under my skin

      Антон и рад бы разобраться с тем, что творится в его голове, но до вечеринки чуть больше недели — на самокопание вообще нет времени. Как назло, на работе тоже завал: проекты сыплются как из рога изобилия, только успевай отбиваться. Отдохнуть не получается ни по вечерам, ни в законные выходные.       В общем календаре мигают красным надвигающиеся дедлайны: подтвердить присутствие гостей, проверить райдеры музыкантов, договориться с фотографами и операторами, согласовать окончательное меню со службой кейтеринга. Они мотаются по всему городу, от бесконечных звонков и сообщений телефоны разряжаются по три раза за день, на сон остается не больше пяти часов. Дима шутит в чате, что после вечеринки им можно бронировать общую палату в отделении неврозов. А ведь это еще даже не фестиваль.       Арсений берет на себя большую часть задач и выматывается, соответственно, больше всех. А еще постоянно нервничает, хотя как всегда держит лицо. Но Антон все равно замечает: по напряженным плечам, рваным движениям, подрагивающим рукам, слишком громкому смеху, бегающим глазам.       Шасту хочется по-человечески его поддержать, успокоить, что ли. Но он понятия не имеет, как подступиться к вечно мельтешащему, чересчур активному Попову. Кажется, что от любого разговора он сейчас отмахнется, как от назойливой мухи.       Поэтому Антон делает, что может. Бесконечно варит крепкий кофе, подсовывает вместе с чашкой шоколадку или простенький бутерброд, выбрасывает окурки из заполняющейся до верха за день пепельницы, не будит Арса, когда тот, измотанный в ноль, сползает ему на плечо и вырубается прямо на ковре у телевизора.       В день мероприятия Шастун просыпается, когда на часах еще нет и семи утра. Он ворочается в кровати, пытаясь доспать, но слышит, что Попов уже звенит посудой на кухне. Непонятно, ложился ли он вообще. Шаст отгоняет от себя остатки сна и плетется на кухню, стараясь не вписаться по дороге в комод или дверной косяк.       — Ты чего так рано подорвался?       Арс вздрагивает от неожиданного вопроса всем телом, роняет чашку и не успевает словить на лету. Координация движений сбоит от усталости. Матерится себе под нос, но поворачивается к Антону, улыбаясь во все лицо.       — Выспался.       Ага, конечно, как же. Выспался так, что его фотографию можно использовать в социальной рекламе о вреде тяжелых наркотиков. Опухшие красные глаза даже дорисовывать не придется.       — Арс, не ссы. Все пиздато будет, мы же подготовились, проверили все миллион раз. Завтра весь Питер гудеть будет от восторга.       — Знаю, я и не ссу.       Шастуну хочется переебать ему за эту напускную самоуверенность и нежелание признать себя обычным человеком, который боится, переживает и нуждается в ком-то другом, хотя бы на секунду. Но семь утра — не лучшее время для разборок, поэтому он ограничивается нейтральным:       — Мне тоже кофе заебашь, а?       ***       К вечеру народу в клуб набивается столько, что сложно пройти, никого не задев. Кажется, приглашенные еще и друзей с собой привели. И это, определенно, успех. Алкоголь льется рекой, гости знакомятся, Арсений лавирует от одной компании к другой, жмет руки, шутит, улыбается, светит, очаровывает всех вокруг.       — Не понимаю, как он это делает, — Дима подходит к Антону, зависающему у стойки, и кивает на Попова. — Я большую часть этих людей знаю несколько лет, а они ему рады больше, чем мне, в десять раз, хотя видят впервые.       — Гипнотизирует он их, походу, — откликается Шастун, не отводя глаз от спины Арсения.       — Прямо как и тебя, — Позов уходит к Сергею, не давая Антону шанса ответить на подъеб.       