Восемнадцать.

Москва. Апрель 1990 года. В помещение темно и душно. Казалось, что воздух можно трогать руками, настолько он влажный и тяжёлый. По всему телу Анны разливалось странное тепло. Она не ощущала ремни, которые пристегивали её к больничной кровати, и кучу аппаратов на своём теле. Эйфория накрывала её с головой, словно шёлк, струясь по каждому изгибу её обнажённого тела. Казалось, что весь мир сошёлся клином на кончиках её пальцев, которые слегка покалывали. Анне снились сны. О семье, о друзьях, лиц которых она не узнавала, о любимых карамельных леденцах. Сознание приходило медленно, она то и дело видела разноцветные вспышки и слышала приглушённые звуки, словно она приложила ракушку к уху. Прямо как в детстве… Чем дольше она лежала, тем яснее она чувствовала окружающее пространство: много разных голосов, которые сменяли друг друга, шум различных медицинских аппаратов, шелест жестких больничных одеял. Анна подняла пристёгнутую руку, гремя металлическими карабинами, которые прикрепляли её к перекладине кровати. Проделала то же самое с ногой – безуспешно. Наконец, она смогла открыть глаза. Всё, что она видела – это три потёртые голубые занавески, которые скрывали от Анны остальную комнату. Тусклый свет больничных ламп пробивался сквозь грязную ткань, мягко заполняя пространство вокруг жесткой металлической кровати. Анна сощурилась, вглядываясь в полупрозрачную шторку напротив. Там мелькали силуэты людей и зарисовывались различные предметы: вроде массивный письменный стол, а вроде похожая кровать. Эйфория отпускала, тонула в пугающих мыслях, которые начали звонко роиться в голове девушки. Она снова подняла руку уже с большим напором. Карабины вновь зазвенели и со скрежетом упёрлись в перекладину кровати. Анна услышала шорох занавески слева от себя, которая с громким трением металла отодвинулась. За ней показалась женщина, облачённая в идеально выглаженный белоснежный халат с стильными блестящими пуговицами. У неё были грубые черты лица: тонкие губы, высокие острые скулы, прямой нос и прищуренные карие глаза. Она мягко улыбнулась Анне и задёрнула за собой шторку, оставляя их наедине. - Извини за эти предосторожности. – Женщина кивнула на ремни, приковывающие девушку к кровати. – Всякое бывало, вот мы и решили вас пристёгивать. - Нас? – Анна нахмурилась и попыталась сесть. – Кого это «нас»? Врач, судя по её виду, откинула светло-каштановые волосы, заплетенный в плотную косу, и улыбнулась уголками губ. - Даже не знаю, как вас правильно назвать, - она присела на стул, стоящий недалеко от кровати. – Участники эксперимента или подопытные кролики. – Она пожала плечами и взяла тонкую тетрадь, которая лежала на тумбочке. – В контексте ситуации – это одно и то же. Анна шумно вдохнула. Участники эксперимента? Она пыталась вспомнить, что её связывает с этим местом и как она могла оказаться здесь. В голове шумело, но у неё не возникало ни одного воспоминания. Кто она? Как здесь оказалась? Она помнила только своё имя и число. Восемнадцать, но что оно означает, она не знала. - Давай с тобой поболтаем. - Женщина достала ручку и открыла тетрадь, положив её на колено. – Я – доктор. – Анна кивнула, сообщив что поняла. – Елизавета Владимировна, запомнила? Отлично. Ты находишься на нашей базе, где мы изучаем свойства сыворотки. Не думаю, что я смогу понятно объяснить, что это за сыворотка, но в скором времени тебе расскажут люди, которые достаточно далеки от интеллектуальных бесед. Там тебе будет понятнее. Я хочу знать несколько вещей: что ты о себе помнишь; твоё самочувствие; твой номер. Анна вжалась в жёсткую подушку и вновь дёрнула руками. До сих пор пристёгнуты. - Я помню своё имя. – Анна поелозила на твёрдой кровати. – Анна, кажется. На этом всё. Почему я больше ничего не помню? – Голос у девушки дрогнул, а глаза наполнились слезами. Страшно. Очень страшно. - Это побочный эффект. – Доктор, не поднимая глаз, что-то нацарапала в тетради и велела продолжить. Анна помедлила. Она не знала, как описать своё состояние. Была ли боль? Нет. Головокружение или что-то подобное? Нет. Ближе всего ощущение пустоты и страха. - Пустоты и страха? – Женщина нахмурила брови и вновь оставила пометку в тетради. – Сомневаюсь, что это связанно с сывороткой, но так и быть. Запишу. – Она подняла взгляд на Анну и внимательно её осмотрела. – Твой страх можно понять, но сочувствовать я не буду. Кто знает куда тебя приведет этот эксперимент. Может ещё спасибо скажешь. - А от чего эта сыворотка? – Анна, наконец, нашла нужный вопрос в куче тех, что были у неё в голове. – Она что-то лечит? Или наоборот… Доктор подняла руку, как бы говоря, чтобы Анна остановилась. Девушка мгновенно замолчала и уставилась на женщину. - Я тебе ни слова не скажу, моя хорошая, - врач закрыла тетрадь, убрала её назад на тумбочку и подвинула стул немного ближе. – И вовсе не из-за того, что я вредная тётка, чего я отрицать не могу, а потому что есть приказ. Вы должны сами понять, как она действует. Чистота эксперимента, сама понимаешь. Условности, которые все так любят. - Она взяла запястье Анны и прижала тёплыми пальцами артерию, меряя пульс. – Нормальный. Если никаких жалоб нет, - она вновь потянулась к тетради, - то назови свой номер. - Я… - Анна тщетно перебирала свои воспоминания. – Я не помню номер. Женщина вздохнула. - Конечно помнишь, - она снова что-то написала. – Тебе называли номер и сказали запомнить. - Я помню только число. Восемнадцать. Но я не уверена, что это то, что нужно. - Это то, что нужно, не сомневайся. – Доктор закрыла тетрадь и свернув её в трубочку засунула подмышку. – Можешь отдохнуть. За тобой придут. Она подошла к голубой занавески и отдёрнула её. - Извините, - окликнула женщину Анна, - а когда их снимут? – Она подняла руки, указывая на ремни. - Всему своё время, нам спешить некуда. Шторка закрылась, оставляя Анну наедине со своими мыслями.