I wanna love you

      В эту пору Эйя не видела Тора. Она знала, что её жених не намерен исполнять обязанности будущего мужа и ни в коем случае не станет проявлять себя с лучшей стороны. Княгиня была удовлетворена таким раскладом. Ей казалось, что чем реже она видит будущего мужа, тем меньше вероятность замужества, хотя, разумеется, это был вздор — решение было принято, и никто бы его не отменил. Они не люди — боги, их слова имеют цену и не рушатся с течением веков, разве что смерть может их нарушить.       День свадьбы пришёл к ней с ароматом лимонов и апельсинов. Девушки внесли в её покои множество цветов в фарфоровых горшках, миртовые ветки и платье: роскошное, с золотой вышивкой на груди и талии в виде рун, которые должны были принести удачу и сопутствовали скорейшему рождению детей. Орнаменты и руны вышивали норны специально для невесты будущего царя, они предвидели будущее и сулили ей хорошую жизнь — они так делали не одно поколение. Эйя не улыбалась. Она смотрела на закрытое платье с кружевными рукавами, а потом на ветки миртового дерева в руках — она плела себе венок по древней традиции, вплетая в него белые ромашки.       В скором времени должно было состояться наречение Тора, так что в Асгард съехалась вся знать. Эйя не желала видеть свою семью, не желала смотреть в лица отца и сестёр, потому в её покоях не было членов семьи, хотя это не воспрещалась ни правилами дворца, ни их традициями. Лишь Фригга была с ней в этот день — она заплетала ей косу, вплетая в неё цветы, символизирующие знатность её происхождения и чистоту. Эйя всё это время смотрела в зеркало, наблюдая за девушками, которые натирали её руки розовым маслом. Приготовление к брачной ночи были проведены ещё вчера, так что сейчас воспалённую кожу старались успокоить и снять покраснения, возникшие после не самых приятных процедур. Княжна словно бы не имела к этому никакого отношения — отрешенность читалась в её глазах.       В этот день её должна была сопровождать мать, но за неимением её, Эйю вызвалась сопровождать Фригга — жена мужа становится матерью невесты в момент, когда заключается брак.       Княгиня была сломлена и разбита, вместе с тем безмерно рада: она приобрела такую замечательную мать, но потеряла то, что определяло её саму. Иронично. Многие девушки хоть раз представляли себя на месте Эйи, даже она в детстве красовалась перед зеркалом в белом платье, принуждая старшего брата изображать принца, который возьмёт её в жёны. Но став настоящей суженной она терялась, внутри появлялся надлом, кровоточащий и ноющий разрыв мягких тканей. И изменить это не было никакой возможности; шансы на излечение давно испарились. — Милая, в традициях ваших земель невеста должна плакать из-за расставания с семьёй, но у нас, будь добра, улыбайся. Всё же ты входишь в семью царя, значит и вести себя должна подобающе, — напомнила Фригг, заделывая лентой её волосы. — Да, простите, — мерно проговорила она, натягивая милую улыбку. Хорошо натренировалась перед зеркалом. — Вот и отлично. Я имею дерзость питать надежды на скорое рождение внуков, думаю, что подобное событие сможет смягчить царя и, возможно, расположит Тора к тебе. Ты понимаешь? — Д-да, понимаю.       Щёки Эйи покрылись пунцовым оттенком, она неловко смотрела на хихикающих служанок, а потом на себя в зеркале — чего она ждала от этого? Конечно, первостепенной задачей жены является рождение детей, но кто бы мог подумать, что царица заговорит об этом в первую же брачную ночь! Хотя, она была уверена в том, что сегодня ничего не случится — священная ночь точно ей не грозит; Тор не из тех, кто захочет заводить интимные отношения с неопытной и дикой девушкой — у него есть варианты интереснее. А она всего лишь официальная жена, она прилагается к нему как украшение — на неё должны смотреть и восхищаться, но он может относиться к ней как хочет. Вернее, он вовсе может к ней не относиться.       