часть розовая. Почему ты покрасил его именно так? Салли пришлось приглядеться, чтобы понять о чем речь. — Я не красил. Это две части разных протезов. Когда мама умерла, я долго не верил в это и считал, что если мой протез будет ее любимого розового цвета, то она быстрее к нам вернется… — негромко отозвался Сал. Эрика в мгновение ока пожалела, что спросила об этом именно в такую мирную минуту, и в то же время слушала, не перебивая. — Но этот протез прожил недолго. Одноклассники в Нью-Джерси однажды забрали его у меня и разбили. Фишер говорил об этом спокойно, не отвлекаясь от тостов, а Эрике стало нехорошо. Сал не говорил, как и когда умерла его мама. Насколько Томпсон сама догадалась — это случилось до несчастного случая. — Я не мог ходить без протеза, а разнообразие таких вещей — сама понимаешь… папа купил, что было. В начальных классах это оказалось верным решением — я уже не помню, сколько расколол их в первые два года. А этот мне достался уже лет в тринадцать. С деньгами было туго, так что я берег его как зеницу ока, но однажды все равно не усмотрел. Пришлось собирать свое «лицо» по кускам. Теперь даже не знаю, зачем я хранил осколки первого протеза. Наверное, на что-то надеялся, как ребенок… — сам с себя тихо посмеялся парень. — Но пригодилось. Эрика зарекается еще раз: спрашивать что-то на эту тему. Девушке на секунду мерещиться треснутый на две части и заляпанный засохшей кровью пластик с двумя глазницами. Он вам доверяет, только и всего. Теперь, когда она что-то спрашивает — Салли всегда отвечает. И судя по тому, с каким видимым равнодушием Фишер это делает — его отпускает его прошлое. Так, может, не стоит там копаться? Навряд ли он солгал о том, что не помнит о той ночи. Его слова звучали искренне. Может быть, однажды случится озарение — и все станет на свои места. А так разум странная штука — против воли способен запереть за завесой памяти то, о чем никогда знать не хочешь. Чем сильнее шок, тем хуже, а там и до деменции пешком добежать можно. — Завтра в шесть? — Что? — вынырнула из раздумий Эрика. — Выпускной, — напомнил Сал. — Планы не поменялись? — А. Нет, в шесть буду готова, — улыбнулась она. Сал призывающе поставил на стол тарелки с просто божественным ароматом. Эрика почувствовала голод. Подобравшись поближе к завтраку, девушка еще раз посмотрела на чуть лохматого юношу. — Ты в чем пойдешь? Сал, только что выглядевший беззаботно-счастливым, замер. — Только не говори, что тоже должен был купить платье, — ужаснулся он. Эрика прыснула, чуть не расплескав чай. — Я не купила смокинг на такой случай, успокойся. Хотя, приди они реально так, Эрике кажется — уже никто бы не удивился.***
Вечером Эрика заплетает Рошель косы, и они вместе смотрят в который раз «Холодное сердце». Пока сестра подпевает наизусть каждой песне, Томпсон-старшая переписывается с Андреа в телефоне. — Ну, Эрика, ты опять не смотришь! — возмутилась Рошель. — Смотрю-смотрю, — соврала Эрика, а сама нарочно чуть пересела за спину сестры под предлогом поправить плетение. — Ох, тут с петухами вышло, дай-ка переделаю. На экране начинаются главные приключения по спасению снежного королевства и Рошель мигом забывает про сестру. Эрика, пользуясь моментом, снова лезет в сообщения, но случайно промахивается по сенсорному экрану и приложение съезжает. Вместо него выскакивает открытая вкладка с вчерашними запросами: апартаменты эддисона, 2015 год нокфелл, суд над салливаном фишером. Эрике мерзко от самой себя, что она продолжает делать это за спиной Салли. Но, черт возьми, извините, когда вслед твоему парню оборачиваются все, кому не лень, на улице — об этом странно не думать хоть чуть-чуть. Девушка сердито смахнула вкладки. Мультик в кульминации — с экрана так и сочится гармония, радость, справедливость. Главное — справедливость. Всем воздалось по заслугам. Всем да не всем. В Нокфелле понятие справедливости очень относительное. Ночью Эрика опять открывает чертовы вкладки. Но ответов в них — ровно никаких. А вот новая порция кошмаров тут как тут. В них сперва ничего нет. Абсолютно. Просто ничего: ни пространства, ни времени, ни предметов. Иссушающая бездна. Но Эрике, застрявшей в этом ничего, дико страшно. Она чувствует, слышит — здесь кто-то есть. Оно наблюдает за ней, дышит в затылок, ждет… только чего? Вдруг кто-то прикасается выше локтя. Девушка шарахнулась в сторону, вскрикнув. — Не трогай меня!.. Чужие пальцы приказу не подчиняются. Боль в запястье заставила пленницу вернуться на место — упасть на диван, всхлипывая от ужаса. Остальное тело болит не меньше: оно ломит, кусает, страдает каждым изгибом и синяком. — Прекрати, — раздался сухой голос. — Ты знаешь, зачем я пришел. — Не знаю. У меня завязаны глаза, — разлепив растрескавшиеся губы, ответила она. На самом деле она чувствует запах лекарств. Долгие часы без зрения удивительно обостряют другие органы чувств. Салливан на это ничего не добавляет. Шуршит поднос с коробочками, бинтами и мазью. Цепочка брякнула о батарею, когда он перехватил раненное запястье девушки и потянул в свою сторону. Зализывает раны, которые сам и оставил. Как это мило. Снаружи Эрику трясет от отвращения и страха, внутри — едкий комментатор блокирует панику. Унижение от этих прикосновений теперь — хуже пытки. Больнее удара. Хотелось отодвинуться, сжаться, уберечь хоть частичку себя в неприкосновенности. — Пей. В ладони ткнулся чертов стакан. Холодный. И вода в нем такая же, с легким привкусом. Она знает, что когда он приходит — то включает свет. Слышит, как гудит ток над головой в старой лампе. А еще чувствует этот стыд, запоздалую панику от юноши. Ему совестно, что он с ней сделал. Она слышала, как он оттирал пол от крови в гостиной, после того, как запер здесь снова. В этой гребанной темноте. Горький яд жалит язык. — Если так хочется моего тела — накачивать меня снотворным необязательно. Я ведь все равно никуда не денусь, Салливан. — Это от температуры, — он поджимает