under my skin

      — Ты придурок, что ли? — Антон наблюдает, как Арсений в очередной раз поднимает и опускает воротник куртки, вертясь перед зеркалом.       — С чего такие умозаключения? — Попов еще раз оглядывает отражение и все же решает остановиться на опущенном.       — Мы в Питере. Сейчас март. Там максимум плюс десять, и в любой момент может пойти снегодождеград, а ты собираешься весь день сниматься на улице в джинсовке на футболку.       — Ты предлагаешь, чтобы я в пуховике и термобелье в видосе гонял?       — Нет, но, если ты сляжешь с простудой накануне фестиваля, я тебя назад в студию выселю.       — Да не слягу, я же сибиряк.       — Действительно, как я мог забыть. С собой хотя бы нормальную одежду возьми, там холодно пиздец, — для убедительности Шаст натягивает капюшон толстовки поверх кепки и прячет нос в воротнике безразмерного пуховика.       — И шапку надеть, мам? — Попов смеется в ответ, но все-таки снимает с вешалки теплую куртку.       Она так и остается лежать в машине, потому что на съемочной площадке Арсения накрывает азарт и адреналин. Он ни черта не понимает в осветительных приборах, режиссуре или операторской работе, но хочет сходу разобраться во всем. Заваливает ребят из продакшена вопросами, носится из одной локации в другую, на бегу поправляя разметавшуюся челку. Оксане еле удается его затормозить, чтобы впихнуть в руки стаканчик кофе.       — Арс, на пару слов, — девушка отводит его в сторону и укладывает на место выбившуюся прядь. — Во-первых, пожалуйста, не мешай людям работать. Ты же знаешь, что Леша профессионал и все сделает, как надо. Да и мы с Антоном контролируем каждый этап. Во-вторых, следующей снимаем твою сцену. А у тебя уже грим течет от того, что ты носишься туда-сюда. Выдохни, покури, настройся на нужную волну.       — Да мне просто кажется, что что-то пойдет не так. Мы же первый раз все это делаем.       — Ну, смотри, по сценам с татуировками, баттлами и дефиле точно не будет никаких вопросов. С граффити мы тоже все решили: будем рисовать на стене заброшки, с собственником здания согласовали. Спорный момент только один — скейтеры. Юристы в один голос твердят, что нельзя по проезжей части кататься, зацепившись за тачку. Можем убрать этот кусок.       — Да не, в сценарии же он есть, куда убирать. Да и поздно уже менять концепт. Что нам грозит, если словят?       — Штраф и пара часов в отделении.       — Неприятно, но не критично. Постараемся не попадаться.       — Окей. Все, тебя припудрят — и в кадр.       — Есть, мэм.       Пока Попову поправляют грим, Антон находит удобное место на плейбеке. Он тысячу раз бывал на съемках, знает ребят из продакшена не первый год, но нервозность Арсения передается и ему.       Смотрит на экранчике камеры, как Арс садится рядом с моделью, берет машинку — весь собранный и вытянутый в струну. Режиссер командует: «крупный план на руки, мотор!»       Как только начинается съемка, Арс расслабляется, словно вокруг нет ни камер, ни людей, увлекается работой, выводя сложные узоры прямо у девушки между грудей. Операторы снуют вокруг, выбирая лучшие ракурсы, а он будто и не видит ничего — продолжает набивать, изредка смахивая спадающие на лоб волосы.       Антон уже представляет, как все будет выглядеть на финальном монтаже. Клиповые яркие кадры, динамичная нарезка планов под какую-нибудь Билли Айлиш, задорный микс из субкультур — все, как они и хотели. Не хватает только яркого завершения. Кадра, который отпечатается у зрителя на сетчатке и в мозгу.       Шастун выныривает из своих мыслей и переводит взгляд на площадку ровно в тот момент, когда Арсений ни с того ни с сего поднимает глаза и смотрит прямо в объектив, улыбаясь. Вот он, последний кадр, лучше не придумаешь. Антону хочется заказать шампанское и гроб.       