Новые грани после Авады

      Это просто — жить так. Не беспокоиться ни о какой ерунде, зациклиться на выживании, на бесконечном, упрощенном рефрене жизни: цель-средства-действия-результат. Максимально простые решения — максимально эффективные в нынешней ситуации. Хоть и ноет от этого по-прежнему болью во всем теле. Как будто продолжая, он отрезает от себя по кусочку, без наркоза. Забывая, кто он есть. Говорят, что это принципиально важно: сохранять в тяжелейших ситуациях себя. Но он… не справляется?       Гарри понимает, что решение, хоть и необходимое (в самом деле необходимое?), отдает жестокостью (о, детские мечтания о скорейшей гибели соплохвостов, серьезно? Не ему ли об этом рассуждать?), ему ранее несвойственной. Хотя, может и раньше подобное было. За собой такие пороки не замечаешь. Но данная ситуация… Слишком, чтобы проигнорировать.       Поттер осознает, что измениться после всего, что с ним произошло — нормально, но не то, чтобы ему нравились эти преобразования. (Почему его это волнует? Циничная рациональность в просчитывании преступления – стоп, какое преступление в том, оно же даже не человек? – убийства, исполняемого его же собственными руками?)       Но это другие условия; они диктуют ему правила, которым Гарри, сжимая зубы до скрипа, вынужден подчиняться. Снова. (Возможно, отсутствие выбора бесит его в этой ситуации, но когда судьба давала ему возможность отказаться? Он не хочет вспоминать это вязкое, противное, алое, стекавшее по его мечу к его руке с противным шипением, не вспоминать, как быстро отдернул руку – и все же поздно.)       Поттер понимает, что в этом мире нельзя быть мягким. Осознает, что если не будет бороться, то попросту погибнет. А умереть он не может. Не после тех долгих мгновений перед Авадой. (Почему нельзя уйти от убийства? Почему он не может это воспринимать, как отстрел бешеной твари? Откуда это гребанное сострадание? Гарри же тоже погиб…)       Но представлять, как его руки лениво и привычно разделывают огромную тушу, как надрывает горло, хрипит еще живое существо, как тускнеет свет разума (он же видел, не мог ошибиться?! Или мог... Как это все усложняет. В разы) в его глазах… Было жутко. Поттер никогда не был убийцей в том самом жутком смысле. Он никогда не осознавал смерть живого разумного от своих рук. Ни Квиррелла, ни недавно упомянутого василиска… Более того, его естество ломали чужие смерти, к которым он, формально, был вовсе не причастен: и Седрик Диггори, и Сириус Блэк, и все другие погибшие, что отягощали его героическую совесть до сих пор.       А сейчас же, он хочет убить. (Поохотиться. Дабы поесть. Стоп. Драккл, он серьезно будет это есть? Его же стошнит... было бы чем тошнить, с другой стороны). Осознанно. Добровольно. Только из-за низменного инстинкта. Риддл бы аплодировал стоя.       Однако, как только исчезала эта перспектива в сознании, ее тут же замещала другая, где уже он жертва. Недавняя встреча с динозавром очень стимулировала воображение. И как эта огромная пасть вонзает клыки в его тело… Боль, что страшнее Круциатуса и в сотню раз сильнее пронзенной Василиском руки. Эти зубы, что рвут его тело. Эта глотка, что вбирает в себя его мышцы. И эта земля, впитывающая его кровь.       Страшно. Страшно. Страшно.       Почему перед ним стоит этот выбор: убить или быть убитым? Почему всегда перед ним?       «В прошлый раз я смог сбежать, — вздыхает Гарри. — Мне не пришлось добивать Темного Лорда».       Разве жизнь есть отсутствие выбора? Убить, умереть или сбежать? Почему можно жить лишь насилием, почему нужно думать лишь в категориях вечной войны? (Он так устал.)       «Бери, пока есть», — осознает Том и отнимает у другого мальчика конфеты. Это не сложно, он же превосходит его: у Тома есть эта сила.       «Не сбежать, никуда не сбежать, никогда не сбежать», — проносится в мыслях у Гарри со скоростью поезда Кингс-Кросс, когда он, зажмурившись и задержав дыхание, пытается слиться с грязными стенкам подземелий. Лишь бы он прошел мимо. Лишь бы не убил. Он еще так молод, так хочет жить.       «Слава — это еще не все, мистер Поттер», — выплевывает Снейп (моральный урод), морально удовлетворенный разбитым состоянием ученика. Как будто нужна ему эта слава!!! Слава! Чем она ему помогла? Ничем! Лишь долг, лишь обязанности, лишь бытие чужим щитом, защитой от спятившего мага!       Постоянное напряжение. Не минуты покоя. Как достал его этот жестокий мир!..       Взгляд Гарри устремляется на камень. Гладкий, острый камень. Губы расползаются в немного безумной улыбке, а ладони, кажется, снова кровят от острых ногтей, впивающихся в уже не совсем детскую плоть, только лишь для того, чтобы сдержаться, не подвергнуться жестокой фантазии, не воплотить ее в жизнь под очередным приступом подкатывающего сумасшествия. Взор застилают видения того, как оно могло быть: он хватает этот камень, черкает, как огнивом, по нервно бьющейся синей венке. Та вскрывается одним жгущим ощущением, но не как запертый фонтан, нет, эта скважина медленно выталкивает жизнь из его тела, а он смеется… смеется… бьет себя по виску тем же самым запачканным в темной крови орудием самоубийства, но промахивается и попадает в глаз. Правый. И эта боль…       Было время, когда он думал покончить жизнь самоубийством в порыве особой мелодраматичности. Особенно остро накатывало в чулане у Дурсль после очередного наказания. Все равно делать было нечего, кроме как погружаться в свой внутренний мир и ныть на судьбу, что, наверное, тетя и подразумевала под сакраментальным: «Подумайте о своем поведении, молодой человек!»       «Умру, — думал Гарри тогда, взирая на перегоревшую — от всплеска магии, теперь ему очевидно, — лампочку, свисающую с «потолка». — И пусть мучаются».       Но тут появлялась тоскливая мысль:        «Кто мучиться будет с моей смерти. Никому я не нужен».       Повзрослевшее сознание впоследствии добавляло к этому анализу более разумную — и убивающую весь драматизм ситуации — мысль: страдать будут. Хотя бы с магами, если не с органами опеки.       Возможно, после всех испытаний — как у настоящего рыцаря из сказок! — классно было ощутить себя Героем Магического мира, да только другая крамольная догадка не давала покоя:       «Если бы я им нужен был сам, то жил бы я в чулане у Дурсль?»       В том то и дело, что нет. И раз ему никто не должен, то, значит, и он никому?..       «Значит, да. Раз решил, то хватит страдать ерундой, — жестко поджал губы парень. — Делай».       После этой мысли стало легче. Будто отпустило. Собственное решение не терзать себя моральными нормами людей, которые с ним поступили так, людей, которые никогда бы не считали его своим, потому что он ненормальный, ненормальный во всех мирах, оно… дарило свободу, недоступную ранее.       Абсолютная свобода. Как заманчиво и просто.       Главное не налажать с этой «свободой». (Не вспоминать случайно прочитанную статейку в маггловском журнале Гермоны, говорившей, что от убийства животных до убийства человека и полного морального падения один шаг.)       Гарри снова вздохнул и вернулся в реальность.       План был, в принципе, несложный. К чему усложнять? Это же охота, благородное, вроде как, дело. Приносит даже удовольствие, говорят. (Не вспоминать, как стая Сивого гонялась за ними, не представлять себя на месте жертвы, драккл дери!)       Наблюдение.       Повадки, ареал обитания тварей, их слабости и сильные стороны — все это имеет значение, если планируешь убийство охоту. Так его натаскивал не желающий принять бой, как мужчина, Дамблдор на убийство Тома Риддла. (Чему вы детей учите, директор? Ах да, Избранный же не ребенок, а агнец, пожертвованный ради высшего блага.) Гарри полезный урок запомнил. (Благо, не надо думать о том, как заметать улики. Или, стоп. Тоже надо?)       