***
Тишина навеивала на Эйю терпкую грусть, а сладкий сок груши на губах напоминал о том, что она всё ещё здесь и сейчас, а значит идти на поводу печали не стоит, особенно стоя перед царём, что восседал на троне, держа в руках Гунгнир. Тяжёлая дума расчерчивала лоб Одина глубокими морщинами, его взгляд имел ту глубину царской мудрости, которой так восхищался князь Вёлунд и был полон тяжёлых мыслей, глубоко печален, преисполнен скорбью по ушедшей жене. Царевна не смела начинать разговор, она гордо стояла перед царём, смотря на него прямо без страха и раболепской готовности исполнить приказ. Её выжидающий глаз был прикован к копью Одина, а острые ушки навострились на звуки, ловя отголоски голосов за пределами залы. Скука постепенно охватывала царевну, она уже не размышляла о Джейн, чья жизнь отошла на второй план, о предательстве Локи, который ринулся с братом на спасение землянки, покинув Асгардскую тюрьму без ведома царя и о Торе, который, кажется, снова предал Эйю, оставляя беременную жену разбитой и опустошённой. — Мой сын, — громогласно начал царь, заставив невестку встрепенуться, — Локи, вознамерится забрать престол себе, зная о моём намерении спуститься на землю и найти там уединение от суеты дворца… ты, дочь моя, и мой внук в чреве твоём не будите защищены от нападок нового царя, а путь Тора должен пройти на земле, он должен вернуться в свои земли осознанно без давления извне или под гнётом долга. Эйя нахмурилась, она поджала губы и не могла растолковать слова царя, нити его слов проходили сквозь пальцы царевны, как бы старательно она не старалась их ухватить, они бежали по неё белой коже, оседая на землю отяжелевшими бусинами. Речи Одина давно перестали трогать деву, что она как не препятствие для геройских поступков будущего царя? Не было сил противиться, как и слабости соглашаться, витиеватые речи царя вели в нужное русло разрешения образовавшейся проблемы. — Вы хотите сказать… — На благо народов я должен сберечь их будущую мать, спрятать ту, которой пророчат подарить Асгардскому народу спасителя. Эйя, наречённая моей дочерью, я отправлю тебя в безопасное место, дабы уберечь от стороннего вмешательства и угроз. Царевна видела в зрячем оке Одина беспокойство и вместе с тем ощущала что-то стороннее, она осознавала, что угроза исходит ещё от чего-то, но вся глубина замысла Одина ей была неведома. У неё не было желания вникать в суть происходящего, но ей надоедало такое отношение к своей персоне, она точно хрустальная статуэтка, всего лишь вещь — не более. На неё смотрели как на жену Тора, но никак на Эйю с царским титулом. Она мирилась и глотала обиды, только гормоны пробудимые беременностью заставляли закипать. — И что же вы решили? — надломлено вопрошала она, отводя взгляд на его грудь, — как вы оправдаете мой отъезд? — Для асгардцев ты просто исчезнешь, последуешь за мужем, как верная жена, Локи же будет считать, что ты сбежала, струсила перед лицом одиночества, сломленная горем и потерями. Таков мой ответ перед тобой, юная царевна. Я сошлю тебя в Алфхейм на твою родину, а для надёжности скрою тебе от взора родных. Будешь жить в чертоге Фрейра, всё равно он большую часть времени проводит с Фрейей в Асгарде. Взгляд Эйи упёрся в руки Одина, она тяжело вздохнула и смиренно опустила голову, соглашаясь с решением Всеотца. Противиться подобному было глупо, она могла лишь принимать его решение и плавно плыть по течению собственной судьбы, огибая опасные углы, поддаваясь быстрым порывам и порой наслаждаясь минутами спокойствия. — Моя верная фрейлина… эльфийка, она отправится со мной, верно? Один нахмурился, судорожно что-то перебирал в своей памяти, а потом махнул рукой, раскрывая ладонь и топорща пальцы. — Та девушка, что вечно сопровождает тебя будет с тобой, Хольд отправится с вами, милое дитя, собери всё необходимое, я лично сошлю тебя на твою родину. Эйя кивнула, не спрашивая об отведённом времени — его было катастрофически мало и лишние вопросы не должны были занимать разум девы. Царевна с тяжёлым сердцем шла в комнату, ноги точно одеревенели, она поднималась по лестнице скользила руками по перилам, дотрагиваясь до балясин. Эйя приказала Эстер взять клетку с златопёрыми и накидки, в последний раз царевна вышла на балкон, окинула величественную балюстраду взглядом полным сожалений и надежд, вспоминая как стояла здесь, плакала, встречала закаты и рассветы — сердце неприятной болью сжалось, преждевременная тоска напала на неё и в животе неприятно скрутился узелок. Громадные покои встречали свежим ветерком, приносящий с собой морской