Похож

      Тор сидел на крыше, опираясь спиной о холодный бетон рядом с громоотводом. Гроза даже не думала прекращаться. Дождя, что интересно, не было. Были лишь темные тучи и пронзительный ветер, завывающий со страшной силой и сгибающий деревья едва ли не пополам.       Старк отправил всех спать, оставив Барнса и Ороро следить за камерами наблюдения. Тор даже не ложился. Прекрасно знал, что это бесполезно. Стоило лишь закрыть глаза, как его собственные мысли атаковали не хуже любого из побежденных им монстров. Беспокойство и тревога выедали его изнутри, оставалось лишь сидеть здесь и смотреть на яркие проблески молний.       Он знал, что поступает правильно. Он знал, что так и надо. Этот мир доверил ему свою безопасность, и теперь он просто обязан оправдать это доверие, полностью отбросив свои собственные страхи и сомнения. Отец всегда говорил: сначала долг, потом чувства.       «Приятно видеть меня здесь, не так ли, дорогой братец?»       Локи может оказаться угрозой. Нужно сделать всё, что можно, чтобы выяснить, так ли это, и предотвратить любую опасность. Сам он не знает, что делать. У его друзей, похоже, есть кое-какие варианты.       Элементарная логика. Он всё делает правильно.       Тогда почему ему так плохо?       «Приятно видеть меня здесь? Сломленного, заключенного, полностью предоставленного на милость Мстителям, которым, давай сразу это признаем, полностью плевать на мое состояние?»       Слова брата, хоть и обращенные не к нему, преследовали его весь вечер. Злобный взгляд, обращенный прямо в камеру наблюдения, всё ещё прожигал, до чертиков напоминая взгляд тех же глаз годами ранее, когда он притащил Локи из Мидгарда, как преступника и пленника. Когда сажал его в клетку с прозрачными антимагическими барьерами вместо стен, слишком поглощенный собственными обидами, чтобы хоть на секунду остановиться, разобраться в ситуации и хорошенько подумать.       Задевать его за живое у Локи всегда получалось лучше всех. Задевать его за живое, при этом ведя себя так, будто это его обидели.       О да. Тор уже практически не сомневался в том, что это его брат.       «Приятно осознавать, что если они сочтут нужным, они смогут забрать меня отсюда и сделать со мной что угодно и как угодно болезненно, и никто их не остановит?»       А раз это действительно Локи, его друзья рано или поздно об этом узнают. Они ведь не дураки, даже наоборот, каждый из них был по-своему умен. Они никогда не понимали, почему Тор так привязан к брату. Почему так скорбит раз за разом, почему каждое предательство селится болью где-то у него под сердцем. Возможно, сейчас, когда Локи — всё, что осталось от Торовой жизни, они поймут и позволят ему самому решить, что с ним делать?        Ну, и кого ты обманываешь, братец? У тебя всегда хорошо получалось выбирать себе в друзья именно тех, кто больше всех меня ненавидит.       Вспышка на секунду заслепила ему глаза, гром ударил по ушам со страшной силой, разряд высвободился прямо над его головой, и Тор всем своим естеством почувствовал, как электричество пробежало по громоотводу и достигло земли. Он не шелохнулся.       Тому, что сделал Локи, нет ни прощения, ни оправдания. По крайней мере, в глазах любого из жителей этого мира. Он и сам бы ни за что не простил кого-то, кто пришел в его мир с войной и разрушил половину дворцового комплекса, и ему было бы абсолютно плевать на заверения какого-то жалкого, сломленного воина в том, что теперь этот человек не представляет угрозы. Он понимал, что чувствуют Мстители.       А ещё он понимал, что не позволит им забрать у него последнее, что у него осталось.       Если всё подтвердится, он не даст им что-либо с ним сделать. Заберет, спрячет, хоть в другом мире, если потребуется. Кажется, у Локи были более-менее нормальные отношения с Фреей и Фрейром.       Может, Фрея и память ему вернет.       — Мне кажется, пока что рано строить настолько далекие планы.       Тор провернулся на голос. В дверях появился Профессор Ксавье на своей извечной коляске.       — Я думал, вы не вторгаетесь в чужие разумы без спроса.       — Ваш разум кричит слишком громко, чтобы я смог его избежать.       