Спустя несколько минут фоновая музыка замолкает. Над сценой зажигается экран, появляются первые кадры промо-видео, приковывая к себе взгляды всех вокруг. Арсений выбирается из толпы, становится рядом с Антоном. По его лицу ничего не понятно, но на виске пульсирует вена, выдавая напряжение. Шастун думает пару секунд, а потом все же кладет ладонь ему на плечо — оттолкнет, ну и ладно — и осторожно сжимает. Арс не сбрасывает руку, улыбается одними лишь уголками губ и — впервые за все время — смотрит на Антона с благодарностью.       Видео на экране заканчивается, на сцену поднимаются музыканты, клуб разрывает громкий бит. Если говорить языком специалиста по коммуникациям, наступает время неформального общения, и его нельзя упускать. Шастун с Поповым отправляются в толпу, к ним тут же присоединяются и Сергей с Димой. От того, сколько людей загорится их идеей сейчас, зависит будущее фестиваля, поэтому ребята выкладываются на все сто. Танцуют, пьют, обнимаются со всеми подряд, пилят безумные фотографии и сторис в инсту. Вечеринка набирает обороты, и уже понятно, что она удалась.       Ближе к трем часам ночи люди постепенно начинают расходиться. А еще спустя час в клубе остаются лишь несколько десятков человек. Антон разговаривает с одной из моделей и краем глаза видит, как Арсений выпивает три шота один за одним, ловко запрыгивает на барную стойку и начинает танцевать. Движется легко, пластично, вообще не напрягаясь — как будто всю жизнь только этим и занимался. Ебаный танцор диско. У стойки тут же собираются оставшиеся гости, кричат, хлопают, снимают видосы. Когда Антон говорил о том, что надо бы взорвать интернет, он имел в виду другое, но и так, в принципе, тоже сойдет.       Арс зажигает уже добрых десять минут, не обращая внимание на меняющиеся треки. Но когда к нему на стойку забираются еще несколько человек, спрыгивает на пол и идет к Антону.       — Ебать ты королева вечеринок.       — А то! Главное — их растормошить, дальше сами справятся, до утра тусить будут. Пойдем курить?       Они выходят на улицу, и тишина поначалу режет уши. У Антона тут же случается дежавю — очень уж похоже на их первую встречу. Только Попов больше не выебывается, не играет в графа, не смотрит насмешливо. Он весь раскрасневшийся, взмокший от танцев, челка растрепалась, улыбка вот-вот разорвет лицо.       У них получилось, смогли, сделали так, как и надеяться не могли. Антон и сам сейчас готов танцевать, лишь бы выплеснуть куда-то все эти эмоции. Вот только стойки рядом нет, и музыки нет, вообще ничего нет — один лишь Арс. Счастливый, светящийся, с пьянющим — не от алкоголя, а от куража и адреналина — взглядом.       Шастун смотрит на него во все глаза и понимает: приехали, станция — пиздец. Он не дает себе времени думать, анализировать, просчитывать варианты, просто делает то, чего хочется больше всего в эту конкретную секунду. Поебать. Не попробуешь — не попробуешь, или как там Дима говорил.       Целует быстро, порывисто, хватая за полы куртки и притягивая к себе — в его движениях сейчас вообще нет нежности, зато азарта и драйва хоть отбавляй. У Арса горячие губы, он весь горячий, как печка, и Антон плавится, едет крышей. Целует глубже, жестче, развязанней, придвигается ближе — не оставляя Попову шанса отстраниться. А тот и не особо пытается, отвечает мгновенно, запускает руку в мягкие волосы, сжимает, и у Шаста сжимается все внутри. Ему так блядски хорошо, весело и страшно одновременно. Пульс шкалит, в ушах звенит, и очень хочется продолжать. Но они сосутся посреди улицы в двух шагах от входа в клуб, и наверняка скоро кто-то еще выйдет курить.       Антон отстраняется, не прячет взгляд, вообще почему-то не чувствует смущения, как будто из всех возможных вариантов действий выбрал единственно верный.       — Прикинь, до сих пор не верю, что мы это сделали.       — Ты сейчас про вечеринку или… — Попов тоже не выглядит сбитым с толку, ржет, сверкает глазами.       — Сам еще не понял, — Антон смеется в ответ.