Of Death and Moonbeams

Каким-то образом где-то по дороге в Твин Пикс Купер перестал на что-либо реагировать. В этот день он полностью потерял счёт времени. Положение солнца, садящегося на западе, и время года, подсказали ему, что сейчас примерно полшестого-шесть вечера. Он указал время смерти Лиланда Палмера – 16:23. Всё верно, – подумал Купер и нажал на педаль газа, набирая скорость по пути в Грейт Нортен. Купер почувствовал оставшуюся влагу на своих волосах и вздохнул. Он всё ещё ощущал кровь Лиланда на своих руках, всё ещё чувствовал, как тот прижимает колени к груди, вздрагивая под тяжестью капель воды и чувства вины. Я держал его, пока он не умер, – подумал Купер, сжав руль. – Этого не должно было произойти. Он не помнил, как выходил из машины, как передал ключи парковщику, как заходил в лифт в вестибюле отеля. Он лишь смутно припоминал, что уронил ключи возле своей комнаты после того, как открыл дверь и вошёл в номер, который называл домом больше двух недель. Дейл Купер был знаком со смертью. Но смерть Лиланда Палмера потрясла его до глубины души. Не было ли это насилием? Трагедией? То, что теперь Сара Палмер должна похоронить ещё и своего мужа почти сразу после похорон своего единственного ребёнка? То, что это он держал голову человека на своих руках, пока он покидал этот мир и уходил в следующий, то, что он был последним человеком, с которым говорил Лиланд, то, что руки Купера держали его в тот момент, когда его дух покинул его тело? Купер не имел ни малейшего понятия и не собирался в этом разбираться. В связи с последними событиями шериф Трумен настоял, чтобы Купер взял выходной. И хотя в тот момент он был против столь раннего отпуска, сейчас он признал, что это был довольно мудрый шаг со стороны шерифа. Купер закрыл дверь, отгородившись от мира, и прислонился к твёрдой древесине сосны, пытаясь вспомнить, каково это – плакать. Он подошёл к краю кровати и сел, представляя каждую пружинку матраца, прогибающегося под ним, прежде чем отбросить все чувства и наказать себя за то, каким дураком он был. В его правой руке лежал диктофон. Большой палец Купера находился на кнопке «Запись», обводя её, не решаясь нажать. В конце концов, Купер убрал его в карман. Что он сейчас мог сказать? Отбросив с лица несколько ставших неопрятными и непослушными из-за противопожарной системы прядей, Купер глубоко вздохнул и, увидев торчащий в половицах сучок, стал смотреть на него, обдумывая дальнейшие свои действия. Там будут документы для дела и необходимые звонки Гордону Коулу с отчётами. Будут похороны, и, конечно, он останется на них. Но, в конце концов, он должен продумать план – способ уйти из жизни горожан, которых он так полюбил с тех пор, как прибыл. Нужно не забыть поговорить с Дайан о следующем деле Гордона и о том, куда он должен вернуть свой автомобиль, взятый напрокат – в Сиэтл? В Такому? В аэропорт? Он моргнул, и с его ресниц на полированный носок ботинка упала одна-единственная слеза. Купер не услышал стука в дверь, и потому слабый стон сорвался с его губ, когда та распахнулась, и он услышал мягкую поступь Одри, прошедшей от входа до угла его кровати. – Агент Купер? – Позвала она. – Хм? – Он приподнял голову. – А… Одри, – он сглотнул и попытался сесть прямо, вдыхая воздух. – Как твои дела? – Всё в порядке? – Она проигнорировала его вопрос. – Лучше не бывает. – Я знаю, что случилось, агент Купер, – произнесла она, прислонившись к стене. – Знаешь? Пауза. У Одри было достаточно времени, чтобы сделать вдох и обдумать свои последующие слова. – Мой отец пришёл сегодня домой. – Угу, – промычал Купер. – Мистер Палмер мёртв? – Угу, – снова промычав, кивнул он. – И вы были там. Это был не вопрос, а утверждение. Он был там. Плечи Купера поникли, и