Воцарилась неловкая пауза. Ксавье сидел неподвижным темным силуэтом на фоне освещённого лампочками дверного проёма, не решаясь выехать в непогоду. Его взгляд приковал Тора к месту, вызывая в нем желание стыдливо пригнуть голову и сгорбить плечи, будто ему снова меньше двухсот и он снова стоит перед матерью, отчитывающей его за то, что он опять довел брата до слез.       Это у тебя всегда получалось…       Ему пришлось напомнить себе, что он в сотни раз старше смертного. А этот пронзительный взгляд… наверное, он вырабатывается естественным образом у всех, кто когда-либо имел удовольствие воспитывать детей.       — Это всё, что вы хотели сказать? — недружелюбно спросил он.       Ксавье тяжело вздохнул, окинув взглядом грозное небо:       — Возможно, нам стоит спуститься. Погода в последнее время что-то совсем испортилась, — он развернул коляску, — Пойдемте. Я хотел бы с вами поговорить.       Тор послушно встал, последовав за Профессором. Порывался помочь заехать в лифт, но тот отлично справился и без него. Они ехали в тишине, и Тор всё гадал, что этот смертный задумал? Хочет уговорить его освободить Локи? Дать Локи сбежать? Как-то повлиять на Мстителей, чтобы те его отпустили?       Может, собрался угрожать? Пусть Ксавье и выглядел физически слабым, слишком добрым пацифистом, Тора было не так легко обмануть внешним обликом. За ослабевшим за года обездвиженности телом скрывалась ужасающая телепатическая мощь, а за пацифизмом — решительность поступать правильно и защищать тех, кто ему дорог. При желании, Профессор мог выскрести его разум по чайной ложечке, и никто не смог бы ему помешать.       — Как хорошо, что вы не даете мне повода, не так ли? — с улыбкой спросил Ксавье. Тор нахмурился, — Не беспокойтесь, я не представляю для вас угрозы.       Тор скептически поднял бровь:       — Да вы что?       Профессор, ничего не ответив, выехал из лифта и жестом показал Одинсону следовать за ним. Тор, поспешив поравняться с Ксавье, даже не обратил внимание, на каком этаже они вышли.       Какое-то время они шли в тишине, и Тор уже даже думал с некоторой опаской, боясь повторного проникновения в голову.       Через какое-то время Профессор снова заговорил:       — Я не собираюсь угрожать вам. И пытаться уговорить вас на что-то не собираюсь. Я лишь хочу устроить нечто вроде… мирных переговоров.       — Мирных переговоров? — переспросил Громовержец.       — Мирных переговоров.       — Мирные переговоры подразумевают наличие конфликта.       По губам Ксавье снова скользнула та странная спокойно-жалостливая улыбка, что так нервировала Тора всё это время:       — Вам следует перестать притворяться глупее, чем вы есть. Вам не идет. Вы прекрасно знаете, что между нами за конфликт.       Тор нахмурился ещё сильнее. Его сердце забилось чаще, реагируя на вскипающую злость хозяина.       — Да, знаю. И не представляю, как наш разговор может ускорить его разрешение. От нас сейчас ничего не зависит.       Ксавье покачал головой:       — Я не хочу ничего ускорять. Я лишь хочу принять некоторые меры предосторожности.       Профессор размеренно ехал по коридору, даже не поворачивая в его сторону головы. То, каким спокойным и непреклонным он был, бесило.       — Меры предосторожности?       — Да. Насколько я понял из моего разговора с Тони, возможны три варианта развития событий. Первый: Локи мой племянник, и никакого отношения к вашему брату не имеет. Второй: Локи ваш брат, чудом выживший, поменявший внешность и потерявший память. Третий: Локи ваш брат, всё помнящий и манипулирующий нами всеми в каком-либо коварном плане. Я бы, конечно, предпочел первый вариант, — Ксавье взглянул на него пронзительным взглядом с капелькой коварства, — А вы, очевидно, второй.       Но мы все знаем, какой именно вариант окажется правдой, не так ли, братец?       Снова. Не обращать внимание. Нужно просто это игнорировать.       Речи смертного становились всё подозрительнее и подозрительнее. Тор нахмурился, пытаясь предугадать, к чему он ведёт.       Ох, Тор, лучше не надо. Ни одна твоя попытка подумать ещё ничем хорошим не заканчивалась.       «Ага. Для тебя» — подумал Тор, лишь потом осознав, что отступился от своего самодельного принципа — не отвечать своей галлюцинации.       Он нервно сглотнул и покосился на Профессора, гадая, услышал тот это или нет. Тот казался ни чуть ни обеспокоенным. Наверное, всё же не слышал.       — И зачем вы всё это говорите? — спросил Громовержец уже без прежней решительности в голосе.       Кажется, галлюцинация, вновь прорезавшаяся на окраине его сознания, сбила его боевой настрой.       Ксавье остановился посреди коридора, всё-таки удосужившись поднять взгляд на Тора, и сказал немного уставшим голосом:       — Я уверен, что все подозрения Мстителей абсолютно безосновательны. Но, кем бы ни был Локи на самом деле, вы должны признать, что у нас с вами есть нечто общее.       Тор скептически приподнял одну бровь:       — И что же это?       — Мы оба испытываем определенные родственные чувства к Локи, — смертный чуть наклонил голову вбок, пристально вглядываясь ему в глаза, — В отличие от всех остальных, допущенных к этому делу.       Надо же, как сентиментально.       Тор сжал кулаки. Решительность вернулась.       Если его друзья просто хотели докопаться до правды и обезопасить свой мир, то Профессор представлял угрозу другого рода. Он был лично заинтересован.       Кому, как не Тору, знать, на что люди способны ради сохранения своей семьи. Даже самые честные, ради защиты тех, кто им дорог, способны на обман, предательство, подлость, жестокость. Если этот разговор пойдет как-то не так, кто знает, чего можно ожидать от отчаявшегося телепата.       Ксавье вздохнул.       — Я не представляю для вас угрозы, мистер Одинсон. И у меня нет ни малейшего желания вам вредить. Напротив, я надеялся, что наша схожесть подтолкнет вас к сотрудничеству. Я позвал вас сюда, чтобы договориться.       Тор насторожился:       — О чем?       — Если в конце-концов окажется, что Локи всё же тот, кем мы все его считали — мой племянник, мутант и просто подросток, вы сделаете всё, что угодно, чтобы Мстители от него отстали, — во взгляде Профессора читалась решимость, от чего Тору стало немного не по себе, — Полностью. Никакого слежения, никаких проверок, никаких внезапных визитов. Ни от них, ни от вас. Вы дадите ему жить своей жизнью.       — А если он — мой брат?       — Если он ваш брат, но забыл об этом, то мы дадим ему самому решать, сколько и с кем проводить времени, а так же искать ли способ вспомнить, или нет, — в ответ на взгляд сбитого с толку Тора, Профессор объяснил, — Если моя теория верна, и его галлюцинации на самом деле воспоминания, то что-то мне подсказывает, что помнить такие вещи не каждый захочет.       — Галлюцинации?! — воскликнул Тор.       — Локи не совсем здоров, — как ни в чём ни бывало подтвердил Ксавье, прежде чем продолжить — А если Локи на самом деле всё помнит и просто строит козни, то я помогу вам его спрятать.       — Зачем мне его прятать? — замешательство в собственном голосе уже порядком надоело Тору. Словно просить Локи объяснить ему теорию магии — только переспрашиваешь и недоуменно хмуришься.       — Ну, вы же не хотите потерять его ещё раз. Я не думаю, что Мстители будут сильно счастливы, узнав, что их давний враг всё ещё жив и строит козни у них под носом. Они захотят его либо убить, либо запереть. А я достаточно долго прожил с ним, с памятью или без, чтобы знать, что Локи один из тех, кто скорее умрет, чем проведёт всю жизнь взаперти. Рано или поздно, он вырвется. И тогда неприятности будут у всех.       А этот смертный не так туп, как остальные.       Тор молчал, обдумывая предложение. Профессор был прав — он не мог позволить посадить Локи, уже проходили. Даже если ему придется бросить брата на другой конец галактики и взять слово, что тот никогда больше не появится в Девяти Мирах, это будет лучше, чем потерять его снова. Пусть они больше никогда не увидятся, он сможет наконец начать жить, если будет знать, что смог спасти хоть кого-то. Он не готов пережить ещё одну его смерть. Наверное, за столько раз должен был уже привыкнуть, но он не готов.       Тор тяжело сглотнул.       — Вы говорили что-то про галлюцинации. Кажется, Наташе вы о них не сказали.       — Вообще-то, сказал, — возразил Ксавье уже менее напряженным тоном, — Должно быть, вы прослушали.       — Что за галлюцинации?       Профессор вздохнул. По голосу Тора можно было понять, что он не оставит его в покое, пока не получит ответы.       — У Локи довольно странное расстройство… нечто вроде смеси сразу нескольких заболеваний. Посттравматический синдром, тревожное расстройство, один из видов шизофрении. Прибавить к этому диссоциативную амнезию и тот факт, что в детдоме никто и не подумал озаботиться его психическим состоянием, пока всё это было ещё на ранних стадиях… Я уже давно пытаюсь найти способ ему помочь, но телепатии он не поддается. Терапия помогает, но плохо. Хэнк недавно разработал специальный препарат от его галлюцинаций, с тех пор жалоб не было. Но это просто устранение симптомов, саму причину я так и не смог найти.       Что-то не сходилось. Тор ни разу не видел Локи с таблетками, да и прошедшие пару дней в лабораториях ему точно было не до них, а сейчас… Мстители полностью отстранили Людей-Икс от доступа к его камере. Локи кормили, это он проверял. Но вот таблеток ему не давали.       — Но сейчас ведь он их не пьет. Это значит, что ему хуже?       — Скорее всего, — подтвердил Профессор.       Повисло молчание. Тор мысленно корил себя за безалаберность. Ксавье вглядывался ему в глаза.       — Вот поэтому я говорю, что у нас с вами есть нечто общее, — сказал он через какое-то время, — Мы оба о нем беспокоимся. Я хотел бы дать вам кое-что, как жест доброй воли, — он потянулся в карман и достал оттуда ключ, — Это ключ от его комнаты. А вот это, — он кивнул вправо, на одну из множества стандартных для поместья деревянных дверей, — Дверь в его комнату. Возможно вы сможете увидеть там что-либо, что вам поможет. Если Локи действительно ваш брат, то вы должны знать его намного лучше, чем я.       С этими словами он развернулся и уехал. Тор остался один напротив деревянной двери.       Здесь, в этом коридоре, наполненном однообразными дверями, светильниками и тумбами, он почувствовал себя неожиданно маленьким и растерянным, словно ребёнок, потерявший на рынке родителей. Входить или не входить?       Часть его кричала о том, что это не правильно. Нельзя просто взять и вломиться в чужие покои. Но другая его часть не понимала, почему он вообще сомневается. Профессор дал ему такой шанс. Он может узнать больше о Локи, этом Локи, понять, насколько он похож на того.       Раньше, в Асгарде, Тор был вхож в покои брата. Двери для него всегда были открыты, и он этим пользовался. Заходил, если было скучно, с каким-либо вопросом, или просто поболтать. Часто забегал туда на рассвете, громко хлопал дверью, открывал окна, впуская солнечный свет, громко говорил и смеялся над недовольным ворчанием Локи, который часто засиживался над своими книжками чуть ли не до того же рассвета и совсем не хотел вставать и идти с Тором, куда бы тот его не тащил. А Тор любил раннее утро, свежий воздух, прохладу и ещё не исчезнувший под жарким солнцем ночной туман. И Локи тоже любил, хоть и ворчал, когда Тор тащил его в горы с утра пораньше.       А потом что-то произошло, и двери закрылись. А за дверью поднялся обжигающий магический барьер. И, вроде бы, в их общении ничего не изменилось, но Тор не видел, что происходит в комнате брата с тех пор, как им исполнилось по тысяче пятьсот.       И вот у него вновь есть шанс там побывать.       Он толкнул дверь.       Первое, что бросилось ему в глаза — беспорядок.       Книги, вещи, какие-то сувенирные безделушки, рисовальные принадлежности. Каждая доступная поверхность чем-то занята, можно даже сказать, завалена. Стены, обклеенные стандартными бежевыми обоями, обрисованы диковинными цветами, узорами и формами. Шторы плотно задвинуты. Кровать небрежно заправлена, и даже на ней лежит сумка с вывалившимися из неё вещами.       Впрочем, это нормальное состояние для комнаты Локи. Все почему-то считали, что он аккуратный и организованный, и Тору всегда это казалось нелепым. Локи, помимо всего прочего, был богом Хаоса и Озорства. Глупо ожидать от Хаоса организованности. Локи отлично ориентировался в беспорядке своих покоев и ужасно злился, когда какая-нибудь новенькая служанка по глупости пыталась навести в них порядок. Он вообще не любил, когда его вещи трогали.       Тор усмехнулся. Теперь у него есть уникальный шанс.       Он сел на кровать и осмотрел другую часть комнаты. В глаза сразу бросился мольберт с недорисованной картиной. Темный фон и тяжёлые тучи, освещённые редкими разрядами молний. Практически то же самое, что он видел несколькими минутами назад, сидя на крыше. Довольно реалистично.       