I wanna love you

      Фригга издали наблюдала за тихо плывущими вдоль её цветущего сада молодыми богами что беззаботно вели непринуждённую беседу срываясь на частый смех. Они выглядели счастливыми, не отягощёнными тяжёлыми буднями царствования; любящими, такими какой она была в те далёкие века, эпохи; Фригг очень хорошо помнила свою молодость и посему горевала над воспоминаниями о силе, самоуверенности и спеси, которая сумела очаровать Одина. Воспитываемая норнами, растущая в уединении с природой она была дикаркой верхом на резвом коне с мечом на перевес, она ощущала ветер в волосах и запах свободы, она помнила все прелести душистых трав и безбрежной жизни. В счастливый момент жизни она встретила Одина, тогда ещё царского сына, очарованного дикой девушкой на грозном коне, хохочущей и потешающейся над молодым путником.       Молодость и влюблённость шли нога в ногу, столь юная и красивая девушка не могла не очароваться её сыном, к её собственному удивлению, сын тоже увлёкся женой и этот брак мог стать вполне настоящим в переливах нескончаемых войн и жалобных завываний ветров. Влюблённость и флёр надежды на счастливое будущее кружил вокруг юных сердец, сближал, толкали в объятия друг друга. Царевна кружилась в изобилии неведанных ранее чувств, сопутствующих любви, столь простых и в тоже время чрезмерно сложных и сильных для юной девы. Но она с такой лёгкостью им отдавалась, что царица ни в коем разе не могла бы заметить подвоха или лукавства, хотя несомненно видела лёгкое смятение и недоверие со стороны названной дочери.       И это было простительно.       Глаза Тора всегда прощали Эйю, они единожды обвинившие и оболгавшие её в наговорах боле не пытались осквернить чистую душу во лжи, даже если бы она пыталась обмануть его ясные очи он бы продолжил искать оправдания. Она, столь нежно обвивающая его руку своими, идущая в ногу под боком, дышащая ровно и степенно, тихая и гордая лань, единственная жена и красавица трёх миров — он был горд зваться её мужем и не мог обвинять.       Память делала кульбит, перебрасывая её в те дни, когда она впервые взяла на руки Тора и ощутила это неосязаемое желание защищать и беречь, неконтролируемое желание отдать всё самое лучшее и смотреть на это сокровище круглые сутки. Потом появился Локи и его она полюбила ничуть не меньше порой даже, казалось, что куда сильнее и больше — мальчик настолько прирос к ней и был похож на Фригг извечным желанием узнавать новое, что она порхала вокруг него круглосуточно. Тор любил брата всем сердцем и всё это благодаря стараниям царицы.       Как же давно это было? Юность утекла меж пальцев в мгновение ока и вот она уже сама смотрит на то, как сын её взрослеет и наблюдает как жизнь младшего уходит в непроглядные дебри обманчивой жажды власти. А ведь она тоже была сильной когда-то, и никто не смел ей перечить, но вот по прошествии веков она обрела куда большую силу благодаря хитрости и острому уму. Сила была настолько велика что она даже Одина сумела убедить в необходимости брака между Эйей и Тором, изначально Ванахеймская принцесса должна была укрепиться на престоле, но царица напомнила о том, что Альфхейм куда более выгоден в политическом союзе — страна с извечными войнами, но богатством учёных, кладезем редких знаний, умением вырывать победу зубами: остервенелое войско, подавляемое тёмными альфами, но обучи его, создай легион, принуди быть на твоей стороне и армия окрепнет — змеиный шёпот помог Одину принять верное решение. Сыграло свою роль и предначертанное на судьбе будущей невестки возможность возглавить Дикую охоту — пророчество гласило, что княжна Альфхейма от воительницы и светлого альфа встанет во главе тех, кто души уводит с собой и пополняет небесную армию: услада для ушей Всеотца и перспективы для многочисленной армии.       Фригг же этот брак нужен был для своих скрытых мотивов: она не желала изначально сильную невестку, Ваннахеймскую принцессу трудно было бы перевоспитать и слепить под себя, но также, она не желала безвольную куклу в своих руках такая бы быстро наскучила её сыну. Но вот девушка что росла среди великих и могучих лесов в золоте озёр и морей в бесконечной войне, та что была вольна делать что вздумается, но была в тоже время обучаема — её можно сделать какой нужно, обучить всему и отправить в свободное плаванье заведомо зная, что она не окажется балластом на груди сына, а лишь укрепить мощь Асгарда и сядет на трон без сожалений. Такая что будет подобно Фригге свободолюбивой и открытой для новых познаний: со стержнем внутри и со знанием собственной цены.       