Телохранитель

Утро двадцать первого апреля у Хуа Би начинается сладко и лениво, но в ранние и еще темные пять утра. Выработанная в жестких тюремных условиях привычка спать по четыре часа покинет его еще нескоро. Оставив легкий поцелуй на худенькой женской спине и прикрыв обнаженное тело разбрыкавшейся Цзянь пледом, он тихо-тихо соскальзывает с постели, крадется к лестнице и спускается в ванную. Выпивает крепкий и невозможно сладкий чай в прикуску с бананом, одевается, берет со столика ключи от машины и едет в свой старый зал на окраине северного района Гонконга, от которого ключ в кошельке хранится, наверное, с класса девятого. Пожилой уборщик на него оборачивается и набирает воздуха в грудь, собираясь выгнать, но Цю его опережает, роняя на пол спортивную сумку: - Не узнали? Дядя Ксин? У мужчины вытягивается удивленное лицо - не узнает; сложно узнать давнишнего щупленького воспитанника по светлому ежику волос и такому росту. Цю представляется, и у мужчины вспыхивают глаза. Он бросает с грохотом швабру на пол и торопливо, как только позволяет тело, идет навстречу, раскрыв объятия. - Да тебя же не узнать, мой дорогой! - Ну да! - он смеется в ответ и обнимает старого тренера. Их последняя встреча состоялась пятнадцать лет назад, в тот день, когда парень застал дома пьяного отца, нависающего над избитой, испустившей последний вздох матерью. И после Би исчез. Забыв о делах, дядя Ксин садится на стул рядом, и они говорят где-то с полчаса. Цю вкратце рассказывает чем занимался все это время; про закрытое дело по убийству, в котором его обвиняли, про армию, работу, любимую девушку. Показывает улыбающуюся за завтраком И на телефоне. Дядя ему улыбается искренне и радостно, за плечо массивное ладонью придерживает, будто боится, что он сейчас убежит по своим делам, и тоже рассказывает про свою жизнь. - Жена моя шесть лет назад ушла. Опухоль в голове. Живу теперь с собакой и дочерью с внуками. С мужем она разошлась. А я все также тренирую, просто воспитываю пацанов, помогаю направить энергию в нужное русло. Вот так потихоньку и живем. - он вздохнул, поскреб ногтями коленки. - Так ты решил позаниматься? - Да. Если разрешишь. - Такое дело никогда не бывает лишним. - Мне уже плохо становится от мысли, что мои дети увидят меня таким на свадебных фотографиях. - Цю разводит руки, показывая себя, а тренер смеется над ним и машет рукой в сторону раздевалки. Зал у дяди Ксина особенный: ринг в самом центре окружен со всех сторон тренажерами, которые они с ребятами называли девять кругов ада. Именно столько кругов нужно было сделать на установках, прежде чем тренер допускал к спаррингу. По стенам висели боксерские груши и мешки. И все это было пропитано потом, кровью, усердием и надеждой. Из этой гремучей смеси дядя взращивал чемпионов и давал толчок в большой спорт, к грандиозным соревнованиям, тренерам, деньгам. Когда Би выходит из раздевалки, тренер уже перестает быть уборщиком. Командует разминаться, и поживей. Пока в девять утра не приходят первые ученики, с блондина сходит тридцатый пот. Под взглядами подрастающего поколения Ксин не брезгует поунижать и окатить парня ехидными замечаниями. Потом, конечно, возводит в былой ранг. - Парни, этот малый когда-то был чемпионом! Служил в спецназе, работал телохранителем. А теперь он растерял весь навык из-за трудностей, и ему требуется наша помощь. Поможем? Дети кричат оглушающе: да! Цю усмехается, вытираясь полотенцем. - Ну так когда тебе надо быть в форме? - Пара-тройка месяцев. - Сложно, но возможно. Будешь впахивать как проклятый, Цю. Ешь до отвала, спи не меньше десяти часов. Ну все, до завтра свободен. Он принимает холодный душ, прощается с пацанами и тренером, убегает в машину и едет за обновленным водительским удостоверением. Время приема уже поджимает, и Цю выжимает газ, успевая прибыть на место за несколько минут до и чудесным образом избегая встреч с дорожным патрулем. Домой возвращается ближе к двенадцати, на обратном пути заскочив в ювелирный и цветочный. В магазине товаров для дома тычет пальцем в простую большую вазу на манер стакана из прозрачного стекла. Большое упущение с его стороны - иметь дома женщину, но не иметь цветочной вазы. Поставив огромную охапку синих дельфиниумов в воду, он выпотрошил упакованное колечко из коробки и натянул на мизинец. Кольцо налезло только чуть выше ногтя, и Цю с улыбкой рассмотрел его на