губы, пока девушка перед ним кривит свои. Она прекрасно помнит, что он просил не называть его так. И не менее прекрасно она знает, что он не настолько моральный урод. Хотя, вопросы морали и уродства в данной ситуации — анекдот для умалишенных. — Выпей, пожалуйста, — повторяет он. Это вовсе не просьба. Приказ. Эрика не двинулась. Но как только она слышит порыв движения воздуха в свою сторону — мгновенно подносит стакан к губам. Их, заживо скованных друг с другом, раздирает на запчасти. Он смотрел на неё: зажимающуюся, трясущуюся, в окровавленной майке и шортах с земляными разводами. Открытые участки кожи усыпали синяки и царапины, правая рука замотана от запястья до локтя — и то, что под ней, вряд ли исчезнет без следа когда-нибудь. Так бережно хранимое полотно испорчено его же руками. Он мечтал быть, как она. А вместо это сделал похожей на себя. Она чувствует его взгляд, думая, какой же наивной дурой была, поверившей в нормальность этого парня. Он помнит ласковые руки, касание на губах и жаркое податливое тело на своих коленях. Безумно хочется испытать это еще раз. Она помнит, как заразителен его хриплый смех и аккуратные касания, водящие волнующие узоры возле шеи. Как хотелось льнуть к этим шершавым подушечкам пальцев, чувствуя в губах запретное покалывание. Он видит изломанный силуэт, раны и боль. Еще больше хочется прошептать «Прости!», прижать к себе, утешить, проклясть себя и вымолить прощение. Она принимает осознание того, как глупо попалась, и оттого ужаснее чувствовать страдание от своего же предательства. Это было так нелепо и наивно. Ошибка, поломавшая всё. Он касается нового шрама на скуле, заклеенного тонким пластырем по всей длине от виска до подбородка. И ему хочется сломать эти тонкие пальцы, что сперва так нежно ласкали это лицо, а потом без жалости воткнули кусок протеза. Она, как минуту назад, помнит безжалостный взгляд и замах ножом, а потом свою жалкую беспомощность марионетки. Он выбрал остаться кукловодом, а не стать человеком. И всё это вместе — сводит с ума. Во сне и наяву. Эрика соскочила в холодном поту посреди ночи, трясясь от ужаса, и сразу же схватилась за изрезанную руку. Разумеется ни бинтов, ни ран на коже не было. Плюшевые медведи насмешливо пялились на хозяйку комнаты из темноты. Эрика дотянулась до настольной лампы. Уснуть девушка смогла только к рассвету.***
Сал в десятый раз страдальчески одернул рубашку, старательно игнорируя в отражении все, что выше шеи. Тонкая черная кофта под рубашкой не давала просвечивать шрамам по телу, однако на запястьях и возле ворота, из-за контраста с белым цветом, они казались особенно заметными, и даже протез не перетягивал это на себя. Спрашивать «зачем я на это согласился?» — было уже поздно, а припереться на такое дурацкое мероприятие, как конец года в совсем повседневной одежде было бы неуважением к Эрике. «Потерпеть пару часов. Всего лишь», — мысленно утешил себя Фишер. В конце-концов, в свете налаживающихся нейтральных отношений с обществом, все обещало пройти неплохо. Впрочем, это не помешало Салли-Кромсали обласкать выдумщика церемонии выпускных и всех связанных традиций нехорошими словами и проклясть всю его родню до змея в Эдемском саду. Оставив поверх темных джинс излюбленную цепочку на бедре и серебряную серьгу в ухе, Сал быстро завязал волосы в пучок и подхватил протез. Через полтора часа он должен будет забрать Эрику из дома — как раз доедет, если сейчас выйдет. Уже на пороге, пока он зашнуровывал кеды, ему позвонила девушка с очень неожиданной просьбой. — Можешь взять с собой гитару с усилителем? — Зачем? — не понял юноша. Для Эрики — что угодно, конечно. Но тащить единственную дорогую (в прямом и переносном смысле) вещь в колледж с кучей придурков, которые законцентрируются еще и в одном помещении? Сал тактично, но слегка недовольно озвучил свои опасения относительно целостности музыкального инструмента. Эрика ответила, что обещает сохранность гитары на все двести. А вот причину так и не озвучила. — Очень надо. Пожалуйста. И сбросила трубку. Сал завис на одной ноге. Кто-то очень мастерски перенимает его привычку недоговаривать крайне важные нюансы. Скрепя сердце, он-таки выдохнул согласие в никуда и поплелся искать чехол с усилителем. Вообще Салли и сам хотел как-нибудь пригласить Эрику в какое-нибудь красивое место, затариться вкусняхами, пледом и провести вечер под открытым небом, перебирая гитарные струны. Может, это сигнал не откладывать? Вечер обещал быть теплым. Сал без понятия на кой черт Эрике гитара, но он верит девушке, поэтому собирает инструмент и закидывает чехол на плечо. Заманчивая идея сдернуть Томпсон с выпускного раньше закралась в голову. Настроение приподнялось. Насвистывая в голове что-то из Гориллаз, Салли добрался до центральных улиц Нокфелла идеально вовремя. Он всегда немного нервничал, завидев аккуратный домик семьи Томпсон, чувствуя себя здесь не к месту. Однако, знакомство с мамой Эрики вышло вполне спокойным и, вроде как, женщина сменила гнев и настороженность на милость, поэтому Фишер собрал волю в кулак и без лишнего топтания вокруг да около, прошел к порогу. Скорее всего, миссис Томпсон и дома-то нет, волноваться не о чем. Эрика знает, что он сейчас придет. Сал поднялся по каменным ступенькам, возле которых стояли красивые ухоженные цветы в глиняных горшках, и нажал на звонок, чувствуя себя крайне лишним и нелепым среди всего этого семейного убранства благополучной семьи. Почти сразу за дверью раздались шаги. Отвлекшись от дурацких мыслей, Сал уже начал улыбаться за протезом, готовясь увидеть девушку. И забывая, что его дуэт с «все хорошо» никогда не отличался гармонией. Дверь резко распахнулась, а улыбка дернулась. Блять. Спасибо, что не вслух. — Здравствуйте… — кое-как совладав с голосом, выдавил Салли, нервно схватив лямку чехла на плече. На приветствие не ответили. Отец Эрики — а это был точно он, Салли не сомневался — вперил в гостя