Она была достойна…       Тор не был глупым, никогда. Может наивным и немного не знающим нижние миры, но не глупцом. Он видел, что жена несколько мстительна и закрыта не было в ней желания открыть и явить себя всю ему. Она таила внутри чувства, прятала их за чем-то поверхностно чужим, не свойственным ей. Вся её красота и все её потаённые чувства, и желания, ощущения скрытые за пеленой несуразности, неправды. Любила ли она его? Он довольствовался её расположением. Хотела ли она его? О, несомненно, так ясно страсть и желание плескались в её лазурных очах, они словно дикий виноград манили к себе обманчивым видом привычной сладости, но закинув одну в рот и вонзив в мягкую плоть зубы можно было ощутить горьковатый вяжущий сок на кончике языка медленно заполоняющий всю полость рта. Эйя была такой — она выглядела обманчиво привлекательно, но стоило коснуться её и распробовать она являла свои дурные качества миру.       Тору нравилось это в ней.       Сперва в их жизни появилась страсть и неуправляемое влечение, которое заставляло его сжимать её плечи в дворцовом саду и целовать так, словно он покидал её навсегда. Это же влечение вело к последующим ласкам и нестерпимым позывам естества. Но Эйя так же медленно оголяла свои шрамы: она делилась своими чувствами, любовью к братьям и сестрам, она ведала о том, что мать её не вызывала в ней тех трепетных чувств, на которые полагался весь расчёт царицы, шептала что верная фрейлина куда ближе, чем леди Адела. Она прижималась к его голой груди и дышала в шею, делясь личным, потаённым и скрытым за семью замками от лишних глаз — любовь и ненависть, желание и отверженность. Она показывала ему то, что мало кому могла бы доверить.       Оказавшись в покоях, Эйя умеючи прижалась к мужу, она глядела на него псевдо преданно и ластилась как кошка — играючи. Они с лёгким хохотом и флёром ребяческой радости упали на кровать. Вела своим языком по его шее, поцелуи-укусы оставляя, спускала руку ниже, пальцами проникая под край штанов, проводя по жёстким волоскам и легко ладонью обхватывает его плоть, слегка и медленно ведя вверх, точно так же медленно опуская вниз. Тору нравится, как в этот момент искажается лицо его жены — задумчивое, сосредоточенное, точно она за вышивкой сидит, а не мужа ублажить пытается. Она прикусывает нижнюю губу, и царевич готов отдать всё в тот момент, когда она радуется своим успехам: не умеющий скрывать своё удовольствие он откидывает голову назад, стонет. Тор не знает любит он жену или нет, но он знает одно — он хочет её и для него этого вполне достаточно.       По крайней мере в этот момент.       Она собирается взобраться на него, когда вынимает руку из его штанов, но Тор опрокидывает супругу на спину и впивается в кожу на стыке ключиц и шеи, оставляя алые метки на белом бархате, вызывая её заливистый смех. Он задирает подол её платья, а потом рвёт изысканную парчу, не сумев снять, ткань характерно трещит, а Эйя ахает и недовольно головой мотает. Не успевает уловить момент, когда снова во власти губ муженька оказывается, когда он оглаживает её плечи, а потом талию и бёдра. Тяжело дышит царевна, не может удержать себя в руках, обуздать свои стоны тихие, да вздохи шумны.       Тор проводит по внутренней стороне её бёдер с нажимом, заставляя развести ноги длинные, подхватывает левую под коленкой и слегка приподнимает с немого согласия жены проникает в её лоно. Громкий вздох срывается с губ в тот момент. Он медленно набирает темп, вспоминая о высокой чувствительности жены. Как же нравится ему голова растрёпанная, кудри на подушке накрахмаленной, глаза страстью затуманенные, опьянённые желанием, застланные бесстыдством, когда рука его грудь её сжимает с нажимом, заставляя стонами заливать опочивальню. Хватается Эйя за руку Тора, сжимает кожу его загорелую за волоски цепляет кольцами златыми, смотрит ему прямо в глаза и улыбается как лисица, притягивает для поцелуя. Рука в волосах его путается, а он шею целует её, мочку уха прикусывает и радуется очередным громким вскрикам удовольствия, которые уже с его губ срываются.       