***
— Эйя, милая, что-то случилось? — царица взяла девушку за руку, когда увидела задумчивое, растерянное лицо княжны. Они сидели в саду в это утро, не имея привычки вести пустые разговоры, они просто наслаждались утренними лучами Солнца, наблюдая за тем, как больший огненный шар прикрывает два более маленьких обелиска. Эйя тяжело вздыхала, держала в руках кружечку и блюдечко и смотрела бесцельно на цветы, растущие рядом с беседкой. — А? — она встрепенулась, неловко улыбаясь, — простите, я просто задумалась на мгновение… Очень вкусный чай. Она сделала глоток для убедительности. — Что с тобой? Тебя что-то терзает? — обеспокоенно спросила Фригг, отставляя в сторону чашку с чаем. Эйя последовала её примеру. — Нет… вернее, я не уверена, но, кажется, я и вправду в последнее время весьма взволнована. Не могу объяснить своё состояние, но у меня дурное предчувствие, не могу от него избавиться. Я знаю, что что-то должно произойти, но не могу понять что, — она осеклась. — Не волнуйтесь, моя царица, всё это глупости. Я просто волнуюсь из-за отца. Эйя постаралась улыбнуться, но что-то внутри, что-то незнакомое, причиняющее дискомфорт больно кольнуло в сердце, а потом пустило черную кровь. Это неприятное, колючее чувство посетило её утром и преследовало до этой минуты, категорически отказываясь отпускать из своих колючих объятий тело княгини. — Возможно, что-то и впрямь грядёт, — тихо произнесла Фригг, — пей чай, дорогая. Кивнув головой, Эйя сделала глоток горячего напитка, поднимая взгляд на царицу, которая, подозвав служанку, приказала принести ей пергамент и чернила. Эйя удивлённо взглянула на женщину, стараясь держать спину как можно ровнее: она постоянно засыпала на софе, ни одну ночь она не провела в мягкой Асгардской кровати. Книги, стоявшие на полках шкафа в её комнаты, не позволяли ей уснуть в кровати: она читала за столом, а потом перемещалась на софу, где успешно засыпала от усталости. — Ты знаешь, что в скором времени пройдет коронация Тора: Всеотец объявит его наследником престола, потому, к этому дню, мы должны объявить о свадьбе царевича, — будничным тоном произнесла царица. — Весь Асгард содрогается от вести пущенной слугами — все уже знают, кто станет его женой, осталось провести церемонию бракосочетания. Взгляд Эйи был полон непонимания и удивления, немого страха. Царица слегка опешила от этого взгляда, понимая и принимая подобное поведение молодой девушки. В конченом счёте она юна и неопытна, потому и смотрит так, пытаясь понять, что Фригг пытается донести до неё. Эйя, пару раз моргнув, тяжело выдохнула: что же получается, царица намекает ей на то, что именно она должна стать женой Тора? И почему? Что такого она сделала, чтобы удостоиться подобной чести? Вздор! — Да, моя царица, — насторожившись, кивает Эйя. — Один, как и я, считаем, что ты должна стать женой Тора. Один прав: нам нужно показать народу, что союз между Альфхеймом и Асгардом не нарушен, что мы, как и прежде, готовы поддерживать нейтралитет и оказывать нужную помощь. Если Йотунхейм нарушит мирный договор, то оба мира окажутся в опасности: все напуганы, народы сомневаются в сохранении нейтралитета между нашими государствами. Твой отец говорил, что тёмные альвы не раз нарушали границы Альфхейма, а мы боимся угрозы нападения йотунов, так что этот брак будет залогом сохранения дальнейших отношений между двумя мирами, — тоном нетерпящим возражения, проговорила Фригг. Эйя покорно кивнула. Что она могла сделать в подобной ситуации? Покориться, склонить голову и принять всё как должное. Она женщина — она должна своей семье! Это её долг! К тому же, будем честны, ей понравился будущий жених, несмотря на то, что она его практически не знала, ей казалось, что он не такой уж плохой — не такой хитрый и изворотливый, как его младший брат. Она же знала, что ей придётся