under my skin

      Встречаются они случайно, по-киношному нелепо. Как во второсортной мелодраме, которую показывают по телевизору в три часа дня воскресенья.       Осенний Париж еще теплый, но уже дождливый, серый, будто потрепанный отшумевшим летом. В лужах отражаются белесые здания, делая город похожим на выцветшую фотографию.       Арс увлеченно пересказывает Эду только что прочитанную статью из Википедии о истории бульвара Сен-Жермен, перепрыгивает через воду на асфальте, размахивает руками, задевая встречных прохожих. Эду поебать на насыщенное прошлое квартала и уникальную парижскую архитектуру, но наблюдать за театром одного актера забавно. Поэтому он не перебивает Арсения и лишь изредка тянет многозначительное «ваааау, да ты че».       Попов замолкает на полуслове, на половине очередного своего дурацкого каламбура. Останавливается резко, Эд едва не впечатывается во внезапно выросшую перед ним спину.       — Арс, бля, ты чего?       Арсений никак не реагирует на вопрос, стоит себе статуей, отлично вписывается в окружающий пейзаж. Выграновский отслеживает его взгляд, но не видит ничего, что стоило бы такого пристального внимания. Машины, люди, витрина булочной. Не круассанов же Попову до остолбенения захотелось, в конце концов.       — Арсеееений! Земля вызывает, прием! — он пихает Попова в плечо, и тот наконец отмирает.       — Извини. Я на минуту.       Арс идет к булочной, не выясняя, пошел ли Эд за ним. Выграновский наконец замечает, что у витрины трется какой-то тощий двухметровый хрен. А рядом с ним — симпатичная блондинка. Даже красивая, если уж начистоту. Смеется, придерживая шпалу под локоть.       Длинный оборачивается и едва ли не в точности повторяет реакцию Попова, замечая направляющегося к нему Арсения. Чудной день — все вокруг в статуи превращаются. Эду любопытно пиздец, он подходит ближе, чтобы во всех деталях рассмотреть разыгрывающийся на глазах спектакль.       — Привет, — Попов здоровается первым, и Эд готов поспорить на что угодно — Арсению в этот момент неловко, неуютно, ебано как-то.       — Арс, не ожидал. Привет.       Длинный тоже не выглядит обрадованным случайной встречей, переступает с ноги на ногу, выскальзывает из-под руки своей спутницы. Они с Арсением несколько секунд стоят молча, изучая витрину булочной и не решаясь посмотреть друг другу в лицо. Затянувшуюся тишину первой прерывает блондинка.       — Привет, я Ира, — она широко улыбается и протягивает Попову тонкую кисть.       — Арсений, рад знакомству, — Попов собирается в один момент, пожимает протянутую руку, сияет ответной улыбкой. Вспоминает вдруг, что тоже здесь не один. — А это Эд.       — Здорово! — Выграновский жопой чует, что ситуацию надо спасать, причем немедленно. — Мы с Арсом вместе снимаемся, первый выходной сегодня за пару месяцев. И, прикиньте, он меня сразу гулять потащил, просвещать насчет великой французской архитектуры. А вы тут какими судьбами? Париж — город любви, все дела?       — Да, вроде того… — начинает Ира, но длинный ее перебивает.       — Не, просто в отпуск приехали. Я, кстати, Антон.       Диалог явно не клеится, но Попов и не думает уходить. Стоит, Иру во все глаза рассматривает, не стесняясь нисколько. На Антона взгляда даже не поднимает.       — Лады, ребята, хорошо вам время провести, а нам пора. Завтра в Лион едем, еще дохуя дел. Арс?       — Да, идем. Рад был видеть, Шаст. Ирина, еще раз приятно познакомиться.       Не дожидаясь ответа, Арс огибает компанию и уходит вниз по бульвару. Эду приходится постараться, чтобы его догнать.       — В бар?       — Эд, сейчас два часа дня, какой бар?       — А тебе не похуй?       — Ну, в бар так в бар.       Подходящее заведение находится в одной из неприметных подворотен. Там нет вездесущих туристов, вообще никого нет в середине дня. Меню только на французском, на нем же говорит и бармен, но, чтобы заказать пару бокалов виски, не нужно особых лингвистических познаний.       Эд наблюдает, как Арсений залпом опрокидывает в себя половину порции вискаря и даже не морщится. Говорить, видимо, он не планирует, и Выграновскому снова приходится брать ситуацию в свои руки.       — Ну что, Арсений? Вот так случайно мы и встретили того самого человека, да?       — Какого человека? Ты о чем? — Попов смотрит на него удивленно, и Эд не улавливает: Арс хорошо играет или действительно не понимает, о чем речь.       — Окей, мне не в лом объяснить. Ты себя хорошо помнишь в первые месяцы нашего Евротура? Ебашил, как сраный робот на конвейере. А потом спал все время, пока мы бухали, на тусовках зависали и познавали все радости гастрольной жизни. Или не спал, ебу я. Но из номера тебя хер вытащить было. А когда я в очередной раз доебался сильно, ты меня на хуй послал. Сказал, что с человеком посрался и тебе не до развлечений. Это уже потом тебя отпустило более-менее, и я понял, что ты нормальный вообще. А сейчас вот догнал, о каком человеке речь тогда шла. Исправь, если я ошибаюсь.       Попов не отвечает, допивает виски и жестом просит бармена повторить.       — Слушай, Арс. Я к тебе в психотерапевты не записывался, но, если ты совсем кукухой поехать не хочешь, лучше расскажи. Ты же знаешь, я пиздеть никому не буду. Смотреть стремно, как тебя переебывает.       Арсению говорить совсем не хочется, но Выграновский дохера проницательный и прилипчивый, как скотина. Все равно своего добьется: напоит в щи или пытать будет, но выведает, что там его интересует. Арс думает: «да гори все пламенем синим, ебись конем, хуже точно уже не будет, хуже просто некуда». Да и Эд ему вроде как другом стал, за эти месяцы никого ближе у него и не было.       Он рассказывает всю историю своей жизни, как будто покаяться пришел. Про Захарьина, про отца, про побег в Питер. Про то, как на Шастуна с фестивалем свалился ни с того ни с сего, а потом и жить к нему переехал. Про характер свой идиотский говорит, как будто чью-то чужую характеристику с листа зачитывает, отстраненно и холодно. Про метания и заебы бесконечные, от которых самому тошно, не то что другим.       — В общем, когда проект подвернулся, я решил, что лучше уехать, пока Шасту жизнь испортить не успел, — он договаривает и чувствует себя уставшим и пустым, звенящим внутри, как жестяное ведро.       — Арсений, ну ты пиздец. Вот вроде умный, а такой тупой. У тебя вообще мозг выключается нахуй, когда дело длинного касается? Синий экран сразу, да? Придумал себе миссию: спасти чувака ценой собственной жизни — и давай ее воплощать. Ты что, из «Мстителей»? Нахера ты все это затеял, если у него не спросил? Может, его и не нужно было спасать.       — Да как же! Смотри, пару месяцев прошло, и человек девушку нашел, в Париж ее привез. Все хорошо у него. Забыл, как страшный сон. А то, что я себе голову ебу, так это уже мои проблемы.       — Ты не только тупой, но и слепой? Зай, к окулисту сходи. Ты вообще лицо Антона своего видел сегодня? Я успел подумать, что пацана инфаркт с инсультом одновременно накрыли, так его скривило. Охуенно он все забыл, прямо напрочь. Сияет, как фея, от свалившегося счастья.       — О, да вы тонкий знаток человеческих душ, Эдуард.       — Да нихуя, Арсений. Я просто умный. Не показательно, как ты, а по-нормальному. Лекцию по французской культуре я тебе не затру, зато совет дам на все времена. Поговори с ним, блядь. Хоть раз не зассы в последний момент и просто выскажи вот это все вслух. Рот же тебе дан не только для того, чтобы член сосать. И пусть длинный потом сам решает, надо ему или нет.       — Да поздно уже, решено все.       — Зай, ты меня жопой слушаешь или чем? Опять сам решил, что поздно. А выбор должен быть не за тобой, сечешь?       ***       Проект заканчивается через месяц, и Арс возвращается в Питер. Приезжает в Сережину квартиру прямо из аэропорта. Матвиенко серфит в Португалии, и это как никогда кстати: у Арсения есть время спокойно найти себе жилье.       Он отсыпается и едет в студию, заказывает новые иглы и краски, выкладывает в рабочий инстаграм пост о том, что вернулся. Деньги у него есть, но нужно снова искать клиентов: после шестимесячного отсутствия очередь под дверьми не стоит.       Антон приходит в студию через два дня. Ловит дежавю на пороге. Попов сидит, закинув ноги на стол, и копается в телефоне.       — Привет, — Шастун не медлит и не мнется, смотрит прямо в глаза.       — Здравствуй, Тох, — Арсений успевает на секунду удивиться, но тут же берет себя в руки и возвращает уверенный взгляд.       — Ты мне татуировку должен, помнишь? Перед фестивалем еще договаривались, что набьешь, когда придумаю.       — Придумал, видимо?       — Да, нашел идею для последней рамки.       Антон протягивает фотографию, и с Попова тут же слетает маска, вдребезги разбивается в ту же секунду. Арс видит знакомый сквер, где они прятались от полицейской погони. Он видит на снимке себя.