Судорога удовольствия настаёт в один момент, когда он заполняет её лоно семенем и она бьётся в мелкой дрожи, обхватывая его торс ногами и прокусывая свою губу до крови, когда он делает ещё пару-тройку поступательных движений и сползает вниз, кладя свою голову на её живот, оставаясь между её ног. Они тяжело дышат, пара свечей всё ещё горят, но их вовсе это не заботит. Эйя пропускает волосы мужа меж своих пальцев и улыбается ребячески, удовлетворённая и по-детски счастливая. Тор сжимает руками её бёдра, нежную кожу порочит своими прикосновениями грязными, да пороку этому радуется. Ликует в душе. Он бородой щекочет её живот, платье её лежит в стороне, а рубаха задрана, оголяет всё тело; он мажет губами солнечное сплетение и думает, что до семейного ужина ещё есть время. Хоть тени и сгущаются, а за окном смеркается — слуги ещё не оповещали о начале сборов, а значит можно понежиться с красавицей-женой. — Твой отец сильно зол? — Я думала будет хуже, — улыбнулась Эйя, — хочешь вздремнуть?       Тор мотнул головой, оглаживая мягкий живот и втягивая аромат мускатов, исходящий от разгорячённого тела жены. Он не хотел отрываться от тела или лица своей родимой, но стук в дверь и короткие слова спокойной служанки оповестили о сборах. Нехотя он слез с Эйи и перевернулся на спину, проследил за тем, как жена соскакивает с кровати.       Эйя в полупрозрачном нижнем платье встала у стола и налила бокал с эльфийским вином, она медленно опустошила его своими распалёнными от поцелуев губами и поглядела на небо из окон спальни. Тор медленно надевал штаны: он хотел подготовиться к семейному ужину, но увидев обременённое лицо жены подошёл к ней и по-свойски положил руки на её талию. — Выглядишь так, словно тебе совершенно не понравилось.       Его заискивающий взгляд пытался отыскать что-то в чертах задумчивого и серьёзного лица. — Перестань, — она отставила кубок, обвила его шею руками и провела носом по его шее, — мне не может не понравиться. Это не-во-змо-жно. — О чём же ты в таком случае думаешь? — он поцеловал её в макушку и снова вернул взгляд на её лицо. — Твоя матушка лелеет мысль о наследнике, а мой отец не хочет наделять меня властью. Я никогда не грезила о троне, но я нахожусь в зависимом положении и это не твоя вина. Все так и норовят ткнуть меня в моё происхождение и в то, что я стала царевной лишь по воле случая и удачи. Это не моя заслуга! Я словно невольная девка в этой клоаке, — выдохнула она, запрокидывая голову. — Ты моя жена, ты стала ей не по-моему или собственному желанию, но это не означает что всё это фарс или воля случая. Твоё происхождение, умение сдерживаться, способность подавлять дурное в нужные моменты — всё это послужило становлением тебя как царевны. Никто не смеет относиться к тебе свысока, ведь ты будущая царица Девяти миров. А если сыщется тот смельчак, что возомнит себя выше и осмелится причинить вред тут же исчезнет с лица вселенной.       Эйя взглянула на Тора. Да, вот что ей нравится в нём — сила, смелые слова за которые он в ответе, властность и умение успокаивать её одним незамысловатым прикосновением к щеке. Вот он во всей его красе с его волевыми чертами в характере, с суровым взглядом и серьёзными намерениями — он может убить кого угодно за неё и это ощущение защищённости растекается приятным теплом внизу живота.       Царевна ведёт изящными пальцами по его груди и царапает коготками мышцы, глаза её прикованы к его лицу, а вся она в его ласкающих руках. Недавняя близость распаляет сознание, и голова ещё опьянена запахами и разрядкой, она улыбается и порывисто прижимается к его груди, вслушиваясь в биение его сердца — выдыхает облегчённо-доверчиво. Тор кладёт подбородок на её макушку и гладит по спине, думая, что нет чего-то столь же прекрасного и трепетного в его жизни, чем та, что всецело полагается на него: она шепчет о любви, но эту любовь испытывает не в полной мере — он знает и ждёт. Тор думает, что он похож на дикого пса, что прибегает к законной супруге зализывать раны — ему тошно и поэтому он пытается утонуть в их близости и недоверчиво-изворотливых отношениях с попеременно успешным раскрытием друг другу. — Мы пойдём на семейный ужин? — Княжеская чета немного огорчена моим поведением, но я не могу не порадовать себя отказом от созерцания этих наполненных снобизмом и желчи лиц.       Тор расхохотался от ребяческих слов жёнушки и направился обратно к постели. Совсем недавно, во время прогулки в саду оба они дурачились и веселились, позабыв о том, что являются царскими особами — ребячились словно дети и срывались на хохот от рассказов об обычной ерунде и пересказов историй. А теперь снова надевать маску и строить из себя важную птицу.       Камеристка жены помогла царевне нарядиться и забрать волосы в высокую причёску, выпустив несколько завитков сзади. Эстер надушила Эйю и вышла, оповестив о том, что к столу уже пришла царица и князь с княжной. — Мой отец тоже скоро подойдёт, посему…       Тор подал руку жене, и та с благоговейной улыбкой приняла её, оглядела его и вместе они вышли, покидая своё пристанище, уголок тишины и спокойствия столь необходимой обоим в тяжёлый момент усталости.       