По столу разбросаны учебники и тетради, в учебнике физики поверх какого-то, состоящего из сплошных «невозможно», закона, написано большими буквами «посмотрим». На полке стоит бутылка вина. На кровати, рядом с сумкой лежат сигареты. Рядом с сигаретами — рассыпанная баночка с таблетками.       Он аккуратно собрал таблетки обратно в баночку и закрыл крышкой.       Локи рисует. Удивительно. Тор никогда не замечал за ним тяги к искусству.        А магия, по-твоему, что?       Он нахмурился. Магия — это магия. Если уж так судить, она больше похожа на науку. Хотя, с её помощью, конечно, можно улучшить свое мастерство в искусстве, как, например, его мать с её ткачеством. Какие картины она могла создать с помощью нитей!       Или Локи с его иллюзиями…       Ведь если так посудить, иллюзии — те же картины, только без красок и полотна.       Он бросил ещё один взгляд на незаконченный рисунок. Темнота красок притягивала взгляд, и даже незаконченное, полотно было завораживающим. Он встал и подошел к полке, намереваясь просмотреть пару скетчбуков.       На всех блокнотах и альбомах были даты, и судя по ним, в течение прошедших трех лет в школе Локи рисовал много и постоянно.       Большинство из них было заполнено быстрыми набросками, нагромождением спутанных штрихов, причудливо складывающихся в образы и формы. Тора нельзя было назвать ценителем мидгардского изобразительного искусства, но даже его ненамётанный глаз видел уверенность и легкость линий, будто Локи, мастерски владея всеми техниками, просто игрался в поисках своего стиля.       Один из альбомов привлек его внимание. Это был толстый и потрёпанный скетчбук с довольно плотными листами, лежащий на самом видном месте, будто его часто доставали.       Он раскрыл первый разворот.       «Терапевтический скетчбук» — было написано на форзаце незнакомым аккуратным почерком, а ниже была небольшая приписка карандашом: «Не забывай им пользоваться. Помни, что я тебе говорил. Делай зарисовки после каждого приступа»       Тор захлопнул блокнот. Его дыхание сбилось.       Почерк, очевидно, принадлежал Профессору.       А надписи означали, что Локи должен был зарисовывать свои галлюцинации сюда.       Что бы ни происходило с его братом, что бы он не видел, оно могло быть здесь, прямо под этой обложкой. Он захотел положить блокнот обратно.       Что, братец, струсил? Боишься того, что можешь там увидеть?       Тор раздраженно зарычал:       — Ничего я не боюсь.       Боишься-боишься. Оно и понятно. Ведь что бы там ни оказалось, это тебя ранит.       Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоит бешено колотящееся сердце и до хруста сжал в кулаке несчастный блокнот.       Братец, оглянись вокруг.       Он обернулся к столу, на котором разложил остальные альбомы. Его взгляд перескакивал с картины на картину, с наброска на набросок, выискивая и находя в сплетении форм и абстракций, в случайных интерьерах, лицах и пейзажах всё больше и больше знакомых черт.        Тебе эти картины ничего не напоминают?       Он трясущимися руками открыл скетчбук, снова пройдясь взглядом по профессорской надписи.       На первой странице было нарисовано карандашом вполне узнаваемое школьное окно, с характерной для интерьера поместья деревянной рамой, широким подоконником и тяжелыми шторами. А в нем разливался чёрно-фиолетовыми красками космос. С галактиками, туманностями, кометами, он не был похож на то, что видно с Земли, скорее на то, что можно было бы увидеть в иллюминатор космического корабля, пролетая особо густое скопление галактик.        Или то, что можно было увидеть с Радужного моста.       На второй странице был грубый карандашный набросок школьной столовой, но вместо дальней стены, разделяющей помещение с кухней, разместились широкие золотые ступеньки.       На третьей странице над крышей школы летал большой трон.       На четвертой скалились страшные монстры.       На пятой стена была усыпана странными полузакрытыми глазами.       