он, опустив голову, просто кивнул в знак согласия. Его голова медленно двигалась вверх и вниз, кивая снова и снова, и он надеялся, что этого достаточно для неё. Он раскрыл руки ладонями вверх и сосчитал все линии и морщинки, представляя, что даже сейчас, после того, как он вымыл руки в участке, кровь Лиланда находится в самых глубоких из них – там, где он не мог их увидеть. Он слышал, как Одри подошла к нему, как села рядом с ним, со стороны изголовья кровати. Он увидел, как она тянет руку вперёд и кладёт её в его ладонь. Он почувствовал, что его глаза сейчас затуманены и наполняются слезами. Почему-то ему было всё равно на то, что Одри может это заметить. Купер моргнул вновь, и когда две горячие капли упали ей на кожу, пальцы Одри просто проскользнули между его и крепко сжали. – Не плачьте, агент Купер, – вздохнула она и, немного подождав, продолжила. – Я имею в виду, это нормально, если вы… – П… Прости меня, Одри. – Всё в порядке. Прошло много времени, пока они сидели в молчании, держась за руки. Одри наклонилась к нему, и он наслаждался этим: чувствовать тепло, поддержку… Быть нужным. Время шло, и Дейл чувствовал, как плавно протекали секунды, но даже не пытался их сосчитать. Возможно, прошло пять минут. Возможно, шестьдесят пять. У него не было возможности узнать. Тишина, лёгкая тяжесть под головой Одри на его плече и сокрушительная пустота от смерти Лиланда охватили его. – Агент Купер…. Могу я задать вам вопрос? Купер выпрямился. Момент прошёл. – Конечно. – Вы однажды сказали мне, что секреты – опасные штуки, верно? – Могут быть, да, – кивнул он. – И вы сказали, что мы друзья. А у друзей нет секретов друг от друга. Он вновь кивнул, не понимая, к чему она клонит. – Что ж, агент Купер. У меня есть, в некотором роде, секрет. Он, конечно, не такой уж и тайный, но всё же это секрет. И я должна рассказать вам о нём, потому он касается вас… – И что это, Одри? Она повернулась к нему лицом. Их колени едва соприкасались, но она не смотрела прямо на него. Купер наблюдал за тем, как она смотрит на стену, как поджимает губы, не позволяя словам вырваться. Наконец, она разомкнула губы. – С тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы знать о подобных вещах, я хотела, чтобы это было чем-то особенным, – неуверенно кивнув, начала она. – Ну, знаете, мой первый раз. И хоть я и была под воздействием наркотиков, но… – О чём ты говоришь? Одри вздохнула и закрыла глаза, вытаскивая руку из его ладоней. – Когда я была в «Джеке»… – Замолчав, она обхватила пальцами левой руки правое запястье и начала вертеть им. – Этого не должно было произойти подобным образом, в таких обстоятельствах. И я никому не позволила бы забрать это у меня. Купер сидел на краю кровати и ждал, пока она закончит мысль, потому что он был вежлив, а ей необходимо было выговориться. Но пауза превратилась в молчание, и он, прочистив горло, воспользовался моментом. – Ты гораздо более сильная женщина, чем я мог себе представить, Одри, – произнёс он. Она не улыбнулась ему. Её рука почти сама потянулась, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь волос. – Я говорю вам об этом, потому что хочу, чтобы вы знали, почему. Он почти хотел, чтобы она прекратила, чтобы она остановилась, потому что он вновь ощутил то волнительное чувство в животе, а его сердце забилось быстрее. – Почему?... – Я знаю, что могу сказать вам об этом, потому что… Ну, честно говоря, агент Купер, я не просто берегла себя для кого-то. – Медленно покачав головой и опустив глаза на колени, произнесла она. Это обрушилось на него так внезапно и с такой силой, что почти выбило из него весь воздух. Он догадывался об этом. Это было в её походке, в её обаянии и в том, как она смотрела на него с их первой встречи. Но