Тварь (так же проще, называть ее тварью, а не чем-то, имеющим право на жизнь. Не вспоминать, как плевалась Гермиона, как горько усмехался Люпин. Нет!), которую он избрал в качестве своей первой жертвы, была хладнокровной. Значит, не способной к долгой активной деятельности. Да, она была шустрее тех гигантов, с которыми он делил растительную пищу, но она являлась ощутимо более маленькой, что, возможно, и вынудило ее в ходе эволюции развить скорость и ловкость. Однако, это не имеет никакого значения, если правильно организовать засаду.       Тренировки.       У Гарри не было копья, чтобы убить тварь. (Но его можно и, скорее всего, нужно сделать.) Но у него было нечто, несоизмеримое с простым орудием убийства. Магия. (Маги не должны быть убийцами. Не должны. Это... жутко, помнишь?)       Поэтому бесконечное Секо стало его извечным спутником. Деревья, лианы (не вспоминать о змеях, не вспоминать!), стремный (большой!) паучок в траве — все страдало от приступа больного энтузиазма Поттера.       Нужно же ему научиться контролировать Режущее на достаточном уровне, чтобы еще и разделать добычу? (Невозможно за такой срок, не может же он не понимать?)       Будущее место хранения и разделки туши.       За раз можно все и не съесть. Да и разделывать динозавра явно лучше не на месте его убийства, а в условно безопасном месте. (Вернулась мысль о заметании следов: он не егерь, но даже если рассуждать чисто логически… Так или иначе, многие детали легко упустить непрофессионалу, а Гарри даже не любитель. С чего бы ему?..)       Чтобы не плодить сущности, можно место разделки превратить в место хранения. Всего лишь наложить заклинание Отвлечения внимания, — заклинание работает на животных также, как и на магглов? надо проверить — а тушу потом прикрыть Стазисом. Все.       Как всегда, умные решения приходят в голову запоздало: что мешало ему вспомнить о заклинании Невнимания раньше? Может быть, и не пришлось так нервничать и поспешно уматывать, терзая по живому свою гордость позже?       Место убийства.       Поттер выявил закономерности в перемещении твари. Выбрал подходящее место. Оборудовал. (Ему остается надеяться, что надежно, что это он выслеживает тварь, а не она его, черт. Стремно-то как.)       …Интересно, какой у твари запас прочности? Хватит кольев или придется потратиться и на Секо?       Приманка.       Гарри решил пойти проторенным путем — то есть, не придумывать Экспеллиармус, а использовать в качестве наживки себя. В том, что он сможет убежать, Поттер был уверен — доколе один раз получилось, он осилит это и снова. Нет ничего сложного в том, чтобы повторить уже совершенное, а твари лишний повод прельстится на предложенное: он же от нее уже с-б-е-ж-а-л.       А если еще и подразниться… Результат будет гарантированный.       Главное, не переборщить и довести дело до конца. А то недооценишь тварь — и станешь, как Грюм. То-то он кричал через раз про бдительность…       Это была жгучая ирония со стороны Барти, подумалось Гарри невесело. «Жаль, что дементоры не оценили», — нахмурившись, вспомнил Поттер то душераздирающее зрелище пускающего слюни оперативника Лорда.       Смерть от поцелуя дементора ему виделась даже страшнее Авады. Та хотя бы душу не вытягивала и не пожирала. Проверено.       Барти Крауча-младшего было искренне жаль. Несмотря на все, что он совершил (а эту подставу века с Турниром Гарри не забудет ему никогда!), даже он не заслуживал Поцелуя дементора. Да и был, наверное, самым результативным преподом за все его обучение в Хогвартсе. Не в обиду Римусу и С-Снейпу сказано. Так и хочется сказать: реальность Гарри Поттера — это отбивание Авады Экспеллиармусом, противостояние Империусу на чистой силе воли, против смертельных ядов — безоар, а от смерти спасет сила любви, как бы бредово это не звучало на скептичный взгляд… (Прим.