очень недружелюбный взгляд. Парень почувствовал очень яркое желание попятиться на пару ступеней назад. Почему-то однажды услышав, что Роберт Томпсон юрист, Сал представлял отца Эрики невысоким и чуть полненьким работягой. Эдаким офисным клерком, второстепенным персонажем телесериала про повседневную мишуру какой-нибудь компании: любителем классических чемоданчиков и потрепанных кейсов, безвкусных костюмов-тройка и потертых туфлей. Мало того, что мистер Томпсон оказался, мягко говоря, выше офисных клерков, перекрывая собой дверной проем чуть ли не под арку над головой, так еще и на полненького и задохлого не тянул даже в темноте и с расстояния. Теперь понятно, в кого Эрика такая красивая и подтянутая. Идентично своим дочерям, Роберт Томпсон имел коротко-стриженные светлые волосы, голубые глаза сурового оттенка северного моря и выправку военного, а еще крайне выразительное лицо. На котором явно не читалось сейчас ничего хорошего. — Салливан Фишер, — прошкребя взглядом-гарпуном по каждой царапине на протезе юноши, произнес мужчина. Сал только на звуках своего имени успел пожалеть тысячу раз о своей глупости не позвонить Эрике заранее и позвать ее выйти на улицу. Забылся, Салли-Кромсали, а? Представил себя нормальным парнем? Ну-ну… Вот же внутренняя ехидная тварь. Желание извиниться непонятно за что и свалить засвербело морозом в позвоночнике. Сал даже не почувствовал, как напряжённо выпрямился под давлением холодного презрения. Будто глыбу льда проглотил. Что говорить-то? Что сказать на это «Салливан Фишер», выдавленное так, будто он только что повыдергивал все эти цветы из горшков и растоптал их кедами?! Паническая мысль ретироваться атаковала мозг. Но Салли нашел в себе храбрости этого не делать и не придумал ничего лучше, чем протянуть ладонь мужчине (он же не вырвет ему пальцы?), выдавив: — Приятно познакомиться, мистер Томпсон. Роберт Томпсон на протянутую будто в капкан руку не отреагировал, и Сал почувствовал себя втройне глупо и стремно. Прекрасная ситуация. Восхитительная. Только он мог так вляпаться именно сейчас. Казалось, даже прорезь для рта на протезе нервно дернулась. — Понятия не имею, какого черта ты разгуливаешь на воле, но буду достаточно краток в своем мнении, которое скажу один-единственный раз: не желаю видеть тебя рядом со своей дочерью, Фишер. Сал медленно убрал ладонь. Он достаточно слышал угроз и оскорблений в свой адрес за недолгую подростковую жизнь, однако категоричность Роберта Томпсона после лояльного приема его жены задела. Видит черт, стоило промолчать, но откуда-то вспыхнувшая храбрость вырвалась из-под протеза без спросу: — При всем уважении, мистер Томпсон, но мне казалось, судить человека по внешности и слухам — профессия журналистов. Градус презрения рухнул под самые льды Арктики в глазах мужчины. Сал запоздало прикусил язык, а издевательское «я» услужливо похлопало по плечу, предлагая выбрать могилу заранее. Ты еще успеешь сорвать себе парочку розочек из того милого кустика, Салли… думаю, нам подойдет! Роберт Томпсон будто резко стал выше и мрачнее. — Смеешь дерзить мне, паршивец? — Ни в коем случае, сэр. Я лишь думаю, Эрика в состоянии сама решать где и с кем ей проводить время. Если бы не появление девушки, Фишер уверен — Роберт Томпсон точно схватил бы его за ворот и выволок вон. — Пап?.. О, Салли, привет! — Эрика с одного взгляда почувствовала накал напряжения и метнулась между отцом и парнем. — Прости, долго собиралась. Ты взял гитару? Отлично, можно идти! Эрика до того быстро затараторила, схватив куртку, лишь бы не дать отцу вклинить и слова, и сразу же выскочила на улицу, ухватив парня за запястье. — Эрика, ты что, идешь с ним? — вонзилось в спину, оборвав трюк девушки громогласным гавком. Эрика застыла. Повисла неприятная пауза. Сал был бы рад быстрее уйти, но оказался между двух огней. Позорно бежать очень хотелось, но было бы совсем жалко, а что предпринять — парень без понятия. Почему-то он думал, Эрика сожмется от такого тона родителя. Но то ли у Томпсон иммунитет к суровым великанам, то ли она дерябнула для храбрости накануне: девушка прекратила натянуто улыбаться, пытаясь свести все в суету, и выпрямилась в сторону отца. — Пап. Мы говорили об этом. — Эрика… — Ты обещал, — с нажимом перебила девушка отца, уставившись на него в упор и вышагнув чуть вперед. Сал почувствовал, как ногти девушки отпечатываются на его запястье, но виду не подал, предпочитая в этот раз поступить благоразумно: промолчать. Отец и дочь смотрят друг на друга, точно похожие копии. Молчаливое противостояние затягивается. Остается только и восхищаться выдержкой девушки, что выдерживает этот напор, отстаивая право находиться с Салли-Кромсали. Последний буквально почувствовал презрительную угрозу на ментальном уровне в свой адрес, после чего Эрика молча развернулась и, утащив за собой Салли, выскочила на улицу. К удивлению Салли, второй раз их останавливать мистер Томпсон не стал, но Фишер успел затылком почувствовать камень ненависти, летящий вслед. Наверное, ничего страшного, что Сал не брякнул «до свидания» напоследок. Это точно прозвучало бы издевательски, а не вежливо. — Много гадостей успел наговорить? — мрачно спросила Эрика, когда они отошли достаточно от дома. — Ничего нового, — пытаясь не выдать испорченное настроение, ответил Сал. — Прости за это. Я думала, увижу тебя в окно. Не знала, что папа откроет — он обычно у себя в кабинете. — Все в порядке. «Да уж… «в порядке». Хотя, на что я рассчитывал? Что когда-нибудь буду приглашен туда еще раз? Надеюсь, у Эрики не будут неприятности из-за меня. Додумался же так отвечать, умник чертов», — невесело размышлял Салли. Эрика, похоже, тоже оказалась не в настроении из-за маленького инцидента, погрузившись в свои мысли. Только на подходе к колледжу Сал спохватился, обратив внимание на девушку. И запоздало отметил, что она отлично выглядит: простое черное платье с белым воротничком и юбкой чуть