выйти замуж и, откровенно говоря, морально была готова к этому. Как бы Эйя не противилась и не убеждала себя в том, что она не годится ко двору, внутри осознавала, что станет его женой — этого стоило ожидать. Отец говорил о том, что одна из его дочерей станет женой царя. Конечно, он же князь, бог, к тому же, у него есть своё царство, земля, что перевешивало чашу весов в сторону княжеской четы. А уж, какая именно дочь не столь важно. Главное, что брак будет заключён. А смотрины, устроенные царской семьей — показная вежливость, соблюдение традиций и правил дворца. Наверное, все вокруг об этом знали, только Эйя пыталась переубедить себя, заставить думать, что она обязательно вернётся, но в душе сознавала, что больше в свои края она не попадёт. Именно из-за этого чувства она так горько плакала сидя с сёстрами, именно поэтому, даже леди Хёрвер была мила её сердцу в момент прощания; леди в тот день плакала не по князю, а по самой младшей дочери Вёлунда, которая донимала её с самого рождения. Девочка лишится своего прежнего имени и безвозвратно прильнёт к новой семьё, как младенец к материнской груди — всосёт молоко и окончательно станет принадлежать царю. — Это честь для меня, — не успевая за своими мыслями, проговорила Эйя. — А мой отец? Он знает о… — Один отправил ему письмо этим утром. Так что он, должно быть, уже оповещён о нашем решении. — Это хорошо, — выдохнула она, но вдруг всколыхнулась. — А Тор, он знает? — Конечно, — посмеялась Фригга, — брат ему уже всё рассказал, я не сомневаюсь. Не волнуйся, он принял эту новость не так плохо, как ожидалось. Вернее, он просто её принял, — улыбаясь, проговорила она. — Я надеюсь, что этот брак и вправду сможет укрепить наши отношения и поможет нашим мирам. Без народа — государства не существует. — Но к чему такая спешка? Разве не лучше провести свадьбу после наречения царевича Тора? — она задумчиво посмотрела на царицу. — Милая, таковы традиции. Взойдя на престол, будущий царь должен иметь жену, опору позади себя. Кроме того, чрезвычайное положение на границах требует чрезвычайных мер, понимаешь? Мы хотим отвлечь народ этим событием. Сперва свадьба — потом наречение, возможно, народ успокоится. Мы должны думать о них и заботиться. Эйя перевела взгляд вглубь сада. Наверное, царица права, в конечном счете, любовь — чувство свободных, а она была заложницей титулов, рангов, званий. Марна была права: в их мире нет места чувствам. Они безвольные существа, которыми распоряжаются мужчины, которым дают ранг, звание, а потом жёстоко отнимают: переименовывают, выгодно продают, дают новый статус, говорят как вести себя, согласовывая все пункты с социальным положением. Верно! Заложницы договоров заключённых не ими, пленницы собственной гордыни, чести, морали и воспитания — морально убитые с самого рождения, раздавленные, живущие под гнётом мужских слов. В их мире, в мире богов, ты становишься объектом, вещью, если рождаешься девочкой. И резкая боль разлилась по телу Эйи, что-то пронзающее, острое. Тор был красив, и она питала к нему симпатию, но не более. Это чувство она испытывала к конюху, то же самое питала к учителю танцев. Но стать женой, быть чьей-то невестой? В её голове это не укладывалось, хотя и готовили всех одинаково к этому дню. Сейчас перспектива стать женой будущего царя немного льстила, но в тоже время заставляла понять одно — детство безвозвратно ушло, а она застыла на месте со своим негодованием и детским взглядом на мир. Как она — ребёнок! — может быть чьей-то, кроме отца?! Как она может принадлежать будущему царю? Становилось больно и горько, но вместе с тем так сладко — странное чувство росло в ней. Она и гордилась будущим замужеством и стыдилась его. Оттого было так неприятно, некомфортно, невыносимо. Её что-то раздирало изнутри. Чуть погодя она прогуливалась по дворцу