Привязанность

У вас бывает такое, что вы глохните? Это может произойти в любой момент. Словно мозг специально отключает ваш орган слуха, чтобы вы могли только смотреть и анализировать. Сначала сильно бьётся сердце, пульсирует в висках, а потом всё стихает. И ты ничего не слышишь. Ни одного звука. Люди шевелят губами, дёргают тебя за руку и пытаются привести в чувства, а ты только моргаешь. Этот миг не такой длинный, но всё, что видят твои глаза, словно в замедленной съемке, а всё, что ты чувствуешь в два раза острее, чем всегда. Потом всё возвращается в норму. Медленно. Оставляя лишь металлический звон и солоноватый вкус во рту, на кончике языка. Это что-то вроде функции отключения. Иногда я пытаюсь сама вызвать эту функцию, чтобы не слышать, как на меня кричит мама или не слушать, что трещит Поленька, или просто расслабиться. Это сбивает меня с толку, но даёт пару минут отдыха. Обычно все длится пару мгновений, но в этот раз было не так. В этот раз всё было иначе. Он вошёл в кабинет уверенно, с лёгкой улыбкой на лице и с нашим классным журналом. Павел Петрович был одет в джинсы, светлую футболку и какие-то простые кеды. Всё это так молодило Пашу, что могло показаться, что он новый ученик, но он учитель. Зелёные глаза при дневном свете только сильнее горели. Не знаю, что было в них такого, но не смотреть я не могла. Хотелось наблюдать за тем, как он кладёт журнал на стол, как пожимает руку директрисе, а та целует его в щёку, как потирает руки, оглядывая ребят, и как его лицо меняется, когда он замечает меня. Павел Петрович недолго смотрит на меня, но быстро переводит взгляд, чтобы никто этого не заметил. — Ну, ребята, теперь вы довольны? — голос директрисы звучит для меня отдалённо, словно я сижу где-то в яме, а она стоит у края. Одноклассники одобрительно заговорили: девочки кокетливо захихикали, а парни только косо поглядывали. — Знаю, что вам нравится! Так, я тогда пойду, не буду мешать знакомству. Директриса на маленьких ножках быстро выбежала из кабинета, закрыв за собой дверь. Меня словно в жар бросило и парализовало одновременно. Я хотела встать и уйти, но только сидела. Не двигалась и сгорала. Поленька даже не заметила моего состояния, она пожирала глазами нового учителя, мечтательно накручивая прядь своих волос на наманикюренный пальчик. — Что ж, начнём, — Паша обошел свой стол и облокотился на него, открывая журнал. — Как вы уже поняли, меня зовут Павел Петрович, я буду практиковать у вас преподавание литературы и вести вас до вашего выпуска, заменяя Нину Викторовну. — А после вы не хотите кого-нибудь повести? Ну, например, в ЗАГС? — послышался с задних парт голос девочек. Мне стало так противно, что лицо непроизвольно перекосилось. Пошлятина какая! Разве можно такое спрашивать у учителя? Отвратительно. — Думаю, что многие об этом уже мечтают. Класс одобрительно загудел, даже Поленька оценила такое, а я только откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Мне было так противно и неприятно, что теперь, желание выйти отсюда и не вернуться, стало для меня главной прерогативой и скорейшей целью. Хотя, я знала, что всё равно вернусь сюда. Но можно же помечтать? На секунду мне показалось, что он смотрит на меня. А может и не показалось. Хотя кто я ему? Девочка со студенческой вечеринки, с которой он целовался. Павел Петрович отложил журнал, сложил руки на груди и улыбнулся. Чертовски красив. — Можешь встать? Хочу посмотреть на потенциальную невесту, — с заднего ряда послышался девчачий смех и одна из моих одноклассниц встала, продемонстрировав всем свою короткую юбочку. Поля презрительно цокнула и закатила глаза. Я бы тоже закатила, если бы не смотрела на стройные ноги. У меня и близко таких не было. Завидно и противно. — Впечатляюще, но я не завожу романов на работе. А ещё, если я увижу во время учебного процесса на ком-то из девушек такие же лоскутки ткани, которые еле прикрывают всё неприличное, то я не постесняюсь и сдеру её с вас при всём классе. Это неприемлемая длина. Дальше Павел Петрович говорил только об учёбе, внеклассных консультациях, подготовке к экзаменам и прочей ненужной информации, которые все и без того знают. Так же он постарался познакомиться с классом, прочитывая имена и фамилии. На моей он пару раз запнулся, нервно выдохнув. Он нервничает? Почему? Из-за меня? Где-то в глубине закралась греющая сердце надежда, что он просто тоже чувствует ко мне что-то, но она умирала почти так же быстро, как появлялась. Паша не оставил мне ничего — это не нужно забывать. Всё оставшееся