Похож

      — В том, что ты — это он.       Тор пристально уставился на Локи в ожидании реакции. Это очень важный момент. Если его брат всё помнит, возможно, он как-то среагирует на то, что его раскрыли, и Тор успеет это заметить, а если Локи ничего не помнит, возможно, его слова станут своеобразным триггером и заставят его вспомнить хоть что-то…       Прежде, чем Тор смог до конца сформулировать свою мысль, странное отрешенное выражение лица Локи, сбивавшее Тора с толку всю их беседу, вдруг треснуло, будто разбитая тарелка. Глаза сощурились, ярко заблестев весельем, губы изогнулись в улыбке. Локи фыркнул и зажал рот рукой, чтобы сдержать свой внезапный приступ смеха, но это не особо помогло. Он засмеялся во весь голос.       Тор нахмурившись смотрел на него, пытаясь понять, что такого смешного он сказал. Локи, подняв на него взгляд и увидев выражение его лица, засмеялся ещё сильнее.       Где-то внутри Тора поднялась знакомая волна гнева, возникавшая каждый раз, когда Локи смеялся над чем-то, над чем смеяться ну никак не следовало.        Ну, братец, видел бы ты выражение своего лица в такие моменты, ты бы так не говорил.       — Что смешного? — спросил Тор, едва сдерживая раздражение.       Локи понадобилось время чтобы унять смех и сформулировать хоть какое-то внятное предложение:       — Что смешного?! — переспросил он и едва не засмеялся снова, — Скажи мне, что ты пошутил. Пожалуйста, скажи мне, что ты пошутил!       Тор нахмурился ещё сильнее:       — Я бы не стал шутить с такими вещами!       Локи состроил фальшиво-печальную мину:       — Ну, тогда всё ещё хуже, чем я думал, — он тяжело вздохнул, откинувшись на спинку стула. Его лицо не выражало ничего, кроме скептицизма и недоверия — То есть, ты хочешь сказать, что Мстители, основная защитная организация этой планеты, вместо того, чтобы заниматься своими несомненно важными мстительными делишками, возятся тут со мной, потому что всерьез подозревают, что я, — он ткнул пальцами себе в грудь для наглядности, едва сдерживая вновь рвущиеся наружу смешки, — асгардский принц? Суперзлодей? Божество?!       Он снова засмеялся, запрокинув голову на спинку стула. Звонкий, почти что беззаботный смех разливался по комнате, отражаясь от белых стен. Тор почувствовал, как что-то кольнуло его в сердце. Давно он не слышал, чтобы брат смеялся так искренне. Было много злорадного, злобного или же выдавленного через силу, чтобы замаскировать боль, смеха, но настоящего, искреннего, смеха он не слышал уже, наверное, лет пятьсот.       — А что тебя так удивляет? — выдавил он сквозь сжавшую ему горло боль.       — Что меня удивляет? Ты ещё спрашиваешь? Ты хоть понимаешь, как бредово это звучит?       — Понимаю. Поверь, понимаю. Но если бы ты только знал, насколько ты похож на моего брата…       — Ну и что, что я на него похож?! — перебил Локи со злостью в голосе, — Мало ли кто на него похож. Количество возможных комбинаций ДНК хоть и огромное, но не бесконечное. Даже на Земле попадаются двойники, что уж говорить о целых мирах. Вы не думали о том, что это может быть просто совпадением?       Тор вздохнул. Он помнил, как сложно было переспорить брата, и начинать сейчас ему не особо хотелось, но если он хотел хоть что-то донести до Локи, нужно было заставить его слушать.       — Именно так и думал Старк, когда Профессор связался с ним после того, как тебя нашел. И он, и остальные Мстители приняли эту теорию и доверились Людям-Икс, но когда я с тобой познакомился… — он покачал головой, — Локи, речь идет не только о внешности. Ты ведешь себя как он, ты говоришь как он, ты действуешь как он. Я знал своего брата, и ты — это он.        Знал? Правда? Вот это новости.       Тор в последний момент сдержался, чтобы не покачать головой. Не здесь, не сейчас.       Локи, казалось, посерьезнел и начал его слушать, хоть и с видимым скептицизмом. Обнадеженный этим Громовержец стал говорить с ещё большим энтузиазмом:       — Сам подумай. Мой брат, ускользавший из объятий смерти уже не раз, умирает снова, и практически тогда же на улицах Нью-Йорка находят тебя. Без памяти и без семьи. Зато с сильными магическими способностями. Тебе самому не кажется это подозрительным?       Локи, вальяжно откинувшись на спинку стула и закинув ноги на стол, натянул свою любимую я-делаю-это-чтобы-тебя-взбесить-и-хочу-чтобы-ты-это-знал ухмылку и протянул:       — Не-а.       Тор вздохнул. Спорить с Локи действительно было не возможно. Особенно когда тот, из-за своего ослиного упрямства, не хотел ничего слышать.       — Я ни в чем тебя не обвиняю. Я не считаю, что ты плетешь здесь интриги, или ещё что, я просто хочу помочь тебе… — начал было он, но замолчал, увидев, как темнеет взгляд Локи и как его ухмылка наполняется злобой и ненавистью.       — Потому что считаешь меня своим братом? — он снова засмеялся, но на этот раз смех намного больше напоминал то, что Тор слышал от брата в последние года, — Героический, честный, бескорыстный Тор, помогающий всем страждущим. Скажи, а если бы ты не считал меня своим братом, ты бы вмешался? Помог бы? Да ты бы вообще на меня взглянул, если бы чувство вины и комплекс героя не выедали тебя изнутри? Или, может, ты бы просто стоял и смотрел, как Мстители «неитрализуют» меня, так, на всякий пожарный? Или, может, сам бы за это взялся, дабы уберечь друзей от лишней и, возможно, невинной крови на их руках?       — Хватит!!! — закричал Тор, которого больно задевали как всегда удачно подобранные обвинения брата, — Я пришел помочь тебе, и лучше бы тебе принять мою помощь, потому что больше тебе этой помощи ждать неоткуда!       Громкий смех абсолютно спокойного Локи перебил его гневную речь:       — Ну надо же, у меня теперь есть помощник! Знаешь, я хоть и патологический лжец, есть один вид вранья, который меня откровенно бесит, — он наклонился к стеклу, уставившись Тору в глаза, — Я не люблю когда люди корчат из себя бескорыстных героев, которыми не являются, и им все верят. Это очень пагубно влияет на человеческое мировоззрение, выставляя вполне естественные для каждого живого существа эгоистические мотивы, идущие в компромисс с интересами и мотивами тех, о ком мы волнуемся, как нечто трусливое и постыдное. И если после нескольких разговоров с тобой во мне теплилась хоть какая-то надежда на то, что только люди не способны быть настоящими героями, а Асы, как инопланетная раса, прямо ими кишат, то ты только что полностью её уничтожил.       