Новые грани после Авады

      Чем сильнее маг, тем более ненормальным он становится с возрастом. Кажется, это была общеизвестная истина. Вот только вариации этой "не-нормальности" зависят от множества переменных.       Хельга могла бы сказать, что между этими параметрами существует обратная зависимость. Чем больше сила, тем меньше времени от рождения надо, чтобы окончательно спятить.       Салазар держался на удивление хорошо. И был как огурчик что физически, что морально. Ну, или делал вид - с этим пройдохой никогда не поймёшь.       Сколько лет Зару никто из его знакомых доподлинно не знал, но, по словам Певереллов, с первой их встречи Мастер не изменился ни на йоту.       Однако, несмотря на то, что Слизерин был человеком (?) неопределённого возраста, он мог общаться нормально с каждым, правильно взаимодействовать... так, что эта первоначальная неловкость быстро забывалась, стиралась из памяти, как прошедшее за давностью лет.       Его, очевидно, огромный опыт не раз выручал их... И, как с тоской признавала Хельга, без Салазара они вряд ли бы стали друзьями не разлей вода.       Сбежавшую из под венца Хаффпалфф отринуло бы прежнее общество и долго бы она так не скиталась, нарвавшись на разбойников, Гриффиндор сложил бы где-нибудь свою буйную головушку бессмысленно и бесславно, как каждый человек, что ищет подвигов на свою тупую башку, непокорную зазнайку Равенкло и так чуть не сожгли на глазах Слизерина.       "Какие дурные мы все, - расхохоталась ясноликая воительница, утирая набежавшие из невинных очей на пухловатые щеки слезы. - Идём вчетвером против всего общества! И до сих пор живы... Изумительно!"       Как ни странно, при всей его знаменитой паранойе Слизерин никогда не воспринимал врагов всерьез. Что, впрочем, не удивительно для мага его силы. Но одно дело - отстаивание своих интересов, да, когда ты один против всего мира, можно не оборачиваться за спину, дабы проверить, как там товарищи, но теперь Салазар был не один... и все еще мыслил, как тот, кто может все в любой момент бросить и сбежать.       И не то, чтобы этот аристократ духа был трусом, - в конце концов, тряпку не признал бы никто из их, - но следовал каким-то своим соображениям целесообразности и отступал сразу же, как только смысл идти до конца начинал теряться перед ними.       Человек-бродяга, не имеющий свой дом, - вот кем был Слизерин.       Хельга надеялась, что Хогвартс смог стать домом для Зара, и даже на некоторое время поверила в этом, вот только...       Когда он отговорил Ровену от поездки на родину, а потом из достоверного источника они узнали, что во Франции разгорелась эпидемия драконьей оспы, Салазар выглядел, как человек, исполнивший свой моральный долг, человек свободный.       Их отношения с Ровеной заметно охладели, почти все свое время он проводил то в налаживании связей с Европой, то неизвестно где. (хотя Годрик, проследивший за их другом, упоминал, что он мотается к змею своему - может быть, какой проект совместный замышляли, помимо общей текучки дел) Был отстраненным, причем, Зар не только к своей жене, но и к другим близким людям.       Неудивительно, что Слизерин, ранее следивший за сохранением мира в их взаимоотношениях, пропустил... случившееся с Еленой и Кадмусом.       Никто не винил его, в самом деле. Но это разрушило ВСЕ. А появление Матильды - внучки Слизерина из ниоткуда, хоть и стало потрясением, но многое объяснило. Вот только поздно было, поздно.       (Из случившегося до поворота маховика, глава 36.       После неудачного заражения Ровены... кажется, они начали терять его. Его безумие, страх грядущей, неизбежной потери были вполне естественными явлениями, вот только они напоминали голос страждущего в пустыне, который узрел оазис, шел к нему... лишь затем, чтобы тот обратился в мираж.       Алхимик отринул всего себя, нацелившись на исцеление любимой, нашел даже источник вечной жизни, преподнес его к ногам Ровены, как самый самоотверженный поклонник... чтобы узнать, что все усилия его сердца были... тщетными?       Хельга помнила тот вой потерявшего смысл жизни человека и надеялась никогда его не услышать более.)       