***
Недели, предшествующие третьему испытанию, выдались одними из самых спокойных за весь этот учебный год. Март медленно уступал место апрелю, и сверстники Адриана всё глубже погружались в подготовку к экзаменам; занятно, но он одновременно был и рад, и расстроен, что не может поддаться всеобщему безумию. Ему не хватало привычной суматохи и полного решимости желания проявить себя с лучшей стороны. Предстоящие экзамены были, пожалуй, важнейшей школьной порой; до того, как, благодаря Турниру, всё пошло наперекосяк, Адриан готовился к ним, начиная прямиком с пятого курса. Для учеников это был последний шанс повысить итоговый балл, а для Адриана — сберечь своё будущее. Потому он отлично понимал пылкое рвение и усердие своих однокурсников. Все они входили в число лучших учеников своего года — в конце концов, именно по этой причине их и выбрали представлять Бобатон на Турнире — из-за чего конкуренция между ними достигала небывалых высот. Адриан, хотя и был освобождён от самих экзаменов, всё равно оказался непрестанно погружён в учёбу: однокурсники с невиданным усердием пользовались его относительно безвозмездной помощью. Было весело наблюдать, как они переругиваются из-за него — Адриан стал по-новому относиться к таким бесцельным забавам после всего, что ему довелось пережить. Впервые за последние несколько месяцев он чувствовал, что может расслабиться. Но Адриан солгал бы, сказав, что его замечательное настроение не имеет ничего общего с Риддлом. Поцелуй на берегу Чёрного озера смягчил юношу куда сильнее, чем он ожидал, успокоив извечную тревогу, вызванную их отдалённостью друг от друга. Это было до боли похоже на обещание — невысказанное, но твёрдое; пусть учебные графики пока не позволяли им перейти к кое-чему значительному, этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять — они на одной стороне. По крайней мере, по большей части. Адриан прикусил губу, позволив себе на секунду повитать в облаках, пока не подошла Мадам Максим. Юноша стал заглядывать в кабинет Риддла по нескольку раз в неделю, ссылаясь на то, что ему, дескать, необходимо спокойное место для занятий без толпы однокурсников, но они оба знали, что это было слабое оправдание. По большому счёту, Адриану просто хотелось провести время со своим мужчиной без привычного чувственного напряжения, затуманивающего разум, и, к своему удовольствию, обнаружил, что они вполне могут просто сидеть рядом и мирно сосуществовать без ссор и поцелуев. Эти встречи приносили Адриану странное умиротворение — он спокойно работал над домашними заданиями, пока Риддл занимался своими делами. Всё было хорошо. Просто. Приятно. Но через их общение протянулась длинная нить разочарования, которая портила всё удовольствие: Риддл больше не просил его остаться в Британии, а Адриан не решался поднять эту тему. Он потратил дни и недели, пытаясь придумать, как заговорить об этом так, чтобы не раскрыть свои новоявленные способности к Парселтангу, но такое оказалось слишком сложно. Адриан прекрасно знал, что проще всего будет спросить. Признаться мужчине, что он хочет остаться в Британии, но… Адриан отчаянно желал, чтобы именно Риддл задал этот вопрос. Желал, чтобы ему предложили сделать выбор, а не высказывать его самому. Желал получить признание Риддла, уязвимость, которую бы раскрыла такая просьба. И, если уж быть предельно честным хотя бы с самим собой, Адриан отчаянно жаждал этого разговора, что вероятнее всего, было порождено его тяжёлыми отношениями с матерью и отчаянной потребностью в чужом одобрении, которую она внушала сыну много лет. Адриан хорошо разбирался в своих сильных и слабых сторонах, оттого признавал снедающую его неуверенность в себе, однако знание истоков какой-то проблемы вовсе не делало её менее значимой. Если предложение остаться в Британии будет исходить от Риддла, рассуждал он, то это станет необходимым ему неопровержимым доказательством, что их отношения — нечто большее, чем мимолётное развлечение или какой-то извращённый способ захватить власть над мыслями человека. Нечто намного большее, чем магическая связь — до боли похожая на ошейник — это доказало бы Адриану, что Риддл желает заполучить именно его, а не богатство, влияние или магическую силу, которую мог бы предоставить ему Адриан сейчас или в дальнейшем. Юноша скрестил руки на груди и осторожно смял пальцами толстую ткань форменного пиджака, глядя куда-то вдаль. Неужели так неправильно, подумал он, желать, чтобы именно Риддл задал этот вопрос? Адриан тяжело вздохнул и уткнулся макушкой в шероховатую каменную стену. Это было бы мило с его стороны, подумал он. — Ад’иан, ты готов? Юноша тут же выпрямился и тряхнул головой, чтобы избавиться от назойливых мыслей. Директриса окинула его проницательным взглядом, чью серьёзность смягчала искренняя забота. Адриан на мгновение посмотрел на дверь позади Мадам Максим — там женщина вела уроки — а затем встретился с ней взглядом и кивнул. — Прошу прощения, — извинился юноша и подошёл к директрисе. — Я готов. Мадам Максим осеклась на мгновение, оценивающе посмотрев на Адриана, взвешивая искренность его слов. — Замечательно, — пророкотала она, жестом приглашая юношу следовать за ней, и направилась дальше по коридору. Адриан покорно следовал за ней по пятам, отвлёкшись на секунду — небесно-голубая мантия директрисы сияла в лучах полуденного солнца. — Министр Малфой говорил, о чём мы будем беседовать на встрече? — поинтересовался он, весело наблюдая, как стайка учеников Хогвартса разбегается в разные стороны, не желая встать у них на пути. Некоторые даже умудрялись таращиться: ну серьёзно, минули целые месяцы, можно было уже привыкнуть к величественности Мадам Максим. — Нет, но полагаю, обсуждению подлежит грядущее испытание, — живо отозвалась директриса, хотя в её голосе сквозило разочарование — из-за самой ситуации, а вовсе не из-за Адриана. Их обоих буквально выдернули с уроков ради этой встречи, и если Адриан мог себе такое позволить, то Мадам Максим, вообще-то, была преподавателем. Для неё такая отлучка обернётся множеством хлопот. — На этот раз испытание не держат в строжайшем секрете, — продолжила директриса, громко цокая каблуками по каменному полу. — Думаю, они хотят убедиться, что тебе досконально известны все подробности. Адриан хмыкнул. Слухи вокруг третьего испытания витали уже давно, да и нужно было резко ослепнуть и оглохнуть, чтобы не заметить масштабное строительство посреди квиддичного поля. Если не считать домашних заданий и подготовки к экзаменам, в последнее время все говорили только о третьем испытании. Только вчера Адриан застал Якоба за чтением очередной статьи этой ужасной женщины, Скитер, в которой подробно анализировался дуэльный опыт каждого участника и описывалось буквально всё: начиная с уроков, которые они выбрали для учёбы, и заканчивая соревнованиями, где они смогли себя проявить, по словам наставников. Насколько Адриан мог судить, анализ получился удивительно точным, и если бы речь шла о ком-то другом, он бы даже оценил проницательные и витиеватые замечания. Однако на данный момент юноша испытывал исключительно раздражение. Полный перечень его умений, напечатанный в «Ежедневном Пророке» и доступный для любого обывателя пока приносил одни лишь проблемы. Пересуды вокруг его способности прибегать к беспалочковой магии немного поутихли после второго испытания, но статья вновь взбудоражила читателей. Уже вовсю делались ставки на то, кто же станет победителем; интерес подогревался искренним яростным соперничеством между ним и Кайзер. Испытующие взгляды досаждали Адриану, а повышенное внимание со стороны учеников Дурмстранга заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. Учитывая его отношения с их чемпионом, юноша ожидал, что отчасти неприятие передастся и другим представителям этой школы. И хотя проскальзывали некие намёки, Адриан обнаружил, что большинство взглядов были скорее задумчивыми, чем обозлёнными. Некоторые ученики Дурмстранга, во главе с Форстом, даже осмеливались вести себя дружелюбно. — Пойдём, — окликнула его Мадам Максим, вырвав Адриана из раздумий. Он и сам не заметил, как замедлил шаг. Директриса уже стояла возле закрытой двери, повернувшись к юноше лицом; нахмуренные брови женщины чудесным образом сочетались с нежностью. Адриан поспешил к ней, виновато потупившись, и, открыв дверь, отошёл в сторону, чтобы пропустить Мадам Максим вперёд. В кабинете шла тихая беседа; закрывая дверь, Адриан бросил беглый взгляд на присутствующих и понял, что они подошли последними. Юноша немного надеялся увидеть Риддла в зловещем облике Тёмного Лорда, скрывающего своё истинное лицо, как обычно, и был немного разочарован, когда мужчины здесь не оказалось. Яксли и Драко с отцом были единственными, кто заметил их прибытие: Кайзер со своим директором