Сцена снята, Попов поднимается с неудобного, слишком высокого стула. Разминает затекшую спину, потягивается, ищет Антона глазами. Шастун не заставляет себя ждать, подходит тут же, кивком зовет на улицу курить.       — Арс, и что это было?       — Ты о чем?       — Ну, вот этот даже не взгляд, а взбляд в камеру в конце? Откуда это вообще? В сценарии ни слова про него не было, я даже перепроверил.       — Сымпровизировать решил. А что, плохо получилось?       — Да нет, пиздато. Просто не знал, что ты профессиональная модель.       — Ты многих моих талантов еще не знаешь, — Арсений перекатывается с носков на пятки, смотрит из-под в конец растрепавшейся челки, затягивается терпким дымом.       — Это намек на что-то? — Антон, как и при их первой встрече, чувствует себя немножко тупым.       — Просто мысли вслух. Или предложение на вечер, сам решай.       Шастун едва успевает сформулировать ответную мысль и открыть рот, как Попов тут же его перебивает.       — Что там у нас дальше по плану?       — Здесь осталось доснять граффити и моделей. Оксана и Стас проконтролируют. И скейтеры еще в другой локации, туда поедем мы. Часов до пяти надо закончить, пока не стемнело.       — Едем тогда?       — Ага.       ***       Они цепляют трос к фаркопу машины, перепроверяют крепления, чтобы не потерять доску по дороге. Денис — кажется, самый отсаженный из всех петербургских скейтеров — ржет в камеру и кричит водителю: «Гони!»       Тачка быстро набирает скорость на пустынной улице, и кадры выходят резкими, динамичными. Асфальт под маленькими колесиками скейта размывается в сплошное полотно, расчерченное белыми линиями разметки.       С десяток дублей отснято, выбрать точно будет из чего. Но оператор предлагает сделать еще последний, контрольный. Все занимают позиции, готовятся уже начать, когда из-за поворота появляются полицейские.       Арсений зависает на секунду, оценивает ситуацию. До патруля метров сто, а это значит, что еще есть немного времени в запасе.       — Денис, Миша, — орет он скейтеру и оператору, — прыгайте в машину и сваливайте. Спишемся в чате потом.       Ребят не нужно просить дважды, они подбирают технику и мигом запрыгивают на заднее сидение. Антон лишь недоуменно хлопает глазами, когда Попов хватает его за руку и тащит в ближайшую подворотню.       — Шаст, бежим! Не тормози!       Они несутся по дворам, перепрыгивая через невысокие заборчики палисадников и скамейки. Не оборачиваются проверить, есть ли за ними погоня, просто бегут изо всех сил, так и не расцепляя рук.       Дыхания хватает ненадолго, и они останавливаются, запыхавшиеся, посреди какого-то сквера. Осмотревшись по сторонам, понимают: никто их не преследует, вокруг вообще ни души. Только птицы орут, как ошалелые. Март.       — Арс, еб твою мать, — Антон безуспешно пытается отдышаться, — ты че творишь? Они же нам даже слова сказать не успели. Может быть, мимо бы прошли вообще.       — Я действовал на опережение!       — На хуережение! Можно же было просто поговорить, там штраф максимум, да и то скорее всего бы отпизделись.       — Ну, не будь занудой, так же веселее. Я никогда в жизни от полиции не убегал, а теперь есть что вспомнить, — ржет заливисто, обнажая белые зубы.       — Ты реально псих, — Антон бурчит больше по инерции, на самом деле ему тоже смешно. — О, замри, как стоишь.       Шастун тянется в карман за телефоном, фокусирует камеру на Арсении.       — Ты чего?       — Будет фотка для твоих мемуаров. Иллюстрация к истории, как ты от полицейской погони уходил. Весь из себя супергерой. И для флаеров, может, тоже подойдет, мы же как раз не успели тебя пофоткать.       