Они молчали, но зала с большим дубовым столом по середине встретила их оживлённым разговором и тёплой улыбкой царицы, сопровождаемой приглашением присоединиться к столу. Эйя кивнула и улыбнулась мужу, который усадил её на длинную скамью, устланную шкурами убитых животных на охоте. Вива и Вёлунд сидели напротив, Тор разместился справа, слева царица во главе стола должен был восседать царь, но его всё не было — Фригг пролепетала, что Один не сможет посетить трапезу из-за свалившихся дел: желваки на челюсти князя зашевелились значит их разговор прошёл не лучшим образом. Отчего-то Эйя ликовала внутри, но скрыла всё за бесцветной улыбкой и немым пониманием; Тор усмехнулся, накрывая её руку своей и слегка мотая головой. — У молодого царевича всё хорошо в делах государственных и военных? — Разумеется князь, я не могу подвести свою жену и возлагаемые на меня надежды, верно, матушка? — Да, разумеется, мой сын замечательно справляется со своими обязанностями, князь, не волнуйтесь.       Вёлунд улыбнулся, кивнул и взглянул на старшую дочь, что вертела деревянную ложку в своих руках, по-детски наивно улыбалась, смотря на счастливое выражение царевны, которая порой стреляла злорадством и ядом, демонстрируя что-то, чего Альфхемский князь понять не мог. — Слышала, царевич любит посещать Мидгард? Что вас так в нём привлекает?       Эйя расцвела пуще прежнего, она глянула на супруга, а потом на многоуважаемую Виву и выдохнула, делая глоток из золотого кубка. Вот к чему хочет подвести эта женщина? Уличить в измене царевича на глазах ведающей всем на свете матушки? Леди Аделы здесь нет, а Фригга за подобную вольность может выслать их из дворца и боле не приглашать к столу своему — неразумно действовала княжна, если Эйя угадала ход её действий.       Тор выдохнул и улыбнулся, поддаваясь вперёд и выпуская руку жены из своей ладони, он оглядел надменное и самодовольное лицо Вивы и внутри щёлкнуло осознание. — Мидгард? Я обязан хранить мир на всех землях, потому и не забываю о Среднем мире; я будущий царь и моё высокомерие не должно ложиться грузом на поданных и зависимых от нас.       Вива осеклась от столь высокопарных фраз, льющихся из уст Тора. Она недооценила своего деверя, а за это можно лишиться много в их мире: Вива одобрительно склонила голову и боле не смотрела на сестру и её мужа, избегая напористого и выдержанного взгляда сестры, склоняясь боле к мягкому и снисходительному взгляду царицы.       Фригга видела незримое напряжение, видела ниточки, за которые обе стороны пытались дёргать и ощущала наэлектризованность воздуха вокруг. Царица старалась сохранять нейтралитет, но эта атмосфера раздражала, хотелось быстрее закончить ужин абсурда и отдохнуть от тяжёлого дня.       Примитивные и пустые беседы с княжеской четой поднадоели, а злость Одина на князя выражалась в глупом почти детском нежелании выходить на семейный ужин: их конфликт из-за земель и выполнения уговора надоедал — Эйя и её несостоявшееся зачатие не были главной причиной всего этого фарса: на сей раз причиной стал царевич, который выказывал некоторую холодность в отношении земель Альфхейма и ринулся на передовую лишь из-за слабости перед супругой, подобное вызвало негодование со стороны обеих сторон, если так им можно управлять, то существование Эйи становилось слабостью того, кого нарекли на взятие бразд правление в дальнейшем, а это создавало некоторое волнение в обществе. Царица сила и оплот, а не безвольная кукла, вызывающая и живущая лишь за счёт жалости супруга.       Фригга видела ещё одно невысказанное недовольство, хотя прекрасно его слышала в голове князя «шлюха царевича», как успели окрестить землянку, вызывала нескрываемую досаду на лице Вёлунда — не могло всё вот так вот идти, та женщина чужачка ничем не обладающая (таким когда-то был Вёлунд, но кажется подзабыл об этом) не могла метить на место будущей царицы: ему было безразлично на любовниц царевича, но он не мог оставить без внимания возможные риски для места его внучки. Этот страх на грани отчаянья так ясно читался в испуганных глазах князя: Фригга расхохоталась бы, да вот не хотела гневить окружающих, потому скрывала всё это за благородной улыбкой царицы.       Сын её был спокоен, и она не волновалась за невестку — видела же все их милования и необходимость друг в друге, главное в зависимость не превратить чувства, а как таковая почва для крепкого брака уже была подготовлена и знатно удобрена.       Оставалось ждать.