разговаривали о чём-то в сторонке. Они демонстративно отвернулись, что Адриана вполне устраивало. Юноша подошёл и встал рядом с Драко, приветственно кивнув ему, а Мадам Максим встала у него за спиной. — Вот мы все и собрались, отлично, — объявил Люциус Малфой. — Доброе утро, — он вежливо склонил голову перед новоприбывшими. Его серебристо-серые глаза, оттенком больше всего напоминающие ртуть, довольно забавно скользнули по лицу Адриана, будто министру было не по себе. Вдруг юноша задумался, сколько известно этому человеку. — Буду краток, — заговорил Люциус Малфой, отступив на шаг, чтобы оказаться на равном расстоянии между каждой из трёх групп. — Уверен, вам всем известно, что третье испытание будет заключаться в дуэли трое на трое. Ответом на это заявление стало молчание, потому Малфой без запинок продолжил: — Испытание состоится первого мая, в пятницу. Ровно в восемь часов вы должны собраться в павильоне. Официально мероприятие начнётся в девять утра и пройдёт на квиддичном поле, — рукой, затянутой в перчатку, он неопределённо махнул куда-то в сторону двора. Сквозь окна виднелся край разноцветных трибун, скрывающихся за очередной башней замка. — Мы внесли необходимые изменения в ландшафт стадиона, чтобы вместить всех желающих, а для улучшения видимости испытания построили высокую платформу. Ваша дуэль будет проходить в пятидесяти метрах над землёй. Адриан сузил глаза. Падение с такой высоты окажется фатальным, если они не проявят должную осторожность. Мадам Максим, похоже, размышляла в том же ключе. — Будут ли приняты меры для предотвращения падений чемпионов? — уточнила она, опуская ладонь на плечо Адриана. Малфой вежливо улыбнулся: — Разумеется. Поле под платформой оснащено чарами, замедляющими падение любого, кому не посчастливилось упасть, так что чемпионы опустятся на землю целыми и невредимыми. К тому же вокруг платформы будет выставлен многоуровневый щит, чтобы избежать попадания в участников возможных заклинаний со стороны зрителей. Какая щедрость, подумал Адриан с мрачноватым весельем. Даже со всей этой помпезностью и заверениями в избежании ненужного риска, он не сомневался, что после падения их просто оставят лежать на земле. Максим кивнула в ответ, а Адриан тут же подал голос, когда Малфой сделал выверенную паузу. — Министр? — обратился он к мужчине, отчасти для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство, а отчасти — чтобы вынудить Малфоя посмотреть на него. Министр мастерски скрыл вящее недовольство. — Да, мистер Эванс? — Мне хотелось бы узнать о действующих правилах дуэли. В каждой стране свои традиции и требования. Адриан крайне поверхностно знал правила дуэлей в Британии, но другие европейские страны оставались для него загадкой. Во Франции, за исключением официальных соревнований и развлекательных мероприятий, дуэли проводились крайне редко — и то, в случае нанесения магу тяжкого оскорбления. Существовало множество нюансов, как бросить вызов сопернику, как принять оное, и только после это назначалась дуэль. Адриану оставалось надеяться, что на Турнире им не придётся следовать этим многочисленным правилам: не очень-то хотелось бить Драко или Кайзер по губам, чтобы вызвать на дуэль, даже если девчонка из Дурмстранга этого вполне заслуживала. — Прекрасный вопрос, — подметил Малфой, проведя рукой по трости. — Как Вы уже упомянули, из-за существующих культурных различий было решено, что мы не станем следовать какому-то конкретному традиционному дуэльному этикету. Вас троих сопроводят на платформу, и как только подадут сигнал, вам будет позволено колдовать. — А будут позволены любые заклинания? — уточнила Кайзер, нетерпеливо потирая руки. Адриан покосился на девушку, стоящую недалеко от Драко. Малфой медленно кивнул: — Единственные запрещённые заклинания — Непростительные, — ответил он. — Прибегнете к ним, и вас автоматически дисквалифицируют. Кайзер ухмыльнулась и смело встретилась с Адрианом взглядом. Все присутствующие знали, что это правило ничего не стоит — просто формальность, попытка в вежливость, и ничего более. Адриан мог навскидку назвать несколько десятков заклинаний, способных убить каждого в этом кабинете; а, судя по мрачности Драко и блеску в глазах Кайзер, они тоже знали немало. — Вы должны помнить, что победа на дуэли не означает победу в Турнире, — продолжил Малфой, начисто игнорируя напряжение, с недавних пор пронизывающее воздух. — За первое место назначается награда в тридцать очков. Двадцать очков за второе место. И десять за третье. Сколько бы вы ни набрали, эти очки прибавляются к счёту за два предыдущих испытания. Министр указал тростью на Кайзер: — На данный момент Вы лидируете со счётом в шестьдесят пять очков. Затем на Адриана: — Вы на втором месте, пятьдесят девять очков. И, наконец, на Драко: — А Вы на третьем, пятьдесят шесть с половиной очков. Тот, кто наберёт наибольшее количество очков, будет объявлен победителем. Адриан быстро подсчитал и почувствовал, как его пронзила дрожь. У каждого из них есть реальный шанс выиграть Турнир. — И как же нам победить? — спросил Драко. Взгляд его отца задержался на Малфое куда дольше положенного. — Есть три способа одолеть соперников. Вы можете сбросить их с платформы, заставить сдаться или убить. Пальцы Мадам Максим стиснули плечо Адриана. — А если одного из них убьют? — вмешался Каркаров, едва не срываясь на рычания из-за акцента. Малфой бросил на мужчину взгляд, преисполненный удивительного презрения, однако ответил всё тем же вежливым тоном. — Из-за сути испытания, убийство одного из чемпионов не повлечёт за собой никаких последствий, — он внимательно посмотрел на каждого участника. — Вы все осознавали возможный риск, когда бросали свои имена в Кубок. Третье испытание испокон веков являлось наиболее опасным. В такие моменты Адриан жалел, что так и не врезал Якобу. Хотя бы разок. Каркаров и Кайзер выглядели одинаково довольными, и Адриан с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Они даже не пытались скрыть свои намерения. Малфой вновь выдержал эффектную паузу, чтобы удостовериться, что вопросы исчерпаны, прежде чем продолжил: — И, наконец, я должен предупредить вас, что платформа зачарована, чтобы усложнить вам задачу. Она будет подвижной, отчего её стоит воспринимать, как соперника, в той же степени, что и чемпионов. Большего я вам сказать не могу, однако обязательно имейте это в виду. В Адриане моментально разжёгся интерес. Зачарована, мысленно повторил он. Слово «подвижная» могло означать многое: одни лишь догадки взбудоражили его воображение. Чары для управления столь крупномасштабным объектом явно были невероятно сложными — впрочем, всё зависело от поставленной задачи — и у Адриана буквально слюнки потекли от размаха затеи организаторов. — А теперь, после подробного обсуждения способов устранения противника и минимизирования травм, перейдём к церемонии, завершающей Турнир. Победитель будет награждён Кубком Трёх Волшебников и денежным призом. Для особых гостей и немногочисленных представителей прессы запланирован фуршет — ожидается, что вы будете присутствовать там непродолжительное время. После вас проводят к представителям ваших школ для празднования с друзьями и однокурсниками, — Малфой смерил их пристальным взглядом. — Ещё вопросы? — поинтересовался он. — Да, пожалуй, — подал голос Адриан, продемонстрировав запястье. Рукав форменного пиджака сполз, обнажая серебряный браслет. — Я знаю, что на время испытания их снимут, просто хотелось уточнить: мы больше не наденем эти браслеты? Малфой наклонил голову набок, выглядя немного подозрительным. — Изначально мы намеревались поступить именно так, однако, учитывая происходящее на предыдущих испытаниях, было принято решение, что вы будете носить браслеты до окончания празднования. На всякий случай. — Кстати, — мягко перебила мужчину Мадам Максим, — скажите, министр, как п’одвигается расследование? Адриан вопросительно покосился на директрису, однако её суровый взгляд был прикован к Малфою. Юноша нахмурился, смутившись всего на секунду, но быстро понял, что речь шла об оборотне. После разговора с Лекюе он не особо задумывался о расследовании нападения, хотя и помнил, что министр не надеялась получить результаты. От внезапного упоминания той ночи Адриану вдруг стало неуютно: шея покрылась мурашками от едва слышного треска, по-прежнему эхом отдающегося у него в ушах. Он опустил глаза, разглядывая каменный пол и пытаясь заставить себя выровнять дыхание. Тут нечего стыдиться, сказал себе Адриан. Руки, стиснутые в кулаки, разжались. Малфой тонко улыбнулся им: — Медленно, но верно, — коротко ответил он, — однако можете быть уверены, что Британия прилагает все усилия и держит министров других стран в курсе текущей ситуации. Уверен, Вы понимаете, почему я не могу говорить о таком