выше колена невероятно подходили Эрике. Ничего кричащего блестками и пышностью, но в тоже время изящно подчеркивающее в ней какую-то нотку аристократичности. Босоножки с закрытым носком в цвет платья сравняли их рост, что было непривычно для Салли. А вот знакомый ободок в волосах приятно улыбнул. Эрика чуть зарделась кончиками ушей от комплимента, сама же не упустила шанса ответить тем же: — Мне стоит чаще тебя выдергивать куда-нибудь ради этой рубашки. Сал закашлялся за протезом. Слышать такое без нотки подъеба было странно до сих пор. Но, чего греха таить — приятно. Эрика нравилась эта хулиганская небрежность в Фишере. Пожалуй, чисто классический костюм на нем выглядел бы нелепо и не к образу, а вот так: с этими джинсами и в кедах, не заправленная рубашка с чуть закатанными рукавами смотрелись в характерно. И даже такой же правильно-растрепанный пучок с торчащими голубыми прядями выглядел ни чуть не смешно, а очень… как будто вот так и надо. Если бы вместо протеза Фишер надел простую тканевую черную маску на пол лица — ни дать ни взять мальчишка с опасных улиц. Персонаж, которого преподносят нарочито безобидным, и который в итоге оказывается самым сильным в конце. Второе, о чем вдруг подумала Эрика, это о том, что похожие прикиды были у героев фильма «Судная ночь»*, но об этом она разумно умолчала. Ей даже лучше, если Салли за плечом превознесёт капельку устрашения своим видом — она намеревалась согласиться вернуться в капитаны, и лишний раз напомнить одноклассницам, что она не собирается больше терпеть ни единого комментария в адрес себя или своего парня было бы неплохо. Уже у главных ступеней стала слышна музыка из актового зала. На первом этаже везде горел свет, освещая приятным мягким цветом двор. Тут и там виднелись группы учеников, стекающихся внутрь или уже болтающих о чем-то. С лиц пропала настороженность и усталость от затянувшихся экзаменов, доносился смех, виднелись улыбки. Но чем больше они подходили, тем больше Сал чувствовал себя не в своей тарелке. Если для Эрики такая атмосфера была чем-то обыденным, то ему не с кем было болтать, улыбаться и шушукаться. Что вообще все делают на таких сборищах? Типа: танцуют и бросаются сплетнями, делятся планами на лето? Спрашивать как-то глупо, а вливаться в такие вещи в его возрасте — немного дебильно без просвещения. «В моем возрасте. Точно размышляю, как старый дед», — кисло подумал про себя Фишер. На пришедших начали обращать внимание. Эрика кому-то помахала рукой, а Сал отчетливо словил на себе интерес, однако остался бесстрастен. Зато он вспомнил кое о чем. — В той каморке за кулисами никого не будет? Я бы оставил там гитару. Кстати, если ты все-таки скажешь зачем она тебе, мне будет чуть спокойнее. Сал логично предположил, что Эрика куда-то хочет сходить после вечера. И тем больше оказался сбит с толку, когда Томпсон странно на него поглядела. — О, точно. Погоди… — она остановилась и кому-то позвонила: — Мы пришли. Да. Ага, поняла. Сал подозрительно сощурил глаза. — Я вот прямо ощутил, что мне что-то сейчас не понравится. — Прости, но если бы я попросила прямо — ты бы опять зафыркал. Вкрадчиво уточнить суть просьбы Салли не успел. С верхнего этажа ссыпался какой-то парень и окликнул Эрику по фамилии. Сал успел увидеть, как тот заметил его протез и чуть затормозил, но все-таки подошел. — Привет, Энди, — дружелюбно улыбнулась Томпсон, напрочь игнорируя буравчики, прожигающие ее из прорезей для глаз. — Вот он… — она показала пальцем. — …умеет играть. «Так», — мысленно закатал рукава Салли-Кромсали. Некий Энди, имеющий весьма внушительный вид, перевел взгляд сначала на чехол за спиной Сала, а потом и на самого владельца. Сал мрачно уставился в ответ. Ему прямо везет, как хоббиту в стране великанов. Еще один любитель спортзалов предстал перед ним брутальным юношей с загорелой кожей и ершиком коротко-стриженных темных волос. Энди чем-то смахивал на Флетчера, разве что лицо у него было мягче и вкус в одежде был простой: футболка, джинсы, какая-то цепочка на шее. Никаких эмблем нокфеллской команды, поэтому Сал предположил, что Энди не из состава. Энди рассматривал Салли пару мгновений, а потом вдруг, к удивлению последнего, протянул руку для приветствия. Сал с некой опаской уставился на жест. Но, похоже, никакой шутки. Фишер осторожно пожал руку. — Ты Сал, как я понял. Я Энди. Салли кивнул, а сам мысленно уже развернулся к Эрике. Он без понятия к чему это знакомство, но судя по всему для Энди оказалось неожиданностью, что за именем Сал оказался тот самый Салли-Кромсали. Сюрприз, блин. Впрочем, Энди не стал ходить вокруг да около. — Короче, сразу к делу. У нас группа должна была выступать с семи до восьми. Я смогу оттянуть максимум на полчаса, а то директор потом проест весь мозг. Бас или акустика? — Акустика, — опешил Сал. «Стоп. Чт… что?!» Завидев смятение владельца протеза, Энди сбросил официальный вид и шумно выдохнул: — У нас местнячковая группа. Я и еще трое ребят. Но вчера наш придурок с акустикой нажрался в дребедень после репы и умудрился наступить на собственную гитару и сломать ногу. Теперь у нас ни гитары, ни этого идиота, а все ждут. Томпсон сказала, ты неплохо играешь. Салли хотелось очень по тупому переспросить «и при чем тут я?», но логическая цепочка выстроилась еще до объяснения. Глаз дернулся. Хотелось вспылить на Эрику, которая-таки не оставит в покое его отношение с нормальным миром, все пытаясь перетащить Салли-Кромсали за черту параллельных прямых, однако хитрый ход пришлось оценить. Предложи она такое сразу — он заупирался бы наотрез. Что Сал и собирался сделать. — Выручи, а? Из старшаков вообще никто больше с инструментами не дружит. Я весь колледж уже оббегал. Но чертов Энди с-хрен-знает-какой-фамилией как-то подозрительно спокойно смиряется, что напротив стоит Салливан Фишер, и давит жалостью на вымученном лице, а Эрика настойчиво тыкает в бок, и Сал зачем-то соглашается. «Я об этом