Тору хотелось что-то сделать. Ударить кулаком стекло прямо напротив ядовитой ухмылки брата, чтобы тот отпрянул от перегородки, и насладиться страхом в его глазах. Бросить стулом об стену, вызвать молнии, или же просто выбежать из плена давящих белых стен камеры. Но он ничего не сделал. Вместо этого он, призвав на помощь всё свое фамильное упрямство, заставил себя вспомнить зачем он здесь и воскресить в памяти хоть одно хорошее воспоминание, связанное с Локи. Он поднял взгляд на брата и терпеливо улыбнулся:       — Ещё одна черта, которую ты делишь с моим братом. Тот тоже не верил в бескорыстие и считал, что все герои — лицемеры.       Локи откинулся обратно на стул, и на секунду Громовержец смог уловить на его лице какую-то детскую обиду, что на его трюк не повелись. Локи вздохнул:       — То есть, провокациями я тебя отсюда не выгоню.       — Тебя так печалит моё присутствие?       — Ты меня бесишь.       Тор довольно кивнул:       — Ещё одна схожесть с моим братом.       Локи как-то печально улыбнулся, облокотился на стол и устало потер глаза. Тору показалось, что он различил в его выражении лица что-то безнадежное. Вся усталость брата, будто вода из-за неисправной плотины, прорвала его маску и вылилась наружу настоящим истощением.       — Ну хорошо, — сказал он после нескольких минут молчания, — Давай представим себе, что я воспринимаю тебя серьезно. Что ещё интересного ты можешь рассказать о своем брате?       Тор довольно улыбнулся.       — Ну, он был… сложным. Иногда мы были настолько дружны, что казалось, будто он — моё всё, и никто мне больше не нужен, а иногда я думал, что правда его ненавижу. Я никогда не знал, что на самом деле у него на уме и очень рано научился относиться к нему с подозрением. Он был капризным, бескомпромиссным и завистливым, хотел быть в центре внимания, хотел, чтобы я общался только с ним, чтобы он всегда был у меня на первом месте. Меня это, конечно же раздражало. И, если честно, я ему завидовал.       Тор замолчал, над чем-то задумавшись, и поднял глаза на Локи. Тот нервно вздохнул, поразившись скорби в глазах Громовержца.       — Я никогда не говорил ему это, но я ему завидовал. Всегда считал его лучше себя. Восхищался тем, как легко и с каким мастерством он мог зачаровать любого своими словами и заставить людей делать, говорить и думать так, как он хочет. Восхищался его усидчивостью, тем, что он смог научиться магии, а я — нет. Тем, как близок он был с нашей матерью. И я завидовал всему этому. Я понял это лишь недавно. Из зависти я вел себя с ним несправедливо, решив, что лучшее, что я мог сделать — это начать издеваться над всем, что было у него и чего не было у меня.       Тор опустил глаза и нервно засмеялся в жалкой попытке скрыть разбушевавшиеся эмоции. Локи казалось, что он мог слышать вой ветра и стук дождя за стенами школы.       — Я вел себя несправедливо. Он, конечно, тоже вел себя несправедливо, и мое к нему отношение не оправдывает того, что он сделал. Но всё же, в том, кем он стал, есть и моя вина, — он снова поднял голову, встретившись взглядом с Локи. Ему начало казаться, что Громовержец, как и он, слегка потерял чувство реальности, и теперь говорит не совсем с ним, — И мне жаль. Мне правда очень жаль.       Локи, снова в какой-то странной прострации, наблюдал за тем, как другой он, стоящий прямо за спиной у Тора, злобно на него оскалился и прошипел:       — Поздно. Поздно жалеть, братец.       Локи тяжело сглотнул. Страх побежал мурашками вдоль позвоночника, поселившись где-то под ребрами, рядом с крепнущим ощущением нереальности происходящего, и он, прекрасно зная, что за этим следует, пытался зацепиться взглядом за что-либо яркое или броское, чтобы удержаться в реальности, но, к сожалению, блеклые стены камеры не предоставили ему такой возможности.       Стул внезапно стал больше и тверже, белые стены маленького помещения сменились на огромный золотой зал, а он сам внезапно почувствовал себя очень могущественным, будто в его руках был весть мир. Все девять миров.       Сжав в руке Гунгнир, он слушал, как его брат, изгнанный в другой мир, лишенный сил, чуть ли не со слезами на глазах просит у него прощения, умоляя не трогать его дорогих смертных. И, глядя на разбитого, жалостливого Тора, чье выражение лица совпадало что в галлюцинации, что в реальности, он не чувствовал ни жалости, ни сочувствия. Лишь темное, ядовитое удовлетворение. Вот она. Месть.       Он перенаправил свою магию, намереваясь заставить Разрушителя отшвырнуть могучего Тора, словно тряпичную игрушку. Как только металлическая конечность с силой ударилась о тело его брата, его самого вышвырнуло из видения.       Он усилием воли заставил себя разжать пальцы, сжатые на жалобно скрипящей в его хватке столешнице. Другой он, теперь уже полностью игнорируя Тора, смотрел прямо ему в глаза и блаженно улыбался:       — Одно из самых приятных воспоминаний, не так ли? Была бы у нас возможность сделать это снова…       Локи перевел взгляд на Тора, пытаясь унять дрожь в руках. Тот уже не выглядел будто побитый щенок, а внимательно изучал его лицо, будто пытаясь что-то для себя выяснить.       — Твой брат… — начал было Вагнер, но остановился, услышав, как хрипло и сорвано звучал его голос, — Твой брат, он выглядел в точности как я? Прям до последней детали?       Тор, сбитый с толку его вопросом, пожал плечами:        — Ну… Не совсем. Он выглядел немного старше, по-мидгардски, может, лет на тридцать. Волосы в последнее время носил длиннее. Глаза свои иногда голубыми делал.       Другой он, выглядевший лет на тридцать, небрежным жестом откинул за плечо длинные черные волосы и сверкнул замершими где-то между зеленым и голубым глазами:       — Ну наконец-то ты начал думать. Мне уж казалось, ты после перерождения совсем уже последних мозгов лишился.       Тор, нахмурившись, оглянулся себе за спину:       — Что там такое?       Локи, едва сумев стереть со своего лица испуг, невинно поинтересовался:       — Где?       — Там, — Одинсон кивнул в направлении двери в допросную, — Ты просто так напугано туда смотришь. Всё нормально?       — Да. Вполне, — он распрямил спину и придал своему лицу высокомерное выражение, — Это всё, за чем ты приходил? Тогда можешь быть свободен.       Тор явно собирался возразить, но, ещё раз на него взглянув, тяжело вздохнул и встал со стула.       — Что бы ты себе не надумал, Локи, я на твоей стороне. При любом исходе событий, — он подошел к автоматизированному отверстию в стеклянной перегородке, через которое в камеру передавали еду, и положил туда пачку сигарет и таблетки. Подождав, пока дверца с его стороны закроется и откроется со стороны Локи, он снова взглянул ему в глаза, — Просто помни об этом.       С этими словами он подошел к двери, коснулся их рукой, и свет в камере погас. Когда же он зажегся вновь, Тора уже не было.