бриз, когда-то Эйя не хотела жить здесь, теперь же была вынуждена покинуть ставшую родной обитель, место, превратившееся в её дом на некоторое время. Царевна прикоснулась кончиками пальцев к животу и выдохнула, бог внутри неё противился отъезду, не желал покидать дом — Эйя улыбалась, вдыхала знакомый цветочный аромат, смотря на понурую и ничего непонимающую служанку. Эстер пыталась улыбаться, смятённая и растерянная, она сохраняла лицо, удерживая клетку и накидку царевны, её собственная была уже на ней. С благодарностью Эйя смотрела на верную подругу, содрогалась внутри от поспешности принимаемых решений, но разумом понимала необходимость этого и шла на поводу желаний царя и его рассуждений — кто она, чтобы перечить? Ей нужно было сохранять статус и привилегии, а для этого играть нужную роль на благо будущего потомства. Оглядев кровать, Эйя улыбнулась, вспоминая все счастливые, а порой и несчастные моменты проведённые здесь, то, что было, к чему всё привело и как начиналась её история, как впервые она оказалась здесь и о чём грезила до брака. Смешок сорвался с пухлых губ и потонул в перезвоне капель начинающегося дождя. Она развернулась на носках и устремилась на выход — нет места и времени для сожалений, только не сейчас. Во дворце все спешили, творящаяся суматоха в разрез шла с неспешностью царя, встречающего девушек на входе и приглашающего в центр залы. Один поцеловал свою невестку в лоб, кивая головой и сообщая какую-то сакральную информацию, которую она, по всей видимости, должна была понять ментально. В Валаскьяве была Хольд, она возвышенно взирала на присутствующих, её глаза были серыми, уверенными и осуждающими. Она была несравненно красива: волосы белее небесных светил, искрящиеся под лучами звёзд Асгарда, лицо точно мрамор суровое, лепленое с правильными чертами лица. Хольд всей позой сообщала о своём превосходстве, одеяние лесной воительницы смотрелось утончённо и изящно, не смотря на кричащую мужественность в наряде, Эйе тогда показалось, что на Богине суровой зимы всё будет смотреться безупречно, ведь это не просто рядовая богиня, перед ней предводительница Дикой Охоты, госпожа зимних бурь, дарующая покой мёртвым младенцам, последнее их пристанище. Холодок прошёлся по телу царевны, инстинктивно она прижала руки к животу, кутаясь в шерстяную накидку плотнее. Эйя в будущем должна сменить Хольд, но на фоне этой несгибаемой и сильной женщины Эйя казалось несмышленой фейри, беспечной девчонкой, несведущей ничего в этой жизни. — Так вот кому пророчат занять моё место? — тонкие губы богини растянулись в недоброй улыбке, не сулящей ничего хорошего, — Эйя, что носит дитя царевича под сердцем? И ради этой девчонки такой переполох? — усмехнувшись, Хольд подошла ближе, оглядывая царевну более пристально. — Хольд, — Эйя кивнула, — наслышана о вас и ваших подвигах. Переполох не столь из-за меня, сколь из-за будущего Асгарда, моё дитя бесценно, ему пророчено восстановить наш мир — и это не мелочь. Хольд улыбнулась, молчаливо соглашаясь с заявлением царевны. Её позабавило то, как девушка пытается сохранить лицо, стараясь придать голосу уверенность, скрывая страх и дрожь. Женщина взглянула на Одина, выгнула брови, склоняя голову, как бы вопрошая о его дальнейших действиях. Всеотец прошествовал к трону, он пару раз взмахнул Гунгниром и в центре залы образовался круговорот, готовый перенести царевну со свитой в нужное место, любую точку Девяти миров, которую она только возжелает. Внутри Эйи был ураган чувств, ноги дрожали, она крепко сжала руку Эстер, взглянула на Одина и твёрдо кивнула не то ему, не то своим мыслям, сделала шаг вперёд, после ещё, пока не потонула в перламутре портала, скрываясь в тянущейся трубе быстрого водоворота. Хольд выглядела невозмутимо, устремляясь вперёд богини и её фрейлины, пока Эстер сжимала клетку с перепугавшимися златопёрыми неразлучниками, а Эйя закусывала губу, стараясь отогнать от себя нарочито болезненные воспоминания о родине и Асгарде. Она со страхом думала о возвращении, время перемещения было неоправданно мало, а мысли ядовитыми стрелами вонзались в голову и вытащить их было невозможно. Лица Фригг, Одина, Тора и даже Локи пронеслись мимо сменяющейся раскадровкой, она не могла нормально дышать и живот разболелся больше, она вспомнила утренний разговор с Тором на следующий день после того, как он узнал о ребёнке. И о выборе имени для их наследника. Эйя уже знала, как назовёт их общее дитя, но не смела произносить вслух до рождения — такова традиция её земель. Царевна выдохнула, очутившись на землях родины, оглядела