Просмотрев страниц десять подобного сюрреализма, Тор нашел в нем определенную систему. Всё, нарисованное черно-белым, было реальным, а всё цветное — видениями. Некоторые страницы были настолько сильно перекрыты слоями краски, что карандаш под ними едва угадывался. На некоторых страницах карандаша вообще не было.       Одна из страниц была заполнена лицами. Смазанными, будто сложенными из случайно удачно смешавшейся краски. На лицах не было никаких деталей, только общие очертания, но во всех них было нечто знакомое.       Интересно, что же. О, смотри, вон то похоже на Сиф! А вон то — на Хеймдалля.       Тор глубоко вдохнул. Игнорировать. Не обращать внимание.       Он перевернул страницу. На него смотрела добрыми глазами золотоволосая женщина. Карандашный портрет был перечеркнут грубыми линиями, и по помятости бумаги было видно, что черты лица женщины не раз стирались. Будто он долго пытался нарисовать кого-то конкретного, но в конце-концов потерял терпение. Не получилось?        Конечно, не получилось. Я всё не перестаю удивляться твоей способности до последнего закрывать глаза на очевидное. Это ведь совсем не похоже на мать! А должно быть похоже.       Его руки затряслись. Он поспешил перевернуть страницу и тут же чуть не выронил блокнот из рук.       На следующем развороте, будто вид был немного снизу, фигурировал такой же летающий трон, как и вначале. А на нем сидел довольно узнаваемый силуэт. На этом рисунке лица не были смазаны, наоборот, прорисованы в мельчайших деталях. С листа бумаги на Тора смотрел Танос, а рядом с ним, протягивая вперед бледную руку, стоял Эбони Мо.        Нос получился не очень, тебе так не кажется?       Тор захлопнул блокнот и отшвырнул его в другой конец комнаты. Его всего трясло, сердце истошно колотилось о ребра, а тревожность разливалась по животу кислыми волнами напряжения. Он встал и начал ходить из угла в угол.       Это был Локи. Это точно был Локи. Скорее всего, потерявший память. А значит, Мстители об этом узнают, и уж точно не будут обрадованы так, как он. Он потряс головой. Галлюцинации. Кошмары. Локи всегда был сильным, казалось, мог выдержать что угодно, да ещё и посмеяться над этим. Тору всегда казалось, что его брат по-настоящему не убиваем. Обидчив, драматичен, возможно, даже немного раним, но он и представить себе не мог, что могло потребоваться, чтобы сломать его.       В такой имидж, конечно, внесла свою лепту болезненная гордость брата и его нежелание показывать слабость. Как бы ему не было больно, он молчал, справлялся сам, не показывал ни одного признака своих страданий, так что никто даже не догадывался, что его обидели, пока не становился жертвой его мести. Тор никогда не знал, что происходит в голове брата. Как не знал и сейчас.       Он покачал головой. Ох, Локи-Локи. Ну и как, скажи на милость, тебя спасти, если ты даже не даешь понять, что с тобой не так?       Слышишь, спаситель, ты себя-то видел? Галлюцинации, кошмары, постоянная тревожность, дождь, вон, прекратить не можешь. Кого ты спасать собрался?       — Замолчи.       Ух, как грубо. Затыкаешь свой собственный голос разума?       — Это ты-то голос разума? Не смеши.        Ну я уж точно адекватнее тебя, братец. По крайней мере, из-за меня хоть школу не заливает.       Тор выглянул в окно. Действительно, к грому и молниям прибавился косой ливень, тяжелыми каплями разбиваясь о крышу школы. Он вздохнул и бросил взгляд на картину на мольберте. Такое же темное небо, такие же тучи, освещенные яркими молниями. Нижняя часть листа ещё не была раскрашена, лишь едва заметные карандашные контуры. Он присмотрелся поближе.       Слабые сероватые линии, бежавшие ломаными кривыми, без красок не складываясь ни в какие образы, если присмотреться, всё же приобретали очертания туч, медленно перетекая и сливаясь в устрашающую мужскую фигуру, стоящую в угрожающей позе и сжимающую в руках молот. Вся композиция будто была задумана, чтобы нагонять на зрителя страх. А вот это получилось довольно похоже.       Он едва сдержался, чтобы не опрокинуть картину, схватил с кровати таблетки и сигареты и чуть ли не выбежал из комнаты.       Хватит с него на сегодня.

