I wanna love you

      День уже заканчивался, когда Эйя по привычке своей сидела у балкона и наблюдала за закатом. Она не спала два дня, выглядела хуже, чем скверно, потому и не выходила из покоев всё более проводя время за размышлениями о вновь открывшихся обстоятельствах. Собиралась ли она искать мать? Да. Сейчас? Нет. Ей не хватало духа на то, чтобы собрать всю волю в кулак и наконец-то разобраться в этом веретене, которое некогда завязал её отец или дедушка, кто он там ей теперь? Ей всё труднее было мириться с этими запутанными связями и до того тошно становилось от размышлений, что будь её смертная оболочка такой же израненной, как и душа, она давно бы покоилась средь космических тел.       Она прижала колени к груди, рассматривая светила, что одно за другим тонули за краем земли, утопая, кажется, в огромном водном пространстве, теряясь за горами. Это был один из самых прекрасных закатов, поглотивших всё внимание царевны; Вива всегда говорила, что эта пустая красота, на которую не стоит обращать внимание, а Эйя бежала к окну, чтобы полюбоваться этим завораживающим явлением природы, таким обыкновенным и вместе с тем чарующим.       Она училась видеть красоту в окружающем.       Эстер стояла позади и перебирала её волосы золотым гребнем, верная служанка помогала, как и всегда. Эйя погрузилась глубоко в себя, тяготимая неприятными мыслями.       Думы её были весьма тяготящими, но оставить их она не могла. Разбираясь в собственной родословной, она наконец-то поняла, что в ней, к её собственному удивлению, всё же есть эльфийская кровь: её бабушка — эльфийка, рождённая в Альвхейме и выросшая там из чего она могла сделать последующий вывод — магия унаследована от неё. Плюсы эльфийской крови были большими и преимущество перед сёстрами у неё было весомое и если Фригг с самого начала разглядела в ней эти качества, то выбор её становился понятным — дочь валькирии, внучка эльфийки, наследница княжеского престола Эйя из Альвхейма. С такими титулами она становится чуть ли не единственной выигрышной фигурой на поле политических игр князя Вёлунда и царя Одина. Если так поразмыслить, то можно прийти и к другому выводу — она наследница Вёлунда, единственная полноправная; сёстры были рождены от ванахеймских дев, младший брат Альв родился от леди Мэрит божественной водяной девы, а Вигард сын асгардской валькирии. Эйя — единственный ребёнок связанный с Альвхеймом кровью, в ней единственной течёт кровь эльфа, а следовательно, и престол по праву её ко всему прочему когда-то её родной отец умер за право быть наследником.       И эти мысли вгрызались в неё, пробуждая чужеродное желание убить собственную семью в отместку за себя, такое извращенное мышление превратило её в загнанную овцу на бойне.       Она не хотела более мыслить, но всё это продолжало истязать её. — Эстер, я хочу задать последний вопрос на сегодня, — она взглянула на прислугу из-за плеча, оглядела её с ног до головы и отвернулась. — Почему князь всегда сравнивал меня с матерью? Он любил говорить, что я так похожа на его любимую… я постоянно слышала, что я такая же утончённая и дикая, что я — точная копия матери; благословенное дитя её чрева. — Характером вы походили на свою бабушку, он говорил вам о ней. Она была эльфийкой и долгое время находилась в услужении жриц, отличалась покорностью и смирением, так что неудивительно, что он всегда вспоминал её, ведь разговоры и слухи о ваших матушке и отце были строго под запретом. Весь дворец в одночасье забыл о героях Альвхейма, о людях, принёсших мир на наши земли, но винить их я право не могу — князь мог лишить жизни за слишком длинный язык. — Я поняла. Семейное древо моей семьи пропитано ложью и двуличием, — она ухмыльнулась, откидывая голову назад. — Сёстры знали? — Эстер отрицательно покачала головой. — Эстер, я сейчас на перепутье, понимаешь? Прошу не оставляй меня на этом тернистом пути, без верного друга я не смогу продолжить свой путь.       Эстер кивнула, слегка улыбаясь Эйе. Она ведь её единственный соратник в этом мире, преданная и верная леди, выходящая из рода бедняков, получивших титул. Как и Эйя, она была брошена в мире полном неизвестных и диких существ и лишь совместными усилиями они могли остаться на плаву.       