***

      Они снова сидели друг напротив друга с практически одинаковыми выражениями лица. Локи отлично осознавал это и, честно говоря, на свою недавно открытую схожесть со шпионкой ему было несколько все равно. Вероятность того, что он — потерянный Асгардский принц, как-то больше его беспокоила.       На этот раз Романофф не стала сходу его расспрашивать. Она лишь смотрела на него пытливым взглядом, как будто его потертая после плена одежда или воспаленный от страха и недосыпа взгляд могли ей о чем-то сказать. Локи смотрел в ответ, всеми силами пытаясь не обращать внимания на шипящих монстров за ее спиной и ощущение холодных длинных пальцев на своем теле. Голова все так же болела. Кажется, она не переставала болеть еще с их злополучного освобождения из лабораторий.       Известия, принесенные Тором, лучше не сделали. Он не знал, что и думать по этому поводу. В то, что он мог быть кем-то, кроме как никому не нужным сиротой, было довольно сложно поверить.       В памяти всплыл его первый год в школе. Как же он тогда хотел восстановить свои воспоминания, как мечтал вспомнить хоть одного родного ему человека, найти его, спросить, почему его никто не искал. Он понимал, что восстановление памяти не принесет ему ничего приятного, и что, скорее всего, никаких родственников или родных у него, как у рядового лабораторного эксперимента, и в помине не было. Но надежда, эта мерзкая живучая тварь, все никак не желала подчиняться разуму и гнала его искать все возможные способы вернуть себе память. Только через несколько месяцев и несколько десятков сеансов с Профессором он все-таки смог бросить эту затею и окончательно убить в себе надежду на наличие живых родных.       Он подавил желание хмыкнуть. Теперь он точно знает, что живые родные у него есть. И от этого знания лучше не становится.       Ему очень хотелось расспросить Тора подробнее. Раз он — брат Тора, то все его галлюцинации, скорее всего, правдивы. То, что Гром — это Тор, довольно очевидно. Но кто эта женщина с теплым взглядом, перед которой он ощущает этот странный, незнакомый ему, жгучий стыд? Кто этот старик, всякий раз так осуждающе на него посматривающий? Кто эти монстры, преследующие его ночами и не отпускающие днем? Кто эта фигура на троне, вселяющая в него леденящий ужас?       И в то же время ему хотелось, чтобы того разговора никогда не происходило. Ему бы жилось намного спокойнее, не знай он, что монстры из его кошмаров вполне реальны. Лучше жить, ничего не зная про свою семью и в тайне лелея призрачную надежду, что где-то там есть кто-то, кто любил его, чем знать, что вся его семья погибла, и, похоже, по его вине. А с единственным выжившим у него, судя по торовым рассказам, отношения так себе.       Он еще раз попытался свыкнуться с этой мыслью. Он — принц. Он — бог.       Господи, это даже звучит смешно.       Романофф продолжала осматривать его со скептическим выражением лица, явно испытывая его на прочность. Он усмехнулся. Не на того напала.       Он, в свою очередь, осматривал ее. Белые волосы с отросшими рыжими корнями, пухлые, ярко накрашенные губы, глубокое декольте облегающей боевой формы… А вот тут его взгляд задержался. И она так дерется? Это же ужасно неудобно. Он пару раз превращался в женщину, помнит, как непрактично порой женское тело. Драться в таком неудобном костюме… Эту женщину действительно стоит бояться.       — Итак, — прочистила горло Агент Романофф, — На чем мы с тобой остановились?       — На вашей неудачной попытке мной манипулировать, — притворно мило улыбнулся Локи. Наташа отзеркалила его гримасу.       — Ещё не вечер. Как ты попал в эту школу?       — Вы ведь уже знаете.       — Хочу услышать твою версию.       Локи откинулся на стуле в удобной позе, показывая свою несуществующую уверенность:       — Профессор, проезжая по Нью-Йорку, почувствовал, как я отключился от холода в каком-то переулке. Я тогда ещё не особо хорошо умел контролировать свою вторую ипостась. Он привез меня в школу, — он снова улыбнулся, но на этот раз в его улыбке скользило ничем не прикрытое злорадство, — Мисс Романофф, неужели вы действительно думали подловить меня на чем-то настолько простом? Думаете, если бы я был злодеем, то не догадался бы сварганить себе нормальное прикрытие? Я оскорблен такой низкой оценкой моих умственных способностей.       — Ты бы удивился, если бы узнал, скольких я уже так подловила.       Отлично. Теперь его поставили в один ряд с толстозадыми генералами и тупоголовыми агентами злодейских организаций. Он фыркнул и отвернулся. Скука.       — А ты, очевидно, думаешь, что ты намного лучше тех, с кем я обычно работаю?       — Конечно. Меня сложнее расколоть. Поэтому вам со мной интересно. И если бы вы не были настолько лично уязвлены чем-то с моей стороны, вы бы тоже это признали. Шпионка удивленно усмехнулась:       — Лично уязвлена?       — Именно.       Он не особо следил за тем, что говорит. Разговор шел, будто на автопилоте. Он держал в голове список вещей, которые в разговоре с ней делать нельзя, а дальше все было очень и очень просто. Быть уверенным, но не слишком. Сохранять спокойствие, но не перебарщивать со злорадством. Вести себя так, чтобы его поведение вписывалось в рамки наглого, уверенного в себе, синекожего, но всё же совершенно обычного подростка. Не то, чтобы это могло убедить Мстителей. Особенно учитывая то, что обычным подростком он, как оказалось, совсем не являлся.       Одно дело — отбиваться от чужих обвинений, зная, что они фальшивы. Ему тысячи раз приходилось этим заниматься. Уклоняться от правдивых обвинений тоже не было незнакомым занятием. А вот пытаться не получить наказание за проступок, который он даже не помнит, было ему в новинку.       — И чем же ты, по-твоему, смог меня уязвить?       — Вы мне скажите, — его голос приобрел хищные нотки. Он снова подвинулся ближе к стеклу, уставившись ей в глаза и мимоходом замечая, что в их цвете много зеленого. Собственно, они больше зеленые, чем серые. Он подавил желание засмеяться. Похоже, у всех лжецов зеленые глаза, — В чем меня обвиняют?       — Пока что тебя ни в чем не…       — Ой, Мисс Романофф, опустите пустую болтовню, мы ведь оба знаем, что вы лжете. Если бы Мстители действительно были, цитируя наш вчерашний разговор, «всего лишь слегка взволнованы», я бы тут не сидел. И у вас, и у остальных членов вашего милого бойз-бэнда, слишком мало свободного времени, чтобы заниматься такими мелкими делами, как внезапный скачок сил какого-то мутантского мальчика. Мне казалось, мы уже это проходили.       Романофф смолчала, продолжая осматривать его. Он немного расслабил спину, отодвинувшись от стекла.       Безвыходная ситуация. Они ни за что ему не поверят, сам он отсюда не выберется. Можно даже не пытаться манипулировать ей, ведь она, зная, кто он такой, именно этого и ожидает. Давить на Курта он уже пытался, и так как это не сработало, можно было сделать вывод, что его либо не подпускают к записям с камер из допросной, либо он слишком сильно испугался того, что Локи сделал там, на летной площадке.       