в сопровождении Эстер и слуг, предоставленных Фриггой. Её глаза бесцельно смотрели вперёд себя, она никого не замечала вокруг и ничего не слышала — погрузилась в одночасье в вакуум, забывая обо всех обязанностях и приличиях. Её служанки остались позади, приседая в поклоне, а она шла куда-то вперёд. Она даже не чувствовала, что кто-то идёт рядом, пока этот кто-то не задел её плечом. — Что вы… ваше высочество, — она сложила руки в замок на уровне диафрагмы и поклонилась. — О, прошу, не нужно любезностей. Мы же практически семья, не так ли? — весело подмигнул мужчина. Кажется, он был в хорошем расположении духа. Эйя настороженно кивнула и продолжила свой путь вдоль дворцовых колонн. Она старалась придать себе беззаботный вид, словно её вовсе не волнует сложившаяся ситуация, словно она безразлична и меланхолична ко всему и всем. Локи видел эту игру, потому что сам был чудесным актёром. Он смотрел на неё сверху вниз и ухмылялся. Она была забавной и даже смешной, хотя бы потому, что выглядела дико и неуместно на фоне изящности и кротости; Эйя пыталась пародировать манеру других, но выглядела неуклюже и по-детски среди всей этой роскоши. Он считал, что во дворце появилась новая забава: чтобы вывести её из себя нужно больше времени и усилий, нежели для Тора, а ещё она не доверчива и это превращало его игру в интересное и занимательное занятие. — Слышал, матушка доложила вам о намерении устроить свадьбу через несколько дней, — он не вопрошал и не утверждал. Тон его был странен, вкрадчив и пропитан лёгким змеиным ядом. — Верно, — она кивнула, — вы, я вижу, рады этому событию? Она улыбнулась, посмотрела на него, а потом отвернулась. Они шли наравне, и он выглядел грозно на её фоне; он был красив, но не столь мужественен как его брат. Локи не мог не заметить, что Эйя похожа на его мать — эта деталь бросилась в глаза, конечно, она была немного иначе скроена, но он видел в ней Фригг и это располагало. — Я? А вы не рады? Перспектива стать женой будущего царя — многие женщины готовы продать всё на свете за эту возможность. Только представьте, — он обнял её за плечи, — царица Эйя, жена Тора, царица девяти миров… — Что вы делаете? — возмутилась она, скидывая его ладонь с плеча, — раз уж вы разрисовали такую картину, то будьте добры, ведите себя подобающе. — А ты резка, — он ухмыльнулся, — почувствовала себя чем-то значимым? Не боишься, что чувства разобьются о скалы реальности? Тор ветреный и весьма ненадёжный в плане супружества. Женщины, девушки, нимфы — их было несчётное количество. Не думай, что ты будешь для него хоть что-то значить. Мне даже жаль тебя. Помни, что нельзя зазнаваться в мире дворцовых интриг. — Прошу меня простить, ваше благородие, но мне кажется, что вы ведёте себя бесцеремонно по отношению ко мне. Я не царица, но я — княгиня Альфхейма. Младшая дочь Вёлунда. В иерархии мы с вами имеем один статус, равный, разве что я — женщина, способная изменить своё положение путём замужества, — зло проговорила она. — Прошу вас прекратить любые поползновения и выпады в мою сторону, если, вы, конечно же, хотите считаться с чувствами княжеской семьи Вёлунда. С чувствами… как вы сказали? Царицы девяти миров? — она ядовито улыбнулась, выпрямляя спину. — К тому же язык острый. Мать не научила обращаться с королевской четой? — злорадно шепнул он на ухо. Они остановились. Эйя почувствовала себя ребёнком, которого обидеть проще простого, она закусила нижнюю губу и отвернулась, подобрала подол платья и быстро ушла. Она была раздражена. Чего она ожидала? Это же Локи, она наслышана о его репутации во дворце, так же как и о романах старшего сына Одина. Тор и его развлечения, фривольность, вульгарность, свобода — он не был идеальным. Никто не был идеальным! Всё было надуманным, непонятным, вывернутым на изнанку. Она была вывернутой на изнанку, она