открыто, госпожа директор. Взгляд мужчины метнулся к Адриану, прежде чем обратиться на остальных собравшихся. — А сейчас, если ни у кого из присутствующих не осталось вопросов, думаю, мы все можем вернуться к своим делам. Спасибо за уделённое время. Взглянув напоследок на сына, Малфой молниеносно покинул кабинет. Адриан заметил, как помрачнела его директриса, и с трудом подавил рвущееся веселье. Юноша наклонился к Драко и поиграл бровями: — Какое стремительное бегство. Драко нерешительно покосился на него, затем тяжело вздохнул и взлохматил волосы. — В своём расследовании они практически не продвинулись, — тихо признался он. — Неудивительно, — проворчал Адриан себе под нос. Вдруг чьи-то пальцы коснулись его руки, привлекая внимание. — Я возвращаюсь в класс, — сообщила Мадам Максим. Затем коротко взглянула на Драко и добавила: — На следующий урок приходи вовремя. — Обязательно, — согласился Адриан, благодарный за безмолвное разрешение. Директриса улыбнулась ему, мягко сжав руку напоследок, и направилась к двери. Каркаров и Кайзер поспешили следом: они явно не намеревались задерживаться. — Мистер Эванс, — произнёс Яксли, когда представители Дурмстранга исчезли в дверном проёме. Адриан удивлённо оглянулся, когда мужчина обратился к нему, испугавшись на мгновение. Во время встречи Яксли вёл себя так тихо, что он успел позабыть о нём. Для директора столь престижной школы мужчина оказался поразительно незаметным. — Сэр? Яксли смотрел на него, задумчиво наклонив голову. Считать его эмоции было сложно, однако, по крайней мере, особой враждебности директор Хогвартса точно к нему не испытывал. — Я рад видеть Вас живым и здоровым, — сказал Яксли после недолгой паузы, — и с нетерпением жду возможности увидеть, как Вы справитесь с предстоящим испытанием. У меня такое чувство, что вы трое устроите для нас… увлекательное представление. Адриан задумался, комплимент это или нет. Во всяком случае, директор выбрал крайне сомнительный тон. Юноша обдумывал ответ, однако, к счастью, Яксли был не заинтересован в продолжении разговора. Мужчина степенно повернулся к Драко, кивнул ему на прощание и покинул кабинет, оставив молодых людей наедине. — Это было странно, — заметил Адриан, скрестив руки на груди и нахмурившись. Драко на его испытующий взгляд лишь пожал плечами. — Яксли всегда был странным, — равнодушно отозвался он. Адриан поджал губы, но решил на время отложить чудной разговор. — Так что ты ещё слышал о расследовании? — спросил он. — Ничего конкретного, — ответил Драко. — До сих пор неизвестно, как злоумышленник проник сквозь защитные чары — помог ли ему кто-то или просто случился какой-то сбой. Я думаю, отца призовут к ответу. Твой министр кажется очень настойчивой. Адриан улыбнулся. — Да, она такая, — согласился он. Драко фыркнул и закатил глаза, после чего они направились к двери. — Как бы то ни было, зачем тебе оценочная комиссия? — А, ты уже слышал? — Разумеется, — сухо ответил Драко, закрывая дверь кабинета, когда они вышли в коридор. — Об этом сразу сообщили моему отцу, чтобы он смог договориться. Так зачем тебе комиссия? Адриан махнул рукой. — Да особо не зачем, очередная препона, которую нужно преодолеть, чтобы получить официальный документ об образовании. Драко понятливо угукнул, обдумывая услышанное. В вестибюле им пришлось разойтись: Адриан повернул к левому коридору. Скоро продолжатся занятия, и до нужного кабинета придётся добираться ещё долго. Альберт согласился принести его сумку в класс, если встреча затянется, так что можно было спокойно идти на следующий урок. — Мне нужно идти, — сказал он, похлопав слизеринца по плечу. — Ещё увидимся? Драко тонко улыбнулся и кивнул: — У меня встреча на обеде, но можем сесть вместе на ужине, как думаешь? — Я найду тебя, — радостно согласился Адриан.***
Толпа, спешащая на обед, понемногу начала редеть, и Драко уткнулся макушкой в стену. Он лениво разглядывал ближайшую картину. — Драко! Он посмотрел вниз на лестничный пролёт и увидел, что к нему спешит Гермиона. Девушка раскраснелась — наверняка бежала всю дорогу сюда — а смущённый вид подсказал Драко, что она позабыла о времени. Скорее позабавленный, чем раздражённый Драко так и стоял, ссутулившись, пока девушка не подошла к нему. Когда приближались экзамены, за внимание Гермионы приходилось побороться, но в течение многих лет они всегда старались встретиться на обеде, вне зависимости от того, насколько были заняты в эти дни. Гермиона остановилась рядом, быстро пригладила юбку и одарила его извиняющейся улыбкой. — Прости, — сказала она. Драко покачал головой, тоже не сдержав улыбку. — Всё нормально. А теперь пойдём, — он увёл её в Большой Зал. Они заняли пустующие места стола Рейвенкло, и Гермиона плюхнулась на скамью рядом с Драко, громко пыхтя и пытаясь убрать волосы с лица. Из её длинного хвоста вечно выпадали пряди, и юноше приходилось сдерживать навязчивое желание убрать их; вместо этого он упёрся подбородком в ладонь и, наблюдая, как Гермиона борется со своей непокорной шевелюрой, сделал глоток свежей воды из кубка. Девушка поймала его взгляд и недовольно посмотрела на Драко. — Не смей, — пригрозила она. — Я ничего не говорил. — Я знаю, о чём ты думаешь, и не хочу это обсуждать. Драко фыркнул и разумно сменил тему: — Как продвигается подготовка к Арифмантике? Гермиона застонала, закрыв лицо руками — этим всё было сказано. Драко похлопал её по плечу и начал раскладывать еду по тарелкам. — Числа мне уже сниться начали, — пожаловалась Гермиона, надавив пальцами на глаза. — Я искренне люблю этот предмет, но клянусь, курсовая работа по сравнению с другими просто неподъёмная. Я не могу потратить целых две недели на повторение Арифмантики, когда у меня ещё есть и Защита, и Зелья, и Древние Руны. — Как же я тебе сочувствую, — отозвался Драко, откусывая нежный кусочек курятины. — Однако ты слишком сильно переживаешь. У тебя ещё полным-полно времени, чтобы всё досконально повторить. Гермиона легонько шлёпнула его по руке. — Не в этом дело, — проворчала она, выглядя очень несчастной, взяла парочку виноградин и закинула в рот. Девушка жадно жевала ягоды, и её беспокойство постепенно улетучивалось, однако стоило ей повернуться к Драко, как на девичьем лице отразилась престранная эмоция. Гермиона открыла было рот, но тут же закрыла его, плотно сомкнув губы: всегда так делала, когда хотела что-то сказать, но не знала, как её слова будут восприняты. — Что? — спросил Драко, вытирая руки салфеткой. — Ничего, — тихо ответила Гермиона. — Наверное, я просто переживаю за тебя. Следующее испытание уже так скоро, и я знаю, что ты превосходный дуэлянт, всё знаю, просто… — она прикусила губу и отвела взгляд, не в силах закончить мысль. Драко смягчился и легонько пихнул её коленом под столом. — Я справлюсь, — пообещал он. Гермиона нахмурилась: тревога ярко вспыхнула в карих глазах, и она схватила ладонь Драко обеими руками. Девушка провела большим пальцем по костяшкам, не сводя глаз с места, где соприкасалась их кожа. — Знаю, что справишься, — пробормотала она. — И знаю, с моей стороны это прозвучит эгоистично, но я хотела бы, чтобы ты не стал чемпионом. Твоей жизни постоянно угрожает опасность — это пугает меня. Конечно, ты талантлив и силён, но Кайзер тоже, а Адриан так вообще много лет выигрывает на каждых соревнованиях по дуэлям — если его однокурсники не врут, конечно. Многое может случиться, и… я просто волнуюсь. Драко стиснул её ладошку в ответ, тяжело вздохнув, хотя её слова искренне его тронули. — Признаю — это будет трудный бой. У Кайзер определенно припрятан туз в рукаве, но её странная одержимость победой над Эвансом здорово меня выручит. А сам Эванс, безусловно, силён, но, по крайней мере, мы можем рассчитывать, что он не убьёт меня на дуэли. Шутка явно не удалась, учитывая натянутую улыбку Гермионы. — Думаю, ты прав, — согласилась она, медленно отпуская его руку, и откинулась на скамью. — Адриан — не такой человек. Но вот Кайзер кажется мне немного… — Кровожадной? — подсказал Драко, скрестив руки на груди и облокотившись на стол, пока Гермиона принялась за курицу. — Честно говоря, думаю, я останусь в стороне. Отношения между ними накалились ещё с тех пор, когда Эванс выиграл на первом испытании, и я точно знаю, что произошедшее в лесу до сих пор терзает его. Гермиона угукнула, нахмурившись из-за нахлынувших воспоминаний. — Она повела себя отвратительно. Думаешь, на дуэли они прямо-таки набросятся друг на друга? — спросила она. Драко пожал плечами и быстро осмотрелся, чтобы убедиться, что никто не может их подслушать. — Это неизбежно. Кайзер перешла черту, и Эванс вполне мог затаить обиду. Если удастся вынудить их сражаться, пока кто-нибудь из них не погибнет, у меня будет больше шансов. Мерлин, может, мне повезёт, и они просто поубивают друг друга? — он