Красная шапочка и серые волки

      Дверь наверху открылась — и в комнату проник тусклый свет. Старуха спустилась с зажжённой свечой, а затем, взглянув на кровать, наконец смогла вздохнуть с облегчением.       Чонгук лежал в самой середине, укутанный в свой собственный шаперон и объятья полураздетых альф, что окружили его со всех сторон. А руки тех, спокойно положенные на хрупкое тело, невозмутимые лица и выразительный запах малины с шоколадом, который смешался с запахами древесины, говорили о том, что эта ночь прошла так, как и задумывалось.       Чувствуя такой сильный аромат омеги и чистые феромоны в воздухе, старуха понимала, что зелье матери Чонгука, до этого отравляющее его организм, теперь полностью потеряло своё действие, и здоровью мальчика больше ничего не угрожает. Скоро он будет чувствовать себя намного лучше, больше не будет мучиться от болей, и течка его станет стабильной и естественной, как у всех омег. Единственное, за что сейчас волновалась старуха, какого будет его душевное состояние, когда он проснётся?       Стоило только об этом подумать, как по кровати пошли поползновения. Чонгук начал жмуриться и тихонько постанывать в полусонном состоянии, пытаясь выпутаться из ловушки, в которую его заключили чужие руки. От этих движений проснулись и волки. Они сразу же заметили старуху, стоило им открыть глаза, и та подошла немного ближе, произнося полушёпотом. — Как он? — Чимин приподнялся и взглянул на мальчика, поправляя его плащ, что раскрылся, обнажая засыпанную засосами грудь. — Всё прошло, как мы и хотели, но… — Он поджал губы, а старуха немного нахмурилась. — Как вы его убедили? — Это было непросто. — Хмыкнул Хосок. — Принуждать было бесполезно, поэтому мы смогли взять только искренностью. Хотя сопротивлялся он долго. Мы даже готовы были сдаться.       Вдруг послышался тонкий всхлип, и малыш свёл вместе брови, заставляя небольшие морщинки выступить на лбу. Он обнял самого себя, словно его ударили в живот, сжался и перевернулся на бок, поджимая под себя ноги. Все волки поднялись со своих мест, а старуха подошла к кровати вплотную. — Так, давайте его сюда. — Прошептала она, и Тэхён привстал, желая поднять Чонгука на руки, но его сразу же остановили. — Не надо. Лучше я сама.       Она отдала свечу Намджуну и взяла мальчика к себе, кутая его в свой большой вязаный платок. Волки не на шутку изумились, откуда у старухи появились силы, но та без посторонней помощи — и даже не прихрамывая — поднялась по лестнице, унося своего внука из подвала. За ними до самого последнего момента наблюдали шесть пар жёлтых глаз, а, когда дверь захлопнулась, братья переглянулись между собой и тяжело вздохнули. Бой они, может быть, и выиграли, но вот война за сердце мальчика только началась.       А сам Чонгук сейчас был не в том состоянии, чтобы думать о чём-то подобном. Поясница болела, голова кружилась, и все мышцы ныли. Старуха отнесла его в баню и уложила на скамью, скидывая красный шаперон. Малыш растянулся и расслабился, после чего по его уставшему телу начала струиться тёплая вода.       Старуха принялась натирать кожу успокаивающим маслом, и, если говорить честно, она была в шоке от увиденного. В первые секунды ей показалось, что малыш был избит, и только потом поняла, что все эти синяки на его теле — это следы поцелуев. Совсем не невинных поцелуев… Они были практически везде и в огромных количествах. Больше всего на шее, груди, бёдрах и животе.       После успокаивающего масла мягкими круговыми движениями старуха начала втирать лечебную мазь. Она не пропускала ни одного места, а Чонгук просто лежал с закрытыми глазами и глубоко дышал, давая делать с собой всё, что его бабушка считала нужным. Когда всё впиталось, она перевернула его, подложила под бёдра свёрнутую простыню и развела ягодицы в стороны, начиная осторожно щупать проход. Там всё было напряжено, растянуто и растрахано.       