услышав это из её уст… – Одри… – Он взглянул на неё. – Я знаю, о чём вы думаете, – произнесла она, почти дословно повторяя его слова, поспешно давая задний ход. – Я едва вас знаю, это неправильно, этого не должно быть. – Её голос, наполненный разочарованием, был удручённым. Её отступление было достойным похвалы. – И, может быть, я не совсем хочу, чтобы это непременно были вы… Может быть, я хочу, чтобы это был кто-то похожий на вас. Но мне нужно, чтобы вы знали – всё то время, что я была в «Джеке», я думала о вас. Я ждала вас и молилась, и надеялась, что именно вы будете тем, кто убережёт меня от… Купер оборвал её на полуслове, осторожно коснувшись пальцем её губ. Казалось, что это уже происходило, что этот разговор уже был. Но он не остановился. Он пододвинулся ближе. Провёл пальцем по линии её губ. Он не знал, что делает. – Я знаю, Одри. Она слегка сжала губы, словно целуя кончик его пальца, а затем отстранилась и прикрыла глаза. И когда она вновь открыла их, впервые за этот вечер их взгляды пересеклись, и всякая его решимость испарилась. Она моргнула так медленно, что её ресницы едва дрогнули. – Я хотела… – Я знаю, – просто ответил он, наслаждаясь ощущением её фарфоровой кожи, позволяя кончикам пальцев касаться её щеки, затем опуская на неё ладонь, зарываясь пальцами в волосы за ухом. – Я хотела… Он не ответил ей какими-либо словами. Вместо этого испарившееся сопротивление позволило Куперу склониться к ней, преодолевая разделяющее их расстояние, и поцеловать. И если она и хотела воспротивиться, её решимость ослабла – хотя Дейл был уверен, что её практически не было с самого начала – в тот момент, когда его губы коснулись её. Придвинувшись ближе, он почувствовал её руки у себя на затылке, и позволил своим пальцам запутаться в её волосах. Когда она разомкнула губы, впуская его, ему показалось, что он может умереть. Пролетающие минуты казались и часами, и секундами одновременно. Мысленно Купер пробежался по длинному списку причин, по которым ему не следовало делать то, что он делает сейчас, но зачёркивал каждую из них, помечая их фразой на полях «мне всё равно». В это время руки Одри плавно перешли от задней части его шеи к передней части рубашки, начали развязывать галстук и расстёгивать пуговицы, оказывающиеся на пути её пальцев. Купер сказал себе: мне не следует позволять Одри Хорн снимать мою рубашку. Разводя в стороны хлопковый кардиган, прикрывающий её плечи, следуя по линии её рук, плавно опуская предмет одежды на кровать, он говорил себе: мне не следует снимать свитер с Одри Хорн. Когда она потянула его за майку, когда её неопытные пальцы коснулись пряжки его ремня, когда он линией поцелуев прошёлся от губ к мягкой коже шеи, он думал: мне не следует позволять ей делать это со мной… И мне определённо не стоит делать ничего подобного с Одри Хорн… Сейчас его не волновало ни Бюро, ни клятва, которую он давал на присяге. Он на время забыл о том, что старше её на десять лет. Но он не мог забыть о том, что ей пришлось пережить, не мог забыть о её невинности, и хотя сейчас он не хотел, чтобы это всё волновало его, он знал, что в глубине души ему не всё равно. Поэтому он остановился, склоняясь к её плечу, нежно целуя её шею, и дал шанс уйти. – Одри? – Мм? – Перестав дышать, простонала она. – Ты можешь велеть мне прекратить. Прямо здесь. Прямо сейчас. И я остановлюсь. – Слова тяжело давались Куперу, а голос его был охрипшим. – Я знаю, – произнесла она, чуть отстранившись. – А ты хочешь остановиться? Он снова поцеловал её. – Это не имеет значения. Важно лишь то, чего хочешь ты. Одри откинулась ещё дальше, к подушкам, и посмотрела прямо на него. – Я хочу тебя, – прошептала она, потянувшись к нему. – Это не шутки, Одри, – произнёс Купер, перехватывая