усмехнулся, подумав об этом. Гермиона тоже улыбнулась, но куда более сдержанно; однако держалась она расслабленней, чем раньше. — Всё может быть. А если один из них проиграет, с кем бы ты предпочёл дуэль? — С Кайзер, — мигом отозвался Драко. — Несомненно, она куда более жестокая, чем Эванс, но тот мыслит совершенно абстрактно. Я бы предпочёл сразиться с могущественным и довольно прямолинейным человеком, чем с могущественным и креативным. Юноша понизил голос, когда мимо прошла стайка хаффлпаффцев. — В любом случае, дуэль не станет увеселительной прогулкой. Отец и совет дали добро на любые заклинания, кроме Непростительных. Убийство чемпиона не повлечёт за собой последствий, а, судя по недавней встрече, и Эванс, и Кайзер намереваются прибегнуть ко всем проклятиям и заклятиям, которые знают. Гермиона посуровела. Она уткнулась взглядом в тарелку: из-за длинных ресниц увидеть эмоции девушки не получалось. Драко настороженно наблюдал за ней, готовый к любой реакции, но Гермиона лишь запрокинула голову и вновь тяжело вздохнула. — Просто… ещё раз пообещай, что будешь в порядке. — Обещаю, — сказал Драко. — Я сделаю всё, что в моих силах, и останусь в живых. Гермиона сглотнула, быстро кивнув, и откусила кусочек яблока. Через несколько секунд она покосилась на него. — Я помогу тебе с тренировками на следующей неделе, — предложила девушка. — Можем устроить подобие дуэли и попрактиковаться в заклинаниях, хорошо? Драко облегчённо выдохнул. — Спасибо, — поблагодарил он Гермиону. Она тихо фыркнула и пихнула Драко локтем. — Всегда пожалуйста.***
Удивительно, сколь неожиданными бывают перипетии судьбы. Неожиданными и невероятно захватывающими. Волдеморт окунул кончик пера в чернильницу и воспользовался случаем, чтобы взглянуть на человека, составляющего ему компанию. Адриан сидел прямо на полу в другом конце кабинета, прислонившись к стене для удобства. Упрямый мальчишка решительно отверг предложение соорудить для него подходящий письменный стол: всякий раз, посещая его кабинет, Адриан предпочитал крайне неустойчивую парту — собственную согнутую в колене ногу. Другая нога вольготно лежала на ковре, а у самого бедра лежал раскрытый учебник. Неудобная поза, казалось, совершенно не смущала Адриана: перо плавно скользило по пергаменту, пока он заканчивал домашнюю работу, полностью погружённый в работу. Эта сцена напомнила Волдеморту его собственные школьные годы — те времена, когда он находил крохотный закуток или подоконник, чтобы сделать уроки вдали от посторонних глаз. Вот только он никогда не занимался в кабинетах. Когда Адриан впервые подошёл к нему после встречи на озере и спросил, можно ли ему поучиться здесь, Волдеморт был донельзя озадачен. Но сразу согласился, конечно же, потому что был бесконечно очарован наглостью Адриана — а ещё понял смысл этой просьбы и упивался ею. Доверие. Близость. Другого рода, куда более сдержанное, чем то очаровательное заявление юноши на берегу, но столь же сильное. Столь же важное. Ещё одна бесценная крупица, добровольно отданная Адрианом в жертву. Волдеморт сузил глаза, мысленно возвращаясь к ночи, проведенной вместе с юношей больше месяца назад. К ужину, который они разделили вдвоём, и беседе. К вкусу губ Адриана и меткам, которые они оставили друг на друге. К галстуку, по-прежнему аккуратно сложенному в ящике его стола. Адриан был таким тёплым и податливым под его руками, выгибаясь от ласковых прикосновений без стыда и стеснения. Он был таким восхитительным, что Волдеморт ощутил острый укол нетерпеливого желания. Иногда он жалел, что с тех пор не настаивал на большем. Пролетевшие недели предоставили бесчисленное множество возможностей, когда мужчина мог без особых усилий уговорить Адриана; шансов заманить юношу в скрывающиеся за соседней дверью личные покои и повторить ту памятную ночь. И Адриан бы позволил ему всё, уж такое Волдеморт знал наверняка. Этот мальчишка, казалось, был скроен из застенчивых взглядов и подначек, но за закрытыми дверями принимался дразниться и вообще становился куда игривей, чем обычно. Подтолкнуть Адриана к постели оказалось даже слишком просто, но всякий раз Волдеморт воздерживался от подобного. — Ты пялишься, — рассеянно заметил Адриан, который с сомнением прищурил глаза, перечитывая свои записи. Он тряхнул пергаментом и осуждающе цокнул языком. — Бессмыслица какая-то, — пробормотал юноша, вычёркивая целую строчку. — А мне нельзя? — уточнил Волдеморт, решительно отказываясь притворяться, что занят работой. Зелёные глаза Адриана метнулись к мужчине всего на секунду. — Можно, — заявил мальчишка с усмешкой. — Хотя наверняка я сейчас выгляжу настоящим растрёпой, — продолжил он, многозначительно пригладив волосы. Адриан был прекрасен таким, какой он есть: с лохматой шевелюрой, брошенным на пол пиджаком, развязанным галстуком и помятой рубашкой. В таком виде он выглядел на редкость соблазнительно. — Сущий ужас, — беззаботно поддакнул Волдеморт, откладывая проверяемые эссе в сторону. — Мне всё было интересно, когда же твои плечи взвоют от такой кошмарной позы. Адриан хихикнул и выпрямился, больше не сгибаясь в три погибели над импровизированным столом. — Лучше? — спросил он сухим, точно ветер в пустыне, тоном. — Знаешь, я никогда бы не подумал, что ты станешь ко мне придираться. Уж точно не к такой глупости, как осанка, — последнее слово мальчишка протянул с преувеличенной помпезностью. — В глубине души я всегда остаюсь преподавателем, Адриан, — отозвался Волдеморт. — А хорошего преподавателя беспокоит всё, что может негативно повлиять на успеваемость ученика — вплоть до осанки. — Ага, конечно, — протянул мальчишка, закатывая глаза — непочтительный до мозга костей, впрочем, как и всегда. Адриан убрал всё с колен и вскочил на ноги; в руках его тихо шуршала тонкая стопка листов пергамента, пока он шёл к Волдеморту. Адриан ни секунды не сомневался, не выказывал ни намёка на трепет, и мужчина не мог не удивляться этому. Волдеморт наслаждался всеобщим страхом и уважением. Он купался в поклонении, преданности и упивался божественностью, которую многие приписывали ему. Когда окружающие считали его на ступень выше всех остальных, это было головокружительно, однако в отношении Адриана всё равно оставалось какое-то очарование. Тот факт, что любого другого за подобное поведение Волдеморт запытал бы до полусмерти и заставил бы истекать кровью, вырвал бы язык за такое неуважение, только усиливало отличие юноши от всех остальных. Адриан развернулся и нагло уселся на край стола, одной ногой упёршись в пол, а другой заболтал в воздухе. В зелёных глазах промелькнула весёлая искорка, едва заметная, подстрекающая к активным действиям, хотя никто из них не сказал ни слова. Повисло молчание, не напряжённое, но всё же тяжёлое, а затем Адриан сунул стопку бумаг прямо под нос Тёмному Лорду. — Можешь проверить? Волдеморт смерил его ледяным взглядом. — Что? — удивился Адриан, едва сдерживая нахальную ухмылку. — Это не для твоего урока, так что я не жульничаю. Мужчина посмотрел на пергамент, пробежавшись взглядом по паре-тройке предложений, прежде чем вернуться к наиболее интересному занятию: — Почему это я должен проверять твоё эссе по Чарам? — А почему бы и нет? — молниеносно спросил Адриан, слегка тряхнув стопкой, будто уговаривая мужчину. — И вовсе ничего не нужно проверять, я просто хочу, чтобы ты пробежался по эссе взглядом и сказал, звучит ли мой аргумент здраво. Это займёт всего пять минут, ну правда. — Моё время дорого, — возразил Волдеморт, лишь потому что знал — такой ответ развеселит юношу. Как и предполагалось, губы Адриана дрогнули в тонкой улыбке. Юноша наклонился, отчего каждую клеточку тела Тёмного Лорда пронзило искушение, и склонил голову набок. — Пожалуйста? — попросил он. — Ты чувствуешь себя рядом со мной слишком вольготно, — посетовал Волдеморт, потянувшись за стопкой листов пергамента, и бросил её поверх эссе очередного пятикурсника, которое надлежало проверить. Адриан улыбнулся, лениво покачивая ногой взад-вперёд. — Но тебе это нравится, — заметил он, едва сдерживая самодовольство. Волдеморт не удостоил его ответом. Впрочем, это не имело значения, ведь через связь он чувствовал окутывающее тепло, такое сладкое, чуть не разрывающееся от счастья. К этому было легко привыкнуть, как и к осознанию, что именно он являлся причиной столь светлых эмоций. Волдеморт вновь задался вопросом, как Лили Поттер могла быть настолько глупа, чтобы подорвать доверие и привязанность сына. В течение многих лет в её руках была безоговорочная верность Адриана, и всё же она допускала ошибку за ошибкой, медленно ослабляя нити паутины, которыми так ловко заманила в ловушку собственного сына. Встреть я тебя буквально годом раньше, — вспомнился ему шёпот Адриана, — точно так же убил бы без промедления. Они оба так изменились за