Причина счастья и одиночества

Солнце давно разогнало штормовую хмарь, да и неудивительно, ведь уж недели три как всё закончилось. И теперь город восстанавливается - вернувшиеся жители по большей части самостоятельно расчищают сады, дворы и лужайки перед домами. По городу, всё ещё валяется немало поваленных штормовым ветром деревьев, которые повредили при падении дома и машины - так что, бригады строителей и ремонтников на расхват. Постепенно открываются магазины, восстановлено электроснабжение, даже первые туристы подтянулись - не так много как в ЭлЭй* конечно, но тоже немало, так что отели и гостиницы, тоже срочно ремонтируются, и открываются по мере восстановления. Казалось бы, всё обошлось, можно жить себе и радоваться: жив, относительно здоров - согласно результатам всевозможных обследований, нет ничего, с чем не справилась бы современная медицина, отец себя хорошо чувствует, с дочками тоже всё замечательно. Но... Вот как раз всё это "благополучие" и подозрительно... - Ну и что это было? - раздражённо бросает Стайлз в тишину палаты, размышляя, где ж он так налажал в воспитании, что собственные дети, без зазрения совести, врут ему прямо в лицо. Нет, внешне всё выглядит замечательно, но уж кто-кто, а Стайлз отлично знает что по чём. Какие расходы может покрыть страховка, а за что их ждёт нехилый счёт. Так что, новенькие телефоны, в перечень того, что они могут сейчас себе позволить, явно не входят. Те самые телефоны, что мгновенно исчезают из рук девчонок, как будто их и не было. Как и брендовая одежда, типа той, что так любит Кора. Останься они с Дереком вместе, его сестрицы по уши завалили бы племянниц чем-то подобным. Но их ведь здесь нет? Нет же? А в наличие такого барахла у Армии Спасения, он в жизни не поверит. Не будь у самого Стайлза, с детства богатой практики в попытках избежать заслуженных наказаний, он поверил бы кристально честным глазам девчонок. Но он не верит. Отец тоже пытается ему врать, хотя речь сейчас совсем не о фаст фуде! Но на отца Стайлз не рискует давить, опасаясь вызвать приступ или ещё как-либо навредить ему. И как назло, доктор Коллинз уехал зачем-то в Нью Йорк. А вдруг отцу станет плохо? Впрочем, сейчас отец выглядит непривычно бодрым, как будто этот грёбаный шторм пошёл всем на пользу. Всем, кроме него, Стайлза. Ноги всё ещё не слушаются, хотя чувствительность их почти восстановилась и их пронзает дикая боль при каждом неловком движении. О параличе не идёт и речи, а со слов доктора Говарда, с зажатым седалищным нервом, и частичной неподвижностью, справится хороший массажист, который теперь ежедневно с утра пораньше, с самым садистским наслаждением издевается над ним. И каждый раз, Стайлз сперва мечтает умереть, когда массажист начинает растирать и мять застывшие за ночь мышцы ног, бёдер и спины, но через какое-то время меняет мечту, желая выжить и страшно отомстить. Заканчивается пытка примерно через час тем, что каждая его пятка по очереди встречается с его же собственными ягодицами (хотя мечтается припечатать их о задницу врача, который их так подтягивает), и каждый раз парню кажется, что оба коленных сустава выскочат со своих законных мест. После чего, этот недоделанный доктор Дулиттл с бодрой, и явно издевательской улыбкой, гонит его на тренажер для ходьбы. По его словам, Стайлз должен ежедневно ходить, начиная с десяти ярдов, каждые три дня прибавляя ещё по десятку... Зашибись! Тут до кровати бы добраться, чтоб не сдохнуть от боли. Но Стайлз послушно ковыляет, с помощью молчаливого и крепкого как скала, медбрата, до дорожки, где тот фиксирует его ремнями в сложной конструкции, и вцепившись в поручни, заставляет себя переставлять еле слушающиеся ноги. Стайлз был шокирован, когда Бойд, тот самый приставленный к нему медбрат, после первого же прохода в десять ярдов, вытер ему специальной салфеткой не покрытый потом лоб, а подбородок. Он и не заметил, что до крови прокусил губу, пытаясь удержаться от криков боли. О, благословен пусть будет тот, кто так продумал душевые кабинки в госпитале, что Стайлз может самостоятельно помыться! Он даже завтракать не хочет, желая одного - рухнуть наконец на кровать и уснуть. Именно во сне чудесным образом уходит терзающая его боль. А ещё... омега не хочет признаваться сам себе, но он ждёт этот сон, потому что именно тогда к нему приходит Дерек. Тот Дерек, каким он был раньше, до той проклятой командировки - нежный, ласковый, любящий. Он обнимает его, словно забирая боль. И Стайлзу так не хочется возвращаться в реальный мир, где Дерека возможно уже и нет в живых. Никто не знает о том, что Стайлз в курсе о деле "Новой Чёрной вдовы", как окрестили ту самую Мелиссу Стэнфорд, журналисты. И то, что именно Дерек сыграл не последнюю роль в её разоблачении. Наверное, можно было бы вернуться, попытаться склеить их разбитые вдребезги отношения, но Стайлз так и не смог переступить через себя. Ему всегда казалось, что именно самые настоящие Истинные, способны противостоять любым невзгодам, и никакой дурман не сможет сбить их с пути, не заставит изменить. А значит, они с Дереком всё-таки не настоящие истинные. Да, он знает что это звучит по-детски глупо, какой-то подростковый максимализм. Но это то, что въелось ему куда-то в подкорку еще с тех пор, когда была жива мама. В её сказках, истинные противились любым соблазнам, лишь бы преодолеть преграды, убить всех драконов, и спасти свою любовь. Да, он в курсе, что эти дурацкие представления, больше подходят каким-то трепетным фиалкам, живущим в мире единорогов, блюющих радугой и пукающих бабочками, но никак не к ершистому пацану, похожему на кактус. Одноклассница Кира, даже как-то его обозвала "цундере" - Стайлз погуглил, что это такое, так вот, фигня полная, чисто японский бред, нифига не имеющий к нему никакого отношения. Но что есть, то есть, и Стайлз, зная всю правду, продолжил своё бегство от Дерека, где-то в самой глубине сердца тая тупейшую надежду, что однажды, тот всё же найдёт его, и вернёт. Именно так, как древний пещерный волк, ещё не ставший человеком разумным, возвращал свою половинку. Нет, разумеется не оглушая дубиной, и не таща в пещеру за волосы, как любят изображать на карикатурах, но собственнически, защищая от всего мира... Как это глупо. Сон окутывает уставшее тело, и Стайлзу снится его любимый, нежно обнимающий его. От чьих прикосновений исчезает боль, и становится легко на душе. Но ещё ни разу, Дерек не поцеловал его, хотя во сне-то мог бы себе и позволить. Какой же он всё-таки дурень... * Лос Анджелес