должна была оставаться несобранной картиной; она оставалась поломанной. Внутри всё было бесцельным. У неё не было матери, у неё не было никого, кто бы мог поддержать. Но брат… Она надеялась на встречу с ним, только вот тот отправился в военный поход и сможет прийти только ко дню наречения Тора, возможно, успеет на свадебную церемонию. Эйя могла лишь вздыхать, разглядывая изысканных дам в дворцовом саду. И думать о неотвратимости будущего. — Вот же невежа. Что за скверный человек? Его в детстве не любили? Зло — остаётся злом! Мне с этим всю оставшуюся жизнь мириться придётся?! Лучше уж сгинуть в Йотунхейме, лучше уж быть убитой в неравном бою… Эстер, чем я провинилась? Не уж то я настолько ужасна в его глазах? За что мне всё это, Всеотец? — она припадала в угол софы и прятала лицо в рукавах платья. — О, что вы, не говорите подобных слов. Во дворце есть глаза и уши даже у стен. Молю вас, сдерживайте себя впредь. Царевич Локи не самый хороший человек, но если он будет проявлять к вам лояльность, то все останутся в выигрыше, — Эстер присела на софу возле княжны, поглаживая её острую спину. — Лояльность? О какой лояльности речь? Он пытается раззадорить меня, вывести из себя — это забава для него, понимаешь? А я… Я ничего не могу сделать, точно невольница, да и какое право имею? Кто я здесь? Царица? Будущая жена? Невеста! Я всего лишь невеста, с которой можно разорвать все обещания одной рукой, — она тяжело вздохнула, набирая воздух в грудь. — Ваш отец прислал телеги с золотом и вещи, которые отправили вам ваши сёстры в качестве подарка ко дню свадьбы. Сундуки, как приданое, были оставлены в хранилище Одина. Эйя отпрянула от софы, выпрямила спину и взглянула на спину служанки, которая подошла к камину. Княгиня свела брови, что-то обдумывала, а потом подошла к письменному столу, где лежали золотые шкатулки с украшениями, отправленные сёстрами. Она открыла их поочерёдно, рассматривая серьги, браслеты и ожерелья, переливающиеся под ярким солнечным светом, лучи которого падали из окон её спальни. Глаза Эйи на минуту сверкнули огоньком, а потом она отвернулась. По телу пробежала дрожь, и она быстро направилась на балкон. Её грудь высоко и тяжело вздымалась, словно она не могла насытиться воздухом, словно он не мог попасть в лёгкие. В этот момент — именно сейчас — она осознала всю серьёзность ситуации, своего нынешнего положения. Хотелось забиться в угол и заплакать, чтобы кто-то смог пожалеть успокоить, призвать к благоразумию. В её голове что-то в один момент щёлкнуло, и она поняла, что теперь не будет её привычной жизни: она не сможет бегать босиком по траве, танцевать со служанками в дворцовом саду, петь песни с сёстрами и наблюдать за дерущимися братьями, за их скачками. Всё кончилось, так быстро в одно мгновение. Вот она — ребёнок, весёлая девочка с извечно измазанными ногами и живым задором в глазах; а теперь она девушка, будущая жена, царица. Не княгиня, не младшая дочь Вёлунда, не девочка из дома княжеской семье Альфхейма; а женщина царевича, девушка, принадлежащая к королевской чете Асгарда. Она теряет прежнее положение и принадлежность, взамен получая титул, привилегии и верность народа, народов, миров. Кто бы мог подумать, что девчонка без матери, дочь рабыни станет женой будущего царя. — С вами всё хорошо? — тихо вопрошает Эстер, не осмелившись выйти на балкон. — Выйди, — шепчет она. — Выйди, — повторяет она громче, упираясь ладонями о перила. Эстер кланяется и спиной идёт к дверям, а потом исчезает. Эйя захлёбывается воздухом, оседает на пол, опуская руки на воздушный подол. Она плачет, опирается спиной на заполнения между полом и перилами и пытается дышать — она захлёбывается не сорвавшимся криком, запечатлённым истошным возгласом в горле. Для свободолюбивой Эйи всё это — ад, самый настоящий с дьяволом и чертями. Клетка, в которую её посадили, превосходна, огромна, но лучше уж жить в Мидгарде и быть жалким существом, но свободной, сохраняющей своё достоинство, свою честь, гордость — то, что она ценит… Она теряет.Часть 3