пожалею», — подумал Фишер, сжав чехол. И больше ему страшно стало за гитару, словно ее сейчас отберут и разнесут в щепки. С другой стороны, малая компания лучше, чем полный зал остальных учеников. — Ты специально это сделала, — негромко донеслось из-за протеза, пока они шли куда-то за Энди. — Энди попросил помощи. Кроме тебя, я больше никого не знаю, кто бы мог хорошо играть на гитаре, — невинно ответила Эрика. — И я же не ломала ногу их гитаристу. — Хорошая попытка польстить мне. — Брось, Салли. Энди не из тех, кто будет обращать внимания на внешность. Тем более, если у этого человека есть талант. Они дошли до какого-то кабинета и только по шуму музыки неподалеку Сал понял, что это где-то возле актового зала. После слов Эрики Салли чуть успокоился, однако, войдя в след за Энди и увидев других участников группы — разношерстную компанию парней-старшекурсников, Фишеру резко захотелось сдать назад. Одного знакомства ему хватило за глаза. Парни о чем-то негромко спорили, склонившись над барабанной установкой. — Я хреново играю быстрые аккорды. Да и лупить по барабанам ничуть не проще. — Вот и я думаю, это дурацкая идея меняться. — Мюррей вроде кого-то нашел. — И типа ты реально думаешь что-то из этого выйдет? Лучше поменяться и сыграть хоть как-то!.. — …ага, и запороть три инструмента вместо одного. Отличный план. — Парни, я нашел! — громко оповестил Энди, входя в помещение. Несколько пар глаз повернулись в их сторону. Сал невольно остановился и Эрика врезалась ему в спину. Особой радости на лицах Фишер не прочел, однако, по поводу его персоны, как ни странно, ни кто не вякнул — должно быть, Энди предупредил всех пока они шли, в отличии от Эрики. Но и пожать руку никто не тянул. Сал не расстроился. Все его нутро завозилось колючими комками, прося развернутся и просто уйти. Наверно, больше скептицизм и отсутствие надежды на лицах, нежели нежелание разговаривать с незнакомыми ученикам. — Ну, показывай, что умеешь, Фишер. Сал был благодарен, что Энди обошелся без прозвищ. Незаметно вздохнув, юноша прошел в кабинет и снял чехол с плеча под неуютные взгляды. Находится в центре внимания было не в первой. Только не в такой ситуации. Уже достав гитару и накинув ремень через голову, Сал заозирался в поисках куда подключить усилитель. Ребята кинули удлинитель. И все это молча. Салли начал нервничать, ощущая, как сливается в состояние камня его лицо за протезом. Мысль нарочно сыграть плохо кольнула в пальцы медиатором. Но Сал не стал этого делать. Он не настолько злился на Эрику. — Что играть-то? — поинтересовался Сал, поглядев на Энди. — Не знаю. Что умеешь? — развел руками тот. Сал пожал плечами и не стал выдумывать. Наспех подкрутив колки, он включил звук и быстро сыграл начало самой популярной рок-песни Нирваны**. — Охренеть, — вытянулось лицо Энди. Парни за его спиной зашевелились. На их лиц пропала обреченность и засветилась надежда. Энди выхватил какую-то стопку бумаг из рюкзака и подошел к Салли. — Что из этого знаешь? Сал пробежался взглядом по списку. Он знал практически все, кроме парочки — это были классические рок-треки, не знать которые владельцу электрогитары было бы просто стыдно. Воодушевление утроилось. — Так. Тогда забиваем на наши треки и сегодня на каверах. Нет времени переделывать и тем более учить, — обратился Энди к группе. А потом снова развернулся к Фишеру. — Еще пойди петь умеешь? Сал резво замотал головой. Петь и выходить на сцену он категорически отказался. Он даже не дал выдать его Эрике, до того страшно на нее посмотрев, что девушка прикусила язык. Однако задорные искорки в ее глазах все равно засверкали. Томпсон и не пыталась скрыть улыбку. Вот лисица. Одно что волосы светлые. — А как ты тогда… — За кулисами посижу, — буркнул Фишер. — Либо так, либо я ухожу. Ребята переглянулись, но вынужденно согласились. Для них было странно встретить владельца дорогой акустической гитары со всеми примочками, которого чудом пригласили в группу и который напрочь не желал сцены. — Предатель, — беззлобно сообщил Эрике Сал, пока группа совещалась какие треки и в каком порядке будут играть. — Всего лишь добрый манипулятор, — поправила Томпсон. — Я же говорила, что они хорошие ребята. — Я не ищу друзей, Эрика. — Заметь: я про друзей ни слова не сказала. А ты уже рассматриваешь такое развитие событий. Сал резко обернулся к девушке. Эрика кому-то печатала сообщение на телефоне. Блестящие тени на ее веках красиво засверкали в свете экранчика. Не успел Фишер ответить что-то достойное, как Томпсон ласково взъерошила ему челку. — Мир не так уж плох, Салли-Кромсали. Может, уже пора в него вернуться? С этими словами она исчезла в темноте коридора, а до Салли только через минуту дошло, что его натурально обезоружили его же методами. — Эй, Фишер, подойди!.. Сал обернулся к парням, колеблясь. Можно было выпустить свои принципиальные иголки и просто уйти вслед за Эрикой. Но слова девушки что-то всковырнули изнутри. Чувствуя себя очень непривычно в незнакомой компании, которая, к счастью, не была настроена враждебно, Салли решил остаться. В конце-концов, он мастер наступать на грабли, почему не попробовать новую модель?***
