Новые грани после Авады

       Салазар с подозрением смотрел на Шляпу. Шляпа безмятежно лежала на стуле.       «Артефакты Годрика такие же ушибленные на голову, как и он сам», — с сожалением был вынужден констатировать Салазар, лицо которого по невозмутимости сравнялось с камнем. А такая стройная теория получалась!       Да-да, это та самая Шляпа, в своё время изрядно попортившая нервы одному знаменитому первокурснику.       «Хотя сложно отрицать её правоту теперь, — недовольно признал Салазар, особенно остро ощущая кислый привкус лимона в полости рта после утреннего чая. — Из меня получился отличный Слизерин».       «Благодаря тому же Годрику», — сардонически улыбнулся чертик, невидимый никому, кроме него (теоретически). Ментальный образ мужчины скривился повторно, причём даже пуще прежнего. В реальном мире потрясение его было настолько велико, что слегка дернулся уголок губ вниз. На крошечную долю секунды. Когда он себя хотел безжалостно контролировать, он себя держал в ежовых рукавицах.       («Да, он мой превосходный товарищ по доведению тебя любимого», — ликующе воскликнул ментальный страж, который, по первоначальной задумке, должен был защищать его разум от полчища тараканов, а не прикармливать их же).       Чертов сэр Гриффиндор! Ну сдались ему эти рыцарские заморочки! Разве не видно, что Салазар ну ни капельки не рыцарь, так зачем ему соблюдать традиции класса, к которому он не принадлежит? Столько лет жилось без ненужной фамилии прекрасно, но нет, стоило ворваться в его жизнь стойкому рыжему таракану, так весь его отлаженный порядок пошёл псу под хвост!..       Мужчина понимал, что его ворчание отчасти почему-то напоминает старческое брюзжание, но ничего поделать с собою не мог и решительно не хотел. Знает он эту натуру отмороженных, наглых полудурков — сам таким был. Давно, по юности ещё.       «Шибко постарел с тех пор, видать, коварный гад », — подколол черт, а Салазар взвыл дурным голосом.       Чёртово прозвище! Какой дурак сказал, что Слизерин звучит гордо?! Ни-чер-та подобного! Сплошное оскорбление — констатация факта. А он — не Малфой, чтобы стерпеть нарекание в следовании злой веры в лицо, да ещё и гордиться этим!       …а ещё это прозвище — стереотип, ярлык, ограничивающий в рамках определённой роли. Коварный, скользящий.       Как будто мечта всей его жизни — довольствоваться тем, что желают земляные черви, и коварно выманивать у наивных дураков их законную дичь. А ему летать охота! Он полон дерзаний, устремлений, желаний! «Совсем как раньше», — осознаёт Салазар, и тепло разливается в груди от этой мысли. Как будто он снова молод, полон жизни.       Замечательное чувство.       Особенно весело было обсуждать работу школы с друзьями. Например, поговорить о судьбоносном назначении Шляпы, а также о том, как докатились они до жизни такой…       Хельга тогда состроила такое забавное обижено-недоумённое лицо, что прям сил не было стерпеть, чтобы не захохотать. Но Салазар держался из последних сил, так как не хотел задеть чувства их гордой воительницы. Всё-таки это неприятно — понимать, что ты единственная, кто не в теме. Тот же Годрик, например, понял всю глубину его задумки полностью с первого раза: более того, он сделал это быстрее Ровены, чем та оказалось задета, хоть и не подавала виду.       — Я не понимаю, в чем суть идеи распределения на факультеты по типу характера. На программу это никак не влияет, так зачем? — скрипя зубами, твёрдо задала Хельга вопрос: её жуть как раздражали подколки Рика о «тугоумной Хел», хоть он ещё названный братец и делал… это не со злости.       Темнокудрая Ровена ответила ей понимающей улыбкой. Этот успокаивающий жест немного примирил валькирию с действительностью, напомнив ей о том, что она в кругу друзей. Рядом ними можно позволить себе расслабиться… немного.       — Это распределение несёт в себе несколько функций, милая Хильд, — с жутко раздражающей улыбкой типа «разъясню политику партии блаженной», роль которой обычно доставалась другой брюнетке их компании, начал Салазар, приняв соответствующую «лекторскую» позу. Практичный рыцарь здесь с усилием воли подавил горестный вздох, так и рвавшийся из его широкой груди и мощных легких. Эта пафосность друга у него уже в печенках, не до конца убитых алкоголем, стоит.       — Так вот, — продолжил все также спокойно он, переждав реакцию друзей на своё провоцирующее поведение, — во-первых, отбор волшебников со схожими поведенческими реакциями помогает подобрать соответствующий стиль обучения. Во-вторых, отбираются люди со схожими взглядами на жизнь. В третьих, индивидуальность в малых группах проявляется лучше. Да и учить так легче, чем огромную толпу. В четвёртых, школа — это не только учеба.       — Разве? — удивилась девушка. Что было справедливо: общее образование в их века… соответствующим образом ценилось, и в школу ехали ради учебы. Для связей можно было посетить собрание дворян или иное подобное… празднество. Рик, сидящий в кресле, снисходительно хмыкнул и встал во весь свой внушающий рост, явно намереваясь подойти ко всей честной компании.       — Конечно, моя милая Хильд, — прозвище, к огромному сожалению Хельги, оказалось до ужаса прилипчивым. Рыжий сообщник черта, будучи довольным пакостью, ухмыльнулся и продолжил. — У нас же ещё проживание входит в функционал, а сами науки занимают от силы несколько часов сутки… чтобы не перегружать ученые и не очень умы.       — Все остальное время ученики Хогвартса будут проводить на территории своего Дома, отрезанные от остальной цивилизации, — перебил друга Салазар, чьи глаза сейчас остро напоминали Хельге шторм. — Они, как ингредиенты, варящиеся в одном котле, будут впитывать в себя идеи, мысли и настроения, царящие там. Власть учителя над учеником воистину огромна. Мы можем слепить из них всё, что душе угодно, Хельга, — страстно шептал Учитель Певереллов, про себя кривившись немного, потому что влиять на бунтующих подростков такое себе удовольствие, не говоря уж о жизни со сборищем таких детей в одном замке…       «В такие моменты Зар до сумасшествия красив, — с острой тоской заметила мечница, скользя взглядом от линии бледных скул до тонких, фиолетоватых губ. — О, Один! Как я завидую Равенкло! Одно утешение: пока они не разъяснились, я могу пялиться на него сколько душе угодно». Конкретные чувства взрывной пары брюнетов было не так уж и просто расшифровать, но их взаимное влечение очевидно с самого начала, к добру то или к худу. Какое-то время Хельга на полном серьезе считала, что Ровена ненавидит Салазара, только не понимала причины, но потом средний брат Певереллов указал ей истину, намекнув обратить внимание на то, где задерживается взгляды их порою страстной ученой, когда та не обращает внимания. Сам Кадмус находил внешность Равенкло интересной, но, по его словам, характер все портил — чтобы это не значило, — однако, видимо, его учителю этот же самый непостоянный и непостижимый нрав полюбился.       Годрик, заметив состояние своей подруги, послал ей ободряющую улыбку. Какой он все-таки замечательный! Иногда. Когда не превращает их жизнь в сплошное стихийное бедствие.       — И как мы будем распределять по факультетам? Ведь мы, фактически, увидим этих волшебников в первый раз! — как обычно не заметив ужимок рыжей парочки друзей детства, поинтересовалась Ровена, нахмурив немного точеные брови, — Или мы хотя бы год их помаринуем в безвестности, чтобы хоть как-то определиться? Вроде как первого пробного курса, на основании которого примем решение об их обучении?       — Все гораздо проще, Ровена, — кратко перемигнувшись с Салазаром, который нежно положил несколько пальцев на переносицу волшебницы, убирая хмурость с ее лица, вставил реплику рыжий колдун, почувствовав, что настал его звёздный час. Хельга опознала это восторженное выражение Годрика и наблюдала за предстоящим шоу со здравым скепсисом.       