огромный чертог Фрейра, возвышающийся над землёй, уходящий острыми шпилями ввысь. Эйя накинула капюшон на голову, она впопыхах подобрала подол и скользнула за Хольд в замок, та не стала любоваться лютой зимой, не вдыхала ледяной аромат и не наслаждалась своей стихией — ей нужно было немедля скрыться в стенах башен, вплыть за ворота громадного дома, отгоняя непрошенных лесных зрителей. Длинная брущатка тропинки вела их к фонтану за которым укрывался вход во владения вана, величественный золотой замок с огромной двустворчатой дверью, встречал тишиной подъездной дорожки и светом переливающихся камней, инкрустированных в дверь. Эстер неспешно оглядела новое пристанище, решила облюбовать одну из комнат для прислуги, прежде чем отнести невеличек в покои Эйи, которые, вероятнее всего, уже приготовили. Царевна распустила шнурки накидки, оказавшись внутри тёплого и уютного дворца не столь страшного и пугающего, как могло показаться сперва, встречаемая многочисленными служанками лица которых смутно были ей знакомы, некоторых она встречала на редких вылазках в чертог Фрейра, будучи в девичестве, в том недалёком прошлом она бывала тут, порой забавлялась с местными нимфами, те теперь склоняли головы и кланялись, приветствуя царевну и Хольд, чей бесноватый взгляд окинул юных дев с нескрываемым раздражением. Богиня выдохнула, спрашивая о своих покоях и скрылась по винтовой лестнице, точно всегда знала где Фрейр готовит ей место — Эйю смутил этот факт, но вместе с тем несколько повеселил. — Царевна, вы так похорошели и несколько округлились… так слухи не врут, вы и впрямь в положении… неужели наследник явится на свет здесь? — Как же это волнительно! — Мы увидим наследника Девяти миров первыми. — Эта большая благодать! Голоса наперебой раздавались со всех сторон, окружая девушку белым шумом. Эйя несколько утомилась путешествием, она подняла ладонь, приказывая замолчать, взглянула на одну из местных нимф, что казалась более-менее спокойной и просила проводить в свои покои. К сожалению, выбранная дева лишь показалась скромной и молчаливой. — О, Фрейр правильно поступил, приютив вас у нас, верьте мне, мы устроим всё лучшим образом, вы останетесь довольны. Конечно, компания Хольд мало вас развлечёт, но мы приложим все возможные усилия, чтобы вы не скучали и чувствовали себя как дома, — она смолкла, а потом судорожно продолжила. — Фрейр питает некую слабость к Хольд, она сильная богиня и красивая женщина, если забыть о её холодной натуре и ядовитых речах, порой излишне вольных, но некоторым это нравится… это забавит порой. Эйя слышала, но не вслушивалась, она больше была занята думами о своём будущем, тяготимая желанием вернуться в Асгард или встретиться с родными, но понимающая всю невозможность данных желаний. Она была вынуждена скрываться здесь, подобно преступнице. Убежищем её стал знакомый дом, но совершенно чужой уклад, к которому необходимо было привыкнуть, к тому же её несколько отягощала перспектива пребывание в чертоге Фрейра на птичьих правах. Она стала чаще вздыхать. Хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось, но у этого не было чётких временных рамок, кто знает когда в голову к её благоверному супругу придёт мысль вернуться домой? Даже Тору неведомо это. Эйю передёргивает, когда она понимает, что власть в Асгарде достанется Локи, этому мелочному божку с раздутым эго и уязвимым чувством самолюбия — царевну передёргивает, она представляет, что он сделал бы с ней и её дитём. Навряд ли бы тот обошёлся малой кровью. Он не умел так поступать, попросту не хотел, а она должна была дрожать в страхе, как и положено любой изнеженной особе её кровей. Хольд возникла перед её носом порывом холодного вихря, она одним видом отогнала юную нимфу Фрейра, оглядывая вишнёвую дверь покоев царевны, плотоядно улыбнулась, пропуская царевну вперёд, вызывая лёгкое раздражение на лице правящей Династии. — Я буду учить тебя держать оборону, царевна Эйя, теперь я твой наставник, — Хольд оглядела девушку, — доверить ничего не умеющей и ни на что не способной девчонке дело всей своей жизни. Один на что ты меня обрёк. Вопрос был риторическим, но Эйя понимала к чему всё шло. Хольд не спроста стала проводником Эйи, теперь участь этой женщины обучить незрелую девчонку всему, что сама умеет и натаскать до нужного уровня, чтобы отдать власть уже зрелой и самостоятельной царевне. Вот и весь замысел пребывания Эйи в этом месте.Часть 19
25 августа 2021 г. в 16:33
— Вы взяты под стражу эйнхериев, царь позаботился о вашей безопасности, — молвила царевна, стоя у дверей.