Тем временем довольная собой Эрика направилась в актовый зал. Андреа уже десять раз поинтересовалась где ее носит, но Томспон считала, что дурацкую случайность с Энди не стоило упускать. И оказалась права. В коридоре Эрика наткнулась на Кристен, но та быстро отвернулась, так что Эрика не сочла нужным даже думать об этом. Трейси куда-то пропала после скандала у директора. Томпсон подозревала, что ее посадили под домашний арест и просто не пустили на вечеринку. Это была бы прекрасная новость, чтобы расслабить плечи. — Ну, наконец-то! — воскликнула Льюис. — Мне нужно совместное фото до того, как вся моя помада останется на этих стаканчиках. Блондинка выглядела сногсшибательно и ее сияющее платье сверкало даже ярче, чем диско-шар на потолке. — О, вау… — оценила Эрика. — Прости, подруга, я сегодня с мальчиками, — подмигнула довольная реакцией Андреа. — Мое сердце не выдержит такой трагедии, — схватилась за сердце Эрика, а потом рассмеялась. — Как у вас с Тайлером? Льюис скисла: — Вон, сидит страдает по своей Джесс. Надо было соглашаться на Маркуса. Эрика обернулась и нашла взглядом грустного паренька, втыкающего в одну точку на приставленных к стене скамьях. Народ потихоньку собирался, музыка становилась все громче, присматривающие за балаганом учителя уже явно пригубили от нервов и расслабленно несли вахту в своих компаниях. Мелькающие цветные огоньки стекали по стенам, красиво освещая украшенный зал. Для кого-то это был последний учебный год, для кого-то просто еще один минувший, но между всеми учениками ощущалось единство — чувство скорой свободы и беззаботности. — Что, Фишер так и не согласился на развлечения простых смертных? Эрика поглядела на Андреа, а потом довольно хмыкнула. — Он меня сюда пригласил. — Да ладно? — удивилась подруга. И завертела головой. Эрику забавляла эта черта в блондинке: как бы она не фырчала на Салли, но скрыть свой интерес она не могла. — И где он? — Скоро увидишь, — загадочно ответила Эрика. — О, привет, Рой! Флетчер одернул пиджак поверх абсолютно не классической футболки и приветливо кивнул. В его руках уже был стаканчик с каким-то напитком. — А где двурожий придурок? — Уже соскучился по нему? — поинтересовалась Эрика. Флетчер подавился. — Меня начинают пугать твои навыки мгновенного ехидства, — сообщила Андреа, однако и сама хихикнула. — Да ну вас… — буркнул Рой. И хоть обзывательство прозвучало как и обычно, Эрике стало тепло на душе. Ее друзья, похоже, привыкли к Салли, интересуясь им в той или иной манере. Томпсон не думала, что будет легко, но теперь она почувствовала, что все же это возможно — стереть границу между ними. Мимо прошли Мэй и Кэтрин. Эрика вежливо им улыбнулась и даже позволила утащить себя для селфи, отчего у Андреа глаза вылезли на лоб. — Не поняла. — Я решила вернуться в капитаны, — негромко ответила Эрика, когда девчонки ушли. — Знаю, как раньше не будет. Но мне нравится чирлидинг, да и честь школы я готова защищать до самого выпуска. Я обещала Беатрис, — предвидела вопросы она. Льюис задумчиво поглядела на веселящихся Кошек. — Не боишься ножа в спину? — Нет. Эрика поправила ободок на голове и перехватила выжидающий взгляд Андреа. — Давай. Скажи это, — закатила глаза Томпсон. — Скажу. Нельзя быть такой доброй. Они это не заслужили. — Я не сказала, что прощаю. Я сказала, что буду капитаном. Только тренерство и ничего более, — Эрика постучала ноготком о ноготь. — Они давно подходили, у меня было достаточно времени подумать. Я решила, что вечно бояться предательства и бросать свое хобби — глупо. — А Симонс? — Думаю, у нее сейчас проблемы посерьезнее игры в чирлидера. Андреа хмыкнула. Это уж точно. — Но… я сказала, что если почувствую хоть что-то похожее на то, что было, я сделаю всё, чтобы ни одна из Кошек больше не надела форму. Никогда, — закончила Эрика. Отраженный от диско-шара луч мелькнул по глазам Томпсон, осветив голубым светом ее переставшее улыбаться лицо, и даже Андреа поежилась. Через мгновение Эрика вновь улыбнулась. — Ты со мной? — В этот гадюшник? — изогнула бровь блондинка. — Тыщу лет сплетни не гоняла, спрашиваешь! Эрика рассмеялась. Вечер проходил просто замечательно. Через полчаса на сцену начали вытаскивать музыкальные инструменты и зал одобрительно засвистел. Энди и его ребята частенько давали какие-то небольшие концерты. У них были свои собственные песни, но в основном они перепевали знакомые хиты, пока лишь пробуя эту стезю и учась быть музыкантами. Пару раз ребята даже выкатывали свои инструменты в спорт-зал в поддержку команды, оранжирируя чирлидерам, поэтому Эрика была с ними знакома, хотя никто из участников группы не учился в ее классе. «Сал не сильно обиделся, что я оставила его с Энди?», — подумала девушка, однако заметив, как где-то за шторкой мелькнула знакомая рубашка, чуть успокоилась. Если Фишер до сих пор не написал ей ничего осуждающего и не пришел, значит, коварный план удался. Зная характер Сала — тому ничего не стоило просто свалить. Значит, ребята-музыканты оправдали надежды. У Эрики не было в ее кругу друзей или знакомых, с которыми Сал мог бы сблизиться — у них просто были разные интересы, но компания гитаристов и барабанщиков, увлеченная роком — почему бы не попробовать? Сам Салли слишком зарылся в себе, чтобы продолжать пытаться в друга снова. А она могла бы чуть подтолкнуть. Это ведь не плохо? — У меня со зрением плохо и кто по приколу купил маску, как у Салли-Кромсали? — услышала Эрика краем уха. — Да не может быть… — Это ведь он? Томпсон перевела взгляд на сцену и сама удивилась. Она слышала, что Сал категорически отказался показываться. В его движениях проскальзывало легкое недовольство и волнение, а потом до Эрики дошло: должно быть, длина провода, который подключался к колонкам, не дотягивалась до кулис. Пока парни из группы устанавливали барабаны и стойки с микрофонами, Сал старался казаться, как можно незаметнее. Но именно этим привлекал к себе еще больше интереса. Словно не зная куда себя деть, он уселся на самом краю, чуть ли не на лесенки, вырезанные сбоку для подъема на сцену из зала. Волна шепотков усилилась. Эрика со своего места видела, как Энди подошел к Фишеру и что-то спросил. Тот упрямо покачал головой, оставшись на месте. — Так и будешь здесь играть? — Да. — Я обычно представляю всех участников группы. Сал смерил Энди выразительным взглядом. — Я уверен, в моем случае это не требуется совершенно. «Покажите, кто еще не знает, как выглядит Салли-Кромсали, и я посмотрю на это пустое место» говорил его вид. Энди поглядел на парня с протезом сверху вниз. — Странный ты, Салливан. — Сал, — машинально поправил юноша, уже заметив на себе волну внимания. Энди хмыкнул, но оставил его в покое. К тому времени, как