***
— Наш лучший друг изгнан, Локи на троне, Асгард на грани войны, а ты тем временем умял четырёх кабанов, шестерых фазанов и запил всё это двумя бочонками эля. Устыдись! Неужели тебе нет дела?! Сир Фандрал мельтешил перед глазами на фоне заходящего Солнца. Он кричал, сетуя на своего нерадивого друга, но все вокруг понимали, что он раздражён, зол и напуган — все в комнате ощущали эти же эмоции. Фандрал был военным советником, к тому же, в нём текла благородная кровь, но он не мог сдерживаться, его воспитание стиралось, и он доходил до крайней точки негодования. И когда тарелка из рук сира Вольштагга устремилась в свободный полёт по одной из множеств дворцовых комнат, скандал дошёл до кульминации. И доблестный рыцарь, прорычавший что-то невнятное с набитым ртом, стал последней каплей в терпении ванна и юной девы. — Царевна Эйя пожаловала, — оповестил их неожиданно появившийся стражник. Вошедшая следом княжна кивнула стражнику, и тот вновь скрылся в бесконечных коридорах дворца, не оборачиваясь на суматоху в покоях. Эйя поприветствовала собравшихся друзей её мужа, которые ответили тем же — она плохо их знала, не общалась практически, только с сиром Вольштаггом у неё были хорошие отношения — он был любимым наставником её брата. Но, несмотря на её отчуждённость, она прекрасно знала, что эти товарищи отдадут жизнь за её мужа, а значит, с ними можно было вступить в свободный контакт без опасения для своей жизни. — Царевна, что привело вас… Первым опомнился Фандрал. В приглушённом свете огня, горевшего в центре комнаты, он выглядел слишком сурово и серьёзно, разъярённо и зло, как истинный воин. И это выражение собранности и готовности напасть совершенно не красило его, как и тяжёлый взгляд. Эйя прислушивалась к шуму древесины в костре, она смотрела на огонь, предчувствуя нависшую опасность, не зная с чего начать, но молчать более не могла — всё зашло слишком далеко из-за её бездействия. — Мой муж, ваш друг находится в Мидгарде, а его младший брат прибрал трон к рукам на основаниях, которые до сих пор не ясны ни мне, ни сенату. Вы, как бравые воины и самые отважные бойцы должны… — Спуститься в Мидгард и спасти Тора, — договорила Сиф, смотря на сдержанную и чересчур серьёзную Эйю. — Это измена, — возразил Фандрал. — К чёрту измену — это самоубийство, — воскликнул Вольштагг. — Локи, он что-то сказал Тору, он убедил его в чём-то совершенно ужасном и неправильном. Если его не остановить сейчас, то в будущем опасность будет угрожать всему живому во всех девяти мирах. Иггдрасиль погибнет, изживёт себя, он просто перестанет существовать. Это не опасность для Асгарда или Йотунхейма, это опасность для всех и всего живого, ныне существующего и того, что будет существовать в дальнейшем, — приглушённо, но весьма чётко проговорила царевна. — Норны показали мне это. Её речь не была лишена пафоса, как и речь любого оратора, настаивавшего на своём. Эйя была той, кто должен был подтолкнуть воинов к действиям — не полководец, но будущая царица. — Вам не кажется, что вы немного нагнетаете? — в смешанных чувствах спросил Хогун, слегка опуская взгляд. Смотреть в упор на члена царской семьи, к тому же на женщину, неприлично. — Нет! Вы знаете Локи лучше меня, а значит должны понимать, что он — ужасен в том, что касается власти. У него нет принципов и сдерживающих рамок, —в страхе говорила она. — Он Тора оставил там! Он запретил ему возвращаться, а сейчас… слишком поздно, — выдохнула она. — Для чего? Что поздно? Что-то случилось? — взволнованно вопрошала Сиф, даже слишком озабоченно для подруги. — Моя царевна, что вы видите? — С Тором кое-что случилось, но это не то, что должно вас беспокоить, для него это точно не опасно… я хочу сказать, что… — Хеймдалль вас ожидает, — вновь голос стражника прервал нечто важное. Бравые бойцы переглянулись в суматохе, а потом взглянули на царевну. Эйя выдохнула и кивнула, отпуская