А может, ему уже рассказали, что под личиной его брата все это время скрывался подлый суперзлодей? Может, Курт уверен в том, что он обманывал его всё это время?       — Так почему ты решил, что уязвил меня? — слова шпионки прервали поток его мыслей, и он раздраженно на нее взглянул.       — По вам это видно. Может, вашей безэмоциональной маски и хватает, чтобы обманывать большинство людей, но я, как мы уже выяснили, лучше большинства, — он притворно мило улыбнулся и снова отвернулся от нее, лишь краем глаза заметив ее удивленную полуулыбку.       Курт наверняка поверил в версию Мстителей. Он ведь сам видел доказательства, сам видел, как Локи обошел блокиратор мутантских способностей, и этому не было иного объяснения, кроме того, что предоставил Тор. Локи мысленно отвесил себе подзатыльник. Нужно было подумать об этом до того, как просто-напросто полагаться на безоговорочную верность брата.       Нужно перестать называть его братом, хоть это и может занять время. Он теперь не имеет на это никакого права.       — То есть, ты хочешь сказать, что просто увидел это?       Он резко развернулся, уставившись на шпионку разозленным взглядом. Помнится, он говорил, что ему будет с ней интересно? О, он уже берет свои слова назад. Теперь, когда, благодаря Тору, у него появилась довольно богатая пища для размышлений, а их с Романофф соревнования в хитрости не способны принести никакого результата, она стала не больше, чем надоедливым отвлекающим фактором.       Ему нужно подумать. Нужно все взвесить, все просчитать, возможно, если он хорошенько сконцентрируется, выход найдется. Выход всегда есть, просто он не всегда очевиден.       Одноглазый старик, выглядевший совершенно неуместно в этой безликой камере, сложил руки на груди:       — Да, Локи, всё было бы намного проще, если бы ты хоть иногда включал голову!!! Он дернулся от резкого крика. Стыд затопил его сознание слишком быстро, чтобы он смог задуматься над причиной этой реакции. Он опустил голову, сгорбив плечи. Старик прав. Он сам во всем виноват.       — Локи? — заинтересованный голос Романофф вырвал его из наваждения. Он распрямился, вновь надев беспечную маску       — Вы что-то спросили?       — Что с тобой только что было?       — Мне кажется, вы спрашивали не это.       — А теперь спрашиваю это.       Он проигнорировал ее вопрос, сконцентрировавшись на ощущении наползающего тумана, что обычно означало начало галлюцинаций. Не вовремя, ой как не вовремя.       — Тебя послушать, так я всегда не вовремя, — равнодушно отметил другой он, проведя холодным пальцем по его щеке.       Со стороны послышалось змеиное шипение. Не поворачиваться. Не смотреть.       — Поздравляю, теперь и ты знаешь, что это такое — терять брата. Похоже, каждая наша версия должна в какой-то момент это испытать.       Шипение усилилось. Голова закружилась, и он сконцентрировался на том, чтобы никак не выдать свое состояние. Нельзя, чтобы она видела его таким. Он слишком хорошо понимал Романофф, понимал ее методы, знал, что как только он проявит слабость, она будет тут же использована против него.       Другой он неожиданно нежно, будто пытаясь его успокоить, начал гладить его по голове. Его голос стал преувеличенно жалостливым, будто он говорил с поцарапавшим коленку ребенком.       — Бедный-бедный Локи опять у всех во всем виноват. Курт на тебя так злится. Но ничего, ты привыкнешь. Наши братья постоянно на нас злятся.        Змеи зашипели сильнее. Чьи-то шаги эхом отражались от высоких стен коридора. Твердые шаги, решительные, даже немного злые. Они его не пугали. Даже если брат найдет его, что очень маловероятно, он ничего не сможет ему сделать. Теперь уже нет. Змеи зашипели сильнее. Его магия циркулировала в воздухе, переливаясь несуществующими цветами, пронизывая все измерения бытия. Он контролировал все, что происходило вокруг него, с удовольствием ощущая, как законы физики послушно гнутся и изменяются под его руками. Тор ничего не сможет ему сделать.       Он резко втянул воздух, пытаясь силой вернуть себя в реальность, но эта самая реальность была такой серой, такой блеклой по сравнению с тем ощущением абсолютной власти, что овладело им еще пару секунд назад. Все было таким бессмысленным… Нет. Нужно собраться. Романофф наблюдает.       — Все нормально? — голос шпионки доносился, словно через несколько слоев ваты. Голова закружилась еще сильнее, вызывая внезапный приступ тошноты.       — Как будто вам не наплевать, — огрызнулся он, с трудом подняв взгляд на Романофф. Та ответила что-то спокойным голосом, но её реплика утонула в шипении и шуме. Пред глазами поплыло. Ему пришлось схватиться за край столешницы, чтобы не упасть.       Осознавать, сколько всего он мог сделать, было просто потрясающе. Пространство гнулось подавлением его магии, реальность ластилась к пальцам, будто послушное, доверчивое животное. Он рассказывал Вселенной истории, и она ему безоговорочно верила. Верила ему, богу Лжи, когда он говорил ей, что перемещается из одних покоев в другие, когда он уверял ее, будто в мгновение ока может прорвать ткать пространства и оказаться на другом краю Девятимирья, просто пройдя через небольшой, почти не затрачивающий магии портал. Она ему верила. И он бесстыдно этим пользовался. Он усмехнулся, увидев, как разъяренный брат открыл дверь в его покои, явно намереваясь его поколотить, и исчез в другой мир прямо у него под носом.       Он очнулся от жуткой головной боли. Затылок раскалывался на тысячи маленьких частей. Открыть глаза казалось практически непосильной задачей, но когда он всё же смог с ней справиться, потолок, на который ему почему-то открывался прекрасный вид, начал кружиться с утроенной силой.       Он с трудом перевернулся на бок и, перебарывая тошноту, приподнялся на локте. Думал схватиться за стул и подняться на ноги, но тот оказался неожиданно далеко, примерно там же, где и стол, — на другом конце комнаты. Мисс Романофф стояла в боевой стойке, направив на него оружие. Он на секунду прикрыл глаза, пытаясь прогнать чувство нереальности происходящего и понять, как же он оказался на другом конце комнаты.       — А подумать мы не хотим? — присевший перед ним на корточки другой он издевательски приподнял бровь, — А как ты переместился в видении?       Он начал судорожно качать головой, от чего тошнота лишь усилилась. Нет. Нет-нет-нет-нет….       Мстители это видели. Мстители видели, как он телепортировался. Кто знает, как они это расценят. Как угрозу? Попытку побега? Прямое доказательство его виновности? Он бросил взгляд на стоящую в угрожающей позе и держащую его на мушке шпионку. Если до этого у него был хоть какой-то призрачный шанс на спасение, то теперь ему отсюда точно не выбраться. Что они теперь с ним сделают?       Он перевел взгляд обратно на другого. Тот, при виде его напуганных глаз, начал сотрясаться от смеха.       — Ситуация становится немного тупиковой, тебе не кажется? Нужно внести немножко… — он широко улыбнулся, будто гордился своей шалостью, — хаоса.