***

      — If I retreat, Words, wars, and symphonies make room we're taking over, here.       — Может, перестанешь?       Хриплый голос лёгким эхом отражался от белых стен. Горло слегка саднило. И, кажется, он перестал попадать в ноты.       — You're the galantine, Cold and alone, it suits you well. Won't find me perching here again.       — Я серьезно.       Он перебрал уже несколько исполнителей. Ему впервые захотелось поблагодарить Питера за то, что тот заставляет его слушать с ним каждую песню, которая ему нравится.       Спустя пару часов сводящих с ума лекций другого его, он нашел хоть какое-то решение. Раз закрыть уши не поможет, значит, он будет перебивать. Сначала пением. Если песни закончатся, перейдет на стихи. Ели нужно, пойдет по второму кругу.       — May your feet serve you well, And the rest be sent to Hell, Where they always have belonged. Cold hearts brew colder songs       — И мидгардцы зовут это музыкой? Прекрати сейчас же!       Другой он, теряя терпение, схватил его за плечи и развернул к себе. Его лицо перекосило от гнева. О, да. Всё же в противостоянии самому себе есть определенные плюсы. Ты всегда знаешь слабости противника. А Локи отлично знал, что больше всего он не любит, когда его игнорируют.       — Fate will play us out With a song of pure romance. So stomp your feet and clap your hands!       — Слушай меня!       — Let's kill tonight! — он запел так громко, как только мог, прямо в лицо другому, — Kill tonight!       Лицо другого исказилось яростью и он вскинул руки, будто пытаясь расцарапать Локи лицо. Вагнер тут же отшатнулся, резко замолчав. Страх побежал по коже мурашками. Казалось, другой он вот-вот вопьется ногтями ему в глаза, но прежде, чем бледные руки достигли его лица, лампы на потолке брызнули искрами и свет на секунду погас. В абсолютной темноте послышался шорох раскрываемой двери.       Локи забился в дальний угол камеры и принял боевую стойку, сам не зная, на что надеясь. Ослабший и изможденный, он ни за что не выиграет схватку с какими-либо противниками, воображаемыми или реальными. Он слишком слаб, чтобы победить силой, и слишком напуган, чтобы победить хитростью.       Но все же он сжал руки в кулаки и мысленно потянулся к источнику своих сил где-то внутри него. Он не сможет повторить тот трюк с искрами, тем более, что он не помнит, как ему вообще это удалось. Зато в его расположении всё ещё есть иллюзии, лед и слабый энергокинез. Хоть какой-то отпор он дать сможет.       Его тонкий нюх уловил запах озона.       Ну, или не сможет.       Свет снова включился с тихим электрическим треском. Локи, всё ещё напряженно держащий боевую стойку, уставился прямо в глаза Тору.       Тот как-то странно на него смотрел. Со смесью гнева и жалости. Что тут же подняло внутри него волну злобы. Жалость. Уж лучше ненависть.       В голове был тот же странный туман, всё ещё не ушедший с тех пор, как из поля зрения пропал другой он. Локи смотрел на молчащего Тора и со своим застывшим сознанием размышлял над одним интересным вопросом. Тор настоящий или нет?       — Здравствуй, — неуверенно сказал Громовержец. Локи осмотрел его. Старая мятая футболка, спортивные штаны, усталость на лице и вселяющее страх ощущение клубящейся в его теле силы. Будто, стоит ему захотеть, и он, словно языческий дух, сбросит физическую оболочку и взорвется потоком сокрушительной энергии, смертельной стихии, сносящей всё на своем пути.       — Эмм, я тут, это, — промямлил Одинсон, — Зашел поговорить.       Паника потеряла остроту, превратившись в растекшуюся по груди густую тревогу. Туман стал ещё гуще. Из-под стола посреди комнаты поползли ящероподобные тени.       Локи, пытаясь не обращать на них внимание, не отрывал взгляда от Тора. Реальный или галлюцинация?       — У тебя, наверное, много вопросов.       Он попытался подумать логически. Что реальному Тору тут делать? Зачем ему приходить к заключенному, врагу Мстителей, с которым он лишь пару раз говорил с глазу на глаз? Не могли же они послать его проводить допрос. Он для допросов уж точно не годится.       Но он был слишком реалистичным для галлюцинации. Не в плане схожести с настоящим, а в плане усталости, помятости и некоторой растерянности, придающих ему немного уязвимый вид. Ну, насколько уязвимым может выглядеть Тор. Обычно в его галлюцинациях он всегда выглядел устрашающе, несокрушимо. Идеальный боец, божество, сильное настолько, что в половине снов Локи хотелось убить его от зависти, а в другой половине — молить о спасении.       