столь короткое время. То, что они смогли достичь подобного взаимопонимания, вообще было самым настоящим чудом. Если бы они разнились хоть в чём-то, если бы не являлись самими собой, когда открылась правда, если бы Адриан не показался Волдеморту таким интригующим, или если бы мальчишка в безмолвном отчаянии не нуждался в независимости, они бы не оказались здесь и сейчас в таких отношениях. И это обернулось бы настоящей трагедией. Но думать о таком не стоило — слишком опасно — поэтому Волдеморт отвлёкся от тревожных мыслей и сосредоточился на эссе. Сидеть так близко к Адриану, что чувствовалось тепло, исходящее от чужого бедра, оказалось до странного умиротворяюще. Мальчишка мурлыкал себе под нос какую-то песенку, которую Волдеморт не знал — впрочем, ничего удивительного — и на фоне незатейливого мотивчика оказалось до смешного легко погрузиться в написанные Адрианом строчки. Заслуженность его статуса лучшего ученика Бобатона стала совершенно очевидна в течение года, и хотя Адриан чаще преуспевал на практических заданиях, эссе смотрелись вполне пристойно. Вскользь Волдеморт отметил несколько замечаний — тяжеловесные предложения, ещё можно было бы добавить пару-тройку цитат, чтобы придать словам больше правдоподобия, и стоило исправить несколько небольших грамматических ошибок — но его захлестнула гордость — привычно охватывающая мужчину, когда он встречал ученика, который так явно старался. Ученики, которые прикладывали столько усилий в свой труд и активно стремились к самосовершенствованию, всегда становились его любимчиками. Адриан был от природы одарён в большинстве магических дисциплин, но ни в коем случае не довольствовался малым. Он зарабатывал оценки, прежде всего, усердием, и это отражалось в каждом предложении, написанным им на пергаменте. Волдеморт дописал последнее замечание, когда заметил, что внезапно стало тихо. Подняв взгляд, мужчина увидел, что внимание Адриана сосредоточено на кое-ком другом: зелёные глаза были прикованы к Нагини. Змея свернулась кольцами на нагретых солнцем каменных плитах у самого окна, не шевелясь вот уже несколько часов. В глазах Адриана угадывалось особое волнение; очарование, омрачённое тревогой, но, откровенно говоря, совершенно не поддающееся описанию. Волдеморт открыл было рот, чтобы задать вопрос, однако юноша опередил его. — Каково это? Говорить на Парселтанге? Волдеморт отложил перо и откинулся на спинку стула, задумчиво коснувшись ладонью подбородка. Адриан рассеянно прикусил губу, по-прежнему не сводя глаз с Нагини, пока мужчина обдумывал ответ. — Почему вдруг захотел спросить? — уточнил он. Адриан быстро отвёл взгляд, будто лишь сейчас осознал свой вопрос. Волдеморта тут же охватило подозрение — будто мурашки по шее пробежали — но он старательно позаботился о том, что скрыть свои эмоции от вездесущей связи. Едва ли его уникальной способностью любопытствовались впервые, однако реакция Адриана подсказывала, что за вопросом кроется отнюдь не праздный интерес. Мужчина оглянулся на фамильяра, дожидаясь ответа Адриана. Уловив внимание хозяина, змея пробудилась от дремоты, дважды попробовала тёмным языком воздух на вкус и только после этого сдвинулась с места. Внушительное тело поползло по полу, тихо шелестя чешуёй. — Хозяин, — окликнула она Волдеморта, и Адриан тут же перестал болтать ногой. Он был достаточно умён и догадался, что змея заговорила, пусть даже не мог понять ни слова. Нагини подняла голову и потёрлась о протянутую ладонь, принимая ласковые поглаживания, и повернулась к Адриану. Змея вновь попробовала воздух на вкус. — Твой мальчик странно пахнет, — изумлённо заявила Нагини. — От него пахнет тобой. Краем глаза Волдеморт заметил, как помрачнел Адриан. Было удивительно видеть его таким напряжённым — прежде он никогда не выказывал и толики недовольства, слыша Парселтанг, казалось, ему даже нравилось, когда мужчина говорил на этом языке. Волдеморт вновь повернулся к Нагини, по-прежнему присматриваясь к Адриану: — Очень на это надеюсь, дорогая, — спокойно отозвался он, нежно поглаживая чешую. На этот раз никакой яркой реакции со стороны юноши не последовало. Что бы его ни поразило, когда Нагини впервые заговорила, к Адриану уже вернулось самообладание. — Парселтанг — магический язык, — проговорил Волдеморт, чувствуя, как разгорается его собственное любопытство. Адриан встретился с ним взглядом, внимательно и зачарованно слушая рассказ. — Говорить на нём столь же естественно, как и дышать — так у тебя обстоят дела с английским и французским. Пока другие люди не слышат ничего, кроме шипения, я инстинктивно понимаю, о чём идёт речь. — То есть… для тебя Парселтанг звучит, как английский? — уточнил Адриан, расслабленно сложив руки на животе. Волдеморт склонил голову набок, обдумывая вопрос. -…Да, — наконец, ответил он после недолгой паузы, хотя и недостаточно искренне. Однако Адриан довольно легко воспринял услышанное, быстро кивнув, и вновь посмотрел на Нагини, только теперь задумчиво. — Почему вдруг захотел спросить? — повторил он вопрос. Мальчишка пожал плечами и снова принялся болтать ногой из стороны в сторону. — Просто любопытно, — заверил его Адриан, но через связь ощущалось что-то неправильное, отчего Волдеморт сузил глаза. Это была не ложь, но и не вся правда. Волдеморт забарабанил пальцами по столу. Каждый стук ногтями по деревянной поверхности вынуждал Адриана всё больше замыкаться в себе, хотя он и пытался никак не показывать этого. — Тебя что-то тревожит, Адриан? — намеренно небрежно поинтересовался Волдеморт. Через связь мужчину мгновенно захлестнула целая гамма чувств: настороженность, предвкушение, лёгкая паника — и Волдеморт приподнял бровь. Адриан всегда отличался похвальным самоконтролем, но только теперь, получив полный доступ к эмоциям юноши, он смог по достоинству оценить его способность удержать лицо. Адриан не выражал и толики смятения. — На этой неделе ты приходишь гораздо чаще, — продолжил Волдеморт. — И выглядишь обеспокоенным. Всего на секунду ему показалось, что мальчишка отступит, спрячет свои тайны поглубже в сердце, но вместо этого он закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Через несколько дней в Хогвартс прибудет отец Рейны, — прямо заявил Адриан — такой ответ оказался настолько далёк от того, чего ожидал Волдеморт, что сбивал с толку. — Он — представитель аристократии, выходец из старинного рода, хотя и отошёл от дел в политике после смерти жены. Он прибудет в Хогвартс, чтобы посмотреть на третье испытание, а Рейна хочет, чтобы я с ним познакомился. Чтобы… поговорил. Наверное, я просто немного волнуюсь. Раздражение, которое Волдеморт испытал при упоминании подруги Адриана, быстро обратилось в бушующий огненный шторм, мощь которого заставила юношу содрогнуться. — Встреча с будущим свёкром? — ехидно спросил мужчина. Адриан нахмурился, явно не испытывая ни вины, ни смущения. — Ты же знаешь, что это не так, — твёрдо сказал он. — Разумеется, — согласился Волдеморт, однако слова будто сами собой слетели с его губ. Под столом он сжал ладонь в кулак. Гнев рикошетом прокатился по связи, однако единственным видимым признаком этого стало то, что Адриан стиснул зубы. — Когда я вернусь во Францию, то, скорее всего, буду жить с Рейной и её отцом, — внезапно заявил мальчишка, бросив слова, как вызов — небрежная реплика с безошибочной точностью ударившая в самое сердце, отчего Волдеморт прикусил щёку. Когда я вернусь… Никогда, хотелось прорычать ему. Думаешь, я так просто отпущу тебя? Никогда. Адриан не сводил с него потемневших, пронзительных глаз, сомкнув губы в тонкую линию. Каждый дюйм его тела напрягся в ожидании, побуждая сказать хоть что-нибудь. Волдеморт распознал в чужом взгляде вызов и медленно разжал челюсть. Он положил ладонь на деревянную поверхность стола и сделал глубокий вдох. Не отталкивай, не души, не дави, — напомнил себе мужчина. Он потеряет все завоёванные позиции, если попытается вынудить Адриана остаться. Если Волдеморт хочет сохранить хрупкое равновесие, то не может позволить провести даже малейшие параллели между собой и Лили Поттер, контролирующей каждый шаг сына. Даже если это значит позволить семье Северин приютить Адриана. — Уверен, ты отлично проведёшь с ними время. Тишина. Прошла минута, затем две, а напряжение всё нарастало и нарастало. Глаза Адриана метались по его лицу, пытаясь высмотреть что-то с отчаянием, смутившим Волдеморта. Наконец юноша насупился и плавно соскользнул со стола. Протянув руку, он выхватил своё эссе и скомкал, не глядя. — Спасибо, что уделили мне время, профессор, — натянуто поблагодарил его Адриан, и именно такое формальное обращение резануло слух сильнее отстранённого тона. Адриан вернулся к разбросанным по полу вещам и принялся собираться, а затем, не сказав больше ни единого слова, вышел за дверь. Волдеморт смотрел ему в след, совершенно сбитый с толку внезапным уходом. Почему-то ему казалось, что он провалил какую-то проверку.***