Малыш ничего не говорил и, даже когда ему начали мазать прохладной залечивающей мазью и туда, не протестовал, позволяя лечить себя. Это всё должно было смущать, но он слушался, понимая, что так нужно. Самому же потом станет легче.       Когда все процедуры были закончены, старуха принесла чистую одежду и помогла внуку одеться. Тот молча принял её помощь, а потом накинул на плечи любимый красный шаперон и последовал за ней обратно в дом. Она не осмелилась ничего спрашивать, но в чёрных глазах не видела никакого осуждения. Хотя, справедливости ради, там вообще ничего не было. Совершенно безэмоциональные глаза.       Скорее всего, малыш перенёс такой шок, что даже после пробуждения ещё не до конца осознал, что случилось. Будто ещё спал.       Они прошли на кухню и сели за стол. Старуха поставила перед внуком чашку с чаем и села напротив, а тот замер и просто молча смотрел на эту самую чашку. Наступила гробовая тишина. — Чонгуки… — Прошептала старуха, но никакой реакции не последовало. — Малыш… — Опять молчание. — Скажи хоть слово. — Медленно пухлые губы приоткрылись, и сквозь них проскользнули слова, такие же безэмоциональные и отрешённые, как и глаза. — Мне так… — Очень тихо, но старуха от первых услышанных слов вся встрепенулась. — Так больно в пояснице… — Сказал Чонгук и снова замолчал. — Ах… Это нормально. Потом станет легче. — Бабушка, можно воды? Не хочу чай. — Сказал он и покривился от аромата напитка, что стоял перед ним. — Конечно… Сейчас, малыш.       Старуха засуетилась и начала бегать по кухне. Такая реакция на чай её не удивила. Скорее всего, Чонгука ещё долго будет от него воротить почти что на подсознательном уровне. После отрав матери и после её настойки он теперь точно будет с опасением относиться к тому, что пьёт.       Все дальнейшие действия мальчика были достаточно безобидными. Он спокойно выпил воды, вежливо отказался поесть, обещая, что сделает это позже, и ни на одну секунду не поднял взгляда. Он был слишком спокоен и задумчив, словно провалился в апатию и перестал чувствовать. Это пугало старуху. Она готовилась к крикам, истерикам, возмущениям, но не к такому спокойствию. Хотя подозревала, что, возможно, это лишь маска, за которой малыш скрывает внутри себя целый вихрь эмоций. — Чонгук… — Прошептала она, но внук снова никак не отреагировал на её голос. — Ты ненавидишь меня? — После этих слов чёрные глаза наконец поднялись и явили что-то больше, чем холодное равнодушие. — Нет… — Послышалось в ответ. — Нет, ну что ты… Я не ненавижу тебя. — Злишься? — И не злюсь. Вовсе нет. — Это было более чем удивительно в такой ситуации, однако старуха не замечала в словах ничего, что походило бы на ложь. — Я ведь знаю, что этой ночью всё случилось. Скажи, что ты чувствовал? — Я… — Чонгук опять опустил глаза и задумался. — Я не был к этому готов. Совсем не был. — Старуха побледнела. — Однако… — Проговорил он вдруг и коснулся кончиками пальцев своих губ, вспоминая тот поцелуй, из-за которого провалился ночью в бездну и уплыл по течению в объятья к шестерым волкам. — Всё произошло так быстро… Но ведь, если говорить честно, я же всегда хотел узнать, какого это. Мне казалось, что это что-то недоступное. И вот вдруг всё случилось. Ещё и так резко… И ощущения действительно были такие, словно меня по-настоящему любят. — Тогда что с тобой, малыш? — Я просто… Не знаю… — Мальчик с такой глубокой скорбью вздохнул и проговорил, будто самому себе отвечал на вопрос. — Я не знаю, что мне теперь делать. — Старуха замолчала и вздохнула от этой фразы и той безнадёжности, которую она в ней услышала. — Мама точно обо всём узнает. Я даже представить боюсь, как она отреагирует. И как мне теперь вести себя с ней? Не представляю… После всего, что случилось, мне кажется, что я теперь просто испорченная игрушка. И даже если она меня примет, разве у меня получится жить с ней, как раньше? — Чонгуки, не возвращайся к своей матери. — Сказала старуха, кладя руку сверху на ладонь внука, и тот посмотрел на неё непонимающе. — Не надо, малыш. Если тебе страшно, оставайся со мной. — И никогда больше не называй себя испорченной игрушкой. — Раздалось на пороге комнаты — и оба развернулись, увидев, как вошли братья-волки.       