Но сейчас он выглядел даже слегка… потерянно.       Хотя, с другой стороны, его мозг так же хитер, как и он сам. Чего стоят только ужасные, сладкие, искушающие и такие логичные речи другого. Мог создать и такую галлюцинацию, чтобы сбить его с толку.       — Может, присядешь? — неловко спросил Тор, кивнув на стол. Локи на деревянных ногах подошел и опустился на стул. Тор сделал то же самое.       Он решил не подавать виду. Общаться с ним, как с реальным, но в то же время держать в голове то, что он может и не быть таковым. Будь готовым к любому развитию событий.       Мудрый король не ищет войны, но всегда готов к ней.       Интересно, кто это ему сказал?       — Ну, — Тор неловко замялся, очевидно, не зная, как начать разговор, — Можешь спрашивать что хочешь. Постараюсь ответить.       Локи подавил нервную усмешку. Всегда неуклюж во всём, что касается слов. Хоть один недостаток у него есть.       — Как ты сюда попал? — его голос был хриплым от пения и едва заметно дрожащим от нервного истощения.       Другой он, снова появившийся в другом конце комнаты, снисходительно поморщился:       — О, Норны, как же ты жалок!       Тор дружелюбно усмехнулся и пожал плечами:       — Здесь, в Мидгарде, почти всё на электричестве. Я отключил комнату от электрики и раздвинул двери руками. Довольно просто.       Локи отстраненно подумал, что, наверное, нужно кивнуть, или что-то сказать, но он был слишком занят попытками игнорировать насмехающегося над ним Другого. Возможно, со стороны он выглядел, словно сумасшедший под психотропными препаратами, по крайней мере, чувствовал себя он именно так, но ему было плевать на то, что этот, вполне возможно, нереальный Громовержец о нем подумает.       — Почему ты здесь?       Тор замялся, пытаясь подобрать слова:       — Эмм… Это довольно длинная история.       Локи нахмурился:       — Ты говорил, что постараешься ответить на все мои вопросы.       В голос Одинсона прокралась странная ирония:       — Если я отвечу на этот вопрос, думаю, остальные отпадут сами собой.       Другой он снова что-то вещал и водил ледяными пальцами по его затылку, посылая по коже стайки мурашек. Локи, изо всех сил стараясь не реагировать, сидел в напряженной позе и не сводил глаз с Громовержца. Тот прокашлялся:       — Помнишь, я упоминал своего брата? Локи?       — Ну да.       — И раз ты взламывал ЩИТ, ты, наверное, знаешь, что он возглавлял нашествие пришельцев на Нью-Йорк в две тысячи двенадцатом.       — Ну.       — Эмм… как бы это сказать. В общем, ты на него похож.       Локи нахмурился:       — И что с того?       — Ну. Сильно похож. Прям один-в-один.       Локи приподнял одну бровь и повторил своим лучшим «ты-что-идиот» тоном:       — И что с того?       Тор вздохнул, собираясь с мыслями.       — Понимаешь, с моим братом было… сложно. Он был эгоистичным, неуравновешенным, и порой мне казалось, что он меня ненавидит. Он творил такое… похлеще вашей мифологии, — его голос был грустным, но в то же время ностальгирующим, будто он рассказывал не о мертвом брате-преступнике, а о своих школьным приключениях, — Часто вредил людям. Ещё чаще — мне. Он сбросился с моста, а через несколько лет вернулся чтобы поработить дорогой мне мир. Он заставил меня оплакивать его, думая, что он мертв, а сам в это время обманом занял трон Асгарда и изгнал нашего отца в Мидгард, лишив его сил…       Тор мог бы продолжать еще долго, но Локи, которому не было совершенно никакого дела до его семейной драмы, его перебил:       — Ну хорошо, не повезло тебе с братом, а я тут причем? Зачем ты мне всё это рассказываешь? Что такого страшного в том, что я на него похож? Это из-за этого меня сюда посадили?       — Не спеши, — улыбнулся Тор, — Я рассказываю это тебе, чтобы ты понимал, каким был мой брат. И почему мы подозреваем тебя в том, в чем подозреваем.       — И в чем же вы меня подозреваете?       Другой он хищно усмехнулся, потрепав его за волосы:       — В одной очень ужасной вещи. Ты с ума сойдешь, когда услышишь.       Одновременно с этим Тор посмотрев ему прямо в глаза ответил:       — В том, что ты — это он.       А может он и реальный. До такого бреда его мозг точно бы не додумался.