— Ты уверен, что готов? Он не будет против, если мы перенесём встречу. Адриан покосился на Рейну; хмурый вид испарился без следа, стоило ему удивлённо вскинуть брови. Девушка остановилась, а поскольку они держались за руки, остановился и Адриан. — В последнее время ты кажешься встревоженным чем-то, — осторожно проговорила Рейна. — Мне не хотелось подталкивать тебя к этому разговору: подумала, что сам всё расскажешь, если понадобится поддержка. Но если ты волнуешься перед встречей с моим отцом… тебе необязательно видеться с ним сегодня, если не хочешь. Он не станет возражать, а я не желаю настаивать. Адриан опустил голову и невесело усмехнулся. — К нему это не имеет никакого отношения, не переживай, — заверил он подругу, накрывая её ладонь своей. — Я с удовольствием встречусь с твоим отцом, если он сам по-прежнему этого хочет. Рейна смерила юношу изучающим взглядом, и выражение её лица было слишком уж красноречивым. Адриан ещё не рассказал ей ни о своём желании остаться в Британии, ни о последней встрече с Риддлом, но это, похоже, не имело значения: Рейна читала его, как раскрытую книгу. — Хочет. Я же говорила, это всего лишь формальность. Ты и без того получишь всё, в чём нуждаешься. Если ещё нуждаешься, конечно, — многозначительно, но мягко добавила она. Адриан глубоко вздохнул и мягко улыбнулся подруге. — Спасибо. Но думаю, мы, наконец, должны покончить с этим. Рейна ласково похлопала по щеке, заметно развеселившись. — Вот так настрой, — усмехнулась девушка. — Пойдём, он несколько месяцев с нетерпением ждал вашей встречи. — Мне от этого не легче, — весело признался Адриан, когда они продолжили свой путь по коридору. Эта часть замка была выделена исключительно для высокопоставленных гостей, предоставляя им безопасное место для проживания и ограждая от учеников. За последнюю неделю, благодаря последнему испытанию, многие покои обрели жильцов. У его матери тоже была комната на этом самом этаже, но Адриан не заходил туда со дня их ссоры. Юноша понятия не имел, вернулась ли она вообще в школу, но проверять не желал. В конце концов, парочка добралась до нужной двери, отличающейся от остальных только золотым номером, недавно выгравированном на тёмном дереве. Рейна снова повернулась к другу, вопросительно наклонив голову, и Адриан кивнул, не дав себе времени на раздумья. Девушка постучала, громко и настойчиво, ровно три раза. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем дверь распахнулась, и Адриан столкнулся лицом к лицу с суровым Оливье Северином. Он уже видел колдографии этого мужчины в газетах и в рамочках, которые стояли у Рейны в комнате, но в настоящем Оливье ощущалось нечто откровенно колючее, что нельзя было передать через обычный снимок. Он выглядел куда более грубоватым, чем другие лорды и леди, вращающиеся в элитных кругах Франции. Его кожа загорела и обветрилась за несколько недель, проведённых в суровых условиях без намёка на роскошь; а ещё, похоже, он предпочитал одежду попроще — не стесняющую движения. От Оливье буквально веяло практичностью, да ещё и манера держаться сразу выдавала многолетний опыт. Этого человека язык не повернётся назвать мягким. Однако именно глаза показались Адриану самой яркой, отличительной чертой Оливье. Большие и тёмные, они неминуемо обращали внимание всякого, на кого падал их взгляд. Излучающие глубинные знания, тайны и много чего невысказанного, они словно препарировали Адриана и сжали в тисках. Если бы юноша не разбирался в ментальных воздействиях, то решил бы, что человек перед ним — легилимент. — Рейна, дорогая, как же я счастлив тебя видеть, — произнёс Оливье, начисто игнорируя Адриана, вместо этого тепло обнимая дочь. Адриан воспользовался представившимся случаем, чтобы стряхнуть с себя неприятное ощущение, будто его раздевают догола. — Отец, — отозвалась девушка, влетая в родные объятия и целуя мужчину в щёку с ослепительной улыбкой. Эти двое были такими разными, как день и ночь, виднелось лишь мимолётное сходство. Однако нежная привязанность между ними была несомненной, потому Адриан не смел сомневаться в их родстве. Юноша сглотнул и отвёл взгляд от столь радостного воссоединения, пытаясь отстраниться от тоски, защемившей в груди. — Адриан, познакомься с моим отцом — Оливье Северином, — представила мужчину Рейна, повернувшись лицом к своим спутникам. — Отец, это мой самый близкий друг — Адриан Эванс. — Адриан Эванс, — повторил Оливье бархатистым голосом, будто обнявшим имя юноши. — Очень приятно, наконец, познакомиться с тобой, — трудно было понять, что мужчина на самом деле думает об этой встрече, но выбранный им тон оказался предельно ровным. Тем не менее, когда Оливье протянул ему руку, Адриан крепко пожал её, качнув напоследок, прежде чем отпустить. — Лорд Северин, — отозвался он, уважительно склонив голову. — Для меня это большая честь. Мужчина неопределённо хмыкнул, открыл дверь пошире и жестом пригласил их войти. — Посмотрим-поглядим, — зловеще протянул он. — Проходите, нам многое нужно обсудить. Рейна, взглянув на друга, беспомощно пожала плечами, а затем ободряюще стиснула его ладонь и скользнула в комнату. Её отец заметил мимолётное прикосновение, но оставался раздражающе спокойным. Из-за того, что понять этого человека было решительно невозможно, у Адриана сдавило в груди, а от тревоги спёрло горло, но Оливье так внимательно наблюдал за ним, что он просто не мог позволить себе проявить слабость. Адриан последовал за Рейной в просторную гостиную. Он напрягся, неосознанно сжавшись, когда Оливье прошёл мимо и степенно опустился в одно из кресел. Мужчина взмахнул рукой, и в воздух взмыл серебряный поднос с тремя чашками и чайничком — скорее всего, с кофе — и плавно опустился на низкий столик между собеседниками. Рейна тоже села; девушка казалась бы совершенно невозмутимой, если бы не поджатые губы. Она занялась разливанием кофе, уже зная, сколько ложек сахара любит каждый из присутствующих, а Адриан занял последнее пустующее кресло. Юноша ничего не мог с собой поделать — сидел, точно натянутая струна — и ненавидел, какое впечатление, должно быть, производил — было очевидно, что он сейчас не в своей тарелке. Адриан ничего не мог понять — у него никогда не возникало таких проблем с Эриком. Почему же из-за Оливье он так разнервничался? Рейна подала ему ослепительно-белую чашку, и Адриан тихо поблагодарил её. Кофе пах просто восхитительно, согревая пальцы, стискивающие ручку. Он был благодарен за короткую передышку, поскольку это давало возможность сосредоточиться, собраться с мыслями. Адриан стиснул зубы, пытаясь игнорировать испытующий взгляд Оливье. Удачное начало, — подумал юноша с некоторой горечью. Он едва обменялся с мужчиной десятком слов, а уже был на грани паники. Вот же жалкий. — Как прошла твоя поездка, отец? — спросила Рейна, прервав воцарившуюся тишину и грациозно избавляясь от окружавшей их неловкости. Она подула на кофе и сделала глоток, вежливо повернувшись к отцу. — Вполне неплохо, хотя и ужасно скучно, — ответил Оливье. — Добираться до Британии, учитывая все ограничения, было совсем невесело, но как только наш запрос одобрили, всё пошло по накатанной. — А что с работой? — поторопила его Рейна, так быстро бросив взгляд на Адриана, что это осталось незамеченным. — Я знаю, что ты закончил с делами несколько недель назад, но может, случилось что-нибудь интересное? Оливье сделал паузу, чтобы выпить кофе, а затем улыбнулся дочери. — Кое-где мы обнаружили парочку занимательных рун, но пока их не расшифровали, делать мне больше нечего. Скорее всего, вернусь, когда команда пришлёт весточку. А до тех пор буду редактировать анализ храма, над которым мы работали. Адриан уткнулся взглядом в кофе, не смотря на отца с дочерью, мирно беседующих о подвигах Оливье в Омане. Это была увлекательная история, правда, но приходилось изо всех сил вникать в разговор. Его обычно острый ум непременно отвлекался, больше внимания уделяя тому, насколько спокойными и расслабленными эти двое выглядели друг с другом. Для Адриана такое общение было чуждо, и он не мог не сравнивать увиденное с собственными отношениями с матерью. Между Адрианом и Лили всегда ощущалось какое-то напряжение, напоминая гноящуюся рану, в которой скрывалась вся мерзость, от которой им никак не удавалось избавиться. Чаще всего это напоминало игру, будто ежедневно они участвовали в соревнованиях, единственным смыслом которых было причинить друг другу как можно больше боли. Их общение состояло из острых углов и едких замечаний, задевающих друг друга всеми возможными способами, царапающих до крови; до тех пор, пока Адриан не смягчится, а потом всё начиналось заново. Их отношения были