воинов к хранителю Радужного моста. Она знала, что вознамеривался сделать Хеймдалль, а потому со спокойной совестью могла положиться на великих воинов Асгарда, так или иначе она — женщина царевича, ей не престало мечом размахивать. К тому же, кто-то должен был остаться подле Фригг и Локи, который замышлял что-то поистине зловещее, то, что перечеркнёт многие судьбы. Тор будет спасён и без неё. Но внутри всё сжималось в предвкушении. Эйя вернулась в сад Фригг, думая, что сможет найти там успокоение, но нашла там лишь большее беспокойство. Внутри что-то болезненно сжалось, сердце подскочило к горлу, и слюна приобрела металлический привкус, горло обожгло горячим ощущением неизбежной опасности. — Ваше высочество, йотуны во дворце! Стражники словно испарились — их нет! Эстер возникла в саду со смешанным лицом, она выглядела измотано и по лицу стекала кровь, она сочилась из раны на лбу. Царевна тут же подобрала полы платья и ринулась в покои Одина, надеясь, что успеет до того, как произойдёт то, чего она так опасалась — смерть Всеотца. Она слишком долго бежала, ощущала колотящееся сердце и боль во всём теле — страх полностью поглотил её в один момент. Её что-то подгоняло вперёд, точно судный день ступал ей на пятки, обжигая огнём ноги, пальцы на ногах нещадно болели, точно иголки под ногтевые пластины втыкали, а босые ноги скользили по мраморным ступеням. Покои Одина были слишком высоко, чтобы она успела ко времени добраться туда. И она знала, что как бы ни старалась бежать она всё равно опоздает. И от этого на кончике языка появилось неприятное ощущение желчи. А когда она появилась на пороге покоев Одина, там уже разразилось что-то ужасающее: Фригг лежала на полу, она была в сознании, но встать не могла, а над Одином навис Лафей, намереваясь ударить его ледяным кинжалом, который находился в его руке. Ноги Эйи точно приросли к полу, она не знала, что делать, словно бы и сказать ничего не могла — онемела, впала в оцепенение, как от кинжала Лафея. Она открыла рот, желая закричать и перебудить весь дворец или выкрикнуть и переманить внимание Лафея на себя, но не могла, ком в горле не дал ей испустить и звука. В удобный момент из ниоткуда возник Локи, убивший короля Йотунхейма жезлом Всеотца. Всё произошло так быстро, что Эйя даже сообразить не успела: вот он отталкивает её плечом в стену и в следующую минуту Лафей уже рассыпается как куски льда, опрокинутые с золотого подноса. Фригг уже опиралась на руки, сидя на полу. Она медленно окинула взглядом комнату и мягко улыбнулась сыну, который направился в её сторону. Женщина взметнулась с пола и мельтеша ногами, подошла к рослому сыну, совершившему геройский поступок. — Локи, ты спас отца, — Фригг обняла его, улыбаясь своевременному приходу. Следом в проёме показался Тор, он удерживал Мьёлнир в своих руках и был одет в своё привычное облачение. Эйя стояла рядом со ступенями, занимала положение между двух братьев, наблюдала, как Фригг обнимает уже старшего сына. Она выдохнула и кивнула своему супругу, который сдержанно мотнул головой, а потом посмотрел на младшего брата — сейчас разгорится война. Всё в её больном сознании происходило как-то сумбурно: Эйя заметила что чувствует себя не очень хорошо в последнее время и не могла объяснить природу этих недомоганий, она сваливала всё на отсутствие супруга и суматоху дворца, но её состояние заметно ухудшалось и мозг перестал работать так, как она привыкла. — Может, расскажешь им, как ты послал Разрушителя убить наших друзей и меня? — прохрипел Тор, спускаясь по ступеням к брату. — Что? — поражённо прошептала Фригг. Она не сразу поняла смысл сказанных слов, но внутри что-то неприятно множилось, словно зерно сомнения проклюнулось и крепло с каждой секундой. Оно было брошено в её душу давно, но она упорно его игнорировала, долго так не могло продолжаться. Эйя взглянула на Локи и открыла рот, а потом закрыла, не в