Когда ты вернёшься?

‘ Я встретил Намджуна в Пусане. В тот день на нудистском пляже мы были вдвоём, и это было даже забавно - мои тощие ноги и руки, закрытые чёрными балахонами, и его смуглое мускулистое тело. Он бегал у кромки воды, вылавливая доски и палки, критично разглядывая их и выкидывая ненужные куда-то. На его гладком бедре и абсолютно сногсшибательной заднице были ровные бежево-золотистые полоски песка, прилипшего к влажной коже, и не смотреть на них казалось преступлением века. Я даже не потрудился спрятать оценивающий взгляд за солнечными очками, а он, судя по всему, был и не особенно против. Он потратил самые жаркие часы этого четверга вылавливая куски дерева, расширяющиеся внизу, четыре длинных и пятый очень короткий, после чего, рискуя сгореть под палящим солнцем, начал вбивать их в песок и руками зарывая ямы. Думаю, он мог бы переломить мою спину этими руками, если бы захотел. Этот странный парень с выжженными в белый волосами спросил у меня, который час, и когда я ответил, что уже без четверти пять, бросился к воздвигнутому им сооружению. Он провёл около двух минут в его тени, после чего встал и начал разбирать это безобразие на куски. Я не мог не спросить. Оказалось, именно за несколько минут до пяти часов, солнце освещало пляж так, что тень от этих палок образовывала идеальный отпечаток человеческой ладони - но только в течение шестидесяти секунд. Ровно минуту творец мог наслаждаться плодами своей работы, которую потом безжалостно уничтожил. Этот Намджун уверял, что дольше совершенство не может длиться, ибо иначе оно потеряет весь свой смысл. Эти уродские полугнилые влажные бревна под его руками превратились в проводник безупречности, чего я не мог добиться, имея миллионы программ и комнату, набитую музыкальными инструментами. Думаю, во всем виновата жара. От неё мне чудилось, что его сочный голос нашёл отражение во всем его ладно сложенном и не менее сочном теле. И это из-за жары я написал пальцем свой номер на песке, и ушёл не прощаясь. Уже отойдя на приличное расстояние, я обернулся и увидел, что Намджун так и не сдвинулся с места, а кривоватые цифры смыло волной прилива. Мы встретились уже в Сеуле. Дождь бил так, что окна кофейни рисковали разбиться и осыпать крохотными осколками наши головы. Я с трудом узнал его в одежде, клянусь. Когда я спросил, как он сумел найти меня, ведь номер смыло приливом, он постучал своим длинным пальцем о висок. Тогда ещё мне не было известно, какая у него фантастическая память, и как он умеет запоминать все самые чувствительные места и точки на человеческом теле. В тот момент меня беспокоили лишь эти сильные руки и недобрые глаза цвета пусанского песка. Таким был мой Намджун.