Когда последний обелиск скрылся в сгущающейся тьме, потонув в водной глади с последними каплями спокойствия царевны, в покои вошёл утомлённый муж. Эйя не сразу его заметила, но, когда рядом с ней послышался лязг метала, она встрепенулась, обернулась и обомлела. Эстер успела бесшумно выскользнуть из покоев.       Царевна не видела его восемь дней и он, к её удивлению, сильно изменился за это короткое время: изнеможённый, уставший, посеревший и до боли в сердце одичавший в каком-то моральном смысле этого слова. Тор выглядел потерянным ребёнком, заблудившимся в собственной жизни, запутавшимся в бесконечных распрях и перипетиях, хотелось всеми правдами и неправдами успокоить его, но внутри наравне с жалостью взыграла какая-то детская обида — он хоть раз пожалел её? Обнял, успокоил? Нет! Так что пусть страдает в гордом одиночестве. — Я вернул Локи, он навёл шороху в Мидгарде, отец заключил его под стражу… он был таким там, если бы ты видела его, Локи… он неродной брат мне, не сын отца или матери… я… мне так плохо, Эйя, — он тяжело дышал, стучал кулаком по израненному сердцу, стараясь угомонить терзающую боль.       Эйя увидела в нём себя, она понимала его чувства, знала, что ему тяжело и, не в силах бороться с собственным сердцем и чувствами, подошла к нему. Она была излишне нежной и ранимой, чувственной, такие девушки слишком хрупки и зачастую кончают свою жизнь трагично, драма для них единственный жанр, в ключе которого они ведут свою жизнь. И Тор, понимая это, хотел сберечь нечто светлое в ней до конца, но он же хоронил в ней это раз за разом, переступая грань супружеской верности.       Царевна аккуратно смахнула слёзы с его глаз, она взяла его лицо в свои ладони, заглянула в омуты голубых небосводов и слегка улыбнулась, пытаясь разглядеть в выражении его лица что-то, как бы стараясь найти ответ на незаданный вопрос. — Но ты же не перестал считать его своим братом, верно? Тор, не печалься и не впадай в меланхолию, Локи не самый ужасный бог, наши родные творили вещи и похуже… отдохни с дороги, ладно? И подумай об этом позже, терзания сейчас ни к чему не приведут, — она слегка улыбалась, убирая его волосы с лица. — Почему ты не встретила меня в главной зале? Матушка сказала, что ты плохо чувствовала себя в последнее время и не выходила из покоев после письма князя. Что терзает тебя? — Тор обеспокоенно оглядел её с ног до головы, но как бы не силился не сумел разглядеть чего-то необычного в её внешнем виде. — Не заставляй меня беспокоиться ещё и о тебе. — Со мной всё в порядке, уверяю тебя. Просто, я стала больше думать о народе, Тор, о своём народе… Альвхейм, эльфы погибают, бросаются в пламя войны, цверги атакуют со всех сторон и уже прорвали оборону границы, а мой отец не знает, что делать. Всеотец утверждал, что все тёмные эльфы истреблены, но он ужасно ошибался. Они, словно обезумевшие звери, бросаются на мой народ, — она отвернулась от него и прошла к камину. Эйя становится искусной лгуньей в стенах Бильскирнира. — Но не думай об этом, в этом нет твоей вины, Локи открыл им врата во все миры… — И он мой брат? Из-за него родина моей жены в опасности, а ты не можешь спокойно спать и ломаешь голову над вопросами войны, — выдохнул он, рыча из-за собственного бессилия.       Эйя удивленно обернулась, вскинула брови и ступила чуть вперёд. Тор впервые назвал её своей женой, признавая этот факт без воздействия со стороны, без оскала или вследствие спора, он просто назвал её именно тем, кем она являлась ему. Эйю настолько поразил этот факт, что сперва, она даже открыла рот, а потом, вновь отвернувшись, улыбнулась; удивительно, как сочетание двух слов может обрадовать и отвлечь от мрачных мыслей. Царевна даже поругала себя за такую легкомысленность, но внутри всё же ликовала. — Всё же отдохни, тебе нужно набраться сил и выглядеть хорошо к завтрашнему дню, я не буду мучить тебя расспросами, если ты сам не захочешь рассказать.       