В руках княгини был гранат, принесённый в качестве благословения Фригг, который она то и дело прокручивала в руках, наблюдая за тем, как свет тонет в матовом цвете спелого плода. В голове уже не мельтешили мысли, но она не была стабильной сейчас, наверное, вряд ли сможет ей стать в будущем: стабильность никогда не воцарится в её жизни. Этот день станет отправной точкой, а когда её муж взойдет на трон, она, как и полагается, родит ему ребёнка. Но пока статус этого не требует — она не будет исполнять желание царицы и своей семьи; лучше шептания дворцовой свиты, чем дребезжащая пустота внутри. Хоть что-то она может решить сама! И рождение ребёнка до восшествия на трон не входит в её планы. — Княгиня, нам пора, — оповестила её Эстер, укладывая гребень в шкатулку.       Эйя взглянула на себя в зеркало. Подол её платья струился вниз, он не был пышным, лёгкая ткань походила на облака, свободно развевалась под дуновением ветра. Миртовый венок на голове был украшен белыми лентами, никто не посмел бы назвать её дурнушкой в этот день — строптивая, дикая красота была в этих чертах, теснилась в пухлых губах, скапливалась в уголках лазурных глаз. На губах играло подобие улыбки, а руки крепко сжимали подол.       На ватных ногах она поднялась с места и последовала под руку с Фригг, оставив не тронутый гранат на столике. В голове мысли сбивали одна другую, потому их степенный шаг до главной дворцовой залы показался весьма спешным: слишком быстро они оказались перед громоздкими дверьми. Створчатые двери до потолка пугали её больше всего сейчас, а рисунки рун на руках, нанесенный вчера вечером, подогревали страх — красная краска так и кричала ей о долге и её предназначении.       Когда же это закончится?       Долгий путь до алтаря, громкие удары сафьяновых туфелек о пол, подол, струящийся по полу, шум парчи. Ткань её платья неожиданно тяжёлым грузом тянется за ней, а глаза всех присутствующих направлены на неё. Ощущение, что на церемонию бракосочетания собрался весь Асгард, зала была переполнена людьми и стражей, дыхание перехватывало. Она даже не пытается отыскать взглядом свою семью — ей страшно, она думает лишь о себе в этот момент. Фригг слегка сжимает её ладонь и кивает, смотря на неё полным любви взглядом — внутри что-то обрывается; Эйя улыбается, кивает и снова устремляет взгляд в пол. Ленты в венке развиваются, концы толстой ленты, которая перевязывает свободное платье на талии девушки, тянутся за ней по мраморному полу. Княгиня сосредотачивается на пении птиц, а потом тяжело выдыхает и смотрит на царя и стоящего рядом с ним Тора.       Из лёгких выбивают воздух.       Она улыбается. Фригг оставляет её у первой ступени, отходит в сторону, смотря на всю процессию. Здесь ровно семь ступеней до трона Одина, но для Эйи они превращаются в бесконечное восхождение в горы, словно она всходит на гору Лювьяберг, что находится в Йотунхейме. Она тяжело дышит, ступает по холодному мрамору и ощущает клокочущее сердце за грудиной, слышит, как бурлит кровь в ушах, ощущает биение венки на шее — ей до ужаса страшно.       Она не смотрит на Тора, точно так же не смотрит на Всеотца. Глаза устремлены в пол, и она становится рядом с женихом, физически ощущая его раздражённость и озлобленность, только вот в этой ситуации нервной имеет право быть только она! Княгиня уверена в этом, она понимает всю шаткость своего положения в настоящий момент, но кроме привилегии на злость не может ни о чём думать! Да и не должна.       В голове не остается мыслей, всё её внимание пропадает, и она мечится в пустых коридорах своего разума. Эйя не слушает Одина, она не смотрит на отца, который нашёптывает слова благословления, на старших сестёр стоящих в первых рядах и натужено улыбающихся, не смотрит она и на младшего брата, теряющегося в конце залы. Она бы упала в обморок, но правила не позволяют, как и гордость; остаётся стоять на месте, теряется в себе под проповеди и наставления. Ей тяжело, но и Тору сейчас нелегко — она видит его грозную фигуру, сжатые кулаки и сведённые губы — выше взгляд не поднимается. Она вновь смотрит на подол платья и выдыхает, когда царь благословляет их. Тор напряжённо вдыхает и целует жену в лоб, кладя свои сильные руки на её плечи, спрятанные под толстой тканью платья, но даже через него она ощущает его горячие ладони и сильные пальцы.       