***

      В комнате стояла гнетущая тишина. Все герои молча наблюдали за происходящим на экране допросом.       На лицах большинства Мстителей не было никаких эмоций. Только в выражении лица Капитана можно было прочитать некоторую долю беспокойства.       Профессор хмурился, будто решая в уме какую-то сложную задачу. Питер Максимофф, которого, после нескольких часов пререканий, всё же пустили в наблюдательную, раздражительно топал ногой и вертел в руках провод от наушников, едва сдерживая себя от того, чтобы встать и начать нервно мельтешить по комнате.       Что было написано на лице у него самого, Тор даже думать боялся.       Они наблюдали за допросом уже как пятнадцать минут. Все пятнадцать минут Наташа молчала, лишь изредка задавая Локи совершенно бессмысленные вопросы. Этот допрос определенно был менее информативным, чем предыдущий, но, тем не менее, все в комнате внимательно следили за реакциями заключенного.       Еще минуте на пятой Тор, Профессор и Питер сошлись во мнениях в том, что Локи ведет себя странно. Заметить это можно было, лишь хорошо его зная, но изредка трясущиеся руки, постоянные взгляды в сторону и слишком закаменелое выражение лица выдавали, что он был отрешен от происходящего и думал о чем-то другом.       Тор догадывался, о чем именно. Если Локи действительно ничего не помнил, их вчерашний разговор должен был его по-настоящему шокировать и дать довольно много пищи для размышлений. Не удивительно, что он выглядит таким потерянным. Кто же не будет выглядеть потерянным, узнав о себе такое…       А если же он всё помнит и снова всего лишь пакостит… Тор покачал головой. После увиденных им рисунков, после их с Локи разговора, после того, как тот воспринял его слова… Одинсон практически выкинул этот вариант из головы. Просто забыл о том, что его бедный, потерянный и вновь найденный брат может снова оказаться бессердечным манипулятором, действующим исключительно в своих нездоровых интересах и уничтожающий все, что было дорого Тору, исключительно ради веселья. Ему просто не хотелось о таком думать.       Он дал себе мысленный подзатыльник. Ну что он за идиот? Как идиотом был, так и остался. Иногда, на краткое время, после очередного предательства уровень его интеллекта резко поднимался, но неизбежно падал обратно.       Ну, ты, по крайней мере, это признал. Это уже прогресс, дорогой братец.       На двенадцатой минуте признаки усилились. Локи, не обращая внимания на Романофф, нервно оглядывался, будто мидгардский кот, наблюдающий за чем-то, что мог видеть лишь он один.       Чем дальше, тем сильнее Тору казалось, что Локи становится полностью безучастным ко всему, что происходит. Его взгляд всё реже и реже задерживался на Наташе, постоянно возвращаясь на абсолютно белую стену за ней. Маска спокойствия, обычно так идеально на нем сидевшая, начинала трещать по швам, выпуская наружу тревогу и некую долю гнева. Руки дрожали сильнее. Губы сжимались в тонкую линию, брови хмурились, создавая на лбу морщины и делая его молодое лицо почти таким же, каким Тор его запомнил.       Это продолжалось, пока Локи не взглянул на Романофф с абсолютно пустым выражением лица и не исчез.       Пару секунд всё было оглушительно тихо. Все в наблюдательной замерли, задержав дыхание. Тишина усиливала охватившую всех вокруг тревогу, обволакивая уши слоем стекловаты и давя на голову тяжелым грузом.       Эта самая тишина разбилась на множество кричащих осколков, как только Локи секундой позже появился у противоположной стены и свалился на пол.       Романофф вскочила с места и направила на потерявшего сознание Трикстера пистолет. Профессор шокировано дернулся. Питер в одно мгновение оказался у монитора, пытаясь детальнее рассмотреть, что же произошло. Старк парой нажатий на клавиатуру заблокировал всё крыло и включил сигнал тревоги. Барнс и Роджерс, будто по команде, выбежали из помещения, очевидно, направляясь в допросную.       Локи на экране болезненно застонал и попытался встать. Приподнявшись на локтях, он осмотрелся так же потеряно, что и до этого, всё так же задерживаясь взглядом на пустых участках пространства. Тор наклонился поближе к экрану, пытаясь рассмотреть, что же происходит.       В этот момент Капитан и Зимний Солдат ворвались в комнату.       Они скрутили Локи, заломив ему руки, и надели массивные наручники. Капитан Роджерс одним грубым движением поставил его на колени и схватил за плечи:       — Как ты это сделал? Отвечай!       Тот, будто вырвавшись из полусонного состояния, вернул свое обычное злорадное выражение лица и засмеялся. Капитан встряхнул его еще раз:       — Отвечай!!!       Барнс, в это время обыскивающий комнату, сдернул с кровати простыню. Тор чертыхнулся. На пол упали те самые баночка с таблетками и пачка сигарет, что он отдал Локи.       Баки поднял банку и показал Стиву. Тот выхватил ее у него из рук, начиная трясти ею перед лицом заключенного:       — Откуда у тебя это? Как ты их достал? — когда Локи смолчал, он бросил таблетки на пол и защелкнул наручники на руках Трикстера, — Впрочем, не важно. Мы тебя разговорим.       Тор со смешанными чувствами наблюдал, как Капитан прицепил наручники к специальным крюкам в стене, сковывая Локи в довольно неудобной позе. Профессор рядом с ним напрягся, готовясь обрушить на Роджерса волну гнева, как только тот вернется в комнату. Максимофф отпрянул от экрана, мгновенно оказался на другом конце комнаты, взялся за голову и приглушенно выругался.       Одинсон не знал, что и думать. С одной стороны, эта картина была довольно привычной: его брат в цепях за то, что он сделал. Правильно, честно, справедливо. Но с другой, сейчас Локи совсем не казался ему коварным наглецом. Скорее напуганным и изможденным пленником, носящим его маску. Он не верил, что брат что-то замышлял.       О, братец, похоже, ты совсем не учишься…       Роджерс, оставив Барнса присматривать за пленником, вышел из допросной. Тони сосредоточено что-то печатал, перенастраивая систему безопасности камеры на более жесткий режим.       Профессор тут же поспешил извергнуть свой праведный гнев на Мстителей. В этот момент, не смотря на свое сидячее положение, он выглядел даже слегка угрожающе.       — Тони, мы так не договаривались. Я не потерплю такого грубого отношения…       Старк, не отрывая глаз от экрана компьютера, безразлично ответил:       — Мы договаривались про твоего племянника, Чарли. Не про безумного маньяка-злодея.       — То есть, стоит ему один раз телепортироваться, и он уже злодей? — встрянул в дискуссию Питер, — Так у нас тогда четверть школы за решетку посадить надо!       — А ты вообще не лезь, — Тони наконец соизволил поднять на них глаза, — Здесь взрослые разговаривают.       Питер комично разинул рот, ошалевший от такого обращения:       — Дядечка, вы не забыли, на чьей вы вообще территории?! И о ком мы сейчас говорим? Это не просто какой-то очередной злодей, это племянник Профа, и мой друг. Да он даже ничего толком не сделал!       Старк закатил глаза на повышенный тон мальчишки и спокойно сказал Ксавье:       — Успокой его, пожалуйста. Гормонально нестабильным подросткам тут не место, серьезные вопросы решаем, всё-таки.       — Чего?!       — Питер, правда, помолчи.       — Да я же за вас, Профессор!       — Будет лучше, если ты просто помолчишь. Поверь мне.       Максимофф вспышкой переместился на другой конец комнаты и обиженно надулся. В другой ситуации Тор, возможно, даже посмеялся бы над мальчишкой, но атмосфера не особо располагала к веселью.       Ну и зря. Вот меня это никогда не останавливало.       — Тони, тебе не кажется, что это перебор? Наручники, блокировка целого крыла здания? Что-то я не помню, что вообще давал тебе доступ к общешкольной системе безопасности.       — Ну, ваш Хэнк, может быть, и гений, но со мной ему не сравниться.       — Не переводи тему.       — Нет, мне не кажется, что это перебор, — из голоса Тони ушла вся напускная веселость. Он нахмурился, глядя на Профессора исподлобья, и сложил руки на груди, — Помнится, когда ты нам о нём рассказывал, телепортацию ты как-то забыл упомянуть. Вот скажи честно, ты знал, что он так может?       Профессор тяжело вздохнул, отвечая на взгляд Старка таким же упрямым выражением лица.       — Нет, не знал. Но это еще ничего не доказывает. Я уже объяснял вам, нам так и не удалось до конца понять его способности, он постоянно открывал в себе что-то новое…       — Хорошо, давай оставим тему скрытых талантов нашего Смурфика. Он буквально минуту назад фактически пытался сбежать. Если бы он был невиновен, сбегать ему было бы не зачем. Это еще раз доказывает…       — Да вы лицо его видели? — Питер снова вступил в дискуссию, — Похоже было, что у него есть какой-то хитрый план? Как по мне, не особо.       — Мы говорим о моем брате. Его мимика — не самый надежный источник информации, — сказал Тор неуверенным голосом. Он всё еще не знал, чью сторону занять в этом споре.       — Спасибо, Златовласка, — Тони вздохнул с преувеличенным облегчением, которое быстро исчезло, когда Тор продолжил:       — Но обошлись вы с ним действительно слишком жестоко. Мне кажется, одна телепортация — еще не повод.       — Воот! — протянул Максимофф, — Даже ваш секси-пришелец со мной согласен       — Но в то же время, — продолжил Тор, не обращая внимание на шумного мальчишку, — нам всё же нужно принять меры предосторожности.       Тони довольно ухмыльнулся. Питер вздохнул. Профессор бросил на Одинсона тяжелый, значимый взгляд, будто пытаясь воззвать к его совести и напомнить об их договоренности. Тор ответил ему легким уверяющим кивком.       Он отлично помнил об их разговоре. Он не даст брата в обиду в любом случае, и то, что он может ожидать от Профессора того же, было довольно успокаивающе.       — Но это всё равно слишком жестоко, — он обратил взгляд на Старка, в его голосе начали прорезаться угрожающие нотки, — Тони, ты ведь прекрасно знаешь, что даже если Локи всё-таки мой брат, всё это время строивший какие-то козни, я не дам вам ему навредить.       Тот вздохнул, сняв очки и устало потерев глаза:       — Да, глупо было ожидать от тебя чего-то другого, — он замолчал, обернувшись, чтобы посмотреть на камеры и узнать, где носит Роджерса. Громовержец ясно видел на его лице обычную для гения в таких ситуациях раздраженность и внутренне приготовился получить град хитроумных оскорблений. Но их не последовало. Тони только вздохнул еще раз и поднял на него полные разочарования глаза, — Это ведь ты принес ему таблетки и сигареты? — он хмыкнул, — Сигареты-то зачем притащил? Знал же, что мы за ним постоянно наблюдаем. Покурить в такой ситуации не получится.       Тор ухмыльнулся. Та пачка была принесена совсем не потому, что он хотел помочь Локи уталить его жажду никотина после нескольких дней без этого вещества, имеющего такое большое влияние на смертных. Он вообще сомневался, что у Локи могла развиться к нему зависимость. И зачем он вообще курит? Может, спросить у Курта? Нет, он принес ту пачку скорее за тем, чтобы показать Локи, что он…       Что он…       Ну, договаривай. Что ты что? Что ты на моей стороне? Неправда, и никогда правдой не было. Что ты в любой ситуации меня поддержишь? Да ты ведь и сам не знаешь, что со мной делать. Как совместить свою паническую боязнь остаться одному и душащее тебя чувство вины с твоим вечным комплексом героя. Хочешь забрать меня к себе и попытаться снова стать мне братом, да не можешь, потому что это будет неправильно. А наш доблестный Тор неправильно не поступает, нет-нет. Наш Тор — герой, спаситель всея Вселенной. Ты хоть сам пойми, чего ты хочешь, гений.       Он потряс головой, пытаясь проигнорировать больно жалящие слова голоса. Он сделает то же самое, что делал всегда. Решит на ходу. Благо, эта стратегия практически всегда срабатывает.       — Я не дам вам ему навредить, какой бы неприглядной не оказалась правда, — он встал, возвышаясь над сидящим Старком, чтобы добавить своим словам весомости, — Говори что хочешь, Старк. Ты знаешь моё упрямство. Я не отступлю.       — Помнится, во время заварушки в Ню-Йорке ты был слегка другого мнения. Сам же твоему дражайшему братцу задницу надирал, — отрезал Тони, снова переключаясь в свой колюче-саркастичный режим.       — Тогда всё было по-другому! — голос Питера резанул по ушам, — Вы хоть сами себя слышите?! Сравниваете вторжение пришельцев и одну телепортацию мутанта-подростка. Разве это справедливо?       В этот момент дверь открылась, и в помещение зашел вернувшийся из допросной Капитан Америка.       — Где тебя черти носят?! — раздраженно огрызнулся Старк, — эти трое меня сейчас съедят, честное слово. Хуже адвокатов Старк Индастриз, а это довольно высокий уровень, я тебе скажу.       — В чем дело? — нахмурился Стив.        — В том, что вы вредите моему ученику в стенах моей же школы и считаете, что я стану это терпеть, — спокойно отметил Профессор.       Спор пошел по новому кругу, но на этот раз с участием Капитана. Тор притих, справедливо рассудив, что Ксавье и сам способен держать оборону, и он, эмоциональный и вспыльчивый, только помешает рассудительному и хитрому мидгардцу. Он вступит в разговор, когда будет нужно.       