Тор твёрдо кивнул, снимая с себя доспехи и красный плащ, он снял с себя рубаху и скинул обувь, оставив вещи у ширмы. Эйя сидела на кровати, подмяв под себя ноги, её голени оголились и на них проступили золотые переплёты древних рун — обелисков светил, звёзд и лунных камней, свежих шрамов вокруг щиколоток — такие используются в ритуалах для успокоения внутреннего мира. Тор плохо разбирается во всей этой магической белиберде, но был прекрасно осведомлён о способностях совей супруги. — В Мидгарде я повстречал замечательных землян, — отозвался перезвон его голоса совсем рядом. Эйя заинтересованно взглянула на него, — там есть люди, похожие от части на нас. Их способности, силы, в народе их называют героями, а их дары величают сверхспособностями — странные эти люди-американцы, так они себя называют. И Земля эта тоже странная и прекрасная в одно время, такая неизведанная — зря мы считали людей глупее нас, поверь, они во многом превосходят нас. Я мало встречал таких преданных и верных своему слову существ, даже среди богов они попадаются крайне редко. Думаю, тебе бы они понравились, эти герои по истине заслуживают уважение, кто бы мог подумать, что букашки с крошечной Земли одолеют противников из космоса? Рискуя собственной шкурой? Не думая о смертной оболочке!       Тор восхищался и рассказывал с таким упоением, что у Эйи дыхание перехватывало — он говорил о том, как они отбили Нью-Йорк (чудной город в неизведанном мире), он рассказывал о странном Капитане Америке, о человеке из металла, о зелёном великане, который мог бы сравниться по силе с великанами с северных земель и женщине с волосами как у царевны, о мужчине с луком. Его воодушевление передалось Эйе и она, улыбаясь и порой смеясь, слушала его рассказы, её глаза горели, пока он делился историями из своего путешествия. Рассказ о сыне Коула её тронул, она прониклась историей его гибели и внутри даже что-то сжалось на мгновение, но Тор продолжил свою повесть и она, не отрываясь слушала. Кто бы мог подумать о летающем корабле, погружающемся в воду, о невиданных людях, борющихся за свою землю в одиночку, о таких невообразимых вещах. Храбрецы, бегущие в бой в первых рядах, женщины, дерущиеся наравне с мужчинами — когда она была на земле (один единственный раз), женщина считалась чуть лучше породистого жеребца, не более. Но теперь их мир и впрямь перевернулся. — Их культура, ты бы удивилась, увидев современную культуру мидгардцев, — заканчивал он, смотря на неё. — Я искренне рада за тебя, Тор. Ты сумел отстоять честь Асгарда, ты помог жителям среднего мира, я горжусь тобой, — она взяла его руку в свою и слегка сжала пальцы. — Однажды, музыканты прославят твои подвиги в песнях, оставив в веках память о тебе, и наши правнуки будут с гордостью вспоминать своих прищуров. — Да, возможно, ты права, — он заметно осунулся, когда Эйя произнесла последние слова. — Мне придётся отправиться в миры, дабы освободить их от гнёта послевоенных пережитков — мародёры продолжают сеять хаос. Ты и сама это прекрасно знаешь.       Эйя кивнула, отворачиваясь от него. Реакция Тора на слова о их будущих потомках существенно задела её: чего она ожидала? Что он забудет ту землянку? Оставит глупые и бесплодные мечтания о ней? Слишком наивно и глупо для благородной девы. Ну и пусть, какое ей дело? Она что, гордости не имеет? У неё совершенно нет желания думать ещё и об этой Джейн! Только вот, сердце почему-то болит и сжимается от осознания того, что она никому в этом мире не нужна. Совершенно никому, возможно, будь у неё мать или ребёнок, она смогла бы ощутить любовь, которой ей так не хватало, но пока она ощущает лишь давление и вынужденную заботу, совершенно холодную и нисколько не греющую. Может ей тоже обзавестись любовником?       Эйя улыбнулась этой мысли, посмотрела на засыпающего Тора и свесила ноги с кровати, медленно прошла к балкону. Её плечи были открыты и в ночи бледная кожа с веснушками стала более бледной, рыжие волосы казались темнее, уходя в каштановый, а глаза из голубой глади превратились в синий омут. И не уж то она некрасива? Она выглядит хуже той мидгардки? Вздор! Как та, в чьих жилах течёт кровь воинствующей валькирии и утончённой эльфийки может выглядеть плохо? Разве дворцовый поэт не восхищался её волосами, что были цвета крови и глазами, ясными и искрящимися как брызги вод Асгарда? Разве ей не посвящали стихи и баллады войны отца? Да, к ней не сватались, как к Виве, но и её любили, были влюблены, так почему его не трогает её красота?       