Тор и Эйя одновременно разворачиваются к затаившей дыхание публике. Царевич берёт руку жены в свою, сжимает её и широко улыбается; зал тут же наполняется оглушительным визгом и аплодисментами, уши закладывает от криков и хлопков, наперебой кричат птицы и шепчет Один. Эйя сжимает руку человека, который пару секунд назад стал её мужем и натягивает улыбку, которая больше тянет на оскал. Свора гостей широко улыбается, смеётся и выкрикивает что-то, поздравляя царя и его сына; Локи стоит на четвёртой ступени и ухмыляется. — Поздравляю, жена, — шепчет он ей на ухо озлобленно.       Эйя глотает свинцовый ком, осевший на глотке, поворачивает к нему лицо и кивает. Она старается держать себя выше этого, но всё же задевает его костлявым локтём в бок, поспешно шепчет извинения и ухмыляется. Урон ему она не нанесла, но хотя бы перед совестью своей чистой осталась. Тор лишь усмехается, подхватывает её под руку так, что теперь она обнимает его за локоть; Эйя терпит его выходку, не отпускает руку, даже когда они ступают по лестнице к собравшимся гостям, она лишь сильнее сжимает его руку в своей хватке.       Поздравления сыплются со всех сторон, лепестки падают с потолка на них, музыканты начинают наигрывать незамысловатую мелодию и Эйя понимает — она жена. Теперь она законная супруга Тора сына Одина, первенца царя, царевича Асгарда, наследника. Она на секунду улыбается, скорее истерично, чем радостно, а потом выдыхает — он её не любит, а её симпатия скоро сойдёт на нет и им придётся мириться с общей спальней и совместными завтраками.       Дальше всё закрутилось как в вихре: танцы, поздравления семьи, еда и эль. Она смутно помнила торжественную часть и банкет, она ушла раньше, пошла против традиций, ушла с собственной свадьбы сопровождаемая служанками — она не прощалась с семьёй, настолько ей было обидно за себя. Она старалась сохранять равнодушие к ним во время разговоров, хотя грусть проскальзывала в её взгляде, она всё равно держала лицо. Она начала винить всех, а потому затаила большую обиду на все девять миров. Вольштагг смешил её своим побратимским поведением, а ещё манерой есть все, на что глаз упадёт — это разбавило вечер.       Забыться Эйе помогла тёплая ванная с красными лепестками и массаж шеи. Момент блаженства окутал её ноющей болью в мышцах.       Во дворце всё ещё стоял шум и гомон — никто не заметил исчезновения ключевого персонажа, все были одурманены элем и девами. Царевна зашла в общую спальню, попросив служанок уйти. Постель была усыпана лепестками, а в многочисленных вазах покоились различные цвета, горели тоненькие палочки благовоний и свечи.       В покоях была лишь она и дребезжащие отголоски праздника. Она заправила сырые пряди за уши, развязала шнурок халата, отложив его на стул, стоявший у туалетного столика. Выдохнув, она взглянула на свою белую сорочку в пол усеянную складками, висящую на её теле со свободными рукавами на манжетах. Она выглядела весьма недурно, была весьма благодарна за то, что платье прикрывает плечи и ключицы, усеянные веснушками. — Не спишь? — голос Тора раздался у дверей.       Эйя улыбнулась, отвернувшись от зеркала, и помотала головой. Дверь закрылась за ним, и она выдохнула — слуги не зашли, а значит можно построить разговор. — Собираюсь. Вы тоже должны отдохнуть, — она говорила это из вежливости, соблюдая приличия. — Сегодня был весьма трудный день. — Да, ты права. Надеюсь, ты понимаешь, что между нами не может быть тех отношений, на которые так уповает моя мать? Я не люблю тебя, потому… — Я не желаю вашей любви, дорогой муж. И я всё понимаю, как и вы я не питаю к вам чувств. Так же, я надеюсь на ваше понимание, осознание нашего положения и хочу просить вас выслушать мои условия, — тут она набрала в лёгкие воздуха. — Мы с вами оказались в весьма затруднительном положении — брак очень важен для меня и он имеет вес в глазах общественности, политический брак всё также является союзом, так что я хочу от вас уважения. Поверьте, мне безразличны ваши интриги, романы и прочая чепуха, я прошу лишь об одном, вернее о двух вещах, — она взглянула на него, поражаясь своей смелости. — Никто не будет знать о ваших любовницах, по возможности, сделайте так, чтобы о них не узнала и я. Я не хочу выглядеть жалкой в глазах других и не хочу испытывать стыда перед матушкой. Вы понимаете?       