under my skin

      Кажется, Попову сейчас не помешает даже апокалипсис. Он вталкивает Антона в спальню, случайно прикладывая локтем о косяк. Шастун наверняка бы сморщился от острой боли — по самому нерву прошло, — если бы не был настолько ошарашен. Хотя какое там ошарашен.       Он в ахуе, взбешен, испуган, возбужден — все это одновременно, крутящимся калейдоскопом из мыслей и эмоций в голове. Арсу на его растерянный взгляд и замешательство поебать. Он давит на плечи, силой опуская на кровать, комкает в ладонях толстовку Антона, стягивает ее вместе с майкой через голову, одним комком швыряет куда-то в угол. Секундой позже туда же летит и его собственная футболка.       Смотрит Шасту прямо в лицо. За расширенными зрачками не видно радужек, из-за этого глаза кажутся черными и влажными, как маслины. Улыбается хищно, скалится больше.       — Хотел, говоришь?       Антон наконец отвисает и разом отбрасывает все мысли, перенимает правила очередной игры. У него внутри по-прежнему все искрит, но уже не от злости, а от желания вперемешку с любопытством. Похуй, пляшем.       — Хотел, — кивает, возвращает взгляд глаза в глаза. — И сейчас хочу.       Арсению клеммы срывает тут же, Шастун еще и договорить не успевает. Он толкает Антона раскрытой ладонью в грудь, усаживается сверху на бедра, сминает бока сильными цепкими пальцами. Присасывается к шее, спускается ниже, прихватывает губами кожу на ключице, прокладывает влажную дорожку к соску, прикусывает. У Шаста болевой порог низкий, его как иголками насквозь прошивает. Выдыхает рвано, сквозь зубы.       Арс бросает на него беглый взгляд, но и не думает останавливаться. Терзает второй сосок, кусает, облизывает, проходится прохладными ладонями по коже, и Антон крышей едет от контраста горячего рта и холодных пальцев. Он ерзает, подается навстречу, тянет Арсения на себя. Целует глубоко и влажно, выбивая себе хотя бы минутную передышку.       Но у Попова свои планы на вечер, и, судя по всему, Шастун в них выжить не должен. Арсений перекатывается на бок, на пару секунд разрывая поцелуй, запускает руку под резинку спортивных штанов. У Антона мозг выключается напрочь, система выдает синий экран. Он закрывает глаза, оставляя себе одни лишь тактильные ощущения. Рука у Арса мягкая, сильная. И он определенно знает, что делать. Ритм выбирает на грани, так, что Шастун уже душу готов продать за пару быстрых движений.       Когда Антон думает, что лучше — или хуже, он так и не разобрался — быть уже не может, Арсений оттягивает резинку и берет в рот. Глубоко, не церемонясь вообще. Шаст распахивает глаза, утыкается взглядом в белый потолок и думает только об одном: как не кончить прямо в эту секунду. Он лет с семнадцати не ловил себя на этой мысли, и вот на тебе — приехали.       Антон переводит взгляд вниз и видит профиль Попова: веки прикрыты, припухшие губы на члене, взмокшая спутанная челка. Кажется, открывать глаза было ошибкой. Арс словно угадывает его настроение и ускоряется, не оставляя вообще никаких шансов. И Шаст больше не сдерживается, кончает с низким стоном, комкая покрывало в кулаке.       Когда в голове немного проясняется, там болтается одна только мысль, которую Антон тут же озвучивает:       — А кроссы-то и правда не помешали.       Арсений смеется мягко, легко, и Антон плавится от этого смеха. Лезет целоваться, потому что ему мало — слишком быстро, слишком остро, — и хочется растянуть момент. Переворачивает Арса на спину, зарывается в темные волосы пальцами, ведет губами по шее и чувствует, как от влажного прикосновения кожа покрывается мурашками.       Оглаживает рукой грудь, выпирающие ребра, спускается к животу, нащупывает тонкий шрам от аппендицита. Не сдерживается, проводит по нему языком, заставляя Арса выгибаться в пояснице. Одной рукой расстегивает ширинку, путаясь в собственных пальцах, обхватывает член ладонью, примеряется к ощущениям, ловит нужный ритм.       Арсений ведет бедрами, устраивается удобнее, закрывает глаза. Антон смотрит на подрагивающие ресницы, замечает каплю пота, сползающую из-под разметавшейся по лбу челки, видит, как с губ срывается тихий стон. И, твою мать, он готов кончить еще раз прямо сейчас.       Арсу тоже много не надо. Всего лишь чуть сильнее сжать, чуть ускорить движения. Шастун быстро находит правильный подход и чувствует, как ладонь становится влажной и горячей.       Он поднимается, бросает быстрый взгляд на постель, запоминая Попова таким — измотанным и счастливым, — и идет мыть руки, попутно скидывая в коридоре кроссовки. Возвращается с пепельницей и сигаретами.       — Давай здесь курить. На балконе холодно.       — Давай.       Антон подкуривает две сигареты и протягивает одну из них Арсению.       — Поговорим?       — А надо? — последнее, чего Арсу сейчас хочется, — это разговаривать.       — Сам же знаешь, что надо.       — Надеюсь, не о том, кто мы теперь друг другу?       — Завали, — Шасту самому смешно от того, как звучат его слова. — Почему ты к отцу пошел? Не к кому-то из нас? Я не доебаться хочу, просто не понимаю.       — Тох, опыт поколений подсказывает, что деньги всегда портят дружбу и вообще любые хорошие отношения. А с ним мне нечего портить, я ничем не рискую.       — Окей, допустим. Но он же не просто так тебе их дал. На что ты подписался?       — Господи, да в Омск я пообещал приехать. Ни разу там не был после того, как в Питер перебрался. Мама за шесть лет соскучилась.       — И все?       — Ну, деньги еще вернуть. А ты что там себе придумал? Что мне надо младенцев расчленять? Девственниц в жертву приносить?       — После слов Сереги примерно такие картины мне и рисовались. Только в них тебя расчленяли и в жертву приносили.       — Что он тебе наплел?       — Что у тебя не отец, а монстр, который сделает все, чтобы тебя сломать.       — В какой-то мере он прав, раньше так и было. Но у меня давно иммунитет выработался к его попыткам превратить меня в нормального человека. Так что поебет голову пару дней и успокоится. Переживу. И вообще, Тох, завязывай вокруг меня скакать, как ты сам выразился. Я тебе доверяю, не нужно ничего доказывать. Но некоторые проблемы я решал и буду решать сам. А если понадобится — попрошу о помощи.       — Когда ты в Омск собираешься?       — Еще точно не знаю, но до фестиваля.       — Свою компанию в поездку не предлагаю?       — А ты быстро учишься.       — Я так-то умный, иногда заносит просто.       — Бывает. Ну что, наговорился?       — Ага, — Антон расслабленно зевает, он и правда выяснил все, что хотел.       — Тогда давай в душ и спать.       — Останешься, или спать ты тоже предпочитаешь сам?       — Останусь, сколько можно на диване кантоваться. Скоро спину разогнуть не смогу.       — А мне показалось, что ты вполне себе гибкий.       Арсений показывает Антону фак и уходит в ванную.