Малыш очень сильно пожалел, что его капюшон не был у него на голове. Так бы он с удовольствием спрятался в нём. А если быть совсем честным, то сползти бы сейчас под стол и сжаться там в клубочек, чтобы жёлтые глаза не глядели так прожигающе.       Все волки подошли ближе и встали полукругом у стола, в упор глядя прямо на Чонгука. Тот прикрепил взгляд к собственным коленям. Его опущенный носик и пальцы, сжимающие края шаперона, выказывали его смятение, а на лице вместо равнодушия наконец отразилось то, что было на самом деле у него на душе: стыд, смущение и усталость, от которых его хотелось притянуть и обнять покрепче. — Ощущение, что тебя любят, было потому, что это действительно так. — Сказал вдруг Юнги, прикасаясь холодными руками к плечу Чонгука, отчего тот немного вздрогнул. — Мальчик, мы не просили тебя стать нашим любовником. — Сказал Хосок, подходя вплотную и поднимая опущенный подбородок. — Мы просили тебя стать нашим омегой. — Малыш поджал губы оттого, что его всё-таки вынудили смотреть в глаза, чего он сейчас сильно боялся. — Если ты думаешь, что всё случившееся этой ночью для нас ничего не значит, то это не так. — Сказал так же появившийся рядом Чимин и наклонился, ставя руки на края стола так, что Чонгук был практически заключён в ловушку. — Мы же обещали, что защитим тебя. Ничего не изменилось. И ты по-прежнему тот, за кого мы все здесь боремся. — Мы готовы ждать, крошка. — Сказал Намджун, устремляя взгляд куда-то в сторону, однако вся его аура была рядом с мальчиком. И тот это прекрасно чувствовал. — Ты можешь нас ненавидеть, но не думай, что мы просто так уйдём. И ради своего же блага — не отказывайся от нашей помощи. Ведь тебе она явно нужна. А нам всем нужен ты. — Ты можешь остаться со своей бабушкой, если сейчас не можешь сделать выбор. — Сказал Джин. — Тогда мы будем приглядывать за тобой, чтобы не случилось ничего плохого. — Но если хочешь… — Тихо проговорил Тэхён и сделал шаг вперёд. — Ты можешь уйти с нами. — С вами? — Прозвучало наконец из уст Чонгука, и все притихли. — Что это значит? — Мы наследники волчьей стаи. — Ответил Намджун. — Наш отец — вожак, а наша деревня спрятана от охотников в чаще леса. Там просторно и красиво, а главное — безопасно. Все волки подчиняются нашим приказам, и вскоре между нами будет разделена власть. — И вы хотите… — Отстранённо, не поднимая головы, проговорил мальчик. — Мы хотим, чтобы ты жил в нашей деревне. — Со скрытой надеждой выговорил Тэхён. — Тебя примут. Люди не раз попадали в стаю и становились её частью. Если ты согласен, мы заберём тебя с собой и сделаем омегой семьи вожака. Тебя никто не посмеет обидеть из наших волков. Ты сможешь найти себе друзей и жить, как все.       Чонгук молчал и всё так же равнодушно смотрел на свои колени. Альфы не могли вспомнить, когда им хоть раз было так страшно. Они очень хотели, чтобы малыш согласился. Пусть он даже и не выбрал никого из них как пару. Самое важное для них сейчас было — увести его с собой и быть спокойными, что он в безопасности. Но сам омега их энтузиазма явно не разделял. — Я… — Выговорил он наконец, обрывая это мучительное молчание, и все в момент напряглись. — Я не готов к такому. — Чего, в принципе, и следовало ожидать. — Всё слишком быстро и резко. Мне нужно… — Он вдруг тяжело вдохнул и зажмурился, а у братьев-волков остановилось сердце. — Я хочу побыть один.       Он просто встал из-за стола, игнорируя взгляды, которые были прикованы к нему, и вышел из дома. Его никто не посмел останавливать. Стоило дверце за ним закрыться, как все переглянулись, но не прозвучало ни слова.       А никто не говорил, что это утро будет полным счастья и радости. Но всё же видеть мальчика таким было сложно. Его бабушка вообще не знала, какие слова подобрать к этой ситуации. Её внук никогда ещё таким не был. И самое страшное то, что никакая забота и утешения ему уже не помогут.

