under my skin

      Если начистоту, Антон ни в чем в отношении себя не уверен. Но он предпочитает не загоняться по этому поводу. Просто живет себе, как живется. Принимает решения в соответствии со сложившейся ситуацией, при необходимости — разбирается с последствиями. И не видит никакой нужды менять что-то сейчас.       Поэтому во вторник после работы снова едет в студию, особо не задумываясь зачем. Они не договаривались о встрече, новостей никаких нет, а если бы и были — на то есть новенький общий чат, но он привычно вызывает убер и выбирает сохраненный в памяти приложения и его собственной голове маршрут.       Если Арсений и удивлен его появлением, то никак этого не показывает. Просто кивает в сторону кофемашины и возвращается к клиенту. Шастун воспринимает это как нечто среднее между приглашением и разрешением, но, по правде говоря, ему не особо нужно ни то, ни другое. Уже со второго визита он чувствует себя в студии почти как дома.       Варит капучино — молоко теперь всегда свежее — и падает на диван с ноутбуком. Вообще-то Антон пришел делом заниматься: изучать кейсы по продвижению мировых фестивалей. Мог бы и дома, конечно, но здесь лучше думается и ничего не отвлекает.       Ну, как ничего. Ничего, кроме Арсения. Который наконец заканчивает татуировку, прощается с полноватым мужиком лет пятидесяти — надо же, к нему и такие приходят — и усаживается на диван рядом с Антоном, пихается острым локтем.       — Прикинь, я с ним четыре часа промаялся. Рисунок сложный, но интересный, зараза. Никогда бы не подумал, что такой, хм, взрослый клиент, решит набить себе половину скандинавской мифологии, да еще и сам эскиз нарисует. Как твоя татуха, кстати?       — Заживает потиху, чешется жуть. Слушай, может, пиццу закажем или бургеров каких? Я с обеда ниче не жрал.       — Давай на твой вкус, только без морепродуктов.       — Заметано.       Они съедают горячую пиццу, выходят курить и снова возвращаются в студию. Шастун занимает належанное место, Арс устраивается с ноутом на полу, вытягивая ноги и опираясь спиной о диван.       — Твою мать, — Арс первым прерывает молчание, Антон в ответ поднимает бровь. — Пишу одному американскому мастеру и сформулировать правильно не могу. Давно на английском не разговаривал, письменно уж тем более. Предложения строю, как пятиклассник, а выглядеть дебилом не хочется.       — Показывай, что там у тебя, — Шаст устраивается за спиной Попова, заглядывает в экран через плечо. — Ну да, лексика на уровне: май нейм из Сеня, ай эм фром Сэйнт-Питерсбург.       Арсений хмурит брови, смотрит насупленно из-под своей дурацкой челки и выглядит очень, очень обиженным. Антон прекрасно видит — играет, слегка даже переигрывает.       — Ты либо помоги, либо завали.       Конечно же, Шастун помогает. Арс быстро включается в процесс, и оказывается, что его английский вовсе не так уж плох. Разговорной практики не хватает, но в остальном все в порядке. Переводчика для коммуникаций с иностранными гостями нанимать точно не придется.       Закончив с делами, они залипают на картинках с татуировками. Обсуждают, кому какие больше нравятся, спорят — куда без этого, — но совсем беззлобно, больше ерничая и подкалывая друг друга.       Подхватываются далеко за полночь, когда по-хорошему давно надо было уже спать. Арс отвозит Антона домой, не желая слушать ни про какой убер. Просто запихивает его в машину едва ли не пинком и, как только Шастун начинает возмущаться, включает музыку громче.       Совместные вечера быстро входят в привычку. Антону нечего делать дома, он никогда не жил один: сначала были родители, потом Нина. В пустой квартире ему не по себе, поэтому он приезжает туда только мыться и спать. Арс против такого расклада не возражает.       Они работают, рубятся в приставку, заказывают еду, по очереди покупают кофе в зернах и один блок сигарет на двоих. Периодически Попов тащит Шаста на какие-то вечеринки, аргументируя это тем, что им крайне важно заводить новые знакомства для фестиваля. Антон уверен, что на самом деле ему просто нравится жечь на танцполе, привлекая внимание всех вокруг. Арс — выпендрежник до мозга костей, но Шастуна это скорее забавляет, чем раздражает.       Хотя порой Попов бывает по-настоящему невыносимым. Иногда в нем столько энергии, столько дурного веселья, что Антону хочется привязать его к стулу и заклеить скотчем рот. Но случается и ровно наоборот: Арсений может за вечер не проронить ни слова, уткнувшись в ноутбук и не отвечая на внешние раздражители.       Как ни странно, несмотря на перепады настроения, идиотские шутки, графские замашки и доходящие до некоторого абсурда приступы самолюбования, Антону с Арсом комфортно и легко. Как будто они знают друг друга тысячу лет, из которых последние восемьсот — живут под одной крышей.       