Взаимодействие

…пожалуйста, пусть оно закончится!.. Снова одно и то же. Четыре серые стены, обитые металлическими пластинами, угрожающе приближались к друг другу. Всё бы ничего, если бы аккурат между ними не находился он. Из опыта было известно, что что выход нужно найти ровно за тридцать четыре секунды — ни меньше, ни больше, всегда одно и то же, ничего не меняется. В первый раз он был настолько самонадеян, что позволил себе не спеша обследовать комнату, за что и поплатился. Это пробуждение оказалось самым болезненным. Во второй раз он быстро сориентировался, решив, что самая большая ошибка в медлительности, но ничего сделать так и не смог, собственно, как и в третий, и в четвёртый разы. Его аналитические способности на корню вырывались паникой, которую он был не в силах контролировать. Её не могли остановить ни самообладание, ни хладнокровие. С десятой попытки он наконец смог более-менее держать себя в руках. Тогда он впервые начал считать секунды. Пришлось смириться с болью после пробуждения, но после пяти случаев он установил, что от начала движения стен до его гибели — ровно тридцать четыре секунды. Именно за это время ему и нужно найти выход. Почему-то, его не покидала уверенность, что как только он отыщет этот вожделенный «свет в конце туннеля», этот кошмар сразу закончится. Уже месяц Майкрофт не мог нормально жить. Он полагал, что может контролировать страну, а в итоге оказался не в состоянии контролировать собственные сновидения. Нет, засыпать — засыпал, но потом оказывался среди железных стен, наедине со страхом. А когда стены зажимали его в свои холодные железные объятия, он просыпался от острой боли в области сердца. И всю последующую ночь не мог уснуть. Конечно, он пробовал засыпать днём, наглотавшись снотворного, но не засыпал. Пришлось звать врачей, которые, впрочем, не сказали ничего из того, что Майкрофт не мог сказать себе сам. Рассказать об этом Шерлоку — значит признать себя слабым. Даже добряку Джону он не мог доверить своих мучений. Ватсон, безусловно, замечал бледность старшего Холмса, но списывал это на его нервную работу. Майкрофт предпочитал не посвящать окружающих в личные неприятности. Если уж он не может справиться с этим, то никто не сможет. Иррациональность происходящего связывала его по рукам и ногам, затыкала рот кляпом из безнадёжности и заталкивала ногами надежду в шкаф. Почти всемогущий в реальности, он оказался полностью обезоружен перед своим сознанием. Впервые Холмс чувствовал себя полностью сломленным и разбитым. Проиграв Ирен Адлер, опасаясь Джима Мориарти и сопротивляясь Эвр, он знал, что с ним Шерлок. Два брата сложат мир к своим ногам. А сейчас он один. Один. Он должен выиграть эту битву самостоятельно, собственными силами. Либо, проиграв, умереть, как это не раз случалось в его снах. Порой его взгляд натыкался на кухонный нож, но сознание истошно требовало сопротивления. Он, Майкрофт Холмс, не может справиться с ночными кошмарами. Смешно. И страшно. И никому не рассказать о своём самочувствии. Никому не поплакаться в жилетку. Никого нет. Пустота. Он же Майкрофт-чёртов-Холмс! Он давно отвык жаловаться матери, а может никогда и не привыкал. Он сильный, справится со всем самостоятельно. Потому что он — это он. Обстоятельства вынудили изучить эти стены лучше, чем собственный дом. Он знал, что на стене по левую руку на расстоянии трёх дюймов от пола есть длинная царапина, похожая на детское изображение волны. Он знал, что помещение — квадрат, а от стены до стены четыре шага. Он знал, что снова умрёт этой ночью. От этого знания легче не становилось, чувства смирения и покорности не появлялись, возникала только холодная ярость, сжимавшая его горло удавкой, обездвиживающая своим холодным и пустым, как дуло пистолета, взглядом. «Это же твой сон. Ты здесь властелин». Он пытался. Пытался представить крушение стен или дробовик в своих руках. Ничего не выходило. То ли от нехватки фантазии, воображения, то ли от океана скептицизма, в котором мужчина утопал. Вообще, в последнее время ему часто казалось, будто он тонет. В лёгких не хватало воздуха, в глазах темнело, но тело продолжало жить. Какой-то омут, полный ужасных чудовищ, рождённых в душе человека самыми отвратительными мыслями и порывами, смыкался над его головой, не оставляя надежды на спасение. Повальная темнота и запах безысходности, который Холмс ощущал буквально везде, делали его жизнь невыносимой, толкали к опрометчивым поступкам и заставляли вгрызаться по ночам в подушку. Он чувствовал себя маленьким мальчиком с лишним весом, которого оставили и… И всё. Алкоголь, влитый в тело насильно, в полном одиночестве, не спасал. Только новым ножом в спину поджидал наутро в виде похмелья. Больно. Больно и плохо. Когда же это закончится? Не выдержав, решив наконец избавиться от этого состояния то ли апатии, то ли безумства, Майкрофт выбежал ночью из дома и в каком-то болезненном состоянии аффекта отправился бродить по улицам Лондона, в наспех накинутой рубашке, под проливным дождём. Кажется, он пару раз чуть не попал под машину. Его мозги никогда не отключались раньше, но видимо сейчас, от большой перегрузки, решили взять перерыв. Ему сигналили. Ему кричали. Его ослепляли фарами, оглушали дождём, полностью лишали воли и выкидывали на берег отчаяния без права обжалования. -Мистер Холмс! — кажется, кто-то знакомый. Из-за плотной стены дождя совершенно не разглядеть, да и не хочется, на самом деле. Сильный удар по лицу. Отрезвляющая теплота под носом, кажется, уже разбитым. -Инспектор Лестрейд? — наконец понял Майкрофт, — что вы себе позволяете? -Просто иногда надо действовать грубо, — откликнулся тот, потирая кулак, — пойдёмте. Холмса заботливо подхватили под руку и повели в какое-то тёплое помещение. В обычном своём состоянии, Майкрофт обязательно бы заметил, куда его привели и сделал выводы, но сейчас ему хотелось только одного — уснуть, желательно мёртвым сном. -Что с вами случилось? — обеспокоенно спросил Грег, накидывая на мокрую рубашку Холмса толстый плед. -Не важно, — безжизненным тоном отозвался тот, не реагируя на то, как кто-то пытается запихнуть ему в руки горячую кружку. -Может, скорую? — растерянно пробормотал Лестрейд, трогая своей мозолистой рукой лоб мужчины. «Кажется, кто-то уже так делал», — подумалось Майкрофту и он провалился в сон. Снова эти чёртовы стены. К горлу подступала пьянящая ярость, грозившая перерасти в полное равнодушие. «Просто иногда надо действовать грубо». Не давая себе времени опомниться, всё больше распаляя в себе ненависть к собственному бессилию, Майкрофт ударил со всей силы по стене и вдруг осознал, что ни разу не делал так раньше. Полагался на свой гениальный ум, игнорируя другие пути решения проблемы. А между тем, это сработало. Стена, по которой он ударил, совершенно не оказала сопротивления и как миленькая разлетелась на миллионы осколков. А вместе с ней разлетелась и ярость мужчины, и все его сомнения, и все проблемы. Настало полное, оглушающее чувство удовлетворения, почти счастья, за которым его ждал он… -Всё в порядке. Спасибо, Грег.