***

      Чонгук отошёл к речке возле домика бабушки и сел на берегу, начиная рвать зелёную траву под собой. В самом деле, в такой душной и давящей обстановке он ничего толкового не мог из себя выдавить. Сначала надо было прийти в себя, а уже потом думать, как быть со всем произошедшим.       Ветер и звук льющейся воды успокоили растрёпанные нервы, и малыш вздохнул с облегчением. Голова наконец перестала гудеть, а тело немного расслабилось. Он закрыл глаза и поднял лицо, позволяя прохладному ветру ласкать его. В новом состоянии он замечал, что запахи вокруг немного изменились. Точнее не изменились, а просто он мог теперь чувствовать их более чётко, и эти новые ощущения очень нравились ему.       Красный плащ немного развевался за спиной, и атмосфера вокруг была наполнена трепетной и такой долгожданной гармонией.       Но вдруг вся гармония резко развалилась, стоило Чонгуку услышать за спиной знакомый голос. — Красная шапочка… — Прозвучало с глухой рваной отдышкой, и мальчик вскочил на ноги, разворачиваясь к… ней. — Мама? — Выговорил он с застывшим в глазах изумлением. — Наконец-то… — Себе под нос прохрипела женщина, переводя дыхание. — Мерзкая ведьма… Так и знала, что ничем она не болеет. — Она была зла и раздражена. И это было неудивительно, ведь помимо пропажи сына теперь, когда она нашла его, сразу заметила, что запах малины с шоколадом стал сильнее, а характерная бледность спала с его лица. Всё это могло означать лишь одно — её зелье больше не действует. — В следующий раз яду ей в пирожки подсыплю. Чтобы точно заболела и с концами. — Мама… — В полном шоке от услышанного прошептал Чонгук. — Идём домой. — Сказала она строго, не обращая внимания на этот изумлённый голос, и сделала шаг в сторону сына, но в ту же секунду тот резко отшатнулся. — Чонгук? — Мама, как ты… — Потерянно метая взгляд по сторонам, проговорил мальчик. — Как ты здесь оказалась? — Перестань мямлить себе под нос. Пошли домой быстрее. — Она сделала ещё шаг вперёд, но Чонгук снова отшатнулся, и женщина застыла, начиная постепенно осознавать, что её сын смотрит на неё как-то уж слишком подозрительно. — Что ты стоишь? Иди сюда, я сказала. Мы возвращаемся домой.       От этих слов у мальчика внутри что-то оборвалось, и он сделал сразу несколько шагов назад, будто шарахался от огня. Женщина удивилась ещё больше, не понимая, почему вдруг сын начал сопротивляться, и, внимательно оглядев его, наконец увидела, что всё его тело напряжено, словно он вот-вот готов сделать рывок и убежать, а во взгляде прячется страх и большая осторожность. Что это значит? Что произошло, пока её не было? — Чонгук, почему ты меня не слушаешься? И почему стоишь так далеко? — Строго спросила женщина, а в ответ раздался лишь тихий шёпот. — Мама… — Голос мальчика был спокойным, однако за этим спокойствием проглядывало сильное эмоциональное волнение. — Что ты только что сказала о бабушке? — Мать укусила себя за язык, но своего замешательства решила не показывать. — Да какая сейчас вообще разница? — Пытаясь выглядеть строго и рассерженно, проговорила она. — Ты, кажется, забыл, что ещё вчера до захода солнца должен был вернуться домой. — Вернуться домой? — Вдруг взгляд Чонгука сделался опустошённым, а слова начали выходить так отрешённо, точно он посылал их в пустоту. — А… А зачем мне нужно было вернуться? — Что? О чём ты? — Чтобы принять лекарство… А потом уйти в свою комнату. Потом читать книгу. И никуда не выходить, как это было раньше. — Это было сказано тихо, где-то даже пугающе, и женщина спинным мозгом почувствовала, что у неё земля под ногами сейчас загорится, ведь сын глядел так, как не глядел ещё ни разу в жизни. Кажется, это отдалённо было похоже на… — Чонгук, ты злишься на меня? — Злюсь? — Сам даже удивляясь этому вопросу, переспросил мальчик, а потом вдруг