автора: «Хэпсиэээээль!» Волан-де-Морт, поморщившись: «Не зря всю жизнь был атеистом».) Что он говорил про простые и эффективные решения?       «Маги нелогичные существа, — подумалось Гарри… будто он сам не был магом. Возможно, и не был; не впитал с молоком матери эти… консервативные порядки вроде отрубания голов домашним эльфам. — Они осуждают расщепление души, искренне страшатся Авады и подвергают других магов, таких же волшебников, как и они, (когда волшебников в сравнении с магглами ОЧЕНЬ МАЛО) под угрозу такой жуткой штуки, как Поцелуй дементора».       И конечный пункт его плана…       …Заключающийся, собственно в том, чтобы исполнить план.       Это оказалось до горького разочарования не сложно. Серьезно. Он просто поймал тварь на моменте, когда она впала в спячку, и поставив Заглушку, хладнокровно прирезал во сне. Даже ловушка не потребовалась.       Конечно, получилось не очень аккуратно – он не знал, как резать так, чтобы убить мгновенно, так что тварь еще подергалась, пришлось пару раз оттолкнуть… разоружающим, чтобы временно оглушить и продолжить убийство, но все же.       Смотря на истекающий кровью уже точно труп, Поттер чувствовал недоумение. И странное ощущение на грани сознания. Будто вообще неправильно все это… что это? Излишняя рефлексия?       Он парил столько время себе мозг ради этого? Серьезно? Накручивал себя, думал, строил планы… ради того, чтобы просто взять и прирезать?!       Это было сверх его ожидания. Гарри прикрыл устало веки и спрятал лицо в холодных ладонях.       Самый страшный враг человека — это он сам.       …Никаких ожидаемых истерик. Сухое безразличие. Констатирование факта. С другой стороны, надо радоваться, что от этого процесса он не получил удовольствие. Или огорчаться?       «Ну, стало на одну безмозглую тварь меньше. И что? — с раздражением поддел себя Поттер в очевидном самоуничижении. — Я сильно изменился что ли от осознания факта ее собственноручного убиения?»       В конце концов, куриц люди спокойно душат уже который век и никто не думает по этому поводу морализировать.       «Только никто до меня не додумался сравнить курицу с динозавром», — мрачно усмехнулся. Впрочем, эти «другие» и с динозаврами никогда не встречались, так что и проводить такие аналогии им было не с чего.       Разве что драконологи…       «Динозавр — это же ящерица?» — приходит Гарри в голову неожиданная идея при разделке туши (Он не стал переносить ее, чтобы не сделать след кровью. Да и вообще, это была тупая идея- переносить крупную тушу. Лишний раз только напрягаться.)       Ящерица, отвечает он себе. А дракон — это та же ящерица. Только с крыльями. А мертвого дракона можно разобрать на ценные ингредиенты…       Относится ли это же и к динозаврам?       Поттер решает проверить. И не думать о том, как будет спать рядом с трупом. Плевать. Он сам его прирезал. Будут ли кошмары во сне, раз наяву не догнало?..       По итогу, в конце дня, еще недавно весь замызганный кровью с головы до кончиков пят, Гарри счастливо улыбается, видя перед собой не особо мягкий настил на земле.       Он зверски устал в этот день. Имеет законный повод отдохнуть.       «Теперь я не травоядное, я хищник», — лениво забредает мысль в пустую, по мнению Снейпа, башку Поттера. Сам бы Гарри охарактеризовал это состояние иначе: лениво-сытую.       На грани сна он радуется, что любимая тетей Петунией диета для него закончилась.       Теперь добыча мяса не составляет проблемы…       …в отличие от его готовки. (и разделки - потому что эта туша ушла почти в пустую - он все еще не знает, что из этого можно есть, серьезно.)       Ведь он так и не понял, как жарить на костре, чтобы ничего не сгорело.