изменчивыми, совсем не похожими на нежную привязанность, которую он так ясно видел между Оливье и Рейной. Адриан изо всех сил стиснул чашку, борясь с внезапным ощущением, что его всю жизнь обманывали. -…ценю твой интерес к моей работе, дорогая, однако, думаю, мы уже достаточно заболтались. Услышав эти слова, Адриан моргнул, вырываясь из своих депрессивных мыслей. Подняв голову, он обнаружил, что вновь оказался под гнётом тяжелого внимания Оливье. В этих тёмных глазах отчётливо читалось осуждение, и юноша машинально выпрямился, повёл напряжёнными плечами, чувствуя, как нервозно поджался желудок. — Отец… — вмешалась Рейна, подаваясь вперёд, словно готовясь встать между ними. Однако её отец успокаивающе поднял руку, и девушка умолкла, бросив на Адриана извиняющийся взгляд исподтишка. Адриан посмотрел на подругу в ответ; в его глазах, должно быть, она уловила некоторую долю уверенности, поскольку расслабленно откинулась обратно на спинку кресла. Печально поджав губы, Рейна кивнула, безропотно согласившись с невысказанной просьбой. — Эванс, — произнёс Оливье напрочь лишённым теплоты тоном. Адриан вновь сосредоточил всё своё внимание на мужчине. — Моя дочь великодушно попросила меня пригласить тебя в наш дом. Пусть я и согласился, хотелось бы узнать о причинах такой просьбы, — он сделал паузу, поставил чашку на блюдце, после чего упёрся локтями в подлокотники кресла и сцепил пальцы. Взгляд Оливье был безжалостен, он словно снимал с юноши кожу живьём, будто смог бы разгадать все его секреты, забравшись достаточно глубоко. — Расскажи-ка мне о своей матери. Адриан был очень удивлён, хотя и постарался не показывать этого. Он не ожидал, что Оливье так прямо задаст этот вопрос: слишком уж привык к витиеватости излишне вежливых разговоров. Вообще с его стороны это было грубо: определённо Оливье не посмел бы сказать подобное на людях — Адриан заметил, как на лице Рейны промелькнуло огорчение. Вот только сейчас они были не на людях, да и Адриан вполне мог понять, почему Лорд Северин выбрал именно такую манеру беседы. Он оценил прямоту, даже если обсуждение подобной темы с незнакомцем заставляло его внутренне похолодеть. Адриан стиснул зубы и успокаивающе вздохнул. — У нас с матерью непростые отношения, — начал он, тщательно обдумывая, сколько следует поведать постороннему. Рейна упоминала, что рассказала отцу самый минимум — дескать, Адриан поссорился с матерью, и теперь жить вместе для них попросту невозможно. Он внимательно посмотрел на Оливье, после чего продолжил: — Её способы воспитания, как мне достоверно известно, были довольно необычными. Из-за этого назревало множество проблем, которые недавно достигли своего апогея. Мы поссорились, и я принял решение уйти от неё, поскольку больше не чувствую, что… — Адриан сглотнул и отвёл взгляд, — что смогу спокойно вернуться во Францию и жить вместе с ней. Выражение лица Оливье ни на йоту не изменилось, однако взгляд посуровел. — Вот как, ты поругался с матерью и так обиделся, что решил сбежать из дома — ведь это более приемлемый вариант, чем постараться всё исправить? — он склонил голову набок и скривился. — Знаешь, в моё время мы хотя бы уважали старших. — Отец! — рявкнула Рейна, развернувшись к мужчине и яростно на него посмотрев. Адриан стиснул зубы, подавляя волну гнева и боли, тотчас захлестнувшую его. Юноша видел, как Оливье смотрит на него, явно нарочно игнорируя испуганный и полный боли предательства взгляд дочери, и именно такое пристальное внимание позволило Адриану справиться с нарастающим холодом в груди. Вопрос задел его, но так и было задумано. Это проверка. — Я уважаю свою мать, — заявил он напряжённым от разочарования голосом. — Просто не могу ей доверять. — И почему же? — уточнил Оливье, немедленно уцепившись за новое открытие. — Потому что она не уважает мои интересы, — сухо ответил Адриана. — Потому что пытается заставить меня сделать то, чего я не хочу. Мужчина поморщился. — И что же? Адриан сузил глаза; костяшки его пальцев побелели, с такой силой он стиснул чашку. — Вас это не касается. Оливье хмыкнул, тысяча и одна мысль пронеслась у него в глазах. — Скажи-ка, Эванс, — тихо произнёс он, — почему я должен впустить тебя в свой дом? Почему должен дозволять находиться подле моей дочери? Я отчётливо вижу твою ложь — так почему бы мне не отозвать своё приглашение прямо сейчас? Проблем от тебя будет явно больше, чем пользы. — Довольно! — прошипела Рейна, стукнув чашкой по столу с такой силой, что кофе выплеснулся через край и расплескался по гладкому дереву. Она с яростью посмотрела на отца. — Ты говорил, что не станешь на него давить. Обещал, что будешь уважать его личные границы. Говорил, что не допустишь такого! В глазах девушки заблестели слёзы, и Адриан низко опустил голову. Он не мог выносить, когда подруга плакала. Адриан так сильно прикусил губу, что почувствовал вкус крови. — Не могу поверить, — проговорила Рейна, немного путано из-за застилающего её разум гнева. — Ты жесток без какой-либо причины… — Я забочусь о своей семье, — совершенно спокойно вмешался Оливье. Невозмутимый перед лицом ярости своей дочери. — Я ничего не знаю об этом мальчике. Знаю лишь, что у него слишком много секретов, и это опасно для нас, — его голос смягчился, когда он сказал: — Понимаю, ты ослеплена вашей дружбой, Рейна, но я не хочу пускать в дом потенциальную угрозу, не узнав, что она собой представляет. — Это не… — Всё нормально, — едва слышно прошептал Адриан, но этого оказалось достаточно, чтобы остановить Рейну. Он неловко кашлянул, посмотрел на подругу и слабо, пусть и без особого энтузиазма, улыбнулся. — Я не могу винить его в подозрительности, Рейна. Будь на твоём месте мой ребёнок, я бы вёл себя так же грубо. Даже хуже, наверное. Юноша перевёл взгляд на Оливье: теперь, когда он понял причины такой резкости, то зауважал Лорда ещё больше. Адриан просто не мог относиться плохо к человеку, лишь желавшему уберечь Рейну, особенно, если учесть, что Оливье был прав в своих доводах. Адриан представлял угрозу, но не в том смысле, в каком могли бы заподозрить многие. Он был опутан паутиной лжи, ходячим скандалом, готовым разразиться в любой момент; все близкие ему люди оказались в огромной опасности из-за нависшей над ним тени Тёмного Лорда. Оливье имел полное право знать, кого именно собирается привести в свой дом. И Адриан, как ни странно, вдруг понял, что готов признаться. — Хотите правды? — уточнил он, поставив кружку на стол, и откинулся на спинку кресла, скрестив ноги и вольготно сложив руки на коленях. — Ладно. — Адриан, — вмешалась Рейна, подавшись к нему, — тебе не стоит этого делать. — Нет, — произнёс юноша, наклонив голову в сторону подруги, — стоит. Всё хорошо, Рейна. С моей стороны было бы крайне несправедливо просить о чём-либо, не обеспечив твоего отца хотя бы толикой душевного спокойствия. Впервые за весь разговор Оливье несколько подрастерял уверенность, и Адриан коротко ему улыбнулся. Не то, чтобы он был рад увидеть трещину в идеальной маске Лорда Северина, но почувствовал облегчение при виде проблеска чего-то человеческого за холодным фасадом. Адриан решил начать с самого начала. — Меня зовут вовсе не Адриан Эванс, — произнёс он мягким, ровным тоном. — Я был рождён под именем Гарри Джеймс Поттер, будучи сыном Джеймса и Лили Поттеров, прямо здесь, в Британии. Мои родители являлись членами личного боевого отряда Альбуса Дамблдора — Ордена Феникса — и когда мне исполнилось пятнадцать месяцев, на нас напал Волдеморт. Глаза Оливье изумлённо распахнулись, хотя Адриан не мог сказать наверняка: из-за внезапного откровения или же потому, что он играючи произнёс имя Тёмного Лорда. — Мой отец пожертвовал собой, чтобы дать нам с матерью шанс сбежать. Она решила спрятаться в другой стране: достаточно близкой к Британии, чтобы проследить за действиями Волдеморта, но в то же время далёкой, для обеспечения какой-никакой защиты. Так моя мать и выбрала Францию: и из-за расположения, и из-за общей политической обстановки. Очевидно, первые несколько лет мне не слишком хорошо запомнились, однако рос я в страхе, что в любой момент в наш дом ворвутся Пожиратели Смерти и убьют меня вместе с матерью. Рука Рейны повисла в воздухе меж их креслами, предлагая поддержку, если вдруг понадобится, но Адриан не сводил глаз с Оливье, наблюдая за любопытной игрой эмоций на прежде равнодушном лице. — Мать воспитывала меня в строгости. Я учился сражаться с тех пор, как впервые взял в руки палочку, и не должен был знать вкуса поражения. Казалось, что она просто готовит меня к худшему, но на самом деле моя мать желала, чтобы однажды я убил Волдеморта. Чтобы отомстил за смерть отца. На этой части истории Рейна не сдержала негодования; было странно видеть, что её отец явно испытывает те же эмоции. — Разумеется, я не собирался