время я просидела, думая о себе и о том, какая же я дура. Так думала, что не заметила, как всё закончилось. Из транса меня вывела только Поля, ущипнув за руку. — Проснись и пой! Всё уже закончилось, пойдём. Все вокруг поспешно собирались и выходили из кабинета, некоторые разговаривали с новым учителем. Поля уже собрала свои вещи и ждала, пока я встану. Мы вышли из класса вместе с основным потоком одноклассников. Полина безудержно говорила о том, как хорош новый учитель, а я только хмурилась и сжимала в руках букет роз, пока не укололась об шип, что порвал упаковку. Только это и смогло привести меня в чувства. — Ай! — Что такое? — Поля повернулась ко мне уже на лестнице, почти на последних ступеньках. — Всё нормально? — Укололась об цветы, — сказала я, разглядывая, как палец начинает кровоточить. Поля поднялась, взяла мою руку и осмотрела рану, я аккуратно убрала кисть. — Всё нормально. Нужно деть куда-то эти цветы, раз Нине Викторовне их уже не подарить. — Так подари цветы новому учителю. Тебе же нужно наладить контакт! Общий язык найти там… — Да, ты права! — быстро перебила я соседку, ведь в голове всплыло, как вчера мы находили этот «общий язык». Конечно, я колебалась между двумя огнями. Идти, чтобы понять, что меня использовали и не идти, чтобы греть себя пустыми надеждами и воспоминаниями. — Ты тогда иди, а я подарю и тоже пойду. Могу позвонить вечером, если хочешь. — Да, давай! Поленька смачно чмокнула меня в щёку, подмигнула и скрылась в лестничных пролётах, оставив меня одну. Я еще долго стояла, рассуждая нужно ли мне это? А что, если произойдёт что-то, к чему я не готова? Что я потеряю после этого? А есть что терять? Терять мне и правда было нечего, так что я выдохнула и уверенно направилась в класс. Но уверенности моей хватило ненадолго, если быть честной. В дверях я встала, как вкопанная, только увидев его затылок. Он не сразу заметил меня, но явно чувствовал, что кто-то смотрит на него. На глаза вновь навернулись слезы. Паша повернулся, тяжело вздохнул. Не хотелось бы слышать этот тяжёлый вздох каждый раз, когда взор его падёт на меня. Я стояла на пороге, через раз вдыхая воздух, и пыталась не заплакать. — Не стой на пороге, заходи, — я сделала неуверенный шаг и тут же остановилась. В кабинете были только я и он, что пугало еще больше. Если ещё утром я мечтала о том, чтобы встретить Пашу, опять и оказаться у него в руках, то сейчас я проклинала себя за все мысли о нём и его поцелуях. — Мира, я тебя не укушу. Присядь, ладно? Я молча кивнула, присела за ближайшую парту и опустила голову. Павел Петрович закрыл дверь кабинета, я отчётливо слышала, как повернулся замок. В голову полезли отвратительные мысли последующих минут, но я постаралась выбросить это всё из головы. Учитель встал напротив меня, наклонился, поставив руки на парту так, что если бы я подняла голову, то оказалась бы близко к его лицу. Я прикрыла глаза, вдыхая его запах, уже кажущийся таким родным, таким своим. — Цветы мне? — усмехнулся Павел Петрович, а затем аккуратно взял их из моих рук и положил рядом. — Очень мило. — Они были для Нины Викторовны. — Тихо пролепетала я, почувствовав, как его красивые пальцы поднимают мою голову за подбородок. — Я… — Нет, не будем. Мира, я не тот, кто тебе нужен. Тем более теперь, когда я твой учитель, — Павел Петрович отпустил моё лицо, подошёл ко мне с другой стороны, силой развернул и взял за руки, припав к ладоням губами. — Послушай, я отвратительный. У меня дурной характер, я старше тебя и совершенно влюбчив. Я не хочу разбивать твоё сердце. — Вы уже его разбиваете, Павел Петрович. — Тебе больно? — Больно. Но Вы не волнуйтесь, я привыкла к такого рода боли, — я вытащила свои руки, спрятала их в карманы и слабо улыбнулась. — Вы ведь не хотели. Вы просто пришли на вечеринку отдохнуть, развеяться. В том, что так всё случилось, нет вашей вины. Вы целовались с девочкой со студенческой вечеринки, не собираясь встречаться с ней больше. — Я хотел… — Нет. Я может и глупая, и не разбираюсь в некоторых вещах, но я далеко не дура. Вы не оставили мне ни телефона, ни адреса. Это даже к лучшему, — я резко встала, направляясь к двери. — Теперь Вам будет легче воспринимать меня, как ученицу, а не как… Всё, что было на студенческой вечеринке, там и остаётся. — Мира, ты ведь никому не… — Я не скажу. Не волнуйтесь, ладно? — Спасибо. — И Вам. Улыбнулась я, поворачивая замок. Я улыбалась, когда и открывала дверь, когда шла по коридору, лестнице, улице. Даже в подъезде я улыбалась. А дома я не улыбалась. Дома я плакала.