Тор нахмурился, сурово сжал губы, но всё же кивнул. Он не так глуп, чтобы подвергать девушку нападкам со стороны придворных, к тому же, каким бы чёрствым и безразличным он не был — честь для него не на последнем месте, а так как она его жена, то и опека над её честью ложится на его плечи. Раз так вышло, то он обязан заботиться о своей жене и её благополучии, возможно не так как она того бы хотела, но должным образом он должен исполнять обязанности мужа. — Каково же второе условие?       Он медленно подошёл к софе, начиная снимать с себя праздничную рясу. Эйя, смущённая таким поведением мужчины, отвернулась, смотря в сторону окна, избегая его медленно обнажающегося тела. Она затаила дыхание, сложила руки на уровне диафрагмы, а потом повернулась к нему и посмотрела на его лицо, не опуская взгляд вниз — на нём были одни кальсоны. — Лишь я смогу понести от вас ребёнка, — на выдохе произнесла она.       В приглушённых отблесках свечей, в царящей полутьме её румянец терялся и выглядел уместно в интимной обстановке новобрачных. Тор не заметил красных острых ушей, щёк и шеи, он пару раз моргнул, а потом разразился громким хохотом, запрокинув голову назад. Эйя вскинула брови и ступила вперёд к мужу на шаг, хотя расстояние между ними оставалось всё же приличное, около двух метров. Он не смотрел на неё, старался унять свой хохот, но она сумела его позабавить. Как ребёнок может говорить настолько серьёзно? — Это вам не шутки. Я не хочу сплетен и не желаю быть женщиной, которую будут называть пустоцветом за глаза. Вы можете любить кого угодно, но будущий наследник должен будет выйти из моего чрева, — краснея от злости, говорила она.       Ей было неловко и одновременно страшно, она не понимала себя. Откуда эта смелость? Неприятное чувство снежным шаром росло в ней, она словно бы медленно росла из этих противоречий, окутываемая волной нового негодования, она готовилась к крику. Ей казалось, что тут может развязаться настоящая баталия, что, вероятнее всего, было следствием усталости и неспособности трезво оценить ситуацию. Эйя была усталой и сонной, потому рациональность покинула её к полуночи. — Я понял это с первого раза, прости. Твоя детская непосредственность и открытость меня немного удивила, весьма сильно даже, хочу сказать. Не волнуйся на этот счёт, когда придёт время — ты родишь наследника… прости, — он подавился смешком. — Ты забавная. — З-забавная?! Ваше высочество, я же… — она опешила, а потом усмехнулась, — возможно, — шепнула она. — Я хочу спать, вы не против?       Она опустила глаза, а потом снова подняла голову, но старалась не смотреть на него. Ей по-прежнему было некомфортно и странно рядом с ним, а после разговора она пуще прежнего ощутила их полярности, точно они из разных миров. Хотя, так оно и было, но всё же воспитывались они в примерно одинаковых условиях и манеры им прививали равно, да и умения обходиться с дамами у него явно прослеживались, может грубоватые, но навыки были. Только вот с ней (настоящий разговор произошёл только сейчас) он вёл себя не так, точно она сестра его или дочь, но никак не жена. Её это устраивало, но он же должен понимать, что она его супруга, законная жена; они поклялись перед предками, перед народом, перед мирами. — Конечно, нет, что за вопрос?       Царевна кивнула и направилась к кровати. Она быстро улеглась, отворачиваясь от половины мужа: ей не хотелось встречаться с ним взглядом после этой ситуации, хватало и того, что она ощущает его тепло рядом. Он улёгся следом, она ощущала, что он лежит на спине и слышала, как спустя пару минут его дыхание успокоилось, медленно становясь степенным и приглушённым. Он достаточно быстро уснул, а ей было душно, не смотря даже на распахнутые окна и ночную прохладу. Гости утомили её, а пережитая подготовка к свадьбе напоминала о себе голосом Фригг и запахами цветов на её коже.       