свету. Красивое, должно понравиться. Затем спрятал его обратно. Коробку в гардеробной кинул в самый верхний ящик, в котором по обыкновению лежали его трусы и груды не разобранных носков. Уж туда она точно не полезет. - А, хотя... Он потер задумчиво подбородок, достал футлярчик и тихо выскользнул через ведущую из дома в гараж дверь. Пожалуй, единственным неприкосновенным местом, куда Цзянь никогда не совала свой любопытный нос,  был потайной отсек под сиденьем на его байке, который она от всей души ненавидела и боялась. А после крадется на звуки расслабляющей музыки, льющейся через приоткрытую дверь ванной вместе с благовониями. Барбатос на диване в гостиной в который раз за несколько минут вперил в него взгляд, задрал огромный и пушистый как страусиное перо хвост и заурчал, перекрывая громким мырлыканьем играющую на повторе Лану Дель Рей. Цзянь И релаксирует в ванне, покачивая устроенной на бортике ногой; на лице йогуртная маска с двумя колечками огурцов поверх глаз. Блондин оперативно сбратывает с себя одежду, подходит и берет И за затылок, приподнимая. Цзянь переполошилась испуганно, но Цю взял ее покрепче за плечо. - Тише, это я. - Где тебя носило? Забравшись в ванну позади нее, мужчина откинулся головой на бортик и устало выдохнул. - Много где. Девушка хмыкнула и, не стесняясь прямоты, высказалась, что он него несет, как от скунса. Хуа Би посмеялся в ответ. - Ну так помой меня. Брюнетка сняла с глаз огуречные кольца,  бросила прицельно в раковину и легла головой ему на плечо. Взяла в свои руки его расположившиеся на бортиках ладони, провела мокрыми пальцами по новым рисункам на коже. - Знаешь, я будто сошла с ума. - занюхивая ее собранные в высокий пучок волосы, он приглушенно спросил, почему. - Не знаю как объяснить. - Придумай что-нибудь. - Ну, я как расколотая тарелка, которой приклеили недостающий кусок. И я теперь так счастлива и возбуждена, что ни черта не замечаю. - Я понял тебя. Ты рада меня видеть. Цзянь перевернулась на живот, поднимая цунами-волны в ванне, полностью легла на распластавшегося Цю, уткнувшись подбородком ему в грудь. - Ты сделал их в штатах? Или в тюрьме? - Что-то в штатах, что-то в тюрьме. Я пытался в каждую вложить какой-то смысл, но даже если бы постарался, не смог бы тебе объяснить что они значат. И облизала взглядом похудевшую, не такую покатую и объемную как раньше, но сохранившую мускулы грудь. На левой стороне был какой-то древнегреческий бог, такой реалистичный, прямо как фотография статуи. Цзянь предположила, что это Зевс. На правой теперь был осьминог с хитро сплетенными щупальцами. Его И назвала Кракеном, блондин на ее размышления вслух только шире улыбался. Между главными изображениями была плотная витиеватая тень, ближе к горлу распускался лотос. Правая рука от верхней границы плеча до локтевого сгиба была занята старой, чернее черного, полинезией, вниз от нее плыли по воде арктические ледники, а у самого запястья было что-то похожее на тотемы племени Майя. Левая рука была полностью занята слоном в доспехах, на котором сидел самурай с катаной и в шлеме. Слон своей толстой громадной ногой топтал темную человеческую тень. С внутренней стороны были изображения, как казалось девушке, имеющие самую большую смысловую нагрузку, и ей все же пришлось напрячь парня, чтобы тот рассказал их смысл. Начиная тыкать в себя пальцами, Цю попытался объяснить. - Этот маяк я набил в тюрьме в Лос-Анджелесе, когда пошел второй год отсидки. Мне было плохо, я безумно хотел к тебе, но не имел никакой возможности. Он стал чем-то вроде символа надежды, что когда я выйду, смогу тебя хотя бы увидеть. Акула что-то вроде моей агрессивности и живучести. Ты знала, что акулы пережили динозавров? Вот теперь знаешь. Сломаные ножницы - это понты, которых у меня никогда не было, я никогда не гордился тачками, на которых ездил, банковским счетом, и так далее. Цербер, как верный страж, тоже имеет к тебе прямое отношение, как и моя черепаха. Ну и вот этот аист. Моя самая большая мечта в жизни - стать когда-нибудь отцом. Летящая птица с тряпичным узлом в клюве была на одном из самых потайных мест на теле - прямо под подмышкой, с внутренней стороны бицепса. Спрятана от посторонних глаз, да поближе к сердцу. Цзянь с усмешкой прижалась намазанной йогуртом щекой к его груди и вздохнула. Он, оказывается, мечтает о ребенке, лелеет эту мечту где-то в грубине души, ни с кем не делится. - А