Гарри Поттер и Истинный Наследник

      Гермиона старалась не смотреть в его глаза, и Гарри приходилось напрягать слух, чтобы разбирать направленный куда-то в пространство шепот.       — С того самого дня, в Косом, когда мы встретились, и… во «Флориш и Блоттс» сходили… я как в тумане была. В счастливом таком тумане, в нем мне было так здорово, так хорошо… И чем дальше, тем лучше. Я всегда книги любила. Сколько себя помню. Кажется, я всегда умела читать, с самого рождения. Знаешь, какое мое самое первое воспоминание? Как я сижу на полу, мама с папой говорят где-то внизу… А я читаю. Про кролика Питера.       Она вздохнула, и Гарри подумал, как хорошо было бы иметь первым воспоминанием что-то вот такое же, уютное и домашнее.       — И тогда… Я стояла и читала прямо у полки. И я еще подумала, что наконец-то я нашла самую лучшую книгу в своей жизни. Это «Встречи с Вампирами» были… А потом он улыбнулся, и меня… пробрало. Я теперь понимаю, что…       Она не закончила, только еще больше отвернулась от Гарри. Мальчик не стал отвечать или уточнять — возможно, потому что боялся услышать эти уточнения.       — А когда он начал стрелять… Знаешь, для девочек очень много значат запахи.       — Знаю. Мне Миртл говорила, — наконец, разлепил губы Гарри.       — Ну вот, — Гермиона не удивилась и не стала смеяться над тем, что именно Миртл просветила Гарри в столь важном вопросе. — И это было так… мужественно, так волнующе. Очень странный запах, резкий, но… Я подумала, что с таким решительным мужчиной было бы очень надежно.        В классе воцарилась тишина.       — Вы на него потом, на улице, нападать начали, — продолжила она минуту спустя, — ну, словами, конечно. А я бросилась его защищать. И мама тоже. Мы с ней потом поболтали, на следующий день уже, когда папа в клинику ушел. Маме он, ну, профессор, тоже понравился, знаешь?       Гарри кивнул, хотя Гермиона и не могла увидеть этого.       — И мы с ней читали. Мы все время до школы читали его книги. Хорошо, что их так много было. Ну, мы тогда думали так. И чем дольше читали, тем… Мы даже поссорились с мамой из-за «Мясорубки». Кто из нас первой ее читать будет. А папа… У них с мамой не все хорошо, — тон девочки из болезненно-мечтательного стал озабоченным, — давно уже. И мама…       Она снова замолчала. Теперь она совсем отвернулась от него, забравшись с ногами на подушку и опираясь спиной на плечо Гарри. Ему пришлось, в свою очередь, упереться рукой, чтобы она не повалила его на пол. Все-таки он действительно был мелким и не мог служить надежной опорой.       — Но… давай я лучше о себе. Я приехала в Хогвартс, радостная такая… Я тебя, конечно, поругала, но… Тебя я тоже была рада видеть, очень-очень. А потом эти пикси. Я просто счастлива была, что я одна, одна из всех, смогла с ними справиться. Я подумала, что вот сейчас он заметит меня и… и…       Девочка выгнула шею, но, не будучи совой, не смогла повернуть голову достаточно для того, чтобы, наконец, посмотреть в глаза Гарри.       — И они когда схватили меня… Я подумала, что вот сейчас он меня спасет! Ну, как в книжках! А ты… все испортил! Это я тогда так думала. Теперь-то я понимаю, что это ты меня спас, и когда распугал их… Хотя знаешь, все лицо в кишках и кровище… Это очень-очень неприятно! — строго сказала она. — И когда ты поймал меня… «Этим»… Так же, как в той яме… Когда мы прыгали… Но это я только сегодня поняла. После того, как… А тогда… Тебя увели, и я подумала, что так тебе и надо, вот. Мне теперь самой противно и странно от этих мыслей, но это теперь. Прости, что я это говорю, но… мне это очень-очень надо. Выговориться.       — Нормально, — ответил Гарри. — Надо — значит, говори.       — Я потом встретила его в коридоре. Несколько раз. Честно говоря, я специально его встретить старалась. Я надеялась, что… А он меня не замечал. Совсем. А потом я увидела, как он эту твою Пенни Клируотер обхаживает. Улыбается ей, комплименты говорит… А она хихикала прям как полная дура! — возмущенно воскликнула девочка.       