глубоко задумался. И помолчав несколько секунд, он наконец сделал шаг вперёд, глядя прямо в глаза своей матери. — Мама, я всегда хотел у тебя кое-что спросить. — Спросить? — Ничего необычного в этой фразе не было, но женщина почувствовала, что сейчас, кажется, случится что-то плохое. — Ответь мне, что за лекарство ты мне давала всё время с тех пор, как у меня начал проявляться запах омеги? — Чонгук, откуда эти странные вопросы? — Пытаясь напугать своего маленького сына, рявкнула мать. — Ты же прекрасно знаешь, зачем это нужно было. Мы много раз говорили о том, что… — О том, что я неправильный и из-за этого много болею. — Оборвал её Чонгук, и женщина сама испугалась, как ребёнок, услышав его тон. — А чем я болею? — Что? — Взгляд и вопрос сына выбили почву из-под ног. — Чем я болею, мама? Зачем ты мне всё время давала пить тот странный чай? — Вдруг нежный голос приобрёл нотки стали, которые Чонгук раньше никогда не проявлял, и его мать действительно от этого растерялась. — Чонгук, что ты… — А почему у всех моих ровесников течка проявляется регулярно? И почему их запахи были намного выразительнее моего? — Потому, что ты родился с браком! — Нервно выкрикнула женщина, всплёскивая руками, выдавая всё своё волнение с потрохами. — Я же столько раз тебе повторяла! Зачем ты меня об этом переспрашиваешь?! У других всё в порядке с запахом потому, что они нормальные омеги! — А может, потому, что они отраву не пили каждый день? — Тихо сказал Чонгук, и вот теперь его мать замолчала. Ответа на этот вопрос у неё не было. А мальчику он на самом деле и не нужен был. — Мама, зачем? — Стирая всю сталь из голоса, закрывая лицо ладошками и позволяя слезам хлынуть из глаз, проговорил он. — Зачем ты это делала? За что ты так со мной? Почему ты не давала мне гулять со всеми ребятами в деревне? Почему так редко выпускала из дома? Почему не разрешала общаться с альфами? Что я тебе сделал? Мама, я же даже и подумать не мог, что ты…       Малыш замолчал потому, что ком в горле не давал больше говорить, а весь мир злой женщины, что стояла перед ним, сгорел до пепла из-за всех этих вопросов, которые она так боялась услышать всю свою жизнь. — Ты… Ты ничего не понимаешь. — Прошипела она, мрачнея, точно туча. — Я родила тебя… Я тебя растила… Ты — мой сын! Я имею право! — Вот именно! — Воскликнул вдруг Чонгук. — Я твой сын, а не мой отец!       Женщина провалилась от услышанного. В глазах застыл каменный ужас. Её мальчик никогда не был таким храбрым и ни разу не осмеливался так с ней разговаривать. А кидаться подобными словами тем более. — Чонгук, ты… — Мне всё рассказали. — Сказал он уже немного спокойнее, вытирая глаза рукой и всхлипывая в собственный рукав. — Неужели ты действительно всё это время мстила моему папе через меня? Мама, разве я виноват, что так на него похож? — Чонгук, тебе наплели что-то про меня, и ты сразу поверил? — Пыталась выкрутиться женщина, но под ней уже была пропасть, и она летела камнем вниз. Сына ей больше не обмануть. — Да! — Вскрикнул тот. — Да, поверил! Потому что всё, что они говорили, я замечал сам! Я видел, как ты реагировала, когда я спрашивал тебя о папе! Я чувствовал, как ты трогаешь меня, когда начинаешь рассказывать о том, как сильно его любила! Мама, я не такой глупый, как ты думаешь! — Чонгук… — Ветер всколыхнул чёрные волосы мальчика, и, глядя в его глаза, женщина осознала, что этот бой она проиграла. — Я только одно хочу понять. — Сказал он после недолгой паузы уже совсем спокойно и выжидающе. — Ты меня любишь или ненавидишь?       Кажется, в эту секунду даже птицы умолкли. Даже вода в реке остановилась. Ветер перестал шуметь. Всё замерло и замолчало. Сын смотрел в глаза матери и пытался прочитать в них ответ, но там его не было. Не было потому, что женщина сама не знала правды.       