говоришь, что объяснения татухам нет, брехло! Цю захохотал, слизал с ее щеки йогурт, посмаковал. - Клубничный, черт возьми! - Я знала, что ты оценишь. - сказала она и сладко зевнула. - Кстати, с днем рождения. Би сказал довольно "спасибо" и вполне искренне удивился, что это еще не все, и его ждет потрясающий сюрприз. Он сказал, что обошелся бы и без сюрпризов, но Цзянь метнула в него такой красноречивый взгляд, что блондин с усмешкой поднял руки, сдаваясь. От цветов в вазе И пришла в восторг. Она долго крутилась на кухне, нюхала их и фоткала с разных ракурсов, не переставая улыбаться. Там же сказала как бы невзначай, чтоб оделся посимпатичнее, в семь вечера в ресторане забронирован столик. Пора бы уже начать отмечать праздничные дни как полагается. Мужчина мысленно возликовал. Удачнее возможности, казалось, и не придумаешь. Цзянь отбежит припудрить нос или как обычно засмотрится на окружающую обстановку, а Би бросит ей в бокал кольцо. От мысли что несносная девица может подавиться подарком, стало дурно и смешно, но блондин успокоил себя тем, что И не такая уж и дурочка. Нет, подумал он, от такой фигни как застрявшее в глотке помолвочное кольцо не застрахован никто. Голливудские фильмы показывают такую картину чуть ли не в каждой комедии про любовь. Смешно, но все же страшно. Заводя машину и почесывая голову, Цю принял решение просто открыть за ужином бархатный футляр и просто сказать три банальных слова. Без лишних заморочек, которые никому, кажется, и не требуются. Если Цзянь захочет, а она непременно захочет, они отправятся с изумительное свадебное путешествие куда-нибудь на Сейшелы, в пресловутое Баунти, райское наслаждение. Будут гулять под луной, слушая шипение океанских волн, кайфовать под солнцем окутанные шелестом пальм и пением птиц, заниматься жарким сексом, перемежая с медленными и чувственными ласками. Они ещё так много не успели, ещё столькому ее надо научить, хотя у блондина напрочь срывало крышу и становилось тесно в штанах от одного лишь взгляда на эту девицу. Какая она, все-таки, была замечательная, эта Цзянь И. Пару лет превратилась в настоящего прекрасного лебедя, стала грациозной, сексуальной, милой до невозможности, хотя в ее манерах все ещё жила подростковая дурашливость и ее коронная цзяневская смешинка. Дверца с правой стороны распахнулась, и в пассажирское кресло опустилась просто королева. Первым делом в сознание ввинтились обнажённая в вырезе ножка и идеальное декольте. Черное бархатное платье на бретельках идеально облегало стройную фигуру. Потом было все остальное: укладка,  макияж, золотые Ролекс на запястье, подчёркивающие статус. Цю со страдальческим стоном откинулся на подголовник. - И что мне теперь с этим делать? - мазнув взглядом по собственной промежности, с лёгким укором и загорающимся возбуждением посмотрел на брюнетку; Цзянь стрельнула взглядом вниз, Цю в глаза, и снова вниз. Отщелкнула ремень безопасности, протянутой рукой заглушила мотор Порша, облизнулась по-лисьи и забралась на кресло с ногами. Мужчина со стоном стек по спинке своего кресла, едва ли успела хрупкая, полупрозрачная ручонка ухватить его за выпирающий стояк, забравшись под брюки и белье. Сладкие губы обхватили крупную головку, рот натянулся, и Цзянь простонала прямо как профессиональная актриса. - Что ж ты со мной делаешь то, а? - в ответ лишь причмокнули, и мужчина через секунду с воодушевлением заявил, - Потом я обязательно доебусь до тебя, на ком это ты тренировалась. Отстранившись, девушка успехнулась и сказала, что он ни за что не догадается. Через пятнадцать минут кропотливого отсоса он кончил, так и не успев снять со своего члена насаживающийся горячий рот. И вцепилась в его бедро как дикая кошка. Спрятав хозяйство в штаны, Би перевел дыхание, чувствуя как все ещё резвое сердце постепенно успокаивается, и выехал из гаража. Цзянь в зеркале в козырьке оттирала уголки губ от потеков спермы и смазавшейся помады, подправила макияж и через секунду обезоруживающе улыбнулась. - Ты так странно смотришь. - сказала она, - Хочешь что-то сказать? - Хочу. - честно признался Цю, чувствуя, что не дотерпит. Девушка вновь растянулась в улыбке и вопросительно приподняла брови в ожидании. Хуа Би сбросил ногу с газа и нажал на педаль тормоза; Порш остановился посреди выездной дороги, плавно накренившись вперёд и вернувшись в исходное положение. - Выйдешь за меня? - Разумеется. Да.