Вместо этого он обратил внимание на всё еще транслирующуюся запись с камер наблюдения. В белом безликом помещении Барнс терпеливо стоял, держа на мушке сидящего в неудобной позе Локи. Тот буравил его враждебным взглядом.       Тор до сих пор не знал, что станет делать, окажись это всё очередным злобным замыслом его брата. Примет сторону Мстителей, как герой и защитник Земли? Или попробует помочь, как настоящий брат?       Да и с чего это он должен помогать Локи, если тот снова пошел вразнос? Если его неблагодарный братец снова вредит Мидгарду, чтобы ему насолить, почему он должен проявлять милосердие и вытаскивать его из передряг, в которые он сам себя же и затащил? Ну чего ему стоило прийти к нему, сказать «Брат, я выжил, не волнуйся»? Что ему мешало?       Ты прекрасно знаешь что. Ты же вроде утверждал, что знаешь меня? Даже смог обхитрить меня там, на Скааре. А тут такое непонимание. Да я бы никогда этого не сделал, братец. Просто я такой. Разве хаосу нужна причина, чтобы нести разрушение?       Тор тяжело вздохнул, пытаясь отмахнуться от этих мыслей. Что за глупость.       Локи всегда пытался оправдать свои поступки своей природой. Тем, что власть над хаосом и переменами дана ему неспроста, тем, что он — трикстер, и этого не изменить. Тор всегда считал это пустыми отговорками. А он — бог Грома, грозной, разрушительной стихии, но он же не использует это как оправдание чтобы крушить всё вокруг. Хотя иногда очень хочется.       Мы сами выбираем, идти нам на поводу у своих инстинктов, или нет. В том, что делает Локи, виноват только он сам.       — Это всё конечно, хорошо, но что вы планируете с ним делать? Мистер Барнс же не может вечно так стоять, — после долгих и ожесточенных споров спросил Профессор.       — Я тут подумал, — начал Старк, и Тору сразу не понравилась его интонация. После таких слов обычно появлялись всякие Альтроны, Вижены и прочие проблемы, — Пятница проанализировала газ, которым те психи вырубали пленников, и смогла воссоздать формулу. И даже улучшить её, убрав побочные эффекты.       — На что ты намекаешь? — спросил Тор, изо всех сил стараясь заставить свой голос перестать дрожать то ли от тревоги, то ли от гнева.       — На то, — продолжил Тони, — что, пока не найдется способ выяснить правду о нашем смурфике, мы можем просто его усыпить. Никакого вреда для организма! Не бойся, Чарли, он совсем не пострадает.       — Что?!!! — вскрикнул шокированный Питер одновременно со спокойным голосом Профессора:       — Нет.       Старк закатил глаза:       — Да почему нет?       — Потому что это абсолютно негуманно! Его вина еще не доказана, а ты уже хочешь сделать с ним то, что во всех цивилизованных странах запрещено делать даже с самыми опасными преступниками.       — Профессор, я понимаю ваше желание защитить того, кого вы считаете своим племянником, — вставил свои пять копеек Стив, — но этот аргумент на нас никак не повлияет.       — И почему же это?       — Потому что мы сейчас говорим не об обычном преступнике, — голос Капитана стал громче и напористее, — а о потенциальной угрозе безопасности всей планеты! И я думаю, что вы прекрасно понимаете, что в таких ситуациях гражданские законы и права немного отступают на второй план.       Все в комнате замолчали, удивленно уставившись на Роджерса. Никто не ожидал услышать такое от того, кто всегда был за простых людей, их личную свободу и соблюдение всех прав.       Хотя, опять же, разговор шел не об обычном человеке. Тор напомнил себе об этом еще раз.       Он не знал, что и думать по поводу предложения Тони. И да, пытаясь проигнорировать надоедливое «Ты, похоже, вообще никогда не знаешь, что тебе думать», сказанное его внутренним голосом, и взвешивая все за и против, он понимал, что ему это как-то не нравится.       Конечно, это всё значительно упростит. Не нужно будет волноваться о том, что Локи может сбежать. Или о том, что он может сойти с ума без своих таблеток, которых ему теперь, после его предполагаемого побега, явно не видать. Но усыплять его просто потому, что он возможно пытался сбежать… Нет. Это даже для него слишком.       Он легко мог представить своего отца предлагающим такой же выход. А после всего, что он узнал об Одине, это был явный сигнал того, что идея очень и очень плохая. Как бы он не любил отца, как бы он не скучал по нему, он хорошо усвоил его уроки. Например, то, что излишняя жестокость к, возможно, невинным подросткам, может отрикошетить и закончится разрушением Асгарда от рук тех же самых, лишь немного повзрослевших, подростков.       Если Локи действительно ничего не помнит, он сейчас, фактически, едва достигший зрелости юноша. И такое отношение к нему лишь посеет в нем жестокость и напитает пока что маленькие и слабые ростки ненависти обидой и болью. И всё пойдет по второму кругу. Один раз они вместе с отцом уже превратили его в озлобленного безумного монстра. Нет, конечно, виноваты были не только они. Каждый сам выбирает, кем он становится. Взять хотя бы Гамору и Небулу. Их детство уж точно было похуже, чем у Локи, и ничего, вон, галактику спасают. Но всё же, их с отцом отношение, да и отношение всего Асгарда, сделали большой вклад в то, кем стал его брат. Может, Норны таким образом дают ему второй шанс? А он так глупо его истрачивает.       — Не бывает таких ситуаций, где элементарные права человека могли бы отступить на второй план, — прервал напряженную тишину Профессор. Громовержец с удивлением уловил в его уверенном голосе нотку грусти, и когда он поднял глаза на Тони, в них появилась какая-то странная обреченность, — Мне очень жаль, что вы перестали это понимать.       Старк отвел взгляд.       Боже, это что, стыд? Ну надо же, просто вечер удивлений, не так ли, братец? Старк чего-то постыдился, ты осознал ошибки отца. Прямо чудо какое-то.       Послышался тяжелый вздох. В комнату вошла Наташа. Она окинула насмешливым взглядом пристыженных и явно проигрывающих этот спор Стива и Тони и обратилась к Профессору спокойным и настойчивым голосом:       — Профессор, вы, похоже, кое-чего не понимаете. Предложение Тони — это не просьба. Это ультиматум, необходимый для продолжения действия нашей с вами мирной договоренности.       — Мирной договоренности?       — Именно. У нас с вами похожие интересы: мы все хотим выяснить правду о Локи, вот только вы в последнее время начали активно препятствовать этому. Следовательно, у нас с вами возник небольшой конфликт. И, давайте сразу это признаем, преимущество в нем явно не на вашей стороне. Пусть Людей-Икс и больше, половина из них — дети. А на нашей стороне такие вещи, как правительство, СМИ и общественное мнение.       