— Или просто взял в плен, — огрызнулась Джейн.
Эйя улыбнулась и склонила голову набок, наблюдая за напряжённой позой леди Фостер, что так недовольно-сердито глядела в окно и пыталась придать себе вид оскорблённый и до глубины души разочарованный. Это забавило царевну и придавало ощущение некой собранности на фоне этой незрелой женщины, оказавшейся в столь странных и выходящих за пределы понимания обстоятельствах.
— Не стоит бранить того, кто пытается защитить свою семью от нападений альвов, поверьте, они безжалостны и лишены всяких моральных устоев — общность крови не спасёт от их возмездия за уничтожение собственной цивилизации.
— Вы же тоже эльфийка, верно? — она оглядела острые уши, проглядывающиеся между густых прядей её волос, — они и вас могут убить, да и вы по статусу меня ценнее, но всё же передвигаетесь свободно. Я знаю, эфир внутри меня заставляет всех беспокойно бегать, но я же не виновна в этом, я не просила всего этого.
Эйя оттолкнулась от дверей и прошла к софе, оглядела два платья на лепленных женских фигурах и выдохнула, приседая на мягкую обивку софы. Джейн глядела на царевну устало, она была утомлена происходящим вокруг, а ещё эта напряжённость в отношениях с ней слегка изматывала эмоциональное состояние женщины, проверяя на прочность и стойкость — обе устали от напускного недовольства друг другом и обе не имели возможности перестать относиться друг к друга с призрением.
— Я из рода светлых альвов, мы, так сказать, не особо ладим с другой ветвью рода. Мы были созданы в противовес им, как уравновешивающая сила в девяти мирах, понимаешь? И теперь, когда эфир внутри тебя, в тебе, — царевна отстранилась от Джейн, ощущая лёгкое физическое недомогание, — всё твоё естество противится мне, как и моё твоему из-за эфира.
— Наверное вам жутко неприятно из-за этого, как неприятно из-за Тора и нашего… это так омерзительно, я никогда не хотела становиться чьей-то… боже, он говорил, что… простите.
Эйя не знала о том какой же информацией располагает Джейн, знает ли она о ребёнке и о том, что Тор собирается вернуться на землю, возможно к Джейн, но она наверняка знала что он говорил этой землянке: «я не люблю супругу, ведь она всего лишь нерадивый ребёнок», «она юна и неопытна, я несу за неё ответственность подобно отцу» и самое любимое «я люблю только тебя, Джейн, не взирая на все трудности» — ей больно. Чувства богов непостоянны, они ветренее людей, более склочны, богам нравятся забавы и игры, порой им трудно понять природу собственных чувств и потому Эйя с неохотой верила словам и клятвам Тора, вернее, она всем сердцем была предана ему и с охотой глотала все его слова при личной встрече, но видя его в обществе Джейн нутро холодело и наружу выходила расчётливая и хладнокровная натура, видящая предательство в каждом слове и жесте — ей было неприятно. Царевна мирилась с этим, довольствуясь редкими моментами уединения и его, как казалось на тот момент, искренними чувствами.
Царевна ухватилась за увесистую серёжку, потом провела пальцами по шее, ощущая подступающий к горлу комок нервов — разговор с леди Джейн пробуждал в ней неприятные воспоминания и собственную обиду. Она поднялась с места, заслышав шаг стражи, принимая это за знак — стоило убраться и немедля, бередить незажившую рану голой рукой было неправильно.
— Я пойду, а вы… мой муж что-нибудь придумает, уж в этом можете не сомневаться.
Эйя надломлено улыбнулась на короткий кивок Фостер и направилась к дверям. Чего же она ожидала от этого разговора? Ундина никогда не поймёт дриаду. Они не смогут найти точки соприкосновения, только Тор их объединял, и он же был причиной слёз обеих — несправедливость их судеб заставляла содрогаться умы местных богинь. Царевна наверняка это знала.
Эйнхерии склонили головы перед царевной, один из них нёс еду для пленницы. Эйя выдохнула, легко улыбнулась, наталкиваясь на взгляд леди Сиф, что шла незримой тенью вдоль дворцовых стен. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не догадаться о проделках бравой команды супруга, а уж снующая по всему дворцу стража дала ясно понять — Тор осуществляет свой странный план и во дворце начался переполох из-за этого. И Эйе ничего не оставалось, кроме как издали наблюдать за переполохом, сжимая подол лёгкого платья и улыбаясь, словно что-то внутри встало на свои места и теперь вся жизнь вошла в нужное русло.