Тор, привыкший спать один, путешествовал во сне по всей площади кровати. Эйя ощущала его метания по постели, она с трудом это терпела, повернулась в его сторону и положила руку на разгоряченную ото сна щёку — он тут же перестал метаться и погрузился в боле глубокий сон. Царевна выдохнула и прикрыла веки, как ей показалось на пару минут.       А потом всё закрутилось слишком быстро. Несколько дней пронеслись мимо царевны, миновав её, едва затронув новостью о том, что Вигард возвращается в Асгард. Его бравые бойцы возвращались с рубежей в день венчания царевича Тора. Эйя, утонувшая в скучных днях супружеской жизни, несказанно обрадовалась и с нетерпением ждала встречи с братом. Эйя проводила всё своё время в саду, она слушала Фригг, находилась всё больше в обществе царицы и приближённых дам. Эстер пропадала на тайных свиданиях с сиром Фандралом, о которых знал весь дворец — Эйя была не против, она даже радовалась, потому что адаптация в одиночку проходила куда лучше. С Тором они делили постель, но в течение дня не пересекались, старательно избегая друг друга, порой они встречались за ужином, но и эти встречи сводились до минимума.       В день венчания, как только над небом поднялся золотой обелиск, Вигард прибыл в Асгард. Царевна, вставшая раньше своего мужа, принялась за подготовку к встрече с братом, совершенно не думая о венчании своего благоверного мужа на царство.       Служанки надели на неё белое свободное платье с открытыми плечами и большими рукавами, перевязали его тонкой льняной лентой, привезённой из Ванахейма в качестве подарка. Её волосы убрали под золотой ободок, плетённый под цветочный венок, высвобождая несколько прядей. За это время даже Тор успел проснуться, так что перед служанками ему пришлось отыгрывать роль хорошего новобрачного, что несколько позабавило Эйю. Не только же ему над ней смеяться! — Ты рано проснулась, милая. Волнуешься перед моим наречением? — со смешком спрашивает он. — Муж мой, я ваша жена и волнение мы делим с вами на двоих… Вы проснулись из-за моих сборов? — осеклась она, ощущая, как голос переходит в ядовитое шипение змеи. — Нет, всё в порядке. У меня есть одно дело, так что… — Леди Сиф в любом случаем вам напомнит о церемонии, — улыбнулась Эйя, поправляя большие кольца в ушах.       Тор кивнул. За время их короткой перепалки он успел одеться, а после быстро покинул их спальню, кинув на жену озабоченный взгляд. Её колкое замечание наталкивало на мысли о ревности, но он рьяно старался их избегать — без любви ревности нет, не может быть уж точно.       Но Эйя ревнует. Не потому что любит или он ей нравится, а потому что он принадлежит ей, а она, как оказалось, ужасная собственница и не может делить то, что по праву её. Она понимает это неожиданно, в день, когда видит его флиртующим с одной из её новых фрейлин. Её пробирает небольшая дрожь в ногах и лёгкое дрожание в желудке, она злится, а потом не разговаривает с ним перед сном и не отвечает на его прямые вопросы; Фригг лукаво улыбается и что-то шепчет Одину.       Служанки перешёптываются и пускают смешки, когда их царевна расцветает в счастливой издевательской улыбке. Она вылетает из комнаты, подбирает подол своего платья и мчится встречать брата, который наверняка уже прибыл. Эйя становится ребёнком, возвращается ко времени, когда проводила часы в отчем доме и радовалась от осознания того, что отец возвращается из военного похода. В душе поют птицы, и расцветает сад тысячи цветов. Дворцовые видят царевну такой впервые, а потому пускают различные сплетни, раздумывая о причинах столь резких изменений.       Вигард стоит в доспехах у колонны, от него отдаляется Один. Эйя выдыхает, гордо вздёргивает подбородок, отпускает подол и идёт в его сторону, улыбаясь горделиво и слегка надменно. Он оборачивается, услышав шлёпанье сандаль, улыбается и кланяется, не отрывая взгляда от сестры. — Ваше благородие, рад встречи, — тянет он с издёвкой в голосе. — Князь Вигард, вы соизволили навестить вашу преданную рабу, — улыбается она.       