Она долго пыталась осознать то, что происходило, долго отказывалась верить, но сейчас перед ней стоял мальчик, которого она желала больше всего на свете, и в лицо ей бросал эту самую правду, от которой она так долго бегала.       Ну теперь уже бежать некуда. Это тупик…       Мать Чонгука понимала, что больше не сможет его ни обмануть, ни напугать. Ему словно сорвали пелену с глаз. Он больше не опускал голову и не дрожал, как это было раньше, когда она грозила ему наказаниями. И было очевидно, что, что бы она сейчас ему ни соврала, он ей не поверит. Не станет слушаться и подчиняться. Но также с этим женщина понимала, что и отпустить его она тоже не сможет. Хоть силой, хоть против воли, но она его заберёт и после этого уж точно больше никому не отдаст. — Ты знаешь, что я могу быть плохой, Чонгук. — Сказала она и начала уверенно надвигаться. — Но, похоже, ты забыл об этом. — Нет… — Прошептал малыш, отступая назад. — Не подходи ко мне. — Она резко приблизилась и схватила его за кисть руки, начиная дёргать в свою сторону. — Пусти! Пусти меня!       Мальчик рвался и дёргал свою руку, стараясь освободиться от захвата. Так быстро, как сейчас, его сердце не колотилось ещё никогда. Он понимал, что если даст себя увести, то его уже никогда не выпустят. Да и это ещё не самое страшное, ведь Чонгук прекрасно знал, на что способна его мать, чтобы приручить непослушного ребёнка.       Но никаким опасениям не суждено было сбыться. В следующую секунду хватка женщины ослабла, а сзади малыш почувствовал чьи-то сильные холодные руки. — Ну хватит, дорогуша. Достаточно. — Сказал Намджун, удерживая разъярённую женщину за запястья, пока Юнги успокаивающе гладил мальчика по голове.       Тэхён в секунду оказался рядом и тоже обнял Чонгука, а тот прижался в ответ и, не сумев сдержать эмоций, тихо захныкал, утыкаясь ему в грудь. Джин и Юнги обступили их, а Хосок и Чимин подошли к Намджуну, помогая ему усмирить бешеную бестию. — Тише, тише… Всё хорошо. — Говорил Тэхён, зарываясь в чёрные волосы. — Не бойся, малыш. — Прошептал Джин, гладя мальчика по плечу, и тот повернулся, обращая на волков взгляд, полный благодарности. — Мамаша, успокойтесь. — Угрожающе оскалился Чимин, перегораживая женщине обзор, когда та пыталась взглянуть на Чонгука. — Пустите меня! Это мой сын! Не смейте его трогать! — Кричала она и тут словила злобный смешок со стороны волков. — Вы чутка опоздали, мамочка. — Сказал Хосок, не скрывая издёвки в голосе. — Что?.. — Женщина замерла на этих словах, а Намджун отпустил её, отталкивая назад. Волки отошли к братьям и омеге, вставая рядом с ними, а мать Чонгука похолодела изнутри, кажется, готовая в этот момент убить любого, кто попадётся под руку. — Ты… Ты что с ними?.. — Простите, дорогуша. Этот малыш слишком лакомый кусочек. — Усмехнулся Чимин. — И вам он точно не достанется. — Чонгук! — Вскрикнула женщина, и мальчик вздрогнул. — Немедленно отойди от них. — Мама… Я не пойду с тобой. — Ответил тот, сжимаясь всё сильнее и пытаясь прильнуть как можно ближе к волку. — Ты думаешь, это всё останется так?! Лучше не зли меня! Иди сюда немедленно, или будет хуже! Ты знаешь, на что я способна! — Полегче, дорогуша… Полегче. — Прорычал Тэхён, злобно глядя на женщину и пряча Чонгука за свою спину. — Не надо никого здесь запугивать. Или мы с вами такими вежливыми не будем. — Не лезьте, грязные собаки! — Прикрикнула она, и альфы вскинули брови от таких оскорблений. — Никогда не любила волков. И почему вас ещё охотники не переловили… — Попрошу вас придержать свой язычок. — Щёлкая тонкой раздражённой ухмылкой, сказал Хосок и вышел вперёд. — Не забывайте, пожалуйста, что здесь шесть волков, которых сдерживает лишь этот малыш. Однако, если вы будете такой, то боюсь даже его прелестные глазки меня не разжалобят. — Не смей так говорить о