Гриффиндор, сняв свою длинную остроугольную шляпу, доставшуюся ему еще от деда, и кинув ту небрежно на стол, сделал парочку красивых пассов палочкой…       …И Шляпа, изобразив из складочек рот, вдруг заговорила. Его дедушка был бы в восторге. Отец — не очень. Но шляпа была очень древней, рассыпающейся в пыль старухой, и Рику было все равно на негодование отца, если бы ему не пришлось больше носить этот маслянистый хлам.       «Кажется, я начинаю понимать стремление Салазара изображать из себя невесть что», — вынужден был сделать Годрик неутешительный вывод, не получая должной награды (но встречая взгляды™ от невпечатленных девушек, что честно говоря, стоило больше).       — Ты анимировал шляпу. И что? — скептически приподняла бровь Ровена на все эти выкрутасы. Тонкожилый Слизерин уставился на неё, до глубин своей пафосной душонки покоробленный ее отношением к свершившемуся. («Я столько лет мучился с этой чёртовой трансфигурацией, а Ровене хоть хны?!»)       Настрой же воодушевленного Годрика, казалось, уже ничто не могло поколебать. Слизерин вполне понимал его чувства: сам ощущал тоже, когда хвастался своими особо удавшимися творениями, разгадку которых его товарищи еще не успели разгадать. В груди его было немного тепло за друга, а лицо угрожала разорвать счастливая улыбка. Воодушевленный рыжий мужчина напоминал ему кого-то… Рон отбивает квоффл, Уизли — наш король, Уизли действительно ИХ, Гриффиндора, король.       — Нужно просто надеть её на голову и подумать о том, учеников с какими качествами желаешь видеть на своём факультете. Шляпа запомнит критерии и, в дальнейшем, будет полагаться на них при распределении, — Годрик расплылся в самой широкой улыбке из своего арсенала, умильно заглядывая каждому в глаза, — Гениально, правда?       — Без сомнений, — честно признал талант товарища Салазар. В этот момент Годрик почему-то напомнил ему Сириуса, отчего Гарри чуть не прослезился, несмотря на то, что прошло столько лет с момента гибели крестного.       Ребята заметили его вспышку эмоций, но истолковали ее как-то превратно. Иначе с чего такие жалостливые лица и странные взгляды украдкой?       — Все у меня с трансфигурацией в порядке, — поспешил заверить их Салазар, не говоря слова теперь, и тут же перевёл тему, — Так опробуем артефакт сейчас или когда?       Сговорились на сейчас.       Широкополая Шляпа мягко опустилась ему на голову первому, как самому рисковому из оставшейся троицы, полностью закрывая обзор и, тем самым, создавая приятное чувство приватности предстоящей беседы.       Внезапно Салазара охватила одна поистине хулиганская идея, которую он поспешил претворить в жизнь.       «Принимаю в свой Дом чистоплотных, высокоадаптивных личностей со здоровыми амбициями. При этом каждая такая личность должна уметь использовать мозг на практике для пользы себя любимого».       Когда Шляпа была удалена с головы достопочтенного господина Слизерина, открывая наконец-то обзор, тот лихорадочно размышлял.       «Остальным скажу, что избрал хитрожопых засранцев — надеюсь, этого хватит, чтобы отбрыкаться от спохватившихся ребят, когда те поймут, что я отжал у них лучших».       И успокоился, придя к какому-никакому решению. Вздохнул, тяжело опуская плечи с ложным смирением жертвы, идущей на заклание. Подсмотрел происходящее из-под полуоткрытых глаз. Заметил лица, полные юношеского энтузиазма.       Без-на-деж-но.       Подводя итоги, Салазар с огорчением заметил, что основной груз работы по воздвиганию Хогвартса лег на его плечи. Ребята без его бдительного руководства не могли даже учебный план составить!       Все пришлось делать самому: и договариваться со специалистами, и с местными магиками, и с Олливандерами! И даже направлять потоки магии при строительстве — тоже он крайний!       «Энтузиазма много у ребят, а толку мало», — устало заключил Салазар, просто банально, по-человечески (невозможно) вымотавшись. А у его товарищей усталости не в одном глазу!       «Ты не критичен, — поджав губы совсем как тетя Петуния, заметил чертик, играясь с его локонами. — Под твоим умелым руководством они принесли максимально возможную при их опыте и знаниях пользу. В чем дело?»       Крохотные пальчики требовательно дернули волосинки, настойчиво требуя ответа.       