Арс снова смеется и слегка отворачивается, опуская глаза, из-за чего на снимке получается счастливым и чуть смущенным. Антон нажимает на кнопку еще пару раз, Попов уже откровенно позирует, красуется. Фотографии выходят сочными и яркими — спасибо хорошей камере айфона и обаянию модели — именно то, что нужно для рекламных буклетов. Но Шастуну все равно больше всех нравится первый снимок — живой, настоящий. Он не удаляет его из галереи, а оставляет себе на память.       Им лень возвращаться к месту съемок за машиной Попова. Ее и завтра можно забрать, все равно нужно еще развезти реквизит. Арсений вызывает убер и, пока такси едет, пританцовывает на месте. На улице стремительно темнеет, вечер зябкий, прохладный. Но он даже воротник джинсовки не поднимает, чтобы укрыться от промозглого ветра.       «Выпендрежник, — думает Антон и сам же себя мысленно поправляет, — выебистый гусь».       Дома Арс идет в душ первым, а Шаст в это время в красках расписывает в чате, как они ушли от масштабной полицейской облавы. Дима фейспалмит стикерами, а Оксана тут же присылает миллион вопросов, уточняя, все ли в порядке и не нужно ли забирать их из опорки.       Следом ванную оккупирует Шастун, а когда он выходит из душа, то обнаруживает Попова на кухне. Тот варит кофе в турке, а не в кофемашине как обычно. Добавляет какие-то специи, от которых по всей квартире разносится пряный, терпкий аромат.       Антон застывает в дверном проеме, наблюдая за простыми действиями, как за театральной постановкой. Замечает спокойные размеренные движения, расслабленные плечи под своей собственной старой футболкой — Арс наверняка не глядя из шкафа вытащил и нацепил.       Мысленно прокручивает все события уходящего дня и в очередной раз поражается тому, насколько разным бывает Попов. Как будто у него в голове шар судьбы, который выдает рандомные фразы, а Арсений воспринимает их как прямой призыв к действию. Никогда не угадаешь, что выпадет в следующий раз.       Если уж говорить с самим собой начистоту — это Антону и нравится в Арсении больше всего. Хотя ему вообще, походу, все нравится. Арс впился ему под кожу, отпечатался на изнанке век, наполнил собой, своими шутками, странными фразами, нелепыми выходками все свободное пространство в Шастуновской голове. Антон осознает это отчетливо, безвозвратно, когда наблюдает за тем, как Попов разливает кофе в стаканы, по одному ему известной причине игнорируя чашки.       Шастун проходит через всю кухню к окну, открывает форточку, но не закуривает, медлит. Арсений протягивает ему стакан и сам тянется за сигаретой, но Антон перехватывает его руку.       — Что ты говорил про предложения на вечер?       — Что тебе самому решать.       — Думаю, я решил.       — Если не уверен, не нужно.       — Да брось, Арс. В чем тут быть уверенным? В том, чего я хочу?       — Как минимум.       — Тебя. Еще вопросы?       — Почему сейчас?       — А почему нет? — Антону меньше всего хочется вести философские беседы, поэтому он тянет Арсения за резинку штанов, ведет ладонью по пояснице. — Устроит тебя такой аргумент?       — Других у тебя все равно нет, да? — Шастун улыбается и кивает в ответ.       На этот раз до спальни они добираются без приключений и встреч с дверными косяками. Целуются не спеша, уже далеко не впервые, без нервного бита пульса в ушах. Отрываются друг от друга, чтобы снять футболки. Антон пытается словить взгляд Арсения в тусклом свете уличных фонарей.       — Слушай, мы с тобой не обсуждали никогда…       — Мне круто и так, и так, — Арс сходу понимает, к чему клонит Шастун. — Но для тебя же это первый опыт, насколько я понимаю, поэтому обойдемся без экспериментов. Захочешь потом — попробуешь. А пока расслабься.       Антон готов экспериментировать и прямо сейчас, но не видит смысла спорить. Впереди куча времени, успеется. Он откидывается на кровати, подставляясь под сильные, теплые руки, и расслабляется.