нём! — А вы глупы. Мы не только говорить о нём так можем. Мы ещё много чего можем себе позволить. Вам придётся смириться — ваш милый мальчик уже не совсем ваш. — И поверьте, мы сейчас такие добрые только потому, что он попросил вас не трогать. — С усмешкой добавил Чимин, который, на самом деле, так же, как и брат, лишь сдерживал в себе злобное рычание и желание выпустить когти. — Но предупреждаю — если из-за вас его спокойствию будет что-то угрожать, то мне придётся с вами очень серьёзно поговорить. — Голос был насмешливым, и в нём чётко слышалась угроза. Но мать Чонгука это нисколько не пугало, а лишь злило. — Я вас в порошок сотру. — Прорычала она и взглянула на сына. — Это твой последний шанс, Чонгук. Иди сюда.       Мальчик затаил дыхание, боясь пошевелить хоть пальцем, но на него снова опустилась тонкая рука с когтями, со спины обнял Джин, и вдруг с головой накрыло ощущение безопасности.       Тэхён переглянулся с братьями, а затем двинулся вперёд и начал подходить к женщине. Сквозь его приоткрытые губы проглядывались острые клыки, а на пальцах когти становились длиннее, из-за чего малыш испугался, подумав, что волк сейчас набросится на его мать. Но остальные братья посмотрели на него со спокойными улыбками, давая понять, что ничего страшного не случится, и он снова доверился, позволяя себе лишь молча наблюдать за происходящим на расстоянии.       Тэхён остановился прямо перед матерью Чонгука, встречаясь с ней взглядами. И сложно было сказать, кто из них в этот момент глядел с большей ненавистью. — Боюсь, если вы сейчас не уйдёте сами, то мне придётся вас проводить. — Показывая клыки, прорычал волк. — Лучше не провоцируйте меня. Я знаю о всех ваших поступках и возможность свернуть вам шею не упущу. — Думаешь, получишь моего сына, грязная шавка? — По-змеиному усмехнулась женщина. — Решил, раз соблазнили его, то это победа? Да никто из вас ему не нужен. Он побесится, понаглотается свободы, а затем сам ко мне прибежит. — Вы так в этом уверены? — С такой же ухмылкой сказал Тэхён, и мать Чонгука снова помрачнела. — Вот мне почему-то кажется, что наш малыш далеко не такой глупый, каким вы его считаете. — Он мой! — Резко вырвалось из неё, стоило вновь услышать подобное обращение в отношении её сына, и все волки ухмыльнулись, злорадно глядя в её горящие гневом глаза. — Боюсь, уже слишком поздно… — Прошептал Тэхён, прожигая её взглядом. — Скажите, видите ли вы, с кем сейчас рядом находится этот малыш? С вами? — Она перевела взгляд в сторону, туда, где стоял сын и прятался от неё сильнее в объятьях пятерых волков. — Вот и мне так не кажется. Только в отличие от вас мы не угрозами добились того, чтобы он оказался в наших руках. Признайте: вы проиграли. — Возможно… — Прошипела себе под нос женщина, точно злая гадюка, и медленно перевела свои ядовитые глаза на волка. Тот нахмурился и перестал ухмыляться. — Но воевать мы только начали. И вы рано почувствовали себя победителями. — Вдруг она резко отскочила, уклоняясь от рывка Тэхёна, и побежала прочь, лишь у края поляны останавливаясь и разворачиваясь лицом. — Наслаждайся свободой, пока можешь, Чонгук! — Крикнула она, и мальчик побледнел. — Если добровольно не идёшь ко мне, я заберу тебя силой! И с волками своими можешь попрощаться! Уж я-то позабочусь, чтобы ты больше никогда их не увидел! — Хосок! — Крикнул Намджун, и брат рванул с места. — Я сам! — Остановил его Тэхён и побежал за женщиной.       Чонгук вдруг почувствовал себя плохо, и его ноги подкосились, а тело камнем потянуло вниз. Джин успел придержать его, а затем Юнги в секунду подскочил и поднял на руки. Они испугались, но, когда мальчик открыл глаза, немного успокоились и понесли его обратно в дом.       Вдалеке проносились тени, и было слышно волчье рычание, которое говорило о том, что началась погоня.