ребята закончили с инструментами и техникой, находящиеся в зале придвинулись ближе к сцене, одобрительно подбадривая свистками и готовые оторваться на маленьком концерте. Большая часть уже откровенно пялились на Салли-Кромсали, перешептываясь. И стоящая среди учеников Эрика вдруг с удивлением поняла, что в основном это был интерес, а не какой-то негатив. — Мы снова с вами, мы снова здесь! — закричал Энди в микрофон. Зал загудел. — Сегодня у нас небольшие эм… изменения, — поколебавшись, продолжил парень, мельком глянув на дернувшегося на этих словах Сала. — Но мы готовы зажечь!.. Несколько десятков учеников начали переглядываться еще сильнее в недоумении, что заметил Фишер после такого «невзрачного» акцента на его персоне. Кто-то показывал другим пальцем на неожиданного участника и даже когда основной свет погас, однако Сал продолжал чувствовать эти взгляды. Изучающие, точащие сквозь протез и одежду, и, почему-то по его мнению, непременно осуждающие за нахождение там, где таким, как Салли-Кромсали, не место. «Что я вообще тут делаю?», — вдруг невовремя задумался Сал, с трудом абстрагировавшись от посторонних звуков. Наверняка все потом будут ржать и тыкать пальцами. Интересно, лета будет достаточно, чтобы все забыли сегодняшний вечер и его, как неприкаянного, расположившегося где-то на заднике? Стоило догадаться, что провода не хватит. А линять сейчас было бы грубо. Сал ничего не должен этим ребятам, конечно, но совесть-то есть. Да и Эрика… с одной стороны, стоило благоветь терпению, упорству и ее какой-то ненормальной веры в хорошее. С другой — Салли опять почувствовав себя очень уставшим и заранее облажавшимся. Тут как ни крути — выйдет через задницу. Энди еще что-то кричал в микрофон, но Сал не особо слушал. Он перекатил медиатор в пальцах, мельком глянул на помятый список песен возле колена, любезно отданный Энди, и машинально включил звук. Когда раздались щелчки отсчета на барабанных палочках, руки сами сделали то, что надо — просто начали играть. Громкие аккорды вырубили все остальные звуки. Так стало проще. Он никого не слышал, просто погрузившись в процесс. Когда грохнули барабаны и бас, а Энди запел, Фишер лишь автоматически отметил, что эти парни очень неплохи. Вибрация от колонок и прыжки подпевающих и танцующих учеников отдавались в пол. Сал итак сидел близко к аппаратуре, а на припеве его и вовсе будто в петляющую по каменистым ухабам грузовик впихнули — музыка пробиралась через кончики пальцев под кожу, вибрировала в складках одежды и дребезжала под струнами. И от этого как-то стало спокойнее. Хотелось даже покачать в такт музыки головой, но Сал себе этого не позволил. Двигались только его руки: быстро, уверенно, правильно. Остальное тело словно обездвижили заклинанием. На сцене происходило что-то бешенное: басист тряс головой, Энди умело подбирал голос, переключаясь с мелодичных куплетов, и тут же срывался в гроулинг на припевах. Барабаны, казалось, и вовсе сейчас лопнут. Зал ревел не тише. И только Салливан Фишер оставался словно бесстрастен. И сам того не подозревая, ловил на себе больше внимания, чем все остальное. Темные футболки на ребятах терялись на фоне — в отличии от белой рубашки и такого же протеза, светодиодные огни (как нарочно синего цвета) заставляли одежду и волосы юноши будто светиться, ярко-алая гитара и вовсе выглядела мишенью. Он хотел стать незаметным. Невидимым и неважным. Просто временной необходимостью. Чьей-то дурацкой заменой по вежливой просьбе. А в итоге оказался в центре внимания. — Давай, Салли-Кромсали! — нечаянно услышал Сал и изумленно вскинул голову, чуть не промахнувшись по струнам. Ему послышалось? Юноша не скакал по сцене и не надрывал глотку, но отчего-то ему стало не менее душно. Он вдруг сфокусировал расплывшееся зрение и посмотрел на всех этих ребят. Они веселились, подпевали и кричали. Махали руками, прыгали и смотрели… на него. И с их лиц исчезало недоумение, опаска менялась заинтересованностью. Среди этого хаоса ошарашенный Сал, чьи руки продолжали работать сами по себе, увидел светлые волосы, прибранные черным ободком. Эрика стояла в самых первых рядах. Она не плясала, в отличии от остальных. Но она смотрела прямо на него. И улыбалась. Заметив, что парень на нее тоже смотрит, она вскинула ладошку с тонкими пальцами и помахала ему. Ее глаза довольно и хитро блестели. «Ты молодец», — прошептала она одними губами. Ты невероятно крут, чувак!.. Салли почувствовал, как уцелевший после нападения глаз поплыл завесой. Ему на мгновение померещилось, что за плечом Эрики стоит долговязая лыбящаяся фигура и показывает ему большой палец. Когда Сал сморгнул, то уже никого не увидел. Когда-то они с Ларри мечтали о своей группе. Даже пытались научить Тодда и Нила играть, что вечно заканчивалось бесконечным ржанием со стороны Джонсона и игрой в приставку, под недовольное бурчание соседей. Песни менялись одна за другой, пальцы двигались в такт, а шум проникал в сердце. Сал же чувствовал странное… спокойствие. Когда этот небольшой концерт закончился и была сыграна последняя нота повисла секундная тишина. А потом Салли чуть не снесло звуковой волной из зала. Ученики еще долго свистели и что-то кричали, не давая завучу подняться наверх и сказать какую-то внушающую мотивирующую речь про будущее. Под протезом же продолжала играть легкая улыбка. Пока ребята Энди сворачивали инструменты, веселье переменилось на отходняк — диджей объявил медленные танцы. Половина толпы сразу разбежалась: кто-то просто, кто-то домой, кто-то обжиматься по углам. Оставшиеся разбились по парочкам и неспешно кружили в полумраке. Сал плюнул на остатки конспирации и спустился в зал сразу со сцены. Разницы уже никакой. Нет смысла обходить по коридорам. Эрика нашлась почти сразу. С ней болтали какие-то девчонки, из-за чего Сал страдальчески выдохнул, но не остановился. Видимо, его день сегодня пройдет под эгидой «подохну храбрецом». Девчонки, завидев