Проблема была в том, что причина его переживаний сугубо иррациональна, а ребята в этом совершенно не виноваты.       «Четверка Основателей воздвигла Хогвартс», — прошипел сквозь зубы Салазар, смиряясь заранее с тем, что на него будут смотреть, как на придурка.       Его ментальный страж, разумеется, понял подоплеку этих слов (и зачем вообще спрашивал?!) и взглянул на него… как на душевнобольного.       Что, в принципе, было не далеко от действительности.       «То есть ты винишь их в том, что переврут через тысячу лет составители жалкого учебника по «истории»?! — у чертика, казалось, не было слов. — До тебя до сих пор не дошло, что ты можешь творить, что хочешь, пока это не влияет на мировоззрение тебя-прошлого?»       Чертик критично взглянул на опешившего мага и хлопнул себя по лбу.       «Ты — идиот! Просто подчисти потом записи, а то и воздействуй ментально — и живи, как хочешь!»       И Салазар не нашелся, что ответить. Это решающее открытие произошло с ним незадолго до того, как они открыли школу — буквально, на финальных стадиях их проекта.       «Как хорошо, что будут только малые группы и лишь те волшебники, которым действительно необходимо это чертово образование!» — наивно полагал он, пафосно, как обычно Салазар СЛИЗЕРИН, — ибо проклятый Гриффиндор все же пропихнул идею с фамилией в их узком кругу, — все делал, присутствуя на церемонии распределения.       Некоторое время спустя, проверяя работы в тусклом свете Люмоса и портя свое, на самом деле, под потоками магии абсолютно несовершенное зрение, Салазар уже не был согласен со своей первоначальной оценкой. Со мстительным удовольствием черкая очередной «Тролль», он снова вздохнул с горькой ностальгией, думая, что никогда не мечтал оказаться на месте «терпеливейшего» профессора зельеварения.       Мужчина устало откинулся на стул, массируя холодными пальцами напряженные веки и яростно понимая, что шея его занемела. Все лицо уже было испачкано в чернилах. Он был небрежен. Кто-то поскребся в дверь.       Возможно, он бы и не уловил присутствие посетителя, если бы не переливчатый звоночек сигнальных чар, который абсолютно невозможно игнорировать. Поморщившись, Салазар с тоской окинул взглядом стопки еще непроверенных работ, на которых он оттачивал навыки внутренней язвы… Но все же гаркнул:       — Войдите!       Порог его кабинета преступила тонкая, изящная фигурка молодой женщины. Сморгнув, Салазар признал эти невероятную грацию, теплую улыбку и мечтательность взгляда. Сердце заполошно забилось в груди отчего-то.       Ровена.       — Салазар! Я смогла! Я сделала Книгу Душ! Теперь у нас будет больше учеников!.. — сверкая ослепляющей радостью, поделилась невыносимо довольная девушка, а брюнет почувствовал, как его сердце ушло в пятки. — Это потрясающе!.. — и небрежно кинула ему толстенную книженцию на стол. Все бесполезные бумажки, называемые ими втайне «Лесом троллей» мигом разлетелись.       Ну да, действительно…       — Без сомнений.       …потрясающая новость. В самом худшем смысле. Кошмар наяву.       И зачем он, Салазар, в это дело влез? Зачем предложил такую громоздкую, неприятную идею для реализации? Что, захотелось поднять общий уровень знаний? Что, захотелось, чтобы появилось еще больше научных открытий? Раньше этой всей организацией занимались его ученики и ученики его учеников, не он сам, хотя он все контролировал.       «Вот и терпи теперь, учи общую массу недоумков вместо того, чтобы помогать пройти по тропе знаний достойным» как было раньше, это положение пока что сохраняется, но только пока, не было упомянуто вслух. Ну, или пришлось найти больше доверенных исполнителей, с чем в связи с их политической обстановкой имеются закономерные трудности.       Раз он взялся за это дело сам, без понуканий, значит и завершить его должен достойно.       Ведь он — Салазар Слизерин.       Величайший из хогвартской Четверки. (И ему иногда нужно научиться признавать перед остальной частью Четверки, что ему нужна порой помощь).