under my skin

      Они вырубаются, как только добираются до кроватей. А утром, конечно, просыпают. Толкаются у ванной, решая, кто идет в душ первым, едва успевают выпить кофе. Арсений подвозит Антона на работу, практически опаздывая к очередному клиенту.       В агентстве Шастуна заваливают поручениями, поэтому к вечеру он хочет исключительно жрать и пялиться в телек. Вот только холодильник пустой: последний раз он ужинал дома с месяц назад. Выбирать еду на двоих, а потом тащиться с пакетами из магазина Антону лень, поэтому он решает заехать в студию и подрядить Арса на продовольственный шоппинг.       Попов встречает Шаста широкой улыбкой. Сияет так, словно не татуировки весь день набивал, а на курорте прохлаждался. С порога спешит поделиться радостью.       — А я тут вроде как неплохой вариант квартиры нашел. Сейчас поеду смотреть. Если все в порядке, вещи завтра заберу.        — Оперативно, молодец. Погнали, с тобой съезжу.        — Зачем?       — Затем, что ты пиздишь. И мне очень интересно, как ты будешь выкручиваться, показывая свои несуществующие апартаменты.        Арсений тушуется на секунду, придумывая ответ, и Антон понимает, что попал в яблочко.        — Арс, заканчивай херней страдать. Ты мне не мешаешь, окей? Я все равно весь день на работе торчу, а вечером у тебя в студии зависаю. Ну, что поменяется от того, что мы в соседних комнатах спим? Давай так. Пока с вечеринкой не разберёмся, ты не рыпаешься никуда. А потом времени станет больше, и займёшься поисками жилья, если захочешь. Понадобится — я даже помогу.        Антон говорит логичные и разумные вещи, спорить с этим нелепо. Логичные и разумные с точки зрения нормального человека. Но Арсению стандартное мышление чуждо. Несмотря на все убеждения Шастуна, ему неловко. Он чувствует себя беспомощным, обязанным и неуместным. И ладно бы только это. Еще полбеды.       Ситуация осложняется тем, что Попов отчетливо понимает: Шастун ему нравится. Нравится внешне, нравится как человек — да в целом нравится. Серега просек это сразу — на той самой первой встрече — и был прав. А вот до Арсения доходило долго, но наконец дошло. Как с этим быть, он не знает. Как вести себя, живя вместе, — не знает и подавно.       Все эти мысли проносятся у него в голове, пока Антон смотрит в ожидании вразумительного ответа. Никакой хотя бы более-менее правдоподобной отмазки, прилично звучащей причины для отказа не находится, а реальную Попов озвучивать не готов, поэтому соглашается. Сгорел сарай — гори и хата.       — Хорошо, но у меня есть условия.       — Надо же, и какие? Я должен каждое утро говорить, что ты на свете всех милее?       — Можно. Но вообще я хотел сказать, что до тех пор, пока я живу у тебя, мы за все платим поровну: аренда, коммуналка, продукты, бытовые какие-то вещи.       — Туалетная бумага? Средство для мытья посуды?       — Да, за них тоже. И, если вдруг тебе понадобится квартира на вечер-другой, ты мне об этом прямо говоришь.       — В смысле? Зачем?       — Шаст, ты же взрослый мужик, зачем?       — А, ты про это. Да знаешь, как-то не до того мне было в последние месяцы.       — Почему?       — Хер его знает. Все свободное время с тобой тусил.       — Так, может, пора с этим что-то делать? Для здоровья хотя бы?       — Для здоровья у меня руки есть. А в остальном меня все устраивает. Перестанет — займусь.       — Ну, смотри сам.       — Погнали в магазин, дома вообще ни хера нет. Кофе, и тот утром закончился.       Они покупают продукты, как два подростка, которым мама по глупости своей дала кредитку со всей зарплатой. В тележку вместе с мясом, овощами, хлебом и другой нормальной едой летят чипсы, замороженная пицца, желатиновые конфеты, три упаковки пива, вишневая кола, сникерсы. В винно-водочном Антон прихватывает бутылку вискаря и на недоуменный взгляд Попова лишь пожимает плечами:       — Никогда не знаешь, когда случится сложный день.       Они с трудом дотаскивают пакеты до машины, и пока Арс следит за дорогой и подпевает радио, Антон как всегда залипает в телефон. Дома они разбирают продукты. Ну, как они. Шаст разбирает, Арсений сидит на стуле в углу, чтобы не мешаться под ногами, и сверлит спину Антона взглядом. Шастун чувствует это лопатками, когда запихивает еду в холодильник, пересыпает кофе из упаковки в банку, включает плиту.       — Слушай, иди пока шмотки свои разбери, места в шкафу хватит. А то они так в чемоданах еще неделю в прихожей простоят, а я утром уже чуть о них не убился.       Пока Арсений занимается своим гардеробом, Шастун готовит ужин. Он не великий кулинар, но, чтобы пожарить картошку с мясом и нарезать овощи, особого таланта не нужно. Получается вполне сносно.       Антон несет тарелки в зал, прихватывает с собой пару бутылок пива, включает телек. Он действительно заебался за день и наконец-то может расслабиться. Вообще этот вечер дома немногим отличается от привычных вечеров в студии. Ковер на полу, еда, какой-то фильм на фоне.       Вот только Попов сидит на диване так, словно несчастный предмет мебели со всех сторон покрыт горячей лавой, а ему чудом достался единственный безопасный уголок. Удивительно даже, как с его ростом и комплекцией можно занимать так мало места. Молчит, делает вид, что безумно увлечен происходящим на экране. Шастун даже мог бы в это поверить, если бы сейчас там не шел один из идиотских русских сериалов. «Менты-588» или что-то типа того.       — Арс, прекращай уже, а?       — Прекращать что? — Арсений поворачивается к Антону с лицом, на котором читается кристально чистое непонимание. Ему бы в актеры, а не в татуировщики пойти.       — Вести себя так, будто я за лишнее движение или слово тебя съем. Не думал, что придется озвучивать, но теперь это — твой дом. Вот и чувствуй, блядь, себя как дома, пожалуйста.       Попов закатывает глаза, но все-таки прислушивается к просьбе. Перебирается на ковер, садится, наконец, в человеческую позу и даже отбирает пульт от телека. Антон уверен, что эти простые действия даются ему нелегко, но водить ритуальные хороводы вокруг Попова у него нет ни сил, ни желания.       То ли слова Антона, то ли усталость, то ли пиво — а может, все вместе — все же делают свое дело, и вскоре Арсений по-настоящему расслабляется. Начинает шутить, хватать Шаста за плечи, привлекая внимание, рассказывать, что ему ответили почти все американские и европейские татуировщики, которым он писал, и теперь можно даже выбирать, кого звать на фестиваль.       Он снова легкий, быстрый и немного двинутый на голову, как Антон и привык. Вот только необычно видеть его в домашних шмотках: свободных спортивках, футболке с растянутым горлом, босиком. В какой-то момент Шастун ловит себя на том, что залипает на Арсе: на ярких глазах, живой мимике, венах на шее, выступающих ключицах. Попов пиздец красивый, как ни крути. Осознавать это странно, не замечать — невозможно.       На этой мысли Антон решает, что пора идти спать, пока он больше ни до чего не додумался. Он уносит посуду на кухню, тащит Арсения курить перед сном и уходит к себе. Уже в кровати пишет Диме, не тратя лишние буквы на приветствия и объяснения.       — Поз, разговор есть. Сможем завтра после работы в баре каком встретиться?       — Бухать будем? — ответ приходит почти сразу.       — Не исключено.       — Ок, я тогда машину не беру. Давай в районе семи.