силах что-либо сказать, она просто осуждающе смотрела на своего родственника, на того, кто посмел покуситься на жизнь её мужа. Кто бы что не говорил — Тор царевич, сын Всеотца, её супруг и покушение на его жизнь равно покушению на неё. — Наверное, он выполнял последнее поручение отца, — оправдываясь, протараторил Локи, принимая защитную позицию. Эйя подошла к убитой этими словами царице, внимательно следя за тем, как братья играют в «поймай меня». Только эта детская игра обычно заканчивалась смехом и гоготом, а игра двух братьев-богов должна была иметь ужасный конец — Эйя не хотела об этом думать, но прекрасно понимала, что царская семья будет вынуждена потерпеть потери. Морально она была к этому готова. — О, ты искусный лжец брат и всегда им был, — раздражённо кинул Тор. — Я рад, что ты вернулся. Если позволишь, я уничтожу Йотунхейм. Локи сказал это прежде, чем отправить братца прямиком вон из дворца, пустив в него золотой луч из скипетра отца. Эйя даже вскрикнуть не успела, как её муж уже летел вниз — она схватила Фригг за локоть и боязливо на неё посмотрела. Царица успокаивающе кивнула, зная, что братья не зайдут слишком далеко –, она воспитывалась норнами. В один момент Локи исчез, оставив двух женщин в опочивальне Одина. Эйя понимала, что Локи намеревался устроить геноцид в отношении йотунов, и знала, что точка невозврата давно уже в прошлом. — Моя царица… — встревожено проговорила Эйя, — они же убьют друг друга. — Нет, милая, я надеюсь на их благоразумие, — шептала женщина, подсаживаясь к мужу. — Стража… Где была стража? Йотуны ранили мою служанку, где были все воины? — Не знаю, милая, я не понимаю… Локи, как он мог так поступить с братом… с нами? Он же чуть не убил Тора. Фригг была потеряна, она не знала, что думать, а потому вела себя отстраненно и взволновано. Царевна же удивлённо распахнула глаза — в такой ситуации следует выяснить все нюансы и подробности происходящего, подобные вопросы следует задать позже. Эйя подозревала Локи в том, что именно он, будучи временным исполнителем обязанностей царя, пропустил в Асгард йотунов — во дворец уже несли раненого Хеймдаля. Княгиня бесшумно покинула покои Одина, не желая оставаться ни на секунду на месте — она физически ощущала своё беспомощное состояние. Эйя увидела Эстер, стоящую рядом с покоями, опирающуюся на стену. Она была излишне бледна и весьма дурна своим видом, вся помятая и изнеможённая, точно её запрягли на поле вместо кобылы. Эйя оглянулась, цепляясь взглядом за охрану: — Подойдите сюда, — направив прямой взгляд блестящих глаз на них, проговорила она, достаточно чётко, — отведите её в лазарет, — тоном, не терпящим возражений, проговорила она. Стражники медленно, но уверенно подошли к Эстер с двух сторон и степенно отправились к лазарету, избегая сурового взгляда царевны. Эйя внимательно проследила за ними до поворота, а потом направилась вперёд к лестнице. Во дворце творился полный бедлам, вокруг всё стояло на ушах, хаос творился вокруг, все словно с ума сходили. Она остановилась у одной из колонн, ощущая лёгкое головокружение, а потом лёгкие словно сжались, она закашляла, так болезненно, хрипло, сухо, взглянула на свою белую ручку, которая окрасилась в тёмно-алый цвет. Испуганные глаза и кровь на губах резко выбили весь запал из Эйи. Она осела на пол, выглядывая хоть кого-то, кто смог бы ей помочь, но последние эскулапы уже скрылись за поворотом, а другие дворцовые находились на этажах выше. Она не теряла сознание, не ощущала резкую слабость, прильнувшую к мышцам, но острое чувство жгучего страха прилипло к её внутренностям мёртвой хваткой, она впала в какое-то безумное состояние, словно резко отошла от глубокого сна. Жизнь дала ей пощёчину, и она не смогла оправиться от неё, присела, наблюдая за тем, как внутри все медленно, но верно рушится. Её раздирало это «что-то» внутри. Она вновь оглянулась, но уже от страха, что