Верно. Она же ребёнок в его глазах. Глупый и несмышлёный, закрытый ребёнок. Не столь утончённый, зацикленный на себе, вечно льющий слёзы без веских причин, слабохарактерный ребёнок! Дитя и не более. Возможно, пора взрослеть и браться за голову, найти своё место в этом дворце, оставаясь в чертоге Тора.       Ночное небо Асгарда усеянное мириадами звёзд было всегда восхитительным, оставалось оно таким же и на сей раз. Горы виднелись со всех сторон, они окружали Асгард, как защитники, в них затаились убежища для горожан на случай атаки мира, отдельные островки окружала вода, огромное море таило в себе различных существ, в том числе и рыбу, которую доставляют во дворец. Впереди бездарная свобода, которая никогда не принесёт ей счастья, а позади — дворец и место подле царя, то, что она заслуживает, место, которое будет принадлежать ей и народ, который будет почитать её. Разве она может оставить всё это?       Гордость!       Она не будет любима мужем, но она разделит бразды правления и именно она будет стоять во главе правления; решение таких важных вопросов как финансирование и реформирование ляжет на её плечи, и они же помогут забыть обо всём, что причиняет ей боль. Ей хочется в это верить. Правда. Очень и очень сильно.       Она не замечает, как рассвет потихоньку крадётся по комнате, подступая к кровати.       Эйя умывается водой из пиалы, поправляет волосы, бережно их расчёсывает и вплетает две тоненькие косички, теряющиеся в копне густых волос. Она просит Эстер, стоящую за дверьми, помочь с одеждой, а после выскальзывает из комнаты в сопровождении двух девушек, под взгляды дворцовой стражи, которая оказывает почтение, кланяется и опускает головы. — Куда мы идём? Ваше высочество её величество наверняка занята сейчас приготовлениями, вы прибудете не ко времени… — Тор отправится в другие миры, наверняка не удосужившись даже попрощаться со мной после вчерашнего конфуза. А я намереваюсь отправиться в тронный зал, чтобы полюбоваться на казнь — не упущу удовольствия пропустить падение Локи; он жестоко обошёлся с моим народом, я хочу увидеть, как с его плеч слетит голова.       Теперь Эстер поняла, почему царевна попросила надеть на неё эти золотые одежды и белый вимпл, закрывающий её лицо — так одевались в Альвхейме на казни знатных людей, переступивших закон. И диадема Альвхейма подчёркивала величественность и гордость царевны, указывая на утерянный статус, ликуя за своё отмщение. Этот жест так же указывал на то, что она более не собирается оставаться в тени — явление на казнь было своеобразным заявлением о себе — вот я и никуда не денусь, буду стоять на равных с царицей и наблюдать за соблюдением законов Асгарда. Это было так по-детски и импульсивно, но Эстер отчасти понимала такое рвение, она, наверное, тоже испытала бы удовольствие от наблюдения того, как виновник всех бед Асгарда падёт.       Эйя остановилась перед боковым входом в царские палаты, она хотела было войти, оставив свиту за дверью, но эта самая дверь резко распахнулась и из неё выскользнула царица: она была в растерянных чувствах и выглядела подавленно. — Моя царица, — она присела в поклоне и подошла к женщине. — Что с вами случилось? Вы выглядите не очень хорошо. Мы можем отправиться до вашего чертога, если вы желаете отдохнуть. — Эйя, Один вознамерился заключить Локи в тюрьму, — тяжело выдохнула царица. — Локи… ты бы видела, как он смотрел на нас, он не воспринимает меня как мать, он не выглядел как мой сын, Эйя.       