Он хохочет, а она подрывается с места и повисает на его шее, ощущая, как он слегка обнимает её за плечи, поглаживая оголённую кожу. Эйя отстраняется, задерживает ладони на его щеках, а потом выдыхает — ей спокойно, ведь брат сейчас в безопасности, он с ней и скоро вернётся в Альфхейм с женой. — Прости, что не смог прибыть на твою свадьбу, — тянет он. — Ваша с царевичем помолвка стала для меня неожиданной новостью, отец решил всё слишком быстро, я не успел ничего понять. А когда наконец-то принял это, было поздно, потому… — Не нужно. Всё хорошо, не волнуйся обо мне, я с этих пор жена будущего царя. К тому же, Тор весьма хороший муж и он уважает меня, этот брак имеет много преимуществ, — улыбаясь, говорит она. — Говоришь как Вива… Я рад за тебя. Теперь осталось Марну замуж выдать. Ты знала, что отец одобрил её брак с сыном одного из воинов из дома Бёрна? Не помню его имени, — силится вспомнить Вигард, смотря в удивлённые глаза сестры. — Она так быстро выходит замуж? Я пару дней назад стала царевной, а она… Марна! Вигард, что происходит с этой девушкой?! И почему я злюсь, и мне хочется смеяться одновременно?       Эйя степенно шла рядом с братом, сложив руки на уровне диафрагмы. Она с трудом могла сказать, что чувствовала в этот момент, но чувства её точно не имели положительного окраса. Злоба смешалась с истерическими порывами смеха, а глаза резко увлажнились, она смахнула капли, наблюдая за стягивающимися гостями. В главной зале было уже много людей, так же много, как и на свадьбе и асгардцы продолжали пополнять помещение. Эйя тяжело выдохнула, кивая головой, чтобы Вигард пошёл первым — доспехи были на нём для того, чтобы встать в ряд с дворцовой стражей. Дань уважения её семье оказывали и сейчас, так что брат её начнёт принимать активное участие в жизни царского полка.       Эйя прошла следом, смотря на то, как у трона Одина выстраиваются бравые войны Тора. Эйя набрала воздуха в лёгкие. Она немного волновалась, не могла понять, что случилось с ней. Не то из-за сестры, не то из-за мужа, не то из-за брата — всё свалилось в один момент, и её внутренний голос подсказывал, что это не конец. Что-то надвигалось на них, и она знала, что хорошим это не кончится, потому крупная дрожь сотрясала её тело. — Милая, — послышался заботливый материнский голос. — Моя царица, примите мои поздравления, — развернувшись, произнесла девушка, кивая головой. — Как ты? Тор тебя не обижает, он бывает грубоватым время от времени и немного переменчив в настроении, думаю, ты уже видела его многогранный характер, — улыбнулась Фригг. — Всё хорошо, он замечательный супруг, — поторопилась заверить женщину она, — пройдёмте.       Эйя, в последствии, вспоминала день наречения Тора с ужасом, с трепетом в сердце. Почему-то события того дня силком вытиснились из её памяти, они были лишними в картине её перспективного замужества и радостного будущего, не шли вровень с помпезностью и праздностью дворцовой жизни. Впервые она испытывала столь сильное напряжение и волнение за супруга, будучи его женой от силы четыре дня, будучи с ним знакомой несколько недель, она испытала настоящий кошмар, начавшийся с проникновения йотунов в хранилище и заканчивающийся изгнанием Тора из Асгарда. В этот день словно что-то лопнуло, надорвалось настолько, что вот-вот должно было оторваться; она даже не сумела с ним попрощаться, он просто исчез в один момент. Её супруг, ставший её частью раз и навсегда, был наглым образом оторван от неё. На сердце это оставило свой рубец, кровоточащий, пульсирующий, отдающий запахом металла и гниющим мясом. — Созданный двергами из ядра звезды, которому нет равных в разрушении или созидании… Клянёшься ли ты охранять девять миров? Отбросить в сторону корыстные амбиции и действовать во благо девяти миров?.. — Клянусь…       В голове раздавались голоса, разрозненные, отрывистые и уверенные, чёткие ответы супруга. Её трясло, она содрогалась в постели ночью, не могла уснуть и днём слонялась призраком, не вникая в дела государства, в то время как Локи незаконно занимал престол, она сидела подле Фригг рядом с Одином. Эйя проводила время с врачевателями, а потом с царицей, выслушивая её и теряясь в высокопарны речах, они не доходили до Эйи, они словно бы и не были ей адресованы, она точно не являлась хорошим собеседником.