её руку и целуя ладонь. – Мы ещё можем всё исправить. Одри потянула его за руку, притягивая к себе, и Дейл понял, насколько серьёзен её настрой. В тот момент никто не смог бы вырвать его из её объятий. С осторожностью они избавились от оставшихся слоёв одежды, разделяющих их. Когда он взглянул на неё, её щёки окрасил румянец смущения. Она вздрогнула, когда их обнажённые тела соприкоснулись. Не торопись, – предупредил он себя прямо перед тем, как она прошептала то же самое ему на ухо. Опускаясь на колени меж её ног, опираясь на локти, он пообещал её, что так и будет. – Я знаю, – ответила она с улыбкой, сжимая и втягивая его нижнюю губу, когда он скользнул в неё. В быстро темнеющем номере, под покровом искренней, но такой сладкой и соблазнительной скромности (её) и сильного, обжигающего желания (его), они смеялись и вздыхали, находя подходящий им обоим темп. Он впитывал каждое её слово, каждый звук, срывающихся с мягких губ, а она выпивала его полувздохи, сглаживая его грубость своей наивностью. Они пробуждались, дразня и лаская, мягко изучая, ничего не ожидая. И всё же, то ли от предвкушения, то ли от чего-то другого, Одри вытянула руку и схватилась за изголовье кровати, растворяясь на миллионы частичек, выгибая спину, произнося его имя и задыхаясь, цепляясь за его плечи. Когда она вернулась к нему, он покинул её тело и уткнулся лицом в её шею, заглушая стоны. В объятиях Дейла она пришла в себя, к онемевшим конечностям вернулись ощущения. Одри поцеловала его волосы, пробормотав какую-то бессмыслицу. Купер не смог сдержать улыбки – ему хотелось сделать то же самое. Несколько часов спустя, он всё ещё чувствовал вкус её губ. Они проводили время, снова и снова исследуя друг друга. Он никогда не смеялся так сильно и так много, как с Одри. А её робкие движения – на нём, под ним, перед ним – были куда более соблазнительными, чем самые откровенные обертоны, с которыми он сталкивался прежде. Он никогда не был искушённым любовником, но из всех женщин, с которыми он делил постель, Одри была самой интригующей, самой сексуальной, самой весёлой. Потому что, разогреваясь, она становилась необузданной, хищной. Купер подумал, что со временем она с лёгкостью преодолеет эту границу между смущением и безумием. Ему было интересно, будет ли он с ней в этот момент. Однако сейчас Одри устроилась у него под боком, положив руку ему на грудь и сильно прижимаясь головой к подбородку. Она прижималась подобно маленькому ребёнку, и Купер невольно ощутил укол вины, вспоминая о том, что они сделали… – Всё хорошо, да ведь? Дейл опустил взгляд вниз на Одри, улавливая озадаченный и немного соблазнительный изгиб её губ, полуприкрытых глаз, и, несмотря на свои мысли, улыбнулся, прежде чем оставить поцелуй на её макушке. В одно мгновение чувство вины превратилось в любопытную смесь из нежности и страстного желания. Её вздоха было достаточно, чтобы он понял – она чувствовала то же самое. Одри Хорн, ты разрушаешь меня больше, чем какая-либо другая женщина, – мысленно упрекнул её Дейл, отстраняясь и встречаясь со взглядом её тёмно-коричневых глаз, так выделяющихся на фоне ванильной кожи. – Как ты это делаешь? До него донеслось тихое пожелание спокойной ночи, произнесённое шёпотом. Купер почувствовал, как Одри расслабилась, как спустя несколько минут её дыхание выровнялось, и он понял, что она крепко спит. Но, несмотря на огромное желание уснуть рядом с ней, в тот момент он не смог удержать свои блуждающие мысли. Даже когда Одри Хорн свернулась калачиком – или, скорее, несмотря на это – Купер ощущал хорошо знакомое ему одиночество, которое он испытывал каждую ночь с момента своего прибытия. Его мысли кружились: Лиланд, как Сара восприняла эту новость, как Гарри сказал ей