Царевна не знала, что делать, но инстинктивно она поддалась вперёд и взяла руку женщины в свои, сжала её руку крепко-крепко и кивнула, заглядывая в глаза царицы. Фригг легко улыбнулась, провела рукой по щеке названной дочери и повела её в сторону сада. — Не печальтесь так, царица, вы не виноваты ни в чём. Локи сбился с пути, но, если мы будем помогать ему, он наверняка встанет на правильную дорогу. Он запутался в себе, я верю, что, если мы не до конца окунулись в чернь, в глубины мрака — надежда на спасение есть.       Эйя лгала для успокоения царицы, беспощадно и нагло, но говорить правду в лицо чересчур тяжело особенно Фригг. — Слышал бы тебя наш царь, ты слишком добра для этого мира и невинна… Один любил меня, когда мы поженились, но Тор, поверь я знаю, не питает столь же сильных чувств к тебе. Да, он не любит, но ты уже не безразлична ему, понимаешь? Возможно, однажды, он полюбит тебя, потому как в его случае это неизбежно — ты предназначена ему судьбой, только ты сможешь подарить ему семейное и душевное благополучие. Я вижу это и уж поверь, если бы ты ей не была, никто бы не выбрал тебя в качестве его суженной.       Эйя кивнула, понимая значимость слов царицы, ведь она ошибаться не может, верно? Такие женщины видят всё и продумывают свои действия очень тщательно, выстраивая цепь событий так, чтобы получить правильный конечный результат. Она хочет лишь помочь невестке, отрыть ей глаза на истинные чувства и предназначение Тора, в этом нет ничего плохого и Эйя до глубины всей души благодарна ей за это. И она даже знает, как может немного разбавить гнетущую атмосферу дворца, конечно, это капля в море, но она надеялась, что царица будет рада за её желание и рвение участвовать в жизни миров. — Царица, послушайте, я собираюсь организовать гуманитарную помощь в Ваннахейм и Альвхейм, средства, накопленные мной за время пребывания во дворце и часть приданного, я хочу пустить на благотворительность для жителей других миров. Жест доброй воли от царской семьи.       Фригга улыбнулась, сжимая пальчики невестки в своей руке и нежно улыбаясь, почти как родная мать. Она одобрительно кивнула и блаженно прикрыла глаза, ощущая лёгкое дуновение ветерка — на Асгард сыпались хлопья мягкого снега. — Ты правильно поступаешь, одобрение и любовь народа можно заслужить лишь общаясь с ним напрямую. Ты можешь отправиться в Ваннахейм чуть позже со свитой, посетить тех, чьи семьи пострадали во время этого ужаснейшего акта насилия — заслужить уважение жителей разных миров дорогого стоит, но подобный жест непременно понравится жителям. Думаю, что пока ты не царица, подобное дозволительно, это после ты не сможешь покинуть границы мира, — устало улыбнулась женщина, присаживаясь на скамейку в саду и притягивая Эйю к себе. — Что вы, я и не мечтала о подобно, но навестить ваннов я бы хотела, думаю, Хоуган может сопровождать нас в его мире. К тому же, Тор отправится на обескровленные территории ради миссии спасения, а я вновь буду дожидаться его во дворце… — Царевна Эйя, царевна Эйя, — кричал светловолосый юноша, подбегая к скамейке и обрывая речь госпожи.       Он тяжело дышал, весь раскраснелся и наспех поклонился, выказывая почтение благородным дамам, стоящим подле царевны и царицы, и мягко кланялся царской чете. — Тьяльви? Что случилось? Почему ты здесь, а не на конюшне?       Эйя неодобрительно посмотрела на гонца своего мужа. Он был самым быстрым мальчиков во всех мирах, и он же находился в услужении Тора уже долгие десятилетия. Тьяльви, после замужества Эйи, начал прислуживать и госпоже, бегая с её поручениями по всему Асгарду; основное время он проводил на конюшне или с Гери и Фреки, верными волками Одина. Он любил своих господ и относился к ним с должным почтением и трепетом верного слуги, так он выполнял все поручения царской четы и с большой ответственностью подходил к их просьбам — такого слугу ещё поискать надо. Но Эйя порой злилась на него — он хоть и слуга, но волен делать что вздумается, он полностью свободен и живёт в своё удовольствие, находя радости даже на конюшне дворца.       Она этого не понимала. — Госпожа, ваш отец передал дурную весть, мне прискорбно это сообщать, но ваш брат… ваш брат пал смертью храбрых.       Эйя резко подскочила с места, её бесцельные глаза собрались в кучу, кровь резко отлила от ног, и она стремительно полетела вниз, теряя сознание.