Гарри не удержался от смешка.       — Я так же глупо и смешно выглядела, да?       — Скорее, страшно. Не смешно, а страшно.       — Но, значит, все-таки глупо.       — Тс-с-с! — зашипел Гарри.       Дверь приоткрылась, и в чуть более светлой, чем окружающая тьма, полосе появилась Миссис Норрис. Она принюхалась, чихнула и скользнула обратно в коридор.       — Что тут, моя дорогая? — это был Филч, хозяин вредной кошки и завхоз Хогвартса. — Ты уверена, что там никого нет?       Миссис Норрис жалобно мяукнула. Судя по всему, запах дешевых духов, въевшийся в штаны Гарри, ей не понравился.       — Тогда пойдем дальше, давно пора поймать парочку нарушителей! — с этими словами Филч прикрыл дверь.       — Ч-что?! Ч-что это б-было?! — простучала зубами Гермиона.       — Теперь я знаю, как сделать кошкоотталкивающее зелье для близнецов, — серьезно прошептал Гарри. — Давать тебе читать книги Локхарта, а потом…       — Д-д-ду-дурак! — прошептала Гермиона, но мальчик понял, что она улыбнулась.       — Давай пересядем, Гарри, — предложила девочка, когда шаркающие шаги Филча окончательно стихли вдали, а ее зубы перестали отбивать чечетку. — Тебе же, наверное, неудобно так?       Они перетащили подушки, и Гарри сел, опершись спиной о стену класса. Гермиона полулегла спиной ему на грудь. Мальчик обхватил девочку руками поверх ее собственных, сложенных на груди, рук. Гермиона поерзала, устраиваясь поудобнее.       — Я с папой так сидела. В детстве, — пояснила она. Видно было, что ей совсем неохота возвращаться к тому, о чем она рассказывала. Но если она не выговорится, будет только хуже. Гермиона и сама понимала это: она несколько раз вздохнула и ее голос снова стал отстраненным.       — И тут ты мне эти очки подарил. Я сбегала и посмотрелась в зеркало. Тебе же помогли их мне подобрать, правда? Ну, эти…       Гарри кивнул, стукнувшись подбородком о макушку подруги, та не рассердилась, а только хихикнула, но почти сразу же снова погрустнела.       — Я еще к Лаванде подошла. Сделала за нее домашнее задание, и она помогла мне с косметикой. Так здорово получилось, — мечтательно сказала она, — я даже не ожидала. И… он, наверное, тоже не ожидал. Он меня вызвал, ну, на свое это представление и… И улыбнулся, вот. И тут… Я же через очки смотрела, помнишь? Так что меня чуть не стошнило от этой улыбки еще тогда, представляешь?       — Представляю, — сказал Гарри. — Не забыла? Меня-то от нее постоянно тошнит.       — Это потому, что ты мальчик. А я девочка. Точнее, наверное, девушка уже, ну, есть там разница.       Гарри промолчал. Сведения о том, чем девушка отличается от девочки у него были, но абстрактные и, возможно, неточные.       — И я подумала, — продолжила Гермиона, — что надо просто обратиться к книгам. Книги всегда помогали мне, всегда! И я начала читать, я даже его не слушала! И они помогли мне снова! В смысле, я тогда думала, что они мне помогли. Я полистала их немного, посмотрела на него, без очков уже. Мне он снова начал нравиться!!! Очень нравиться, даже скорее, не нравиться, а… И я решила, что это просто очки все портят. Пошла поговорить с тобой, и… и…       — Ну, я помню, что там было, — сказал Гарри. — Можешь не повторять.       Гермиону затрясло, она плакала, но как бы насухую, без слез.       — Держи, — Гарри протянул ей возвращенные Лавандой очки. — Носи теперь…       — Нет, — прохрипела Гермиона, — нет, Гарри. Я же… Я же сама отказалась от подарка. И даже в лицо тебе его бросила. И сказала, чтобы ты мне ничего не дарил и вообще забыл про девятнадцатое сентября!       — Ты не в себе была, — возразил Гарри.       — Это ничего не значит, — отрезала Гермиона. — Я не знаю, о чем вы там с мальчиками говорите, в вашей спальне, по вечерам, но… Девчонки рассказывали. Слова — они не просто так, у волшебников, а особенно у ведьм. Даже если они вот так сказаны. Я теперь просто не смогу принять ничего. Я тогда… Я тогда пожелала. В том самом смысле пожелала, в волшебном. И теперь, если приму от тебя подарок — все будет плохо. Не знаю, как, но будет.       — А это и не подарок, — возразил Гарри, — это просто... э-э-э… защитное снаряжение, вот. Считай, что я его тебе, ну, одолжил, на время.       — На какое такое время?       — На какое будет нужно. Смотри, это же у него что-то вроде комплекса, верно? Книги и улыбка. Улыбка — это ментальные чары, если серебро блокирует их так же, как и ле-ги-ли-менцию. А на книгах, я думаю, зелья были, раз уж тебя рвало этим… розовым.       — Угу, — Гермиона уткнулась лицом в его руки, — зелья. Но я про другое. Я об этом, другое которое, говорить не хочу, совсем не хочу. Там все очень стыдно и страшно. Но мне надо это сказать, понимаешь?       Гарри промолчал, лишь немного крепче прижал ее к себе.       — Потом… потом я подралась с Лавандой, на уроке. Я ее тоже ненавидела, я всех ненавидела, на кого он хоть как-то посмотрит. Я даже Реддла этого спрашивала. В смысле, его ежедневник. Ты знаешь, что он не только на арифмантику его заколдовал? Похоже он запихал туда все, что он знал и помнил. Он очень умным был.       — Я знаю, — сказал Гарри. — Я у него тоже спрашивал, почему Дамблдор попытался меня морально ударить. По поводу той самой пикси. Это же она была, а не он, пикси, в смысле, да еще и беременная. Он, Дамблдор, вызвал меня тогда и объяснил, где и почему я был неправ, — он вздохнул. — И я согласился. А когда я уходил уже, из кабинета, он и врезал. В смысле, сказал, что это была она, а не он, и что…       — Ужас какой, — сказала Гермиона и тут же быстро-быстро поправилась: — В смысле, ужас не то, что ты ее, а что он тебя вот так вот. И… ты спросил у дневника? И что он ответил?       — Что Дамблдор сам никогда никого не любил, хотя постоянно талдычил о том, какая великая сила любовь. Он всегда только манипулировал. И мне кажется, что…       — Что? — спросила Гермиона.       — Что этого Реддла, который зачаровал этот дневник, он тоже обидел как-то, так же, как и меня. И не раз. И, наверное, даже сам этого не заметил или не запомнил. А Реддл запомнил. И в дневник свой записал. Он вообще злопамятный, знаешь?       — Знаю. Он мне написал, когда я ему пожаловалась, что слабых не будут любить и уважать, что уважать можно только сильных, — Гермиона на мгновение затихла, а Гарри подумал, что где-то он уже слышал подобное. Девочка продолжила: — И поэтому мне надо стать сильной, вот. И я старалась. Я… у него, ну, у Локхарта, вроде как автограф взяла. А на самом деле это пропуск был. В библиотеку, в Запретную Секцию. Неограниченный пропуск. И он под ним подписался, представляешь?       — Представляю, — сказал Гарри. — Я думаю, он бы подписал даже железнодорожный справочник. Точнее, я знаю: он на самом деле что-то вроде справочника подписывал, но…       — Но это неважно. Я его обманула. Но я думала, что если он обратит на меня внимание, то я смогу… сделать его счастливым. То есть я это для его же собственного блага делала. И я там всяких книжек набрала… Там ужас просто. То есть это я сейчас думаю, что ужас. Приворотные зелья, наоборот — отворотные… Чары разные. И у меня получилось. Он меня снова вызвал! Правда, еще и Лаванду тоже. У нее ведь уже…       — Сиськи? — уточнил Гарри. — И попа?       — Ну да. И он на них пялился.       — Он даже на профессора Спраут пялился, не бери в голову, — сказал Гарри.       — А я не могла тогда. Не брать. Даже если… И… Мы сцепились, Невилл нас растащил… Он очень сильный, Невилл… А потом я получила отработку. И я… я прямо там… — ее снова затрясло.       — Я как будто полетела, я пола под ногами не чувствовала, вот! Я душ по часу занимала! — Гарри знал, для чего мальчики постарше используют душ. Драммонда МакЛаггена старшекурсники даже побили как-то раз, было за что. Но неужели девочки тоже?! — И в постели, по вечерам, и ночью тоже, я мечтала. Как…       Она замолчала.       — Я мечтала, как я прихожу на отработку, — теперь она говорила короткими рублеными фразами. — Как он замечает, какая я умная и ответственная. Как я люблю его!!! И… Он меня обнимает. И начинает трогать. По-всякому. А потом…       Гарри никогда еще не чувствовал себя так неловко.       — А потом все, что положено, — резко отрубила Гермиона. — В смысле, в мечтах этих было все, что положено. И я поняла, что больше не могу ждать. Я подошла к Лаванде. Я извинилась, хотя и продолжала ее ненавидеть. Я обещала, что буду делать за нее задания по Истории Магии до самого Рождества, лишь бы попасть к нему на отработку поскорее. И она согласилась. А я подумала, что она дура. Я купила зелья у старших девочек, на последние деньги. Не приворотные, а чтобы красивее быть. Я целый час готовилась. И пошла. Я на полчаса раньше пришла. И тут…       Она поерзала, устраиваясь поудобнее.       — И я увидела, как из класса вылетает эта Пенни. Вся растрепанная. И блузка расстегнута почти до пупа. Я взбесилась, а она меня даже не заметила. Я уже палочку достала, чтобы ее в спину проклясть, но вдруг услышала голоса. Там, внутри. Один голос был его, а другой… профессора Флитвика.       — Я к нему заходил, — пояснил Гарри, — к Флитвику. Ну, рассказать про свои подозрения.       — Ну да. Профессор Флитвик что-то ему выговаривал. А он… знаешь, что он ответил?       — Нет, конечно, — ответил Гарри, радуясь, что они соскочили-таки с неудобной темы, — расскажи!       — Он говорил… «Знаете, коллега»… Причем это вот «коллега» — это было так издевательски… «Когда я учился у Вас, мы всегда восхищались Вашими познаниями в… некой области зельеварения. И всегда старались брать с Вас пример. Вы же были нашим кумиром! Ваши знания и умения в общении с ведьмами всегда нас восхищали», вот!       — Ни фига ж себе, — выдохнул Гарри. — Вот и обращайся к таким… Тут вообще хоть один нормальный преподаватель есть?!       — Профессор Флитвик как раз нормальный, — успокоила его Гермиона. — Он так зло ему, ну, Локхарту, говорит: «А Вы не думаете, что Основатели не случайно наложили на Замок некие чары? Им, знаете ли, не нужны были малолетние мамочки среди студенток. Одно дело тесно общаться со взрослыми ведьмами, как делают все порядочные волшебники, а другое… И если Вы не хотите испытать чары Хельги, — ну, я думаю, это была Хельга Хаффлпафф, я про нее в Истории Хогвартса читала, — в общем, если вы не хотите испытать ее чары на себе, то поумерьте Ваш темперамент, коллега!»       — А Локхарт что?       — Он сказал, что чары, а равно законы и обычаи, защищают только несовершеннолетних студенток. А совершеннолетние считаются уже достаточно самостоятельными. И что он, как и сам Флитвик, тоже не заинтересован в скандалах и разбирательствах. «Не так ли, коллега?!» — язвительно процитировала она и продолжила: — И тут Флитвик начал говорить… Ты знаешь, я не думала, что можно пищать так угрожающе, — она нервно хихикнула. — Я даже в нишу спряталась.       — Понимаю тебя, — сказал Гарри. — Я бы тоже смылся куда подальше. Злой Флитвик — это не для слабых нервов.       — Я ведь там снова мечтать начала, в нише, — безжалостно сказала Гермиона. — А потом, когда профессор Флитвик ушел… Меня чуть не зашибло, такая сердитая магия от него шла… Потом я выбралась из ниши и постучалась в дверь. И сказала, что я прибыла на отработку. И… И…       — И что?       — Он на меня посмотрел, раздосадовано так, у меня аж сердце в пятки упало. И посадил свои письма к поклонницам подписывать. Я их два часа подписывала, у меня рука затекла даже. И я каждую из них, из этих поклонниц, ненавидела! Каждую! А он все ходил за спиной и что-то бормотал. А на меня опять ноль внимания. Ни чары, ни косметика — ничего не помогало!       — Ну и здорово.       — Это я сейчас так думаю, — пробурчала Гермиона, — а тогда… Тогда я… Ладно, хватит о… физиологии, хорошо?       — Хорошо, — сказал он, — но ведь этим все не кончилось?       — Нет, конечно, — возмущенно фыркнула Гермиона. — Иначе я до сих пор пускала бы слюни и… В общем, слюни пускала бы. А потом, — продолжила она, — ему, наверное, просто надоело ходить туда-сюда. Он мне руку на плечо положил, я аж растаяла вся…       — Как свечка, — поддел ее Гарри.       — Именно. Но ничего смешного в этом нет. Точнее, не было. Мне стало очень хорошо, вот в чем ужас-то. Но и он мне говорит: «Полагаю, вам пора отдохнуть, мисс Грейнджер! Не желаете ли чаю?»       — И ты…       — Конечно же, я желала, и еще как! Я даже подумала, как было бы хорошо, если бы это был не простой чай!       — Почему? — ошарашенно спросил Гарри. — Ведь там… там же могли быть…       — Ну… понимаешь… Меня же воспитывали как хорошую девочку. Высокие чувства, романтика, все вот это… Ну и где-то там внутри меня что-то все же протестовало. А если бы я приняла зелье… есть такие, они ну… В общем, они снимают все возражения против… Я же говорю, ужас! — она уткнулась лицом в коленки, а подбородком — в руки Гарри.       Гарри сжал зубы. Да, Снейп действительно подождет.       — Ну вот… Он налил чай. И вроде как обычный, безо всяких… Хотя… В общем, он усадил меня за столик, а я такая дура, глазами хлопаю, улыбаюсь… А он начал меня хвалить. Как я ловко с пикси управилась. Как будто все мечты сами исполнились, еще немного — и я сама блузку начала бы расстегивать. Ну, сказала бы, что жарко. А он… Он вдруг спросил, хорошо ли я знаю Гарри Поттера. Тебя в смысле.       — А ты что ответила?       — Я ответила, что хорошо. И тогда он… тогда он спросил. Почему ты такой жестокий. В смысле, почему ты того… ту… Короче почему ты так решительно разнес пикси. Я сказала, что у тебя было трудное детство и… И когда я уже почти сказала про… Про учителя, адвоката и полицейского… меня начало рвать. И да. Его мантия пострадала.       — Ну хоть что-то хорошее.       — И письма его я тоже заблевала, — с удовлетворением сказала Гермиона. — Не все, но весьма значительную часть!       — Это была воистину страшная месть! — сказал Гарри.       — Хорошо тебе шутить, — обиделась Гермиона. — Хотя чего это я… Ясно же, что тебе тоже плохо.       — Было плохо, — поправил ее Гарри, — а сейчас я очень рад, что ты…       — Нет. Не я. Это снова ты, — Гермиона вывернулась из его рук и повернулась лицом к нему. Сейчас она стояла на коленях, ее глаза еле заметно мерцали во тьме. — Ты опять меня спас. И снова на Хэллоуин. Если бы не та клятва…       — Можно подумать, что клятву эту я за тебя давал, — возразил ей Гарри. Теперь он держал ее за руки. — Сама ты себя спасла. Сама.       — Может быть, — вздохнула Гермиона, — но все равно это связано именно с тобой.       — Ну, так уж получилось, — сказал Гарри, — но что теперь?       — Теперь надо подумать, — сказала Гермиона. — Книжки… Книжки я, наверное, сожгу. Никому не хочу их отдавать.       — Рону отдай «Мясорубку» и «Оборотней». Я его экземпляры профессору Флитвику отнес, на изучение. Он, наверное, потому и пришел, Флитвик-то. А на Рона они не подействуют, они же только на женщин так… А остальные и правда лучше сжечь. Сходи к Хагриду, у него камин здоровый. Все равно, готов спорить, ты их наизусть выучила и сможешь сдать этот дурацкий тест прямо по памяти.       — Я надеюсь, Гарри Джеймс Поттер, что и в… прочих вопросах ты будешь действовать так же логично и рассудительно, — строго посмотрела на него Гермиона, — потому что мне бы не хотелось носить тебе передачи в Азкабан.       — А я надеюсь, что ты будешь носить очки. Тем более, что даже Лаванда утверждает, что они очень тебе идут.       — Договорились, — сказала она, — ты не делаешь ничего непродуманного, а я ношу твои — заметь, твои! — очки. И кстати… Как ты меня нашел? Ты же не знал, что мы поменялись?       — Лаванда сказала, — пожал плечами Гарри. — Она заволновалась, что с тобой может что-то случиться. Она видела, что ты… Что ты читаешь книжки раз в пять больше, чем она или другие девчонки, — вывернулся он из неудобной ситуации, — ну и… Короче, мы пошли с ней к кабинету, она туда заглянула, кстати, в этих же очках, чтобы не попасть под улыбку. Ну и мы поняли, что там тебя нет, а дальше все было ясно. И где тебя искать — тоже.       — Пожалуй, я должна делать ей Историю Магии не до каникул, а до конца года, — пробормотала мисс Грейнджер, — и надо что-нибудь подарить ей на Рождество.       — Подари ей пачку маггловских модных журналов, — предложил Гарри, — наверняка у вас дома есть. А то эти ведьмы из волшебных семей жуть какие старомодные.       Взгляд мисс Грейнджер был… странным.       — Наверное, я так и сделаю, — сказала она.       Гермиона снова пристроилась в объятиях Гарри, прижавшись спиной к его груди.       — Пенни, — внезапно сказала она.       — Что Пенни? — удивленно спросил Гарри.       — Когда у нее День Рождения?       — Семнадцатого января, — ответил Гарри.       — Смотри-ка, ты и это, оказывается, знаешь, — Гарри дернулся, ему не хотелось рассказывать про ориентировки Бутройда, ведь в одной из них были данные и по самой Гермионе, но та продолжила: — Значит, нам надо успеть составить наш план до конца Рождественских Каникул.       — Э-э-э?!       — Дубина, — вздохнула мисс Грейнджер. — Замок, точнее колдовство Хельги Хаффлпафф, защищает только несовершеннолетних волшебниц, так?       — Ну.       — Вот тебе и «ну». Твоя Пенни сейчас на каком курсе?       — На шестом. И вовсе она не моя. Она с Перси Уизли гуляет… Гуляла.       — А ты на нее смотришь, вот. И знаешь, когда у нее День Рождения. Значит, она хоть немножечко, но твоя. И если она на шестом, то…       — То с семнадцатого января…       — …С семнадцатого января, когда она станет совершеннолетней, он, ну-ты-понял-кто, сможет сделать с ней все, что захочет. И… она читает если и меньше меня, то совсем ненамного. И она вообще шальная, может, такая же, как я… была… А может быть, и больше.       — А что ты за нее так вписываешься? — удивился Гарри. — Ты ж ее ненавидишь?       — Ненавидела, — вздохнула Гермиона, — когда не в себе была. А теперь мы, получается, сестры по несчастью.       — Логично, — согласился Гарри. — Наверное, я поговорю с Флитвиком. И с Перси тоже.       — С Флитвиком ты уже говорил, — возразила Гермиона, — и что? Нет, он, конечно, помог, но… Но я бы на него не рассчитывала. Такое впечатление, что Локхарт его шантажировал, знаешь? А Перси… Ты серьезно думаешь, что Перси Префект Уизли рискнет своим значком и пойдет на конфликт с профессором?!       — Я бы рискнул, — сказал Гарри.       — Вот поэтому я и думаю, что мне с тобой повезло, — прижалась щекой к его руке Гермиона, — хотя и Пенни тоже, немного.       — Вот это точно шантаж, — буркнул Гарри, — с твоей стороны. Но ты права. Буду думать. Как считаешь, — спросил он, — если там, в книгах, зелье… Нейтрализатор поможет? Тот самый, которым ты поила меня в прошлом году, в поезде?       — Там какой-то нестандарт, — задумчиво сказала девочка, — иначе это зелье уже давно обнаружили бы. Но возможно… Не знаю. Думать надо. Хорошо, что время еще есть.       — Ага, — сказал Гарри. — И со своим зельем, из журнала того, я тоже вроде успеваю, до тех же каникул. Ну что, пойдем? Надо поспать, хотя бы немного.       — Давай здесь поспим, — жалобно попросила девочка. — Я… Я просто боюсь возвращаться в спальню сейчас. Еще спрашивать начнут…       — А утром не начнут, что ли?       — Утром, если спросят, я скажу, что мы с тобой были. Это лучше, чем…       — Спасибо, — с улыбкой сказал Гарри. — Тем более, что я маленький… и мелкий. И я тебя не скомпрометирую.       — Главное, мантию не сбросить ночью, — сказала Гермиона, укладываясь на подушки, с краю, — а то и правда застукают. И скомпрометируют еще на пару недель отработок. Эээ… Ты же не брыкаешься, как я помню?       — Вроде нет, — сказал Гарри. — Но тебе виднее. Я ж дрых тогда. А ты раньше меня проснулась и сбежала. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, Гарри, — сказала девочка. И отрубилась.