об этом, Лора… Когда Одри, в конце концов, перевернулась на другой бок и отстранилась от него, Купер осторожно и тихо спустил ноги с кровати и нащупал в темноте одежду. Быстро пригладив волосы рукой, он застегнул рубашку и встал, захватив свой диктофон с тумбочки. Перед тем, как уйти, он осторожно поцеловал Одри в лоб и прошептал, что собирается выпить кофе. Он ушёл, надеясь, что она услышала его. Внизу, в вестибюле, Купер заказал большую чашку кофе с ликёром, который очень рекомендовал бармен, и уселся рядом с большим и шумным камином. Он наблюдал за огнём и обдумывал свой день и возможные последствия событий, свидетелем которых он стал, и действий, которые он предпринял. Всё это время диктофон покоился в его ладони, а его палец находился на кнопке «Запись». Он не мог решить – включить его и начать говорить или посидеть и подумать какое-то время. Дейл сделал первый глоток кофе, чувствуя, как ликёр медленно обжигает горло, закрыл глаза и нажал кнопку. – Дайан, – начал Купер, но остановился. Затем сделал вздох и с улыбкой продолжил. – Так привычнее. Это одна из самых личных записей, которую я когда-либо делал. Ты её не услышишь. Но я надеюсь, ты не будешь против, если я всё равно буду обращаться к тебе. Это поможет мне ощущать себя менее сумасшедшим. В этот самый момент я сижу в вестибюле отеля Грейт Нортен в Твин Пикс. Сейчас поздний вечер, я пью превосходный кофе и пытаюсь собрать воедино серию событий, которые привели к тому, что я оставил спящую Одри Хорн в своей постели менее двадцати минут назад. Он прервался, чтобы оглядеть вестибюль на предмет людей, способных его услышать. Удовлетворённый тем, что находится здесь совершенно один, он продолжил более мягким голосом. – Полагаю, что сегодня я получил то, чего так желал с той ночи, когда в меня стреляли: Дайан, сегодня ночью я занимался любовью – три раза, если быть точным – с красивой женщиной, к которой я испытываю искреннюю привязанность, – откинувшись на спинку кресла, произнёс Купер и сделал ещё один глоток кофе. – Одри замечательная. Сегодня вечером я понял, что я хочу быть здесь, чтобы видеть, как будет разворачиваться её жизнь. Не могу не задаваться вопросом, не слишком ли я эгоистичен или, может, в чём-то не прав. Но она плотно засела мне под кожу. Группа бизнесменов вышли из лифта, громко смеясь и разговаривая на языке, который, как догадался Купер, был славянского происхождения. Он опустил диктофон и подождал, пока они не уйдут за пределы слышимости, прежде чем продолжить. – Лиланд Палмер мёртв. Возможно, я позволил его смерти повлиять на меня слишком сильно, и, скорее всего, именно поэтому я позволил случиться тому, что произошло между Одри и мной сегодня вечером. Но это странно. С тех пор, как я прочитал дневник Лоры, я почувствовал непреодолимое, иррациональное желание защитить её. Лору. Хотел бы я сказать ей, что всё будет в порядке, что мы положим конец ужасу, который она переживала с тех пор, как была маленькой девочкой. Но поскольку я не могу, мне интересно, действительно ли моё желание защитить Одри неуместно из-за моего желания защитить Лору. И мне интересно, не от того ли это, что меня тянет к женщинам… – Купер покачал головой. – Поправка: к людям, нуждающимся в спасении. Купер нахмурился и вдохнул. – Я запутываю сам себя. Одри и Лора – не одно и то же. Лора была дикой, неконтролируемой. Она жила двумя совершенно разными жизнями. Одри же… Одри не такая сложная. Она носит маску, скрывающую её боль, но так делают многие из нас. Она такая лёгкая, уравновешенная и изящная. Они похожи только тем, что обе являются женщинами. Лору необходимо было спасти. А Одри… Он покачал головой и долго смотрел на то, как танцуют языки пламени в камине. – А Одри, возможно, спасает меня.