7 апреля 2019 г. в 21:40
Минуло шесть дней с тех пор, как князь Альфхейма с младшей дочерью прибыли в чудный Верхний мир асов. Всё это время княжна проводила в обществе царицы, интересовалась жизнью Асгарда. Эйя удивлялась всему — и в этом была её прелесть, в этом было ребячество, игривость, совсем детская не наигранная резвость и свобода. Она пела для царицы, танцевала со служанками и, во время домашних спектаклей, присоединялась к труппе актёров, принимая на себя разные роли. Дочь Вёлунда рассматривала старинные книги, пролистывая перед сном старые пожелтевшие листы, которые, с позволения царя, брала в огромной библиотеке — книг было не счесть. Эйя играла для царицы на арфе, рассказывала об Альфхейме и устройстве их жизни; восхищаясь и дивясь тому, насколько жизни в мирах отличались.
Эйя смущенно улыбалась каждый раз, когда царица начинала разговор о своих сыновьях. Неловкость царила между ними в этот момент: Эйя до последнего отказывалась верить. Она старательно меняла тему разговора.
Понемногу она зачаровывалась красотой Асгарда, влюблялась в культуру и постоянность, которой не было на родине: там всегда была опасность, всегда ждали нападения — здесь мир и покой. Время здесь и на её родине шло по-разному, что немного удручало: она не могла привыкнуть к этой разнице, хотя мирилась с ней. Отец, вызванный своими военачальниками, покинул дочь день назад, крепко и окончательно утвердившись в том, что она прекрасно подходит на роль супруги царевича и что царица ей довольна.
Эйя имела честь общаться с Тором, вернее, быть представленной ему. Их знакомство прошло обыкновенно и даже хорошо: Фригг представила её сыновьям за ужином на второй день, удостаивая её большой чести. Княгиня вела себя сдержанно, как подобает вести себя девушке на смотринах; она отметила, что два брата абсолютно друг на друга не похожи и, о Один, не могла не признать, что оба весьма симпатичны, если не сказать красивы. Но они боги, так что красота в их мире играла не самую важную роль — всегда красота богов воспевалась, так что это было уже просто неприлично, говорить о ней в обществе.
Тор был сильным, внушающим немой страх и робость при общении, но… Это «но» стало костью в её горле. Как бы горько ей не было, но она не могла не признать, что он был по-детски глуп и наивен, слишком вспыльчив, загорался как солома от искры. Эйю это раздражало, потому что она сама могла вспылить в общении с сестрами, но это только с родными, а он был вспыльчив с окружающими в целом. Она, конечно, делала вид, что не замечает, но уж совсем слепой точно никогда не была: его младший брат провоцировал и нередко подначивал старшего на то, что не должен совершать будущий правитель. Эйе было обидно за слепо идущего на поводу у брата Тора, но, что она могла сделать? Всего несколько дней во дворце, чужая для всех, она могла лишь наблюдать и тяжко вздыхать, осознавая, что мир царей совершенно не для неё.
Ей становилось хуже от осознания своей никчёмности.
А ещё она видела леди Сиф. И ей было так неприятно, что от этой неприятности она смеялась в голос, разговаривая вечерами с Эстер. Только слепец мог не заметить, что эта особа в доспехах влюблена в Тора, настолько это было очевидно, что порой даже становилось обидно за девушку: «А ведь хорошая бы пара получилась» — думалось порой ей. Только Тор был слеп к чувствам тех, кто не интересовал его в том же плане: если он не любил, то не видел влюблённости других. Эйя надеялась, что, возможно, с годами он изменится. Нет, она и не думала стать его женой! Но ей было обидно за доверчивого мальчика, потому что она была доверчивой девочкой.