Но место сюрпризам все равно остается. В один из вечеров Антон застает Арса за рисованием. Надо признать, он удивлен. До этого момента он не видел, чтобы Попов рисовал на бумаге, а не на чьей-то коже. И, очевидно, это не эскиз для следующей татуировки.       На листе чёрные линии закручиваются в спираль на фоне красных брызг и тонких синих штрихов, которые складываются в замысловатые узоры. Ни черта не понятно, красиво. Шастун ловит себя на мысли, что незаконченный рисунок очень похож на абстрактные картины, развешанные на стенах студии. Стиль один и автор явно тоже.        — Подожди, это все, — он обводит взглядом помещение, — твои работы? Я думал, какой-то очередной модный художник или типа того.        — Ну, я же модный. И даже в каком-то смысле художник, пусть и не всемирно известный. Так что ты не особо ошибся.        — Расскажешь, что на них?       — Это сложно. Они больше про эмоциональное состояние, а не про что-то конкретное. Ту, что над столом, я назвал «экзистенциальный кризис», например. Как раз после переезда рисовал.       — А на сегодняшней что?       — Не знаю пока. Закончу — пойму.        Шаст знает, чувствует, что Арс врет, но решает не давить.        Он в очередной раз осознает, что представления не имеет, что конкретно происходит в голове у Попова. Не надо быть телепатом, чтобы понимать: творится там полный пиздец. Не именно сейчас — по жизни. Возможно, сейчас особенно. Но спрашивать бессмысленно. Максимум, который можно получить в ответ, — очередную ослепительную улыбку и нелепый каламбур. Они полтора месяца проводят едва ли не каждый вечер плечом к плечу, но Антон и десятой части Арсения не разгадал.        Между тем, до фестиваля остается чуть больше четырех месяцев. Значит — пора заниматься промоушеном. На общем совете они решают организовать пробную вечеринку для блогеров и прочих лидеров мнений. Если им зайдет, раструбят по всей сети. Но на мероприятие нужны деньги. Отложенные на фестиваль финансы Арсений тратить не хочет, поэтому берет все новых и новых клиентов, иногда не гнушаясь даже ненавистных бабочек и иероглифов.       Оксана находит подходящий клуб, Дима рассылает приглашения едва ли не всему телефонному справочнику, Антон со Стасом продумывают программу, Сергей расписывает меню. Они заняты настолько, что времени едва хватает на сон.       Шастун бывает в студии реже, чем обычно, заглядывает буквально пару раз в неделю. Поэтому он не сразу замечает, как меняется Арсений. Под глазами у него залегают глубокие тени, черты лица заостряются. Улыбается он как будто вполсилы и выглядит откровенно измотанным, хоть и пытается не подавать виду.       Антон понимает, что что-то идет не так, когда в третий раз за неделю видит Попова в одной и той же одежде. Уж кто-кто, но Арсений скорее бы вышел на улицу голым, чем во вчерашней шмотке.       — Арс, че случилось? Выглядишь хреново.       — Ты хочешь сказать, что я некрасивый? — Попов деланно обижается и как всегда переводит все в шутку.       — Почему же, красивый. Особенно хороши мешки под глазами.       — Да все нормально, забей. Не высыпаюсь просто.       — Бессонница?       — Диван неудобный.       — В смысле?       — Ну, студийный диван. Жесткий и короткий, спать нормально не могу. Еще и болит все потом.       — А какого хуя ты в студии спишь, прости?       — Если в двух словах, хозяйка квартиры в Питер неожиданно вернулась и попросила освободить жилплощадь. А на поиски новой все времени не хватает, у меня же сейчас клиенты косяком идут. Я к вечеру вообще никакой, куда там ездить и варианты смотреть.       — И сколько ты в студии ночуешь уже?       — С неделю где-то.       — А душ?       — Тренажерка за углом, у меня абонемент.       — Арс, ты совсем пизданулся?       — Почему ты так решил?       — С чего бы начать? Ты неделю живешь в студии, моешься в спортзале и спишь на диване, на котором и ребенок с трудом поместится. Почему к Сереге не поехал?       — У него, походу, личная жизнь налаживаться начала. Не хочу мешать.       — А мне какого хера ничего не сказал? Знаешь же, что один живу.       — Слушай, это мои проблемы, не твои. Сейчас разгребу хоть немного заказы и найду нормальную квартиру.       — Я и говорю, пизданулся. Вещи твои где?       — Да там только шмотки, я ж с мебелью снимал. В машине валяются.       — Вот и славно, вот и заебись. Поехали.       — Куда?       — Ко мне, придурок.       — Я не собираюсь у тебя жить.       — А я не то чтобы спрашиваю твое мнение. Пиздуй в машину.       Арсений не дурак и понимает, что спорить с Шастуном сейчас — себе дороже. Он послушно плетется в машину, решая, что останется на одну ночь, а завтра поблагодарит Антона за гостеприимство и свалит.