встречаться с ним лицом к лицу в одиночестве. Моя мать желала, чтобы я стал министром и воспользовался Францией, чтобы сокрушить врага. От меня ждали совершенства: идеальных оценок, идеальной репутации, идеальных союзников. Всё, для того, чтобы моё восхождение на должность прошло максимально гладко. Как Вы понимаете, всё пошло не по плану. Объявили о возрождении Турнира и меня, вопреки моей воле, заставили стать чемпионом и участвовать в этом глупом фарсе. Адриан неопределённо махнул рукой, умалчивая некоторые детали. Те события произошли так давно, что он почти не помнил первые несколько дней после выбора Кубка. — После ранения на первом испытании Волдеморт воспользовался подвернувшимся шансом, чтобы забраться ко мне в разум; от любопытства и нежелания заниматься своими собственными делами. Уголки губ Рейны дрогнули, а вот Оливье поморщился от едкого замечания Адриана. — Так Волдеморт раскрыл мою истинную личность; я думал, он сразу же убьёт меня, учитывая, что в первый раз напал на нашу семью, когда я был совсем маленьким. Однако, к счастью, за время нашего знакомства, я понравился Волдеморту. И вместо того чтобы жестоко расправиться со мной за один лишь факт моего существования, Волдеморт предпочёл попытаться завербовать меня. Адриан сделал паузу — недолгую, лишь для того, чтобы облизать пересохшие губы и тотчас продолжить, поскольку решение рассказать всё оказалось крайне опрометчивым: он с трудом сохранял невозмутимость и отчаянно хотел, чтобы эта встреча, наконец, подошла к концу. — Вопреки здравому смыслу, я тоже начал получать удовольствие от общества Волдеморта. И больше не хотел убивать его. Однако моя мать была против, и мы сильно поссорились; размолвка закончилась тем, что она, по сути, отреклась от меня, поскольку я отказался и дальше быть её пешкой. Затем Адриан повернулся к подруге: — Рейна была первой, кому я всё рассказал, и её поддержка оказалась неоценимой. Она даже была так любезна, чтобы предложить погостить у вас дома, но я пойму, если Вы сочтёте меня слишком проблемным, Лорд Северин. Цепляясь за остатки спокойствия, Адриан вновь потянулся за чашкой и сделал большой глоток. Это дало ему несколько драгоценных секунд, чтобы притвориться, будто он мгновение назад не раскрыл правду человеку, способному погубить его одним лишь словом. Тишина довольно быстро снова стала удушающей. Рейна кусала нижнюю губу, взволнованно переводя взгляд с друга на отца и обратно, но не решалась ничего сказать. Они оба уставились на Оливье, напряжённо ожидая его реакции. А вот взгляд мужчины был прикован к столу, он нахмурил брови, переваривая услышанное. Пальцы Оливье дрожали — так сильно он сцепил руки вместе. Лорд выглядел встревоженным, и будь у Адриана силы на мстительную радость, он бы сполна насладился неподдельным замешательством на лице Оливье. Но юноша чувствовал лишь усталость. Обсуждать с кем-то свою историю, вынести на свет долгие годы тайн всегда будет утомительно, и не важно, в который раз повторится, или сколь мало он раскроет. Адриан поставил пустую кружку обратно на стол и протянул, наконец, руку Рейне. Девушка молча схватилась за предложенную ладонь, переплела их пальцы и нежно сжала, прежде чем отпустить, позволить рукам вновь повиснуть между креслами. — Я… — заговорил Оливье, но умолк и покачал головой. Адриан осторожно наблюдал за мужчиной, готовый к любому исходу. — Такого я совершенно не ожидал. Прости, Адриан, — пробормотал Оливье. Затем он поднял голову, и юноша был поражён, увидев на лице Лорда неподдельное огорчение. — Я… твоя мать. Она когда-нибудь?.. — он изо всех пытался подобрать слова. Нахмурившись, Адриан склонил голову набок, пытаясь угадать, о чём хочет спросить Лорд. — Физического насилия не было, если Вы об этом. Она ударила меня лишь однажды. Оливье покачал головой, закрыв глаза и поджав губы. — Это обучение, о котором ты упоминал — что оно собой представляло? Сбитый с толку Адриан повернулся к Рейне и увидел ободряющий кивок в ответ. Посмотрев на Оливье, юноша пожал плечами. — Ну, самое обычное обучение. Практика заклинаний, улучшение скорости реакций, изучение заклятий и контрзаклятий. — Тёмная магия? — уточнил мужчина, посуровев. Адриан кивнул, всё ещё ничего не понимая. — А ты помнишь, когда она впервые заставила тебя применять Тёмную Магию? — спросил Оливье, намного мягче, чем раньше. Адриан искренне попытался вспомнить. По большей части, его раннее детство было размыто, дни сливались в хаос слабых от прожитых лет впечатлений, потому было трудно определить точный возраст. — Наверное… в десять или одиннадцать? Моя мать никогда… ну, не заставляла меня учиться этому, всё же она была Светлой ведьмой, потому могла научить меня лишь тому, что умела сама. В основном, мне приходилось заниматься Тёмной магией самостоятельно — во время каникул я оккупировал библиотеку Бобатона. Но… это же было логично. Моя мать хотела, чтобы я сразился с Тёмным Лордом, потому я подумал, а может, стоит прибегнуть к Тёмной магии, чтобы… — юноша умолк, поморщившись, когда понял, что защищает её. Оливье почесал губы, тяжело вздохнув. — Она вынудила тебя активно заниматься Тёмной магией в таком юном возрасте? Поощряла учиться без надлежащего наставника, который присмотрел бы за тобой? Его недовольство было очевидным, и Адриан порадовался, что раздражение в бархатистом голосе адресовано не ему. Он поёрзал в кресле, смущённый печалью в глазах Оливье, когда тот вновь посмотрел на него. — Она сделала из тебя солдата. У Адриана перехватило горло, и Рейна вновь взяла его за руку. — Это не… — Ты был ребёнком, — сказал Оливье твёрдым, но не резким тоном. Адриан знал это. Знал. Он много раз говорил себе и другим, что его воспитание было в корне неправильным. Он знал это. Но когда об этом заговорил кто-то другой — не друг, не Риддл, не человек, к которому у него была маломальская эмоциональная привязанность — на его щеках и груди выступил холодный пот. Дыхание сбилось, и юноша был вынужден отвернуться, совершенно сбитый с толку. — Адриан? — тихо окликнула его Рейна, заёрзав в кресле, словно была готова в любой момент подскочить и обнять друга. — Я в порядке, — отозвался Адриан, продолжив буравить взглядом своим колени. Его щёки вспыхнули от стыда. — Это не так, — заметил Оливье, — и я прошу прощения за своё поведение. Я не знал подробностей об отношениях между тобой и матерью, но должен был довериться дочери и уважительно отнестись к её предупреждениям. Адриан нахмурился, уловив намеренную паузу, и поднял голову, тут же встретившись взглядом с Оливье, чего, по всей видимости, мужчина и ждал. — Прости меня, Адриан, — повторил он. — Вы просто заботились о своей семье, — произнёс юноша, сглотнув. — И у Вас не было причин доверять мне. Я всё понимаю, Лорд Северин. — Оливье, — мигом предложил мужчина. — Несмотря ни на что, мне стоило быть добрее. Оливье ещё мгновение рассматривал его, после чего тонко улыбнулся. — Позволь мне исправить это недоразумение, когда приедешь погостить в наше поместье. — Отец? — переспросила Рейна, оглядываясь на мужчину с широко распахнутыми и полными надежды глазами. Оливье наклонил голову и небрежно пожал плечами, хотя на его лице по-прежнему отчётливо читалось напряжение. — Едва ли теперь я могу отказать мальчику, Рейна. Я суров, но отнюдь не жесток. Адриан мигом выпрямился, его тотчас захлестнуло облегчение. — То есть… — начал он, быстро-быстро моргая. Улыбка Оливье стала шире, пусть и с ноткой печали. — Можешь оставаться у нас дома. Столько, сколько потребуется.***
Примечание автора: Так вот, не сердитесь на Оливье — с его точки зрения, подозрения были полностью оправданы. Постороннему человеку Адриан определённо покажется типом, не заслуживающим особого доверия. В любом случае, дайте знать, что думаете! Я знаю, что темп вышел немного торопливым, но в следующей главе мы перейдём к третьему испытанию, чему я очень рада и, надеюсь, вы тоже! Как и всегда, мой тамблер открыт! Заглядывайте, если хотите почитать различные теории, покричать, обсудить новые главы или оставить пару слов относительно полюбившихся сцен. Спасибо всем! Примечание переводчика: Забавный момент, но описание платформы как подвижной, в оригинале писалось с отрицанием. «Not stationary» — то есть « не неподвижная». Don’t push, don’t smother, don’t pressure — думает Волдеморт. По идее, это можно перевести буквально «не дави, не дави, не дави», но пришлось поизгаляться немного. Я знала, что существует имя Оливье, хотя оно меня веселило, но теперь стало смешнее, когда я узнала, что это старофранцузская форма германского имени Альфхар, что переводится как «эльфийский воин». Я теперь на новый год не смогу спокойно салаты есть: с Глава огромная, на неё ушла целая неделя. А собиралась я перевести её с конца апреля. Надеюсь, ожидание окупилось сполна!