её кто-то обнаружит в этом состоянии. Полубезумные глаза рыскали болезненным взглядом по огромному коридору дворца, она с трудом оторвалась от пола, слыша громыхания где-то за пределами ее мира. Содрогаясь в мелких приступах страха и лёгкой судороги, она поплелась в сторону внутреннего дворца прямиком в покои. Эйя избегала дворцовых, но всё же столкнулась с парочкой по дороге, которые боязливо поглядывали на взбаламученную царевну. Она умудрилась на несгибаемых ватных ногах весьма быстро оказаться в своих покоях, закрывая створчатые двери с раскатистым грохотом. Эйя метнулась к пиале с водой, она отмыла руки от крови и медленно оттёрла рот, смотря на себя в зеркало. Слишком уж бледная и совсем не похожа на живую, недостаточно изысканная для царской семьи, лишенная того природного шарма царицы. Эйя нутром чувствовала, что всё плохо, но действовать адекватно не могла. В её воспалённом неизвестной хворью мозгу всё горело, она отказывалась воспринимать информацию. Она присела на софу, прежде чем ощутить тупую боль, которая отправила её в царство теней…***
— Эй… с тобой? Эйя… давай. До неё все фразы доходили обрывочно, она с трудом разлепила тяжёлые веки, смотря на мужчину, который тряс её за плечо. Вся комната была залита светом, на улице давно уже светило Асгардское Солнце. Лёгкая шифоновая ткань оголила её острое плечо, оно горело от прикосновения Тора — её передёрнуло. Она слегка приподнялась на локтях, оглянулась вокруг, а потом тяжело вздохнула, принимая сидячее положение. Эйя протёрла глаза и почесал макушку головы. — Кажется, я уснула, — не своим, охрипшим голосом проговорила она. — Ты только вернулся? — потягиваясь, спросила она. — Да, — мрачно ответил он, поднимаясь с корточек, — Локи погиб. Эйя резко встала, смотря на уходящего в сторону кровати мужчину. Всё его тело демонстрировало глубокую скорбь: опущенные плечи, склоненная вниз голова, сложенные за спиной руки — он был изваянием, несущим великую скорбь. Царевна не знала, что сказать, она направилась за ним, растерянно метая взгляд по комнате и по каким-то необычным вещам. Ей казалось, что со смертью бога должно было что-то измениться не только в окружающих, но и в убранстве. Странно, но она вправду считала, что смерть Локи должна была изменить всё вокруг, омрачить день, изменить цвета во дворце, повлиять на природу, но всё было по странному-обыденно. Как будто ничего не случилось. Её муж был опечален, но вся мебель, все краски и мягкие ароматы трав не исчезли из их комнаты, разве что вазу с цветами унесли, а так… — О, Всеотец, мне жаль, — Эйя присела рядом с Тором, кладя свою руку на его плечо, — я не была с ним тесно знакома и никогда не питала к нему родственных чувств. Но он был твоим братом, тебе больно, я знаю, — её рука прошлась по его напряжённой спине. — Тебе, несомненно, будет трудно, но я даю слово, мы пронесём этот траур вместе, — она поджала нижнюю губу. — Прошу тебя, держись. Тор взглянул на неё, перехватил руку и крепко сжал в своих тисках, незаметно кивая отяжелевшей головой. Он перевёл взгляд на балкон, а она, застыв в этом положении, не знала что ей делать дальше, оставаться в этом положении или уйти? Что она должна сделать для успокоения мужа? Куда должна себя деть? Но, слава Всеотцу, в покои вошла служанка с одеждой для Эйи и с некоторыми книгами, которые она просила у хранителя читального зала. — Я… — поднялся было Тор, но Эйя остановила его рукой. — Я переоденусь за ширмой, а ты должен отдохнуть. Я навещу Эстер в лазарете, а после у меня аудиенция с царицей, так что я не побеспокою тебя сегодня. Тор благодарно кивнул, медленно раздеваясь. Эйя выставила служанку за дверь, а сама удалилась за ширму, оба чувствовали это доведённое до предела нечто в атмосфере. Оставаться в одной комнате было не целесообразно и весьма неуместно, оба это понимали Эйя взяла на себя роль миротворца. Впереди их ожидают тяжёлые дни.