Профессор покачал головой:       — Звучит так, будто вы собрались с нами воевать. А это просто глупо.       Наташа безразлично пожала плечами:       — Ну, я уверена, что такой ярый пацифист, как вы, сделает всё возможное, чтобы этого избежать.       — Вы мне угрожаете?       — Зависит от того, продолжите ли вы нам мешать.       Профессор поморщился от отвращения и скептически покачал головой.       Старк, с поддержкой Романофф почувствовав себя более уверенно, решил снова вступить в дискуссию.        — А она права, дружок. Мое предложение довольно выгодно для обеих сторон. Сам посуди: никакого риска побега или еще какой-то фигни со стороны Локи, никакого вреда с нашей стороны. Ты постоянно будешь знать, что с ним. Черт, да я даже пущу тебя и твою многодетную семейку мелодраматично посидеть у его постели и подержать его за ручку. А потом мы что-нибудь придумаем. Позовем Стренджа на консультацию, приспособим МОРГ для сравнения его воспоминаний с тем, что мы знаем о том Локи, Тор смотается в какой-нибудь другой мир и принесет нам Кольцо Всевластия, или еще что, — в этот момент его голос стал тише, он вмиг посерьезнел, глядя Ксавье прямо в глаза, — Но если вы станете, так сказать, препятствовать следствию, то мы заберем его отсюда. И ты нас не остановишь. Я прекрасно тебя знаю, Чарли, и мы оба понимаем, что, как бы сильно ты не дорожил своим племянником, ты не станешь рисковать безопасностью всего мутантского общества, переходя в открытую конфронтацию с Мстителями. Вы и так ходите по краю пропасти со всеми этими законами про обязательную идентификацию. А вот для нас эта самая конфронтация практически никакого урона не нанесет, и, поверь, угроза безопасности всей планеты явно значит для нас больше, чем ухудшение социального положения отдельной группы людей.       — Тони! — вскрикнул Тор, шокированный такой жестокостью его друзей.        — Что? Только не говори, что ты за них, Златовласка. Ты же понимаешь, что это необходимо?       — Это не необходимо. Это просто удобно.       Возмущенный Тони уже хотел было разразиться потоком обидных насмешек, но Стив перебил его прежде, чем он смог сказать что-то, что окончательно вывело бы Громовержца из себя.       — Ты думаешь, нам приятно усыплять, возможно, невинного подростка? Думаешь, мы настолько черствые, что сделали бы такое без веской причины?       Тор пристыжено опустил голову:       — Я не хотел обвинять вас в жестокости, друзья мои. Я лишь хотел сказать, что риск не оправдывает того, что вы собираетесь сделать. Это не правильно. Даже если мой брат действительно что-то замышляет, это не значит, что мы можем так с ним обращаться, пока его вина не доказана.       Старк тяжело вздохнул и подошел к Тору, глядя ему прямо в глаза:       — Послушай, я понимаю твои сомнения. Даже я чувствую себя не очень, предлагая такое, а он мне даже не брат. Мы вчера долго спорили на этот счет…       — Без меня? — злобно перебил его Тор.       — Да, без тебя, потому что мы знали, что ты скажешь. Это твой брат, Тор, ты лично вовлечен во всё это, ты не можешь трезво оценить ситуацию! — Тони вздохнул, пытаясь успокоиться, — Просто послушай меня, и желательно ушами, а не тем местом, куда автоматически направляются все аргументы против твоего драгоценного братца. Я задам тебе всего один вопрос. Ты знаешь, на что он способен? И я сейчас не про магию, или как там у вас это всё называется. Я про его действия. На что он способен? Морально? Он может бессовестно манипулировать Профессором, Куртом и всей остальной школой? Он может планировать убийство кого-либо в этих стенах? А, может, вообще всех, включая даже самых маленьких детей? Он может хотеть снова захватить Землю? А полностью уничтожить? Ты говорил, что во время вторжения в Нью-Йорк Локи был сам не свой, что что-то, скорее всего Танос, свело его с ума. Предположим, что это правда. Ты можешь точно мне сказать, что ничто не свело его с ума еще раз?       Тор опустил голову и нахмурил брови. Он долго молчал под пытливыми взглядами его братьев по оружию и, в конце концов поднял решительный взгляд на Старка:       — Ты прав. Делай, как знаешь.       Мстители облегченно вздохнули. Капитан повернулся к Ксавье:       — Ну, а вы, Профессор?       Тот посмотрел на них уязвленным, но всё еще строгим взглядом:       — Вы отдадите это вещество на проверку Хэнку. Он определит побочные эффекты на организм Локи. И только после этого, если их не будет, вы его примените.       — Отлично! — воскликнул Тони, хлопнув в ладоши, — Объясни ему ситуацию, я дам формулу и образцы…       — Вы что, совсем с ума посходили? — все повернулись к Питеру, о чьем присутствии благополучно забыли. Тот смотрел на них, будто у каждого только что выросло по еще одной и, судя по явной гримасе отвращения на его лице, очень уродливой голове, — Профессор, как вы можете с ними соглашаться? Это жестоко! Он ничего никому не сделал! Это вы тут собираетесь усыпить невинного подростка, чтобы… чтобы что? Проводить на нем эксперименты? Да чем вы тогда лучше Гидры?       — Выведите его отсюда, — безразлично скомандовал Капитан. Питер на это лишь фыркнул:       — Не надо. Сам пойду.       Он исчез, хлопнув дверью напоследок. Несколько секунд в комнате царило неловкое молчание, которое быстро прервали обсуждающие предстоящую операцию Мстители. Тор не участвовал в их разговорах. Его решение слишком сильно грызло его, чтобы он мог сконцентрироваться на чем-либо другом.       Профессор отнял пальцы от виска, попросив Хэнка прийти в допросную, и подъехал к Тору: — Мне тоже все это не нравится. Будем надеяться, Локи простит нас, когда проснется, — он устало потер глаза. Тор все никак не мог привыкнуть к этому жесту уязвимости, дающемуся Профессору с такой легкостью. Его всю жизнь учили не показывать свою слабость, особенно перед потенциальными врагами. А этот смертный был таким открытым, что Одинсон чувствовал себя неловко.       Однако, даже после вынужденного отступления в споре с Романофф, побежденным он не выглядел. Грустным, уставшим, раздраженным — да. Но не поверженным.       Тор неловко прокашлялся:       — Может, пойти за ним? Чтобы не натворил чего-нибудь.       Ксавье ухмыльнулся:       — Ну, если вы думаете, что сможете его догнать, флаг вам в руки. Да и к тому же, — он взглянул на Тора, и в его улыбке появилась некая доля хитрости, — я знаю, куда он побежал. И волноваться здесь не о чем. По крайней мере, мне.       — Что вы имеете виду? — спросил сбитый с толку Громовержец.       — Увидите, — сказал Ксавье и выехал из помещения.