Молодая Матильда (на удивление не общительная девушка) производила хорошее впечатление, пока не открывала рот. После этого становилось ясно сразу, чья она воспитанница. И если Слизерину то было позволительно, то молодой девушке...       Хельга благоволила ей из-за сходной, в чем-то, ситуации с ее историей, из-за очевидной похожести на погибшего Певерелла и Ровену, из-за того, что Матильда - единственная, кого Зар не выкинул из своего круга общения.       Мягко допросив внучку старого змея, валькирия выяснила, что в той, уже не случившейся временной линии, Слизерин почти оправился от смерти своей жены, однако, та все равно для него стала тяжелейшим потрясением.       И теперь, когда он снова облажался...       Хельга предполагала, что его хорошее настроение в последнее время на самом деле нехороший знак.       Вот только не ведала, насколько все плохо. Пока в один вторник прямо посреди принятия пищи эти двое не стали вдруг кричать друг на друга, обвиняя не пойми в чем неясно с чего. Ссора вспыхнула, как спичка в деревянном доме...       - Вау! Ты действительно думаешь, будто твои мысли о магглах имеют хоть какое-то значение для тех, кто жил намного раньше тебя?! - выхватил ошеломленный разум Хельги нарочито восторженное восклицание их показушника, наполненное каким-то непривычным ядом. Во всяком случае, два рыжих Основателя дернулись, как от пощечины.       ...и была, очевидно, чем-то очень серьезным.       Отвратительное в своей сущности явление - отсутствие мира между старыми друзьями. Невозможное, когда дело касалось Салазара и Годрика - сказала бы многомудрая Хильд лет 20 назад, покуда все еще не пошло под откос.       - Я здраво сомневаюсь в этом, - возразил взявший себя в руки... не до конца... Годрик, надменно вздернув подбородок. - Но когда это имело для меня значение?       Но теперь это их реальность, прокатывающая ледяной дрожью по позвонкам.       При учениках. Посторонних! Салазар выясняет отношения... при (не совсем, но все же) чужих ему людях! При тех, кого это никаким боком ни касается!       Настолько недопустимо для немного чопорного и ценящего своего репутацию засранца, что прямо слов нет.       - Культура магов и магглов не может сосуществовать вместе! - шипел, как змея на сковородке, брюнет, активно делясь своими биоданными с содержимым их тарелок. Годрик не мог не принять вызов. Хельга поднялась из-за стола, вполне логично рассудив, что все равно никто есть не будет после. И вздохнула.       Женщина с ужасающей легкостью могла предсказать исход этого раздора: достаточно было взглянуть на полные суеверного смятения и неверия лица его, салазаровых, выкормышей, причём все как на подбор. Те никогда не простят своему кумиру такого святотатства запросто так, будь он хоть сам Салазар Слизерин.       Или же... нет?       Потревоженная догадкой, Хаффлпафф заглянула в чашу Салазара, докатившуюся до нее по столу, сбитую в запале свары.       Не отравлена. Не подмешано ничто.       Никакого стороннего вмешательства, по крайней мере, не долговременного.       - Вайси, убери, пожалуйста, приборы с профессорского стола, - попросила она, протарабанив по краешку стола.       То, что наблюдала огневласая ведьма, было их настоящими чувствами.       Кипятком на незащищенную кожу. Солью на нанесенные только что раны.       Разумно опасающаяся домовичка справилась со своей работой в несколько заходов, успев лишь чудом до того светлого мига, когда господа маги окончательно не распоясались.       Яростно.       С кошмарным желанием причинить друг другу как можно более сильную боль они докатились до припоминания старых обид.       Как будто все, что их возмущало в их дружбе, решило проявиться в один день отвратительным потоком грязи.       - Вы соврали мне тогда! Соврали!!! - натурально орал обыкновенно не опускающийся до такой вульгарщины молодящийся старик. Хельга искренне считала до сих пор, что его нельзя разозлить так сильно. Ведь даже те магглы... - Вы знали, что она не даст мне этого времени, что она уйдет, что я ей не нужен! Вы покрывали ее ложь! - под конец он все же сорвал голос и вынужденно прекратил кидаться обвинениями.       - Не смей так говорить о Ровене ты, погубший их всех в итоге! - прокричал прямо в ухо Слизерину мужик с бородой и настолько зверской рожей, что начинает сомнение брать, кто тут дракон, а кто славный рыцарь из легенд.       Впрочем, Годрик бы его не уважал, не был бы его другом до сих пор, если бы Слизерин не мог бы отстоять свое право говорить.       ...и старых горестей между ними всеми.       - Заткнись! - прохрипел колдун, вкладывая в свой голос волшбу, чтобы говорить. Матильда, еще в самом начале отползшая к ученикам, закрывает уши ладонями и плачет. И за ее разбитое лицо Хельга хочет приголубить ножнами по мордам обоих. Даже призывает свой меч из спальни. Уже не на всякий случай.       Ибо обстановка накаляется настолько, что начинают дрожать вилки и тарелки учеников. Самые разумные из студентов давно спрятались под большими столами и поставили щиты, действуя на опережение.       Очевидно, что это все не закончится просто так.       С магией.       Вспыхивает и прогорает до потолка тут же затухнувший камин под озверевшим взглядом рыжего мага, старательно пытавшегося успокоиться, сделать хоть что-то. Только вот Зар совсем не помогал, будучи явно в чем-то вроде амока, распаляясь с каждой "слабиной" друга все больше.       - Не тебе меня судить! Тебе, возомнившему себя равным магглам! - кивает он с обезумевшей ухмылкой на клинок Годрика и затыкает его рот сжавшимся под кулаком потоком магии, продолжая. - Ты МАГ! ТЫ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ РАВЕН ИМ! Прекрати судить о каком-то несуществующем благородстве!!!       Под этот вопль отчаяния разбивается неразбиваемая, магически зачарованная посуда, падая с поверхностей столов на скамьи, а после неровными осколками - на пол. И там в пыль, в маленькие осколки. Щиты учеников по большей части пробивает наполовину.       - Много ли смысла в том, скольких ты убил, а, возомнивший себя равным Богам?! - надрывается сорвавший проклятие молчания Годрик, вышагивая из стороны в сторону по большому залу, то подходя к оппоненту, то увеличивая дистанцию.       Под его настроением плавятся свечи, капая кипящим воском на пол, и щиты учеников проседают ещё на четверть.       Этими режущими насквозь словами. Пробивающими любую броню.       Включается с ожидаемым опозданием Хогвартская защита, что, впрочем, не спасает большую часть невезучих учеников, оказавшихся так близко рядом с бушующими эмоциями великими магами, от спасительного обморока.       Потолок штормит также. То гром, то молнии, то водоворот чёрных, как ночь, туч, то пламя огня кишит под сводами.       Трескается черепица.       - Ненавижу! - кричат два голоса в унисон.       Разбиваются стекла окон.       Хильд готова поклясться, что видит лопающиеся связи в Хогвартсе, хоть это и трудно осознать за разгорающимся штормом здесь и сейчас.       Что-то падает и разбивается за окном.       Ранит близких людей. Тех, кто не ожидает такого вероломного нападения!       "Скоро они продавят магию Хогвартса!" - с ужасом понимает волшебница, пытавшаяся успокоить их и до этого. С чего вообще такой шторм?.. Ничто не предвещало!       - Прекратите! - кричит гордая валькирия, плача, но ссорящиеся, как неотвратимая стихия, ее не слышат будто вовсе.       Она ловит летящий на нее сверток, достает из него свой меч, так долго покоившийся в ножнах, чтобы поднять его против своих друзей...       Но этого не требуется.       Потому что внезапно Салазар замирает, как под Остолбеней. Кривит так привычно-знакомо губы... и это конец.       Серо-стальные глаза зеленеют под цвет его любимого, завершающего жизнь, проклятия.       - Можете дальше разряжать пространство пустыми петушиными криками, моего духа не будет в сем месте до тех пор, пока мой Наследник не рассыплет в прах ваши бессмысленные, как лепреконское золото, идеи... фундамент этого насквозь фальшивого здания! Не вернусь, покуда не проснется вечно спящий дракон! Или я не Сал-ах-Зар "Слизерин"!       Развернулся резко, чтобы уйти... и внезапно остановился. Обратился пустым взглядом к дрожащим ученикам.       - Трепещите, враги моего Наследника. Ибо когда он вернется, Ужас, заключенный в стенах этого замка, вырвется на свободу... и покарает вас.       И ушел, громко хлопнув дверью Большого Зала, что чуть не слетела с петель от приложенной к сему действию мощи.       Матильда, белая, как вечная невеста, приподнялась, опираясь на тяжкие скамейки и неловко побрела, постоянно падая, оступаясь, как будто под приступом какой болезни, в сторону выхода из разгромленного Зала:       - Деда... дедушка... ДЕДУШКА!!!       Ошарашенный, очнувшийся Годрик растерянно переводит взгляд с двери, на учеников, на Хельгу, на Матильду... и сжав кулаки, удаляется в свои покои, даже не пытаясь пригладить свои рыжие лохмы, что вышли будто из под удара молнии.       Плечи задорной валькирии устало опускаются и она прячет лицо в ладонях, плаксливо выдыхая. Выбравшиеся из под самодельных укрытий ученики утыкаются взглядами в пол, лишь бы не смотреть на оставшуюся на месте произошедшей трагедии Основательницу.       Все они чувствуют себя внезапно осиротевшими. Возможно, даже больше, чем когда погибла Основательница Ровена.       Когда солнце уже взошло по полудню, а Хельга с добровольно задержавшимися учениками убрала примерно половину учиненных разрушений, неожиданно вернулся Годрик.       По упрямому решительный.       У Хильд тревожно засосало под ложечкой. Она узнала этот взгляд. Так ее давний друг смотрел, прежде чем сделать какую-нибудь глупость. Например, в одиночку с мечом на голое тело пойти на горного тролля по пьяни, или еще чего... Эта гримаса была заразна - по крайней мере, Зар успешно велся на все его подначки, несмотря на всю свою хитровывернутость.       Зар...       - Хильд! Я найду и притащу домой этого оленя! - выдал рублено перевозбужденный рыцарь, прикидывая свой очередной эпический подвиг. Последний подвиг?.. - Присмотришь за школой, пока я вправляю мозги одному идиоту? - и как тот самый идиот, широко и радостно улыбнулся.       - Д-да, конечно. Не сомневайся, Годрик, - пусто улыбается она, комкая в ладонях какое-то письмо, которое он ей буквально всучил.       Последнее объятие по медвежьи крупного Гриффиндора было... теплым. И, несмотря на всю его длительность, таким мимолетным. Что значит пара мгновений, если, чувствует ее сердце, это их последняя встреча?       - Удачи, брат, - шепчут ее губы в пустоту. Она осталась одна. То, чего так боялась, все же произошло.       Нет, конечно, у нее остался еще муж и дети, но то все не то. Ее единомышленники, "бунтующие против мира бок о бок", ушли один за другим.       Звонко смеясь, помахала ручкой Ровена и, дряхлой пылью рассеявшись, улетела в небесную даль.       Привычно усмехнулся Салазар, поправляя свои изумительные черные волосы, и, пусто глянув, пафосно хлопнув дверью, затерялся на дорогах жизни. Только его гордо идущую вдаль фигуру и видели, слишком ошеломленные случившимся.       Теперь вот Годрик загорелся наконец-то достойным подвигом, на который положит жизнь. Как она и предсказывала когда-то. Ее милый огненный мальчик, юноша, рыцарь на черном коне.       Легко просить присмотреть - сбросить на ее хрупкие нежные плечи всю ту работу, что они тянули до того вчетвером.       Пришлось зачаровать лестницы, чтобы те проводили учеников в нужное время в нужное место (прим. автора: в каноне с лестницами заморачивалась Ровена. Здесь Салазар всячески отвлекал ее от этой мысли, потому что двигающиеся лестницы его жутко бесили) - и обеспечить хоть таким образом безопасность начинающих волшебников.       Она выматывалась невыносимо часто со всеми этими заботами, что в итоге привело к тому, что ей пришлось нанять учителей со стороны.       Глядя на Хогвартс, прозванная Хильд чувствовала, что с этим местом связаны ее лучшие... и худшие воспоминание. Она действительно отдала всю себя этому замку.       Замку ее разбитых надежд на будущее магического искусства.       Пороховую бочку, - как любил поговаривать человек, разрушивший все, - что своим взрывом вобьет клин в самое уязвимое место их крепости и разрушит ту до основания.       Изнутри.