Mein Faible

Уже несколько недель в городе было тихо. Войска русских были откинуты, и единственное, что оставалось Ягеру, следить за порядком среди солдат и периодически гонять партизан. Однако дел все ещё было много, госпиталь, служивший ему штабом, в большей части вернул себе свои функции, и сюда частенько привозили раненых, и Клаус, несмотря на многочисленные предложения более роскошных апартаментов, оставался жить здесь, хотя и приходил только ночевать, поскольку власть в городе в значительной части принадлежала ему. Ягер старался быть лоялен, обходился без показательных казней, да и вообще мало воевал с населением. Разве что в крайних случаях. Однако утро нового дня не обещало ничего хорошего. На линию фронта через его штаб ехало начальство и все бы ничего, однако Берта. Клаус абсолютно не знал, что с ней делать. Он ещё не представлял и ее дальнейшую судьбу, поэтому, когда ему передали телеграмму, у мужчины началась паника. Если кто-то узнает, что она русская, и ему, и ей конец. Можно было назвать девушку переводчицей, но это слишком рискованно. Если мужчина сможет уговорить Вишневскую покинуть Россию, то однажды его слова могут сыграть с ней злую шутку. Вероятность такого стечения обстоятельств крайне мала, но Ягер не хотел рисковать. – Мне временно нужно вас спрятать, – именно с этими словами мужчина вошёл в комнату Берты. – Позвольте узнать для чего, – нахмурилась девушка. – Сегодня в штаб приедет начальство, если они поймут, что вы русская, это навредит и вам, и мне. – Вряд ли мне есть что терять, – пожала плечами Берта и слегка язвительно улыбнулась. – Однако лучшее, что светит мне в таком случае – понижение до рядового, отправка на передовую, а в худшем – расстрел. Девушка ничего не ответила, но начала собирать в одно место некоторые вещи: несколько книг, керосиновую лампу и одеяло. – Это не продлится больше суток. Они только проездом, - как бы оправдываясь, добавил Клаус, наблюдая за сборами Вишневской. – Я распоряжусь, чтобы в подвал вам перенесли все необходимое. Я уже ходил туда сегодня утром, там ненамного холоднее чем здесь. – Штурмбаннфюрер, – девушка оборвала мужчину на полуслове. Она взяла все собранное в охапку, заглянула в кристально голубые глаза Ягера и мягко улыбнулась. – Я не понимаю, почему вы переживаете за меня. Вы мне ничего не должны. Показывайте дорогу. Клаус кивнул и повёл Берту за собой. На протяжении всего следующего времени он думал о ней. О том, что в чёртовом бетоном подземелье, наверное, холодно и, вероятнее всего, есть крысы, а его адъютанты забыли передать ей ужин. К его счастью, проверка не задержалась. Сдав своеобразный отчет о том, что на данной территории все весьма тихо и благополучно, Ягер распил с ними бутылку коньяка, а после проводил. Когда это случилось, было уже за полночь. Все кроме часовых спали, и Клаус был этому крайне рад. Он немного покачивался от усталости и от того, что отвык пить. Нетвердой поступью Клаус шёл в подвал. Он медленно отворил дверь. В дальнем углу, в окружении нескольких горящих ламп спала Берта. На нескольких ящиках с патронами, на которых лежали матрац и подушка. Вишневская свернулась клубком и мирно сопела. И Клаус подумал, что ей снится что-то крайне хорошее. Девушка улыбнулась. – Das Kind, – едва слышно прошептал он в темноту и опустился напротив лица Берты на корточки. Мужчина стянул с руки толстую кожаную перчатку и аккуратно коснулся плеча девушки. Она испуганно дернулась и села на постели. – Entschuldigung mir bitte die Störung , – всё также тихо и неразборчиво прошептал он. – Тут холодно, пойдём наверх. – Герр Ягер? – нервно проговорила девушка. – От вас пахнет алкоголем. Вы пьяны? Клаус немного смутился и отступил на пару шагов назад. – Я напугал тебя. Штурмбаннфюрер присел на такой же ящик с патронами и внимательно посмотрел на огонёк в лампе Берта же на против поднялась на ноги и внимательнее посмотрела на собеседника. Сейчас он был другой. Нет осанки, плечи опущены, а на лице впервые за долгое время читаются эмоции - холодная жуткая тоска. – Мы разве на ты? – осторожно спросила девушка. – Почему нет? – пожал плечами Клаус. – Давай хотя бы на полчаса забудем о войне. Я устал. Это чёртово побоище... Я уже давно понял, что я вряд ли доживу до конца... Берта выдохнула и подошла ближе. А Ягер тихо продолжил. – Ты даже представить себе не можешь, как много тех, кого вы называете врагами – не менее несчастны чем вы. Он тяжело выдохнул, вынул откуда-то из внутреннего кармана сигареты и затянулся. – Неужели ты правда думаешь, что ненавижу евреев или русских? Черт побери, – Ягер сделал короткую паузу и затянулся. – Только за отказ воевать убьют не только меня, но и всю мою семью. Клаус выкинул сигарету и закрыл лицо руками. Вишневская села рядом с ним и молча уткнулась лбом в его пахнущую порохом гимнастерку. Клаус развернулся и бережно прижал её к себе так, что голова девушки оказалась в районе его шеи. Они оба плакали. Она, громко всхлипывая и впиваясь пальцами в его шинель, а он беззвучно – плотно сжимая зубы и ощущая горячие капли слез на своём лице.