Салли-Кромсали, мгновенно разошлись по своим делам. Именно разошлись, а не разбежались, как обычно, однако подумать над этим Сал не успел. — Неужели сам гитарист спустился со сцены? — обернулась Эрика, даже не думая прятать довольство на лице. — Как вам зарождающийся фан-клуб, мистер Фишер? — У тебя изящно получается мне мстить, привлекая внимания в десять раз больше, чем это вообще возможно, — едко отозвался Салли, скрестив руки на груди. Однако его настроение, на удивление, было хорошим. — Прости, я утеряла свою популярность в начале года. Выкручиваюсь, как могу, — скорбно протянула Эрика, сделав трагичный жест прикосновения к сердцу. — А вообще я не думала, что ты выйдешь… — Не собирался. Но удлинитель был короткий, — подтвердив догадки Томпсон, выдохнул Сал. — Благодаря этому ты точно накрутил себе репутацию. — Идиота, который торчал на краю, потому что выбора не было? Эрика закатила глаза и пихнула неисправимого Фишера в плечо. — Скорее: загадочного парня, очень потрясно владеющего гитарой. Сал что-то пробурчал, но Эрика была готова поклясться, что под протезом он покраснел. — Да-да, конечно… — юноша невольно огляделся, но на них почти никто не смотрел. Все были заняты своими делами, танцами или разговорами. Никто не тыкал в спину и не выкрикивал издевки. Надо же. Вот он, Салли-Кромсали, стоит на выпускном вечере чуть ли ни в центре зала, а с ним разговаривает одна из самых красивых девчонок колледжа и, кстати, она все еще его девушка. Юноша с протезом завис от этого осознания. Так… странно. Необычно. Словно мир, что воротил от него нос годами, вдруг смирился. Салли не мог сказать нравится ему это чувство или настораживает (потому что он не верит в хорошие концовки), но это было определенно приятнее того, что он успел себе накрутить до вечера. Через пару секунд Сал отвис, обратив внимание, что Эрика почему-то опять ниже него. — А где туфли? — поинтересовался он, увидев вместо каблуков белые кроссовки. — А, это… — Эрика опустила глаза и развела носочки кроссовок в стороны и обратно. — Быть красивой очень выматывает. — Ты всегда красивая. Эрика вскинула голову и отчего-то покраснела. Ей делали комплименты. Но никто не был так прост и искренен, как Салли. Он всегда говорил ей, что она красивая. Даже, когда Томпсон была с этим в корне не согласна — например, сонно растирая припухшее лицо по утру. Но в такие моменты она была самой счастливой девушкой. Наверное, Салу стоило не портить такой замечательный вечер своими фишеревскими причудами и хотя бы попытаться в обычного парня. — Потанцуем? Он протянул ладонь, переборов себя, и раскрыв вверх искусанные пальцы. Эрика улыбнулась, послушно вложив свою ладонь в ответ. А вот теперь на них опять пялились. Но забив на это, девушка доверчиво прижалась к парню, продолжая улыбаться ему в плечо. — Я, кстати, вообще без понятия как танцевать, — сообщил Сал. Но уже раз у него сегодня с корабля на бал, он просто не мог не повторить типичную сцену любого любовного сериальчика с хэппи эндом, что когда-то лелеял в мечтах. Словно скучающий принц, приглашающий прекрасную принцессу. И пусть принцесса в кроссовках, а он далек от понятия «прекрасный», но момент был как никогда подходящий. Судя по ощущениям через рубашку возле плеча, Эрика тщетно пыталась не засмеяться. — И почему я уверена, что учиться этому ты не хочешь? — Не особо, — честно сознался Фишер. — Но впереди три месяца тишины и спокойствия, поэтому я как-нибудь переживу еще парочку наших с тобой фото в сплетнях, которые я не услышу. — Пусть завидуют, — фыркнула Эрика. Она еще с минуту поразмышляла, стоя в объятиях Сала, а потом чуть отстранилась. — Если честно, мне тоже здесь уже надоело. Давай уйдем? Эрика отметилась учительнице физкультуры, сообщила Кошкам о своем возвращении, успела засветиться на десятках школьных сэлфи, покружиться с Андреа и даже станцевать какой-то нелепый танец с Роем, еще в самом начале вечеринки, пока Энди доставал Сала вопросами о его умениях, и даже помочь миссис Норви снять объявления со стендов перед каникулами. В целом, на выпускном больше делать было нечего. Настроение задает хорошая большая компания, но Эрика уже слишком отдалилась от всего этого, затерявшись где-то между нормальностью и миром Салли-Кромсали, что оставаться не имело смысла. Это было то, что Салли повторять дважды не требовалось. Как пожелаете, верно? Его теплая сухая ладонь мгновенно обвила запястье и повела прочь. Кто-то все еще пялился на них, но да мало ли что думают люди? Им сейчас не до этого… Эрика отчего-то так задумалась, идя вслед за голубой копной волос, что ярко-желтый всполох краем глаза приняла за свое отражение. Разве она надела это платье на выпускной?! Томпсон чуть не споткнулась, резко обернувшись на отражение вдоль зеркальной стены. Какая-то девушка стояла в похожем платье практически вплотную к зеркалам. Эрика опустила глаза на себя. Она знала, что увидит край черного подола, но зачем-то все равно проверила. «Мне точно надо отдохнуть», — подумала Эрика, а потом ей пришло в голову другое: «Папа, наверное, в таком бешенстве. Ох, и весело будет дома вечером…». Но это будет потом. Возможно, она будет хитрющей дочерью и позовет к себе переночевать Андреа. При гостье папа орать не будет, а на вторые сутки должен остыть. А там и мама придет на подмогу. Чуть не хихикнув вслух от таких планов, Эрика подумала, что с Фишером она точно скучать летом не будет. Кажется, этот парень учит ее безобидно-плохому ничуть не меньше, чем она его быть более открытым. Однако, это все еще потом. Сейчас она просто шла за Салли-Кромсали, а на душе было легко и спокойно. _____________________ И снова стоп Переключив главу далее, вы вырулите в главный конец: последняя глава+эпилог Альтернативные развития событий: 1. Плохая концовка для Эрики https://ficbook.net/readfic/7884381/29867891#part_content 2. Плохая концовка для Салли https://ficbook.net/readfic/7884381/29749974#part_content