***

      Тэхён вернулся в хижину старухи только к вечеру. Уставший и измотанный. Он оббегал весь лес, но мать Чонгука как в воду канула. — Я даже след её учуять не смог. — Сказал он, обессиленно падая в кресло. — Хитрая ведьма. — Прошипел Чимин, стоя у дивана и нервно дёргая своим серым хвостом. Он всегда так делал, когда его что-то злило. — Моя дочь могла сбить ваш нюх. — Сказала старуха, раскачиваясь в кресле-качалке со спящим Чонгуком на коленях. — Она хорошо знает все зелья, которые так или иначе связаны с запахами. Уж я-то знаю… Сама её обучала. — Значит, она сильная ведьма? — Не сказала бы… — Спокойно ответила старуха, и вдруг глаза её наполнились странным полупрозрачным мраком. — Особенно теперь. Потеряв сына, она ослабла. — А вы-то откуда знаете? — Нахмурился Хосок, на что старуха тонко улыбнулась. А после одними губами тихо прошептала: — Знаю… — Её сморщенная некрасивая ладонь отодвинула от кресла палку, на которую она до этого опиралась, и все братья молча переглянулись.       Вдруг послышалось тихое сопение. Мальчик слабо шевельнулся, и бабушка погладила его по голове, позволяя сильнее укутаться в её шаль. Тэхён посмотрел на них, обеспокоенно свёл вместе брови и прошептал: — Как он? — Спит. — Ответила старуха. — Он был весь бледный, когда его принесли. Бедный мой мальчик. Не могу поверить, что он решился на такой открытый разговор с матерью. Как же ему, наверное, было больно и страшно… — Мы не вмешивались в их разговор потому, что думали, что он хочет что-то понять. — Сказал Намджун, садясь на диван рядом с Юнги и Хосоком. — Но, когда ваша дочь накинулась на него, тут уже просто стоять нельзя было. — А вы всё-таки те ещё хитрюги. — Усмехнулась старуха. — Опять следили и подслушивали? — Ну, зато мы всегда появляемся вовремя. — Усмехнулся в ответ Хосок. — А главное — незаметно. Как и подобает хищникам вроде вас. — Тут малыш немного поёжился в руках старухи и нахмурился. Ему явно снилось что-то нехорошее. — Всё-таки он такой милый, когда спит. — Сказал Джин, присаживаясь возле кресла и прикасаясь ладонью к лицу Чонгука. — Он не приходил в себя? — Взволнованно спросил Тэхён. — Приходил, а потом выпил успокаивающий раствор и уснул. — Ответила старуха. — А сказал что-нибудь перед этим? — Да. — Он сказал, что хочет остаться с бабушкой. — Мрачно ответил Юнги. — Это было более чем ожидаемо, вам не кажется? — Добавил Хосок, когда заметил, как погрустнел Тэхён. — А ещё сказал, что ему так и не удалось почувствовать своего истинного. — Вздохнул Чимин. — Что тоже неудивительно. Наши запахи слишком однотипные. Малыш ничего чёткого понять не может. — И что будем делать? — Спросил младший брат, глядя на остальных. — Я не думаю, что нам сейчас следует расслабляться. Пока его ненормальная мамаша на свободе, ухо надо держать востро. — Ответил Намджун, обращаясь ко всем. — Поддерживаю. — Сказал Хосок. — Предлагаю чередоваться. Одна группа присматривает за мальчиком, а вторая ищет его мамашу. — А как быть с ним самим? — Не унимался Тэхён. — Имей терпение, Тэ-тэ. — Сказал Чимин. — Малыш сейчас слишком растерян и встревожен всем произошедшим. Давай не будем дёргать его. Он за раз потерял свой дом, мать и девственность. Дай ему хоть в себя прийти. — И потом… — Сказал Хосок с довольной ухмылкой на лице. — Его благодарные глаза и слова о том, что он чувствовал себя любимым этой ночью, бесспорно хороший знак. Ведь не я один заметил, что он, кажется, нас больше не боится?       Все волки так же улыбнулись и посмотрели на спящего мальчика. Тэхён подошёл к нему и поцеловал в лоб. Так же, как и в тот раз. — Спи сладко, красная шапочка. Теперь у тебя есть шесть хёнов, которые будут тебя защищать.