Дмитрий в шоке!

Сегодня у 11Б первым уроком было религиоведение и невыспавшимся детям поясняли за Библию. А особенно им в подробностях рассказывали про Всемирный потоп, где им пояснили за Ноя, построившего огромный ковчег, на котором уместилась каждая пара тварей. Полина решила понтануться и на весь класс выкрикнула: — Каждой твари по паре! — Кроме Славы! — ехидно произнёс Белоусов. — Зато у меня есть винишко! — в долгу не остался Вячеслав. — А у тебя только твой жир! — Зато мой жир меня кормит и греет! А твоё винишко тебя не спасёт! — злобно процедил Илья. — Вы друг друга стоите! — сказал Вадим и отпросился в туалет. Дима, подперев рукой подбородок, и смотря на этих холопов думал про себя: «Как хорошо, что у меня есть своя пара… стоп, так получается, что я тварь? Ай, блевать, зато не утону, если потоп настанет и появится какой-нибудь Ноев ковчег!» И вот бедным мученикам сия урока начали втирать дичь про десять казней египетских. Любовь Николаевна решила не заморачиваться, увидев в глазах ребят сонливость и желания бухнуть винишка у Смирнова и просто раздала листочки, попросив написать все казни, которые они помнят. Если кому-нибудь посчастливилось бы вспомнить девять из десяти, то она бы поставила этому человеку пятёрку. После десяти минут упорного умственного труда Б-шники сдали работы. Историчка зачитывала работы вслух и, если информации было достаточно, она ставила оценку. — Белоусов, — толстячок от страха аж поджал пузико. — Всего одна казнь. Мор голодом. Видимо для тебя это самое ужасное наказания, Илюша. — Сказала она. — Без оценки. Животик Белоусова покраснел, как и он сам. — Ротковская… Лягушатки, темнота, похоть. Полина я просила казни египетские, а не смертные грехи… Девчушка обиженно опустила глаза. Илья пробормотал: — Это не смертный грех, это её образ жизни! Б-шники дружно захохотали. — Так, Наумов… Господи, твой почерк. Батюшки… — она поправила очки. Химик нервно поджал ладони. — Так, семь из десяти… Ладно, Дима, поставлю тебе четыре. Все посмотрели на парня с завистью. А он лишь гордо поправил пиджак, не удостоив этих холопов даже своим взглядом. Яна с Настей на пару написали по восемь казней и получили по четвёркам. — Садыков, — продолжала тем временем Любовь Николаевна. — Признавайся сразу: списывал, не списывал? — Конечно нет! — замотал головой Данияр. — Вообще-то он с интернета списал и со мной не поделился… сука, — произнёс Слава последнее слово шёпотом. — Значит ничего не ставлю, — сказала историчка и приступила к следующей работе. — Дегтярев. Три слова. Лягушки, кол, темнота… Вадим, ты делаешь мне намёк на свою оценку в работе? Ну ладно, я подумаю над твоим предложением… Так, Жанна… Все десять казней… и даже смертные грехи… — Она опасная личность, она всё знает. — Прошептал Дмитрий, забегав глазами. — Я даже стану хирургом, чтобы прооперировать тебя, — ответила Б-шница, поиграв бровями. — Кому диагноз, а кому резать. — Она знает, за что эти казни применялись… ребят, мне страшно! — сглотнул Дегтярев. — Да ладно тебе, ты просто в свой шкаф ещё не заглядывал. Ночью. — Подмигнула девушка. Наумов понял, что никогда в жизни не полезет открывать шкаф Вадима ночью. Да и зачем оно ему? Вот, собственно, очередь дошла до Смирнова — ходячего смертного греха. — Слава, я ожидала от тебя большего… — покачала головой Любовь Николаевна. — Вы только послушайте что он написал: первое — алгебра. — Полностью согласен, — выдал Илья. — Второе — геометрия! — Поддерживаю! — кивнул Данияр. — Третье — география. — У-у-у, тот ещё Ад! — покачала головой Настя, которую Ольга Денисовна недолюбливала. — Четвёртое — физика. — Хоть в чём-то я со Славой солидарен, — подпёр рукой подбородок Дима. — Пятое — химия. — Не понял? Так, беру свои слова назад. Протестую! — ударил кулаком стол Наумов, попутно придумывая способ уничтожить Смирнова. И он даже знал, кого нанять для этого: он покосился на Жанну. Девушка улыбнулась ему и игриво помахала ручкой, отчего парень наложил туеву хучу кирпичей. Пожалуй, нет, он не рискнёт просить её об этом одолжении. К счастью, прозвенел звонок и 11Б был свободен. Химик бегом помчался к Ксюше рассказывать всё произошедшее на уроке. Она с интересом слушала. После второго урока у них завязался разговор о библейском потопе. — Было бы круто если бы он был не из воды, а из младших классов! — весело произнесла В-шница. — Которые будут петь? — с сарказмом спросил химик. Они спустились на первый этаж. Там как раз стояли вечно спорящие Макс с Дианой, воркующие о чём-то Карина и Руслан, а также Сара, стоявшая в центре коридора с телефоном в руках. В гордом одиночестве бродил Смирнов. — Библейский потоп расступится перед Моисеем? — внезапно спросила Талковская. — Ну, может быть… — пожал плечами Наумов. В этот же момент, когда Сара проходила по главному коридору, из классов вырвался поток первоклашек, поющих песню «Тридцать три коровы». Это походило на армагеддон: сотни маленьких тел создали мощную силу, сметавшую всё на своём пути. Одиннадцатиклассники не стали исключением. Макса с Дианой чуть не унесло к выходу, однако Подковов успел ухватиться за дверь и удержать подругу свободной рукой. Карина с Русланом схватились за подоконник и старались не визжать от паники. Дима и Ксюша прижались к стене, в надежде, что этот потоп не заденет их. Расчёты не подвели парочку — они смогли спастись. И только Саре не пришлось переживать: малоклашки огибали её, точно вода Моисея. Она, счастливая и довольная собой, подпевала деткам, раскинув руки в стороны. А вот Смирнова мало того, что смело первой же волной, так ещё и затоптало, будто стадом буйволов. — Видимо, огибает, — выдохнула Ксюша, испуганными глазами рассматривая Сару. — Моисей, блин, — прохрипел Дима. — Я знаю! — пропела А-шница и гордо удалилась, обойдя затоптанного Славу, хотя в глубоко в душе